Автомобильное оборудование

Мелф

Бочка сидра

Рейтинг: RG-13.

Предупреждения: нет.

Пока я им сочиняю роли, не рухнет небо,

не ахнет взрыв,

И мир, послушный творящей воле, не канет

в бездну, пока я жив…

Д.Быков

Ты узнаешь, смеживая веки,

Все, что ты любил на этом свете…

Е.Румянцева

Олорин появлялся в Валиноре редко.

Но уж если появлялся - об этом моментально узнавали все. У этого тихого, даже с виду мудрого создания была какая-то детская страсть к фейерверкам.

В этот раз майа сотворил огромного огненного орла, превосходящего размерами самого Торондора…

- Ё-мое, это что еще за хренотень? - скрипуче произнес Квази. Словарный запас его неуклонно пополнялся, но, к сожалению, употреблял он свежевыученные слова то не к месту, то не вовремя…

Манве усмехнулся, а потом опомнился:

- Милый, не надо так разговаривать, если находишься здесь, у меня. Если кто-то услышит - сразу поймет, что ты - не Торондор.

- Извините, - тут же с готовностью произнес Квази. Манве он обожал, потому что Король всегда, асболютно всегда был с ним вежлив и ласков, чего нельзя было сказать о Мелькоре и Гортхауре.

- Эта штуковина означает, что к нам прибыл майа Олорин… А прибытие его означает только одно: я не смогу сегодня лететь в Ангбанд… Мне надо увидеть Олорина, Квази.

- Мелькор обидится.

- Передай ему, что я очень-очень его люблю…

- Тогда не обидится, - скрипуче произнес Квази, хоть и знал, что это не так. Просто ему не хотелось расстраивать Манве.

Он расправил могучие крылья и тяжело взмыл в воздух.

Олорин потрясенно уставился на Манве.

Встрепанные короткие волосы, искрящийся взор, голубая рубаха и темно-синие брюки вместо шелковой хламиды…

- Тебя не узнать, мой Король, - произнес майа с легким поклоном.

Манве лишь улыбнулся в ответ, заметив, как в дивных серых глазах Олорина блеснули огоньки - словно отблески фейерверка…

- Спасибо тебе за фейерверк, - сказал Манве, - Славная вышла птичка…и немаленькая! Наверно, Торондор перья из хвоста рвет от зависти… Прости, что я болтаю чушь, но я просто рад тебя видеть…

Манве нисколько не кривил душой. Он сам не знал, почему ему так нравится этот мудрый и спокойный помощник Ниэнны - может, из-за этих огоньков, иногда вспыхивающих в его глазах?

- Можешь продолжать, - заметил Олорин, - А я посмотрю, послушаю и повосхищаюсь… Тебе очень идет твой новый облик, Манве.

Когда никто их не слышал, они как-то незаметно соскакивали с официального тона.

Манве внимательно оглядел лицо Олорина, всегда словно припорошенное легкой усталостью:

- Ты засиделся в чертогах Ниэнны, дружище. И забыл, как можно веселиться…

- Нет, - тут же откликнулся Олорин, - Не забыл. Потому и пришел… Я хочу отдохнуть.

Он и в самом деле устал от Ниэнны…и от тех обязанностей, которые она возлагала на него помимо всех остальных.

- Жаль, что отдых придется отложить, - вздохнул Манве, - Сейчас на тебя накинутся Варда с компанией и примутся задавать очень серьезные вопросы…

Олорин столь откровенно возвел свои серы очи к небесам, что Манве осторожно спросил:

- А может, ну их?..

- А позволишь? - безмятежно отозвался Олорин.

- Хм, кто у нас Король Арды - я или кто?..Только зря ты оповестил всех о своем прибытии…

- Не зря, - спокойно ответил Олорин, - Если тебе понравилось…

Они просто-напросто заперлись в комнате Манве, той, которую он отвел для раздумий и решения государственных вопросов.

Срочно подогнать бочонок сидра и говорить всем-всем, что Олорин на чрезвычайно важной аудиенции у Короля - Эонвэ спокойно выслушал оба пункта инструкции и отправился выполнять. Может, он и подумал о том, что сидр мало сочетается с чрезвычайно важной аудиенцией, но, поскольку это его не касалось, просто ухмыльнулся.

Бочонок прибыл. Эонвэ же, следуя второму указанию, принялся долго и нудно обьяснять Варде, рвавшейся повидаться с Олорином, что всё непременно будет, но позже.

- Пробовал сидр, а? - спросил Манве.

- Не доводилось, - кратко ответил Олорин.

В комнате этой не было ничего, кроме ковра и камина, но Манве именно здесь думалось лучше всего - когда он валялся на мягком ковре и смотрел в огонь…

И сейчас Манве, налив себе здоровенную кружку, источающую яблочный аромат, растянулся на ковре и взглянул на майа:

- Ну, что же ты, Олорин?

Тот наполнил свою кружку до половины, слегка подобрал мышиного цвета хламиду и уселся, аккуратно уложив посох рядом с собой. Манве, тем временем, сделал изрядный глоток, и сидр приятно ударил в голову. Он внимательно оглядывал Олорина - нет, этот не как все… Волосы, как темно-рыжий октябрьский лист, и глазищи, как дождевое осеннее небо…с редкими, но такими яркими лучиками сквозь тучи. И этот старый дорожный посох, который так странно видеть в руках у столь юного с виду существа…впрочем, все знали, что посох требуется майа Олорину отнюдь не для опоры при ходьбе.

- Тебе бы тоже надо сменить одежку, - посоветовал Манве, - Совсем тебе не идет…

- Но Ниэнна…

- Ниэнна? Если ей нравится походить на бедную мышку, удавленную в чистом поле, то и на здоровье… Или тебе тоже нравится этот цвет?

- Майа должны…

- Тьфу на тебя! Эонвэ, кажется, не носит голубое?.. Мне плевать, во что он одет. Одет - и ладно...

А Гортхаур, подумалось вдруг Манве, носит черное не из покорности…просто ему так нравится…и идет же ему, засранцу, этот цвет!

- Да мне все равно, - сказал Олорин, - Ты же не на мою одежку смотришь. Ты смотришь мне в лицо… Мне действительно все равно, Манве… Но мне нравится этот разговор! В кои-то веки поговорить о чем-то неважном…Просто поболтать…

- А, бедолага, Ниэнна кого хочешь достанет…

Олорин осушил свою кружку. Налил еще. Глотнул. И только после этого решился на ответ:

- Точно.

- Ты с ней спишь? - бросил Манве. Язычок у него, глушащего сидр как воду и оставшегося этим вечером без свидания с Мелькором, молол как нанятый и оплаченный Темными силами Средиземья.

- Ну…ну да, - отозвался Олорин, которого приятно вело в коридоры непознанного.

- А зачем?

Странный вопрос, подумал несчастный майа.

- А у меня есть выбор, Манве?

- Выбор есть всегда, - заявил Король Арды с шальною усмешечкой, - Всегда, Олорин.

- Бочонок кончился, - грустно отозвался майа.

- Э…Э… - Манве одним толчком открыл запертую на замок дверь и с загадочным видом вышел в коридор, - Эонвэ!!!

- Да, мой Король?

- Бочку!

- Какую?.. - тупо спросил Эонвэ, легонечко придерживая Владыку Ветров за плечо - того и впрямь словно бы покачивало каким-то наглым ветерочком.

- СИДРА!

- И вовсе незачем так орать, - прошептал Эонвэ, вталкивая Манве в комнату, - Я и так еле от Варды отболтался…Сейчас всё будет…

- Я хочу не сейчас, а быстро!

- Быстро всё бу…

- Немедленно!!!

И "всё" в лице банальной бочки немедленно явилось.

Кто-кто, а Эонвэ знал, что ежели Манве приспичило покапризничать, лучше и впрямь выполнять его желания поживее. Только урагана не хватало…

Манве и Олорин врастяжку лежали на мягком ковре. Бочка с краником стояла над ними и возглавляла честное собрание.

Обоим не терпелось высказать все, что разрывало душу. Бочка, на правах председателя, периодически вставляла свой короткий булькающий спич. В комнате разило яблоками.

Манве, зная где-то в глубине души, что этого не надо говорить никому и никогда, влегкую выбалтывал Олорину всю свою историю с Мелькором. Олорин же не оставался в долгу:

- Ниэнна - это, я скажу тебе, та еще подруга…(буль-буль…уффф…фффууу), она, конечно, мудрей всех нас вместе взятых, но (убббр?) жить с ней в одних чертогах - все равно что (уббрр!) прищемить себе яйца дверью да так и жить…и говорить при том, что это хорошо…

- Подожди…Так и жить? С яйцами…в дверях?

- Умгу…

- И что на это скажут остальные? Я буду за них…можно? И говорю - ты идиот, Олорин…

- Наверное… - влегкую согласился майа, совершенно окосевший с непривычки к спиртному. Точнее, он не то что бы окосел, но чувствовал во всем теле жутковатую и приятную расслабленность, а в мыслях - такую же разболтанность. И поражен был до глубины души - ТАКОГО приема в Валиноре он себе и вообразить не мог, хотя фантазия у него была богатая.

- Эру Великий… - бормотал он, - О Эру!..

- Не поминай всуе, - заметил Манве, - Ну, что Эру?

- А что Эру?

- Та-ак… Собери-ка мысли в кучку, Олорин…

- П'стараюсь… Ууупс! - Олорин с серьезным видом нахмурил красивые пушистые брови, - О чем бишь мы?

- О Ниэнне.

- А, да! Так что она?

- И что она?

- А…Так вот, она неподражаема… Вид у нее всегда такой, словно она в жизни не слышала слова "постель" и спит, в основном, на голом деревянном полу, дабы плоть ее нечаянно не познала радости. Да-да. Видел бы ты ее вечно поджатые губы и скорбно полуопущенные веки… Без крайней нужды она не покидает своих чертогов, поэтому кожа у нее белая-белая, но не как у тебя… Ты ведь часто бываешь на солнце? Поэтому твоя кожа, которая радуется его свету и теплу, сама словно светится…А у нее - нет. Просто белая, матовая…и кажется холодной.

- Только кажется?..

- Не только, - несколько смущенно отозвался Олорин, - Так вот, о чем я? Весь этот скорбный и аскетический облик - одна видимость! И постель у нее имеется - такая же белоснежная, чистейшая, как она сама… Страшно рядом ложиться - такое чувство, словно святое оскверняешь.

- Но ты, тем не менее, оскверняешь? - Манве, похоже, развеселился от души.

- Приходится. Попробуй не оскверни - получишь две недели колючих взглядов и невидимых миру слез… БАЛРОГ ЕЕ МАТЬ!

- Чего балрог?? Какую мать, Олорин?! Какая у Ниэнны может быть мать?! - с искренним недоумением вопросил Манве.

- А…забудь, это я, кажется, от людей подхватил глупое ругательство… Знаешь, мне очень нравятся люди…даже больше эльфов. Они ведут себя зачастую так нелепо и нелогично, что начинаешь сомневаться в их разумности, но делают это с такой искренней верой в хороший результат, что…результат и впрямь оказывается хорошим! Вера - единственное, в чем они сильны… глупая, упрямая вера…

Манве, судя по распахнутым глазищам, был чрезвычайно заинтересован:

- А в каком облике ты появляешься среди людей?

- Да в этом же. Они принимают меня за эльфа. И знаешь как прозвали? Гэндальф.

- "Гэндальф" - эльф с посохом… - легко перевел Манве, - Забавно.

- Они зовут меня волшебником - только потому, что я иногда проделываю самые обычные для нас с тобой вещи.

- Чего ж ты хотел… Гэндальф? Кстати, среди людей есть волшебники?

- Встречаются. Так себе - знахари. Говорю же тебе - чтоб прослыть среди людей волшебником, достаточно уметь заговарвать кровь. Думаю, люди-волшебники - это всего лишь те, чья вера сильнее, чем у других… Один из них однажды сказал мне, что ВЕРИТ в то, что есть, кроме этого мира, и другие миры, и он, видите ли, обязательно найдет способ прогуляться туда!

- Бред, - улыбнулся Манве, - А впро…Ой, прости меня, Эру!

- Вот именно. Я так ему и сказал - забудь эту чушь и попроси прощения у Илуватара… Люди говорят много глупостей, Манве, очень много, но мозги у них неплохие, и иногда среди всего изрекаемого ими хлама попадаются крупинки золота…

Может быть, то, что сказал тот человек про иные миры - и есть такая крупинка, подумал Манве против воли и снова мысленно принялся молить Эру о прощении…А потом в голову ему взбрела другая шальная мысль: разве Творец настолько ограничен и жесток, чтоб карать за глупые идеи? А если идея не глупая - то глупо наказывать за нее…

- Я хотел бы тоже побродить среди людей, - сказал вдруг Манве, - Ты возьмешь меня как-нибудь с собой?

- С радостью, - тут же ответил Олорин, - Только тебе придется сменить облик - слишком уж ты красив, Манве.

- Не более, чем ты…

- Более. Сам знаешь, что более. Если меня еще можно принять за эльфа, то тебя…только за Вала. За божество.

- Хм, божество, - недоверчиво заметил Манве, - Особенно сейчас. С такой прической!

- Да что прическа, в ней, что ли, дело! Несмотря на то, что ты выглядишь, как полевой колокольчик, от тебя исходит сила...И кроме того…ты же светишься, Манве! У тебя светится кожа, а глаза сияют так, что в них невозможно смотреть…но хочется, нестерпимо хочется! Там, где ты появишься, сразу родится легенда о прекрасном боге… Причем фигурировать в ней ты будешь не как Манве Сулимо, потому что люди знают, что Манве живет сам знаешь где и никогда не спускается со своих горних высот. Тебе придумают другое имя, как придумали мне. О тебе будут рассказывать детям, тебе припишут деяния, которых ты не совершал, а те, что тебя угораздит совершить, раздуют до такой степени, что тебе будет стыдно об этом слушать… Ты действительно хочешь поднять такую бучу?..

- Нет, - сказал Манве, подумав, - Пожалуй, нет…

Он наполнил опустевшие кружки.

- Олорин! А какой же облик мне придется принять?

- Да какой захочешь. Ближе к делу решим… - ответил Олорин, отхлебывая сидр и ощущая, что мысли его начинают не то чтобы путаться, но как-то произвольно меняться местами. Мелькор, Ниэнна…люди…иные миры…Манве и его облик… Ему очень хотелось вспомнить вопрос, вертевшийся на языке, когда они еще сидели за бочонком. Всей душой мечтая выговориться, Олорин вполуха прислушивался к тому, что говорил Манве про…

….СВОЮ ЛЮБОВЬ К…

- Эру Илуватар!! - выдохнул майа, вдруг вспомнив и осознав услышанное.

- Что случилось, Олорин?.. О чем вспомнил?

- Да так…ни о чем, - майа сделал несколько огромных жадных глотков из своей кружки, и лицо его стало замкнутым.

Эру Великий и Всемилостивый, думал он, что же я слышал? Что он нес?..И действительно ли нес, может, послышалось?

Ага, послышалось. И слышалось битых полчаса…

- Кто-то из нас сошел с ума, - жалобно сказал Олорин.

Манве вскинул брови:

- Валар не сходят с ума.

- Значит, майар сходят.

- И майар не сходят.

- Манве, - ослабевшим голосом сказал Олорин, - То, что ты говорил мне о Мелькоре…ты действительно говорил это?

- Так ты меня не слушал?!

- Слушал…но…мне этот твой сидр так стукнул в голову, что в ушах зашумело… и я не уверен, что… Уф, прости, Манве!

- Да не за что мне тебя прощать.

- Я действительно слышал, что ты говорил, что ты любишь Черного? - еле слышно выдавил Олорин.

- Действительно, - Манве ухмылялся так, что нос его откровенно просил хорошего щелбана. Имя Мелькора всегда действовало на него самым веселящим образом, и сейчас видно было, что в лохматую головушку Повелителя Ветров вскочила очередная безумная идея…

- Слушай, Олорин, на воздух захотелось…

- Бочка кончилась, - заметил майа, - На воздух?..

- В смысле на природу… А бочку другую возьмем…

- А…куда?

- А хоть и туда. На Запад… Все равно тебе тут покоя не дадут…

- Манве! На Запад…да как же?!

- Ты что же, летать не умеешь?..

Олорин прислушался к своим ощущениям и понял, что умение в данном случае ничего не значит.

- Я…не смогу…сидр, э… Я - безобразно пьяный майа, вот я кто.

- Чепуха, - быстро ответил Манве, щеки у него лихорадочно горели, - Сейчас… Пойдем-ка, безобразно пьяный майа…

Легким круговым движением кисти Манве открыл потайную дверь в стене, и они вышли на пустую темную галерею.

Олорин молча стоял, легонько опираясь на стену, и наблюдал за действиями Короля.

Квази, бездельно дремавший на парапете Черной Цитадели, встрепенулся, услышав призыв своего обожаемого Манве, и тут же взлетел.

Летал он, как и Торондор, с быстротой, недостижимой для обычной птицы.

- Знакомься, Квази, - сказал Манве, - Это майа Олорин. Он свой.

- Как, - промямлил Олорин, - С каких пор его зовут не Торондор?..

- С появления на свет, - отозвался Манве, - Только никому об этом, ладно?

- Здрасьте, - квакнул Квази, и вот тут-то Олорин догадался, что перед ним двойник Короля орлов.

- Квази, прокатишь Олорина?

- С удовольствием, - отозвалась нелепая птица, - Если ты так хочешь!

- Эй, - заметил Олорин, - А бочка-то, она летать не умеет…

- Щас научим.

Жаль, очень жаль, что никто из обитателей дворца не видел этого незабываемого зрелища - оно было уникально по сути своей. Ибо с галереи поднялось на воздух сразу два диких летающих объекта: Квази с хихикающим Олорином на спине и бочка сидра, верхом на коей сидел самодовольно ухмыляющийся Король Арды. Квази летел самостоятельно, бочку же нес сильный западный ветер…

Ниэнна, в глубокой и скорбной задумчивости сидящая у окна, разумеется, заметила высоко в небесах два чрезвычайно странных летающих объекта. У всех Валар были очень зоркие глаза, и ей не составило труда разглядеть их в подробностях.

Подробности были самые неожиданные.

Майа Олорин в развевающейся серой хламиде восседал, причем несколько кривовато, на Торондоре, словно утратил способность передвигаться по воздуху самостоятельно. Король же всея Арды в надувшейся пузырем голубой рубахе летел на какой-то бочке, что выглядело, прямо сказать, несолидно.

"Уж слишком спешат…Должно быть, на Западе неспокойно, - подумала Ниэнна, - О несчастная Арда…неужели всегда ты будешь страдать от ран, наносимых тебе теми, кто утратил совесть и страх перед Эру… Но есть еще те, кто не допустит, чтоб ты страдала…вот они, Светлые силы, и пусть зло убоится их…"

Ее несколько смущало то, что Светлые силы в полете не выглядели ни озабоченными, ни удрученными. Наоборот, они, для отважных воинов Света, летящих усмирять зло, выглядели какими-то уж слишком веселыми…

"Ах, просто у них мужественные сердца, - подумала Ниэнна, - Надо будет похвалить Олорина, когда он вернется из этого опасного путешествия…"

Тут к благонравным мыслям примешались другие:

"Интересно, почему Манве потащил с собой именно Олорина? Вот так всегда…самых ответственных тащат в самое пекло… А у Короля, между прочим, имеется свой майа, этот бездельник Эонвэ… А если с Олорином что-нибудь случится?!"

- Ой, мама! - завопил Олорин, когда они пролетали над чертогами Ниэнны. Дело в том, что майа, непривычный к полетам на орлах, не знал, как правильно сидеть, и давно уже кренился влево.

- Это кто твоя мама, Олорин? Ниэнна?! Ты что, чокнулся, что ли?? Мы уже обсуждали этот вопрос, - Манве отчаянно старался сделать два дела одновременно: переорать свист ветра и воздвигнуть Олорина назад, но силенки у него были не те…

- КВА-АААЗИ!!! Держи ты его!!!

- Чем? - резонно квакнула птица, - У меня рук нету…

- Твою мать!!

- И матери тоже, - буркнул Квази.

- Гортхаур твоя мать!! Олорин, остолоп, за шею его держи!! - орал Манве, сам едва не соскальзывая со своей бочки. Олорин выполнил указание так буквально, что Квази икнул.

- Гортхаур - мой папа, - осуждающе прохрипел Квази, - Да он меня щас задушит…Олорин твой…

- Я тебя щас сам задушу, балда!! Терпи! - взвизгнул Манве, соскользнув, таки, с бочки…

Бочка летела, гонимая западным ветром, Манве же болтался в когтях у изнемогающего от тяжести Квази. Голубая рубаха трещала.

- Мой король, ты идиот, - отчаянно проскрипела птица.

- Нет, это ты идиот…Пусти ж ты меня, я сам…

- Ты пьян…

- НЕ ТВОЕ ДЕЛО!!

Квази разжал когти, и Манве с удивительной для его состояния быстротой догнал свою беглую бочку и снова уселся на ней.

- Олорин, ты живой??

- Бульк, - ответил несчастный майа. По его зеленому, аки весенний листочек, лицу было понятно, что он вполне готов осквернить оперение птицы.

- О Эру! - взвыл Манве, осознав, что такого поругания даже Квази не вынесет, - Вниз, Квази, вниз…

Квази послушно пошел на снижение. Олорин угрожающе булькал. Манве в полнейшем ужасе выписывал "мертвые петли", крепко сжимая бочку коленями и не ведая о том, что его выкрутасы действуют на Олорина, уже утратившего понятие о правильном положении неба и земли, совершенно пакостным образом (самого-то Манве они, наоборот, успокаивали, и ничего странного в этом не было)…

Убедившись, что Олорин уже на твердой земле, Манве прекратил свои небесные бесчинства и стал осторожно, дабы не расколотить оземь драгоценную бочку, опускаться, усмирив ветрище и поймав нисходящий воздушный поток. Правда, ему пришлось слезть с бочки и обнять ее руками в ожидании того, что земное притяжение жестко рванет его вниз.

Оно и рвануло.

Обычно Манве приземлялся точно на полусогнутые ноги, но в этот раз сказалась тяжесть бочки, и он, не удержав равновесие, крепко шмякнулся на спину, придавленный бочкой сверху, и тихонько взвыл. Посадка была жестковата...

- Ты живой? - скрипнул Квази.

- Угу, - простонал Король, - Уберите с меня это…эту… бочку эту!

- Давай-ка сам, занят я, - деловито ответил Квази, обмахивая крылом нежно-зеленое лицо Олорина, валяющегося в беспамятстве.

- О Эру, - были первые слова Олорина.

- Оставь ты Его в покое наконец, - проворчал Манве, успевший уже подзаправиться из бочки, - Смотри, как тут здорово!.. Только пахнет чем-то…не пойму.

Олорин помотал головой и принюхался:

- Дым из очагов…Тут недалеко люди живут… Бывал я здесь как-то, - он вытер мокрый лоб, отлепив от него темно-рыжую прядь, - Да и Оромэ тут разъезжал, было дело…

- Ух ты, - с детским восторгом сказал Манве.

Он никогда еще не бывал так далеко от Валинора, и ему все было внове и все интересно - в точности как малышу, впервые вышедшему на нетвердых еще ножках за порог родного дома. Не обращая внимания на боль в спине, он вскочил и побрел вглубь леса - тараща глаза, прислушиваясь, принюхиваясь, всем существом впивая это новое, дикое, зеленое, неисследованное пространство. Олорин побрел за ним, глядя на него снисходительным взором.

Манве завороженно следил за чем-то маленьким, движущимся по продолговатой травинке. Это был жемчужно-серый, жирный, солидный слизняк, степенно шевеливший усиками.

Олорин фыркнул, стараясь не закатиться глупым оскорбительным смехом, достойным Тулкаса - уж больно забавно выглядел Король Арды.

- Манве, ты любишь слизняков?..

- Кого-кого?..

- Это слизень. Ну, улитка.

- А…

- С твоих высот их не видать?.. И разве в садах Валимара нет слизняков?

- Не замечал…А он красивый!

- Мда. Будем надеяться, что его никто не съест. Сегодня твой день, слышишь, слизень? - улит пошевелил усиками, словно принял слова майа к сведению.

- Пускай ползет. Идем, посидим у нашей бочки, Манве.

- Я смотрю, тебе лучше? - Манве покосился на физиономию Олорина, уже обретшую нормальный здоровый цвет. Щеки у майа порозовели, и Король подумал, что здесь Олорин выглядит куда лучше, чем в Валиноре…и уж наверняка лучше, чем в чертогах Ниэнны.

Место вынужденной посадки, казалось, словно бы их и ждало - это была восхитительно ровная, поросшая мягкой невысокой травой полянка, даже для Квази на ней нашелся достойный насест - толстый ствол лиственницы, поваленной грозой.

- Интересно, видел кто-нибудь из людей, как мы сюда летели? - неожиданно спросил Олорин, - Вот переполох был бы…- особенно ты был хорош, на этой бочке… В жизни не видел, чтоб кто-нибудь такое выделывал! Вот уж действительно Повелитель Ветров… И часто ты так развлекаешься?

- Иногда, - признался Манве не без некоторого смущения, - Конечно, это просто игра, но неплохо помогает, когда совсем уж тошно становится. Варда меня ругает за это, говорит, что я хуже маленького эльфенка, и что это подрывает мой авторитет…

- А мне Ниэнна то же самое - когда я фейерверки…

- А что, мешает кому-нибудь?

- Да, что я плохого делаю?

Последние две фразы они выговорили почти одновременно и весьма обрадовались такому взаимопониманию.

- А Мелькор, - вставил вдруг Квази, - говорит, что бабы все - дуры…

Категоричное это утверждение вызвало у собутыльников, а точнее, "собочников", бурю жеребячьего восторга.

- А Мелькор, - выдавил Олорин, катаясь от хохота по траве, - тоже соображает…

На это Манве мог много чего сказать, но промолчал, хитро прищурясь и подбираясь к бочке.

- Куд-да без меня? - Олорин явно вошел во вкус.

- А бедной птице так никто и не налил, - обиженно скрипнул Квази, и оба уставились на него круглыми глазами:

- Квази, а ты…

- Птица!..ну ты…

- А как же, - важно отозвался орел, гордо выпятив пушистую грудь.

- Так, все с ним ясно, - хмыкнул Манве, - Наши Темные Силы спаивают бедную птичку…

Олорин же высказываться не стал, а просто сотворил для Квази что-то вроде плошки, в какую тут же с шуточками нацедили сидра из бочки.

- Спасибо, - удовлетворенно проскрипел Квази, - За то, чтоб стояло….

- ЗА ЧТО-О??? - хором заорали Манве и Олорин.

Глупая птица знала только один тост, который подхватила от своего единственного собутыльника в лице Мелькора.

- А что? - недоуменно вопросил Квази.

- А….действительно? - неожиданно поддержал его Манве, - Чем плох тост? Это тебя Мелькор научил, Квази, колись?

- Ну Мелькор…

- Ну и видно…

- Первый раз в жизни пью - и за что? -ухмыльнулся порозовевший Олорин, - А за то, за что надо!

- А у тебя что, проблемы? - понизив голос, спросил Манве.

Олорин из розового стал красным:

- Нет…пока… слава Эру…

- Будешь спать с Ниэнной - будут… Извращенец несчастный…

Олорин поперхнулся сидром.

Король Арды положительно задался целью шокировать его сегодня - на всю оставшуюся жизнь.

- А что, я знаю, что говорю… - продолжал молоть языком Манве, - По себе могу сказать… Квази, не подслушивай, когда старшие разговаривают…

По физии Квази определенно можно было сказать, что он ухмыльнулся - на свой птичий лад.

Тут Олорин прокашлялся наконец…и решил, что с головой нырнуть в море сидра и откровенности - это самое разумное, что он может сегодня совершить. Слишком уж многое ему запрещалось, чтоб он не чувствовал соблазна переступить через запреты.

- Э, а у тебя с Вардой что - ничего?..

- Теперь да…

- То есть как это??

- Да вот так… Раньше, может, что и было… да сплыло.

- Мелькор?

- Не только. И она сама…

- Чего сама? Тоже - налево?

Манве усмехнулся, и по лицу его пробежала легкая тень:

- Ингве…

- О Эру!

- Ингве - раз…Да ну, считать замучишься…Да и не только в этом дело, Олорин. Даже и совсем не в этом.

- А в чем?

- Ниэнна тебя часто ругает?

Олорин на секунду призадумался:

- Да нет, зачем ей. У нее один взгляд чего стоит. Как ведро ледяной воды на голову…

- Хорошо тебе, Олорин…

- А Варда что - часто на тебя орет?

- Раньше орала, - Манве передернулся, - А потом перестала. Просто по морде стала лупить. Без слов.

Олорин пораженно уставился в потемневшие голубые глаза:

- ВАРДА? Серьезно?..

- Нет, вру я тебе!! Да как еще, Олорин!.. Всегда скажет - ни разу не забыла - "руки за спину убери"… Я ей - да ладно, я морду прикрывать и не собирался - если тебе от этого легче, так давай. А она мне - "да я не из-за этого, боюсь, сдачи дашь". Да чтоб я…женщине… да что это уж такое, я не знаю!! "От тебя, - говорит, - теперь не знаешь, чего и ждать…если уж с ЭТИМ связался…", - Манве сглотнул и выпалил:

- Ну не сука, а?!

- Сука, - искренне отозвался Олорин, - Да я смотрю, Ниэнна у меня - еще аленький цветочек…

- Да на хрен их всех, - скрипнул Квази.

- Ё-мое, я тебе сказал - не слушай, птица!!

- Манве, ну у меня ж рук нет - уши заткнуть…

- Ну так лети, сядь вон на ту елку…

- Не могу, - ответил Квази, - Чё-то кррылья не работают…

- Да ну тебя…

Манве был бледен, его брови сошлись на переносице, лоб прорезала вертикальная морщинка, а глаза, сейчас темно-голубые, глядели с таким отчаяньем, что добросердечному Олорину было больно в них смотреть… Заметно было, какого усилия Манве стоило поделиться с ним этими ужасными, безобразными воспоминаниями…(он даже Мелькору не рассказывал об этом) - и Олорин впервые всерьез, действительно всерьез задумался о том, что скрывается за прекрасными, царственно-спокойными лицами Валар, напоминающими - да, именно так, - искусно сделанные и великим волшебством одухотворенные маски. У всех у них такие лица, почти в панике подумал Олорин, у всех - кроме вот этого… Король Арды, лучшее творение Эру…

А действительно, лучшее… Лучше уж эта побелевшая от неподдельной боли мордашка, чем эти холодные лица, на которых так и читается - "Мы - выше - всего"…

Да, Король Арды, буквально свернувшийся в жалкий нервный клубочек, нравился Олорину куда больше тех, кто лишний раз и царственною башкой не кивнет…

Движимый искренним сочувственным порывом, Олорин подвинулся ближе и обнял Манве за плечи:

- Слушай, не надо…Забудь ты об этом…

Манве не отстранился. И проговорил:

- Иногда мне кажется - мне действительно так кажется - что меня никто не любит по-настоящему…кроме Мелькора. И Эру. Странно, правда?

- Мелькор, Эру…и я, - ответил Олорин.

- И я, - эхом отозвался Квази, - И Гортхаур…

- Ну да уж, конечно, Гортхаур…

- Хы-хы, - скрипнул Квази, - Гортхаур просто ревнивый. А я сам слышал кое-что, вот…

- И что же, птица?

- Гортхаур сказал Мелькору, что тебя не любить невозможно.

- Хм, - Манве невольно улыбнулся, чего, собственно и добивалась птица.

Квази умолчал о том, при каких обстоятельствах Гортхаур выдал сию бесподобную фразу, и правильно умолчал. Орел не только выучил много новых слов - он действительно становился умнее, просто отлично знал, сколь выгодно косить под дурачка.

Олорин, меж тем, не торопился выпускать Манве из своих обьятий. Ему чрезвычайно нравилось тепло, которое он ощущал - это было трепещущее, тревожащее тепло живой, действительно живой плоти - и что-то большее, чем тепло. Олорин ощущал подобное, прикасаясь к людям, но разница между человеком и Манве была такая же, как между огоньком свечи - и полыхающим пламенем костра. Точнее…люди постреливали искорками, а от прикосновения к Манве Олорина бросило в жар, хотя кожа под голубой рубашкой была совсем не горячей…

- Оставь, Олорин, - буркнул Манве, - До меня немножко дошло, что ты чувствуешь. Сбереги это для Ниэнны, не то она будет недовольна.

- Зачем ты это сказал, интересно?

- Из чувства валарской солидарности.

- Во бред-то, - высказался Квази.

- Слушай ты, Гортхаурова пьяная галлюцинация, ты меня достал!! - взревел Манве не своим голосом.

-Э.. - начал Квази, но не успел договорить.

Он не знал еще, сколь неудачная это идея - играть на нервах у и без того взведенного Короля Арды…Манве молниеносно вытянул руку в несложном, но крайне эффективном магическом жесте, и пьяную, хрипло орущую всякие ругательства птицу хвостом вверх подняло в воздух и - волей сильнейшего воздушного потока - поволокло по направлению к Ангбанду. Орел тщетно загребал в воздухе огромными крыльями и пытался вернуть себе более приличествующее птице положение…

Олорин ржал, как лошадь, повалившись на траву и утянув за собой Манве.

- Он же…обидится… - выдавил он, всхлипывая от смеха.

- Нет, - спокойно отозвался Манве, - На меня - нет… тем более, что сам нарвался…

У них оставалось еще полбочки, когда над лесом поплыл медленный и протяжный звук охотничьего рога и послышался трубный слаженный лай гончей своры.

- Узнаешь? - хмыкнул Олорин, - Это рог Оромэ… Скоро он будет здесь…

- Его еще не хватало, - расслабленно пробормотал Манве. Он лежал, положив голову на колени Олорина - сама по себе поза его была совершенно невинная, но раскосившиеся от сидра глаза, порозовевшие щеки, встрепанные волосы и полурасстегнутая рубашка выглядели весьма фривольным образом, как показалось скромнику Олорину, и он беспокойно заерзал:

- Манве…

- Сиди как сидишь, - приказал Король Арды, - И молчи.

Сперва на поляну вылетело с полдюжины рыжих, темноглазых, лопоухих псов, тут же оборвавших лай и замолотивших толстыми хвостами по воздуху. Вскоре земля ощутимо задрожала от гулкого топота копыт, и Олорин, слегка покраснев, потупил взор.

Оромэ едва успел осадить своего белоснежного красавца Нахара…и даже пригнулся в седле, с превеликим удивлением таращась на представшую его взору необычную картину.

Ему явно казалось, что он видит перед собою ни кого иного, как майа Олорина, даже не соизволившего подняться, дабы поприветствовать его…и по вполне понятной причине - на коленях Олорина лежала взъерошенная черноволосая башка самого Манве Сулимо. И улыбочка у Манве была самая, хм-хм,блаженная…

Рядом с этой парочкой стояла огромная бочка, из которой разило перебродившим яблочным соком.

Ничего себе картиночка, подумал Охотник, и не стыдно кому-то…

- Сколько от тебя шуму, Вала Оромэ, - лениво протянул Манве.

- Но, мой Король…

- Я тебя звал?

- Но…

Оромэ побагровел и смешался - никогда еще Манве не держал себя столь вызывающим образом.

Олорин скосил глаза на лицо Манве - и увидел, как радужки голубых глаз почти закрылись внезапно расширившимися зрачками, темно-серыми и словно бы мерцающими. Глаза Манве снизу вверх смотрели прямо в округлившиеся светлые глаза Оромэ.

- Мой Король, - начал было тот.

- Какой там еще Король? - медленно проговорил Манве, - Я же ёжик…

- Ёжик, - послушно, изменившимся голосом повторил Оромэ, -А Олорин…

- А Олорина тут вообще нет…Правда, Олорин?

- Бочка… - тупо заметил Оромэ. На лбу его появились бисеринки пота.

- Это пенек.

- Пенек, да, - согласился Оромэ.

И отвел взгляд. Ежики и пеньки для Охотника интереса не представляли.

Собаки уставились на обалдевшего хозяина, ожидая приказа. Нахар нервно зафыркал, кося на Манве умным густо-карим глазом, словно что-то понимал.

- Скачи отсюда, Нахар, - сказал Манве, - Здесь ничего нет!

Конь переступил копытами, словно в сомнении. Ведь от всадника никаких приказов не последовало…

- Беги быстрей, - приказал Манве куда более властно и на всякий случай повторил то же самое по-эльфийски, - Noro lim!

Конь заплясал, закрутился, потряс головой…и, дико косясь, каким-то тряским галопом понес своего седока назад в чащу. Псы ринулись вслед.

Скоро их было уже не слышно.

- Только не поминай опять Эру, Олорин, - заметил Манве, - Хватит уже.

- Оромэ…он что, даже не вспомнит об этом?

- Нет. А зачем ему помнить?.. Ох, как я вымотался, Олорин…Ты спишь когда-нибудь?

- Иногда.

- Я тоже…иногда, - на этой фразе пушистые ресницы Манве коснулись щек.

Ничего удивительного, подумал Олорин, столько сидра, полет, припадок откровенности, унесенный воздушным потоком Квази, воздействие на разум Оромэ… Да и сам майа, для которого сегодняшний день принес столько впечатлений, чувствовал, что нуждается в отдыхе. Он устроился в мягкой траве рядом с Манве, и тот тут же положил голову ему на плечо.

Когда Олорин проснулся, над лесом уже опускались сумерки.

Голова Манве по-прежнему лежала у него на плече, пушистая прядка черных волос щекотала Олорину нос. Волосы Манве пахли чистым холодным ветром, но не тем, что гуляет над самою землей - это был запах высокого небесного ветра, который гонит облака.

Олорин не удержался и, почти не прикасаясь, провел по этим черным волосам ладонью. Они были прохладными…а лоб, наоборот, горячим.

Манве спал крепко, и Олорин чуточку передвинул его голову, чтоб иметь возможность посмотреть ему в лицо.

Манве видел сны.

Его глаза под шелковистыми веками двигались, ресницы дрожали, легкое дыхание то почти замирало, то становилось быстрым, прерывистым, полураскрытые губы, казалось, вот-вот произнесут что-то… Внезапно тонкие брови сошлись, а потом поднялись домиком, лоб снова прорезала складка, губы дрогнули - это был нехороший сон, и Олорин легонько погладил Манве по щеке, поцеловал в лоб, не зная, поможет ли это, и с облегчением вздохнул, увидев, что брови разошлись, а складочка исчезла. Великий и могущественный Король Арды, оказывается, тоже видел плохие сны…Не забыть бы спросить, что ему снилось, подумал Олорин. Если расскажет, конечно. И если - вспомнит. Он не знал, что Манве всегда помнил все свои сны, за одним лишь исключением - но тот сон не был творением Вала Ирмо, тот сон был - от Эру…

Ирмо, подумал Олорин, а зачем ты вообще насылаешь дурные сны?

Или они зависят от твоего настроения, точно так же, как от настроения Манве зависит погода? Всем ведь известно, почему над Ардой иногда собираются темные тучи и идет дождь… Люди по этому поводу говорят, что, должно быть, Манве Сулимо опять поругался с женой… И недалеки от истины, оказывается…

Неудивительно, совсем неудивительно, что Манве ищет утешения у Мелькора…хотя даже представить такое - трудно, почти невозможно.

Трудно, почти невозможно…но Олорин попытался.

И практически тут же пожалел об этом.

Картинка, на миг представшая воображению, в следующий миг словно вспыхнула, ослепив внутренний взор, а по всему телу майа прокатилась волна сладкой дрожи…

Олорин крепко сдвинул бедра, почувствовав прилив вожделения и больше всего на свете боясь, что Манве может проснуться. Он даже отодвинулся от маленького Вала подальше.

Лицо Олорина заалело, дыхание судорожно участилось, он закрыл глаза…Такого жгучего желания он не испытывал еще никогда, его естество пылало так, что ему казалось, что бедра сводит ледяной судорогой… Мысли испуганно затрепыхались, превратившись в рой бестолковых стрекоз, который, пометавшись по замкнутому пространству, вдруг волшебным образом испарился… Олорин уже не знал, где его руки, ноги, голова и все прочее. Казалось, он весь превратился в сплошное желание…

Отрезвил его спокойный, чуть хрипловатый голос Манве:

- Олорин. Ты молча, но упорно лапаешь меня уже полчаса. И что я должен об этом думать?..

Олорин в ужасе распахнул глаза и судорожно хватанул ртом огромный глоток воздуха - и только после этого осознал, что напрасно отодвинулся подальше от Манве. Оказывается, его оставшееся без мозгов тело не только каким-то образом приползло обратно, но и принялось совать верхние конечности куда не надо!! Такой пакости он от собственной плоти никак не ожидал - но от этого ему не стало менее стыдно… Олорин молниеносно выдернул правую руку из-под рубахи Манве, а левую - из его штанов. Уши и лицо бедного майа стали насыщенного гранатового цвета, на лбу выступила испарина. Горло сжалось.

- Прости… - еле слышно простонал он, - Это я, наверно, во сне… Прости…

Манве тихонько засмеялся:

- Вот так сны у тебя, Олорин! И Ниэнны не надо?

- Я не знаю, что со мной было… - от стыда Олорин отвернулся, ткнувшись лицом в сгиб локтя, - Прости же меня…

- Да не за что мне тебя прощать! Успокойся, дурашка ты этакая! Подумаешь, большое дело… Чего ты испугался-то?

Он подобрался к скорчившемуся Олорину и потрепал его по медным, повлажневшим от пота волосам, заставил повернуться к себе лицом:

- Успокойся, я сказал…

- Но… - прошептал Олорин, избегая его взгляда, - наверно, это неприятно - когда к тебе хрен знает кто пристает…да еще когда ты спишь…Я обидел тебя?

- Нет, я же сказал. И потом, ты не хрен знает кто, а майа Олорин…по-моему. Или у меня устаревшие сведения? Да улыбнись же ты, чудушко…А то у тебя такое лицо, словно ты обделался на званом обеде…

- Да я и чувствую себя так же…

- Ну и дурак, - ласково сказал Манве.

- Тебе очень было неприятно? Честно скажи. Пожалуйста... Я должен знать!

- Эру, забери от меня этого идиота и верни сюда того нормального парня, с которым мы пили сидр!.. Хватит дурью маяться…а то я навеки разочаруюсь в твоих умственных способностях!

- Да я в них уже… - горько произнес Олорин, - Ну не ожидал я от себя такого!!

- Просто ты себя еще не знаешь... Но это случилось, стало быть, придется принять и такие сведения о себе. Поскольку познавать самого себя в любом случае необходимо.

- Угу, - мрачно согласился Олорин, - Но ты так и не ответил мне - тебе было ОЧЕНЬ неприятно?

- Наоборот. Я был совсем не против продолжения…просто меня несколько насторожило твое молчание. Обычно эти вещи все же сопровождаются словами…ну хотя бы несколькими. От тебя, в частности, я ожидал, что ты будешь долго и нудно выпрашивать моего на это соизволения… - улыбнулся Манве, - А чего ж было ждать от такого убийственно деликатного создания? Но ты принялся за дело в полном молчании…да еще настолько сосредоточенно - что твой Феанор за сильмарили! Прямо так, будто уже знаешь, как и что, да еще и лучше меня - даже по руке меня шлепнул, когда я пытался несколько подкорректировать твои действия. Удивил, ей-Эру!

- О-о, - просипел Олорин, обмирая и дико вращая глазами.

Манве поднес ему кружку с сидром:

- Давай-ка.

- С-спасибо… - от сидра Олорину и впрямь стало чуть легче.

Манве замолчал, словно давая ему возможность спокойно обдумать случившееся.

Потемневший лес кольцом смыкался вокруг них; в посвежевшем воздухе мерцали светлячки; было так тихо, что можно было отчетливо расслышать стук собственного сердца. Это было как раз то время - уже не сумерки, но еще и не ночь - когда кажется, что наступил час тишины. Час опасного знания, рождающегося в тишине… Час оживших теней, имеющих имена, которых лучше не знать и не произносить…Час цветов с тонким, незабываемым ароматом, раскрывающихся лишь на ночь. Час первого пробуждения хищников. Звуки вечернего леса замерли, звуки ночного еще не пробудились, контуры всех предметов стали расплывчатыми, а суть - изменчивой… Глаза Манве и Олорина неярко засветились, сменяя обычное зрение на ночное, причем серые глаза Олорина на миг сверкнули кошачьей зеленью, глаза Манве - яркой синевой.

Оба они молчали, внезапно очарованные всем, что творилось вокруг без их участия.

Может быть, именно в этот час Олорин неуловимо изменился - и в нем зародилось то, что предопределило его дальнейшую судьбу - судьбу друга и хранителя всех, кто имеет смелость обладать свободной волей, независимо от расовой принадлежности, роста и цвета… Судьбу будущего Гэндальфа - великого мудреца и волшебника, врачевателя душ…

Он сидел, побледневший и очень серьезный, раскрытый этому миру как никогда раньше - и почти позабывший, что есть на свете благословенный Валинор, и знающий, что рядом нет ни одного существа, подобного ему. Манве был не в счет, он, даже и в этом облике, был частью этого мира, а именно - воздухом, ветром, облаками… Олорин же, слишком много времени проводящий с созданиями смертными, ощущал себя почти что одним из них.

Во всяком случае, ему казалось, что судьба Арды зависит от него в наименьшей степени.

Да и что, казалось бы, он может изменить в мире, где все предопределено волей куда более могущественных созданий? Мог ли Олорин знать, что наступит день, когда О ВЛАСТИ над Средиземьем заговорит такое же создание, как он - а именно, Гортхаур, которого будут звать Сауроном? И что вообще наступят дни, когда имена Валар - да и самого Эру - будут почти забыты?..

Сейчас майа Олорин лежал в траве, безвольно раскинув руки, и ощущал каждое мельчайшее шевеление земли под собой, каждое дуновение воздуха над собой…и слепой путь крота, и легкий поклон травинки - все это было с ним, все это отдавалось в нем нежнейшими содроганиями той странной сущности, что зовется душой.

И потому, когда рука Манве коснулась его щеки, он воспринял это так же естественно, как дуновение прохладного ветерка…

- Олорин?..

- Да, - с трудом ответил он, поглощающий Арду, поглощенный Ардой… И тут же понял, что по имени его, безымянного, крота, травинку, позвали лишь затем, чтоб показать, что слова - не нужны.

И сущность его безболезненно разделилась надвое: та половинка, что принадлежала Арде, молчала, упиваясь происходящим - та же, что осталась от майа Олорина, могла произносить слова и следить за происходящим - глазами серыми, как дождевое небо, как спинка слизняка, как осколок гранита… и испуганными, как две бабочки, накрытые случайною тенью.

Они целовались - долго, как смертные, знающие, что это в последний раз, то и дело прерываясь, чтоб поглядеть друг другу в глаза, задыхаясь и вздрагивая от каких-то необьяснимых предчувствий… Они мерзли - тоже совершенно как смертные - и жались друг к другу все тесней и тесней. Они несли такое, чего не повторили бы никогда больше - в другое время и в другом месте - так-то: клялись друг другу в вечной любви, откалывали непристойные шутки, делились совершенно интимными подробностями, даже читали друг другу глупые, романтичные стишки эльфийского сочинения.

Их легкие, нежные, совершенные тела трепетали от желания, содрогались от боли, гибко выгибались от блаженства, беспомощно распластывались от самой прекрасной на свете усталости…

Поляну, на которой стояла бочка сидра, в эту ночь почему-то обходили все хищные звери, хотя через нее пролегало множество их охотничьих троп.

А над лесом засвистел ветерок. Он долетел до деревни, где жили люди, и начисто снес безобразный флюгер на крыше самого большого и красивого дома.

Флюгер с громом скатился по крыше и рухнул во двор, разбудив человека по прозвищу Жадный Морт. Вообразив, что в дом лезут воры, Жадный Морт, который был по натуре еще и трусливым, полез в окно, вывалился из него и сломал себе шею - к вящему счастью всей деревни, ибо был он мало что самым богатым и жадным - если бы только…Говорили, что у него недобрый глаз. Сам он, унылый мешок жира, не умел радоваться ничему - даже своему богатству, и всегда смотрел так, что и другие не смели при нем проявлять свою радость. Стоило ему лишь увидеть чьи-то смеющиеся глаза - и человека, неуместно развеселившегося в присутствии Морта, начинали преследовать неприятности…если не бедствия. Улыбаться в присутствии Жадного Морта смел лишь общепризнанный дурачок по имени Эрро - да и то потому, что терять ему было уже нечего, кроме собственной дурной башки…

Тот же самый ветерок грохнул дырявыми ставнями в окне самой бедной лачуги, но не разбудил ее хозяина, потому что человек по имени Эрро не спал этой ночью. Он смотрел на звезды и думал об иных мирах, вычерчивая что-то угольком на столешнице, а его огромный и вечно голодный пес по имени Никс лежал у порога и с привычной тоской взирал на бездельника-хозяина. Шерсть пса когда-то - в весьма отдаленном прошлом - была снежно-белой, теперь же стала желтовато-серой от пыли и грязи.

Человек и сам не знал, что заставило его выйти во двор. Ветерок тут же пробрал его до костей, и человек плотнее закутался в дырявый плащ.

Нечаянно взглянув в сторону леса, Эрро увидел над верхушками деревьев нечто очень странное, но знакомое - это было что-то похожее на маленький, очень маленький, но очень красивый фейерверк…

- Никс, смотри, - сказал он, - Гэндальф вернулся…

Пес только фыркнул - плевать ему было на Гэндальфа. Но хозяин приказал:

- Пойдем, встретим его. А то как бы не заблудился…

"Третьесортная шуточка, - было написано на бородатой песьей морде, - Да чтоб твой чокнутый волшебник где-нибудь заблудился…Скорей уж ты заблудишься…и сам это знаешь…поэтому и тащишь меня с собой в такую пакостную погоду!"

Пес не любил ветра. А тот ветерок, который гулял сейчас по деревне, ему и вовсе не нравился - ненормальный он был какой-то, без направления… Шлялся то тут, то там, как живой, да еще и веселился на свой ветрячий лад - то поиграет с бельем на веревках, то постучит в ставни, да и флюгер с Мортова дома тоже свалил он - собака знала это так же хорошо, как собственное имя.

Пес бежал впереди и с удивлением замечал, что дурной ветерок следует за ними…а точнее, рядом… вроде как указывая путь.

Над лесом расцвел еще один огненный цветок.

"Психи ненормальные, - думал пес, косясь на хозяина, - Что ты, что Гэндальф. Один на столе рисует, другой огоньки в небесах зажигает…нет бы еду какую найти!"

...До круглой, затерянной в чаще полянки они добрались, когда до рассвета оставалось всего ничего.

Настроение Никса уже поменялось с брюзгливого на довольно ублаготворенное - он успел поймать, задавить и схавать вместе с косточками двух мышей и одну лягушку. Человек же, наоборот, несколько сник, устав продираться сквозь заросли и отводить от лица так и норовившие хлестнуть ветки…

Гэндальф сидел на поляне, у крошечного костра, и смотрел в огонь. Он был, как ни странно, не один - рядом с ним скорчилось на земле еще одно, крепко спящее, нежно посапывающее существо. Гэндальф заботливо укрывал его полой своей серой хламиды, и лица существа, устроившего голову на коленях волшебника, не было видно. Внезапному появлению из кустов сначала грязно-серого пса, а потом и тощего курносого человека с всклокоченной мышиного цвета шевелюрой Гэндальф нисколько не удивился - и только приложил палец к губам:

- Тише, парни…

Никс неохотно вильнул хвостом в знак приветствия, и на морде его отразилось пренебрежение: "Будто я не знаю!" Он еще задолго до того, как выйти на полянку, знал, что Гэндальф не один, и что второе существо, во-первых, дрыхнет, во-вторых, пахнет тем самым ветерком, который вел их через лес, а теперь куда-то пропал, ну а в третьих…Пес не мог бы этого обьяснить, но как-то чувствовал, что существо это еще более странное, чем даже Гэндальф. Хотя казалось, что странней уж и некуда. Никс прекрасно знал, что Гэндальф - никакой не человек и не эльф.

Эрро же просто молча разулыбался волшебнику - улыбка у него была славная, хоть и щербатая с левой стороны - зуб ему выбили за глупые, возмутительные разговоры.

- Если хочешь сидра - налей себе, там в бочке осталось, - тихо сказал Гэндальф, и человек не преминул воспользоваться предложением и присел с кружкой у костра.

- Кто это с тобой, Гэндальф? Ты же всегда ходишь один…

Волшебник не ответил - просто приподнял тот край хламиды, что прикрывал лицо спящего существа, и Эрро чуть не поперхнулся…

Это была юная, почти подростковая мордашка, которая никак не могла принадлежать человеку…разве что эльфу, но - отличающемуся совершенно исключительной красотой даже среди своих прекрасных соплеменников.

Эрро не видел глаз, скрытых под тонкими, как лепесток розы, веками с лежащими на щеках пушистыми ресницами, но был уверен, что это не глаза, а глазищи - именно, плошки, и наверняка голубые и яркие, как летнее небо…какие же еще могут быть глаза у такого созданья?

- Интересно, я угадал? - прошептал человек, и Олорин с интересом поглядел на него - зачарованное чужой красотой худое лицо с неправильными чертами тоже стало почти красивым, словно то совершенство, на которое он смотрел, отразилось в нем, как в зеркале.

- О чем ты?

- Его глаза. Они голубые, да, Гэндальф?

- Да.

Человек удовлетворенно кивнул, а потом с искренним восхищением произнес:

- Где ты нашел такое чудо?..

- Далеко, ты не поверишь, если я скажу, где…

- В другом мире, да?!

- Тише. Почему ты так решил, интересно?

- В Арде такого не встретишь… - тихо и убежденно отвечал человек, - Есть эльфы…но с этим они и рядом не стояли….

- Перестань звать его этим, - улыбнулся Олорин, - И ты заблуждаешься. Он - такая же часть этого мира, как ты и я…

- Не такая же, - упрямо отозвался человек, - Может быть, лучшая…но не такая же!

- Лучшая? - может быть… Кстати о других мирах - ты все еще о них думаешь?..

Эрро опустил свои темные блестящие глаза. Ничего нет лучше, подумал он, чем сидеть у костра с кружкой сидра, в такой компании, когда кругом - утренняя сырость, а в деревне дико надрываются петухи и надсадно мычат, пробуждая хозяек, коровы…

- Да, - ответил он, - Конечно, да, Гэндальф…

В этот момент спящее чудо пошевелилось, сморщило нос и фыркнуло. Гэндальф ласково притронулся к кончику наморщенного носа длинным пальцем, сосредоточив на этом нежном, чуточку комичном жесте все свое внимание, и Эрро, от природы весьма чувствительный, вздрогнул - между этими двумя существами словно пробежала искорка…хотя чудо даже и не думало просыпаться.

Они родственники, подумал человек - постарался так подумать, хотя чувства сказали ему совсем другое, но даже и помыслить о том, что они сказали, казалось диким - "Они любят друг друга. Они делали это совсем недавно. Здесь…"

Мысли Эрро спутались и двинулись по кривой дорожке.

- Знаешь, Гэндальф, - с некоторым усилием произнес он, - Если б я раньше узнал, что в Арде можно встретить такое вот создание, я, может, и не думал бы о других мирах…

- А о чем бы думал?

- Не знаю…Может, о любви…

Олорин тихо усмехнулся - люди, а особенно этот, иногда отличаются обостренной чувствительностью и прямо-таки убийственной проницательностью…

- Да ты только глянь на меня, Гэндальф, - с неожиданной горечью прошептал человек, - Разве меня кто-нибудь полюбит, такого?.. Вся деревня смеется… А сам я…сам я еще не любил…

- Ну и дурак… - чудо, внезапно проснувшееся, разлепило ресницы и явило человеку глазищи припухшие и заспанные, но еще более прекрасные, чем он воображал, - Уф, Олорин, а это кто?..

- Это? - загадочно усмехнулся Гэндальф, расцветая на глазах оттого, что дивное создание сонно и криво ему улыбнулось, - Это человек, который думает, что есть иные миры…я тебе уж рассказывал, правда?

- Угу…И чего он, уже нашел дорогу?..

- Хм, - побагровел Эрро, - Это недолго!

Олорин приподнял брови.

Грязно-белый пес поднял косматую голову и поглядел на хозяина с невыразимым пренебрежением, смешанным с сочувствием: "Ищи-ищи. Тут тебе все равно делать нечего. Но не воображай, что я отправлюсь туда с тобой… Там ведь наверняка нету таких жирных полевок?"

- А может, есть, - сказало сонное чудо псу, и у того шерсть поднялась на загривке - так и знал! Этот еще хуже Гэндальфа!! Он слышит мои мысли!!!

Эрро смотрел на чудо квадратными глазами.

Чудо меж тем окончательно проснулось и село, ежась от утренней прохлады и прижимаясь к Гэндальфу, который обнял его и почти упрятал под свой серый плащ.

- Тебя как звать? - спросило сонное созданье у маленького лохматого человечка, глядящего на него, как на личное, персонально ему дарованное откровение.

- Эрро… - тихо ответил человек.

- Хм, почти Эру…Вот это имя…Что ж, будем знакомы, - созданье, похоже, откровенно наслаждалось смущением человека, - А я - Манве Сулимо…

- ЧТО-ОО?! - Эрро подскочил, выплеснув полкружки себе на колени.

"Ну, так я, приблизительно, и думал", - отразилось на морде Никса. Хозяин же его, как-то не приученный к общению с богами, сидел так, словно под задницей у него некой волшебною силой появилось с полдесятка щедро утыканных игольных подушечек… "И чего задергался? - думал Никс, - Подумаешь, тоже мне…"

Олорин только из деликатности не расхохотался, глядя на Эрро, который - это было написано у него на лице - решал мучительную дилемму: то ли сидеть как сидел, то ли встать на колени и начать воздавать божеству надлежащие почести (причем явно не имел о последнем никакого представления).

- Да сиди ты, - промолвил Манве, - И вовсе нечего так смущаться!

- Тебе легко говорить… - промямлил Эрро.

- Какой ты смешной.

- Все так говорят…

- Вместо того…Олорин, сидр еще есть? - вместо того, чтоб мяться, рассказал бы, что там насчет иного мира… Я б не отказался взглянуть на него, Эрро, - божество вело себя точно так, как выглядело - а выглядело любопытным, чуточку капризным, да к тому же измученным похмельем подростком. Гэндальф, наливший ему полную кружку, ласково взирал на то, как оно жадно выхлебывает из нее несколько первых, огромных глотков, оживляющих пересохшее горло…передышка…еще пара менее захапистых глотков…блаженный выдох…и вот уже значительно более осмысленные голубые глазищи снова смотрят в бледное от ответственности человеческое лицо…

- Ну рассказывай же…

- Да, Эрро, - Олорин тоже был само внимание, - Что это значило - "это недолго"? Ты близок к тому, чтоб отыскать дорогу?..

- Вы только не смейтесь, - прошептал вконец смущенный всеобщим вниманием человечек, - Но, кажется, правда нашел…

- Что-о?! - хором произнесли Вала и майа.

- Ну, понимаете ли…есть такая маленькая красная дверь…

Пояснения (об именах):

Морт - в принципе, происхождение латинское - думается, там же Профессор нашел свой Мордор (ну, хотя бы первую его часть…) Во многих языках корень мор- связан со смертью и придает словам, в коих присутствует, либо явную "смертоносную" значимость, либо отталкивающий оттенок. См. у Кинга: имя маньяка в "Темной башне" - Джек Морт. Что же до жанра слэш, то…кто же не знает придуманного замечательной Тиамат персонажа по имени Норт Морадан?

Эрро - прямое и беззастенчивое производное от латинского erro - заблуждаться, ошибаться. Любой человек, знакомый с компьютером, знает и крайне не любит иногда появляющееся на мониторе английское слово - error…

Никс - от латинского nix (снег, белизна).

© "Купол Преисподней" 2015 - 2024. Все права защищены.
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru