Ash-kha

Додекаэдр Warcraft: грани предательства

 

Бета: Эльхана

Фэндом: Warcraft (все медиа)

Аннотация: Пока мы смотрим на персонажей компьютерных игр, они реальны для нас. Но лишь пока мы смотрим. Стоит отвести взгляд, и мы уже сомневаемся в их существовании, называем всего лишь выдумкой. А они? Что будет, если падёт стена, ограждающая их боевую арену, и они – существа, придуманные для нашего развлечения – увидят нас – зрительный, играющий ими зал? Не в шутку, а всерьёз… Как это скажется на судьбах проклятого-благословенного Предателя и его ближайших сторонников?

Персонажи: Кил'джейден, Иллидан Стормрейдж, Каэль'тас Санстрайдер, Ваэшж, Азшара

Пейринги: Иллидан/Каэль'тас и другие

Жанр: джен с элементами гета и слэша

Жанровые особенности: фэнтези, философия, психология, вопросы мироустройства, религиозные аллюзии, мистика; бытописание, экшн, кода, fix-it, AU; ангст, драма, романтика; падение четвёртой стены, космос, магия, ролевые игры (во многих смыслах), вымышленные религии, открытый (обнадёживающий) конец

Рейтинг: NC-17

Предупреждения: минимизированная новеллизация, нехронологическое повествование, многоуровневые ментальные конструкции, смешение разных вариантов перевода имён и названий, эклектичный стиль повествования; участие автора (и его окружения) в сюжете; отсутствие пиетета к титанам, богам и Свету, а также разработчикам игр; демонофилия, манипуляции, проблемы доверия, суицидальные мысли, самопожертвование, канонические смерти всех основных персонажей, воскрешение, реинкарнация; насилие, плен, телесные наказания, сомнительное согласие, сексуальные пытки, BDSM, hurt/comfort, тентакли

Размер: миди

Авторские замечания:

1. Если вы являетесь убеждённым поклонником современного канона Warcraft (и игры World of Warcraft, в частности), вам, пожалуй, не стоит читать эту работу. Она – для расстроенных и неудовлетворённых каноном, а также для тех, кто к нему полностью равнодушен и способен воспринимать просто как фон.
2. С одной стороны, знание сюжетов и персонажей Вселенной Warcraft для понимания этого сочинения не обязательны, так как основной темой здесь являются вовсе не они, а слом четвёртой стены. С другой стороны, для обнаружения некоторых не выпячиваемых на первый план смыслов эти знания могут оказаться не лишними.
3. Несмотря на пугающие теги предупреждений, никаких особых жутиков, а также подробных описаний секса тут нет: я упоминаю порой какие-то откровенные моменты, но в детали не вдаюсь надолго.

 

СОДЕРЖАНИЕ

1. Чёрт-те кто чёрт-те где
2. Парикмахер для леди Ваэшж
3. Массажист для Иллидана
4. Косметолог для Каэль'таса
5. Филигрань последней интриги
6. Лорд Предательства
7. Лорд Преданности
8. Ретроспектива: искушение Искусителя
9. Ретроспектива: проверки лояльности
10. Обрушение четвёртой стены
11. Между прошлым и будущим
Послесловие: ушки и хвостики
Примечания

 

И во веки веков, и во все времена
Трус, предатель — всегда презираем,
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна —
И всегда на нее уповаем.
Владимир Высоцкий "Баллада о времени"

И другие придут, это будет и впредь –
Снова спорить с судьбой на недолгом пути.
Их черёд воевать, их черёд умереть –
Их черёд воскресать и в легенду идти.
Алькор "В безнадежном бою"

 

1. Чёрт-те кто чёрт-те где

Ибо пожертвовать любовью к истине, интеллектуальной
честностью, верностью, законами и методами духа ради
каких-либо иных интересов, будь то даже интересы
отечества, есть предательство.
Герман Гессе "Игра в бисер"

Бесконечное бессистемное и почти бесцельное разрушение и уничтожение всего и вся, попадающегося по пути, не может являться подходящим занятием для разума… Особенно для разума высоко организованного. Недостаточно и неудовлетворительно. Скучно попросту. Невыразимо невыносимо скучно.

Кто, где и почему решил, что разрушение миров может быть интересным для существа его могущества и интеллекта? Боги?.. Честно говоря, он испытывал большие сомнения в их существовании, потому что за весь свой многотысячелетний опыт нигде и никогда не встречался с ними, лишь видел некие эффекты их влияния или результаты деятельности, пропущенные сверху вниз через их сосуды – их жрецов. Сомнительный ответ. Божественная магия оставалась магией, и поэтому могла иметь своим источником вовсе не каких-то олицетворённых высших сущностей, а всего лишь мощные космические явления. Впрочем, к основной его проблеме это имело лишь косвенное отношение.

Безысходная скука одолевала его, и чем больше было побед, чем больше завоёванных миров сгорали и рассыпались пеплом, тем сильнее он тосковал. Бессмысленность происходящего, делаемого истощала его духовные силы. Пройденные миры были унылы, нецелесообразны и не нужны. Зачем делать то, что он делает? Он не понимал даже, почему делает это. Он и хотел бы понять, хотел бы остановиться, но сам не знал как.

Он не мог прекратить начатое. Пытался. Много раз. И не смог. Как будто кто-то предписал его поступки, поставил его как вагончик на рельсы, и теперь он просто катил и катил по проложенной колее.

Может быть, он боялся хозяина?.. Да, конечно, немного боялся, ведь тот мог его уничтожить, а жить пока, вроде бы, ещё хотелось… Впрочем, всё меньше и меньше, потому что существование огромной марионетки, дёргающейся на каких-то невидимых ниточках – это вовсе не жизнь. Страх перед хозяином тускнел, становясь всё более абстрактным, а вот голод разума выедал всё усиливающимися спазмами и терзал ноющей болью душу.

Нет, не страх останавливал его, а что-то другое, необъяснимое…

Невозможность уклонения с торной дороги преследовала постоянно. Он искал обходные тропки, но не видел, были ли они или вовсе не существовали.

Постепенно нараставшее и, наконец, полностью осознанное понимание ловушки, в которой находится – полной контролируемости своего бытия кем-то удалённым от него и загадочным, начала отнимать у него волю к жизни. Проигрыш, поражение и даже смерть – это стало бы желанным изменением предписанного неизменного плана, но ему не было позволено даже этого.

Сон – пожалуй, это оставалось единственным, в чём он был полностью волен, и потому стал чаще спать, хотя бы так ускользая из тоскливой опостылевшей реальности, в которой он – при всех своих гигантских силах – ничего не решал, в которой не мог управлять даже собственной судьбой.

А потом однажды всё изменилось. Для начала ему приснилась она – маленькая бело-чёрная кошечка с двухцветными зелёно-жёлтыми глазами. Она неторопливо шла по искрящемуся мириадами звёзд галактическому пути ему навстречу, грациозно ступая белыми лапками, помахивая чёрным хвостом, и её волшебные глаза смотрели прямо на него, хотя он сам себя в окружающем пространстве не видел.

"Здравствуй, Искуситель, – звонкий и совсем не мелодичный, хотя и содержащий в интонациях мурлыканье, голос прозвучал не вовне, а внутри него. – Я пришла, чтобы искушать тебя… свободой."

 

2. Парикмахер для леди Ваэшж

Предаваясь воспоминаниям, не предавайте их.
Владимир Колечицкий

Тот, кто полагал, что причёска предводительницы наг леди Ваэшж [1] состоит из гадюк, сильно ошибался. Это были обычные водяные змейки – ужики – красивые, нежные и безобидные. И они плохо переносили долгое нахождение на воздухе. Могли ли они умереть от обезвоживания, являясь частью живой наги? Самой Ваэшж не хотелось это узнавать. Стоило лишь представить себя с кучей змеиных трупов на голове, безвольно висящих вдоль лица до плеч и… разлагающихся?!

К счастью, у лидера наг с давних пор имелся личный парикмахер, который никогда бы не допустил подобного безобразия. Его звали Кир'элим Флегонт, и был он полуэльфом из обслуживающего персонала эльфов крови. И личное, и родовое имена его звучали бессмысленно, однако же при этом вызывали какие-то странные беспричинные ассоциации силы, тайны и пламени, не позволявшие забыть их так же легко, как большинство имён простонародья.

Средний рост, ладная, но несколько тяжеловатая в сравнении с чистокровными эльфами фигура, симпатичное лицо с довольно правильными, но совсем не аристократичными чертами, чуть коротковатые брови, сизого оттенка глаза. В целом, приятная, но ничем не примечательная внешность. Только редкий ализариновый оттенок волос, вероятно, доставшийся от отца-человека, привлекал к себе внимание и врезался в память – настолько рыжий, что казался почти малиновым. 

Познакомились они давно, ещё в Азероте, когда морские эльфы в первый раз пришли на помощь своим наземным сородичам. Он впервые приложил свою руку к укладке её змееподобных кудрей в сложную причёску перед боем с нежитью. При освобождении из темниц Даларана Кир'элим уже нагло пялился на слабо прикрытую декольтированным корсажем грудь леди наги. Он чуть не погиб на защите межмирового портала, отстраивая вместе с прочей обслугой защитные башни, пока войска кровавых эльфов уходили в Аутланд. Он запнулся, когда в числе последних бежал к порталу, и упал бы прямо на его ступенях, в паре шагов от спасения, если бы морская колдунья не цапнула его за плечо одной из своих четырёх рук, не дернула вверх и не пихнула вперед, буквально вталкивая в проход.

Время шло, и по мере пользования услугами Флегонта, Ваэшж всё чаще ловила себя на неуместных желаниях почувствовать эти умелые руки, чуткие пальцы теплокровного с мягкими, совсем не шершавыми подушечками на своём теле гораздо ниже головы и шеи. Она представляла, как захочется ей посвистывать и шипеть, подобно речным змейкам, если удастся побудить полуэльфа к ласкам подключить ещё и губы… Довольно полные, красиво очертанные губы. И, быть может, ещё и язык? Наверняка, отменно умеющий не только болтать… Представлять в красках и подробностях следующий возможный этап сближения со слугой определённо не следовало, потому что экстаз мог прийти и от одних только фантазий раззадоренного воображения.

В общем-то, роману с парикмахером ничто не препятствовало. Добиться желаемого для леди не составило бы особого труда, стоило лишь решиться… Но вот решиться-то никак и не получалось.

Проведя десять тысячелетий на дне морском, Ваэшж не так хорошо сроднилась со своим новым полузмеиным телом, как могла бы за столь долгий промежуток времени. В душе она все ещё была высокорождённой эльфийкой и особенно остро чувствовала себя таковой под взглядом лорда Иллидана, который знал её в первоначальной форме на заре времён. А вот эльфов крови, недавних высших, являвшихся потомками высокорождённых, она немного смущалась. Никто из син'дореев [2] не выказывал ей неприятия или отвращения (напротив, находились даже смельчаки, пытавшиеся с ней заигрывать), и всё же она сильно сомневалась, что является действительно сексуально притягательным объектом для них. Кир'элиму прошлось разубеждать её в этом самоуничижительном заблуждении.

– Вы прекрасны, моя леди, – нашёптывал он, купая змеек её причёски и умащивая их шкурки какими-то еле ощутимо, но приятно благоухающими составами. – Как жаль, что вы сами не сознаёте этого… Такая прохладная кожа, словно живительная утренняя роса. Какие совершенные черты лица, чарующие первозданной гармоничностью! Вам кажется, что они менее утончены, чем положено эльфийке? Может быть, и так. Но они отнюдь не грубы, а, напротив, безупречны в своей пропорциональности! А ваша фигура, моя госпожа? Если мне позволено будет говорить об этом, – неспешно журчащий голос и убаюкивал, и возбуждал одновременно, пока умелые пальцы приносили удовольствие лёгкими прикосновениями. – Ни одна известная мне эльфийка не может похвастаться столь безупречно царственной фигурой! Форма крутобоких песочных часов… Вы же догадываетесь, как такой вид действует на мужчин? – мягкий смешок и тут же покашливание. – Кх-хм, простите. А дополнительная пара рук? Только тот, кто ничего не смыслит в любовной игре, может счесть их недостатком. Особенно, когда они так изящны, хрупки и сильны одновременно!.. Что же касается хвоста…

Далеко не с первого раза нага поддалась на соблазнения полуэльфа, хотя его речи и поднимали её самооценку от случая к случаю. Для закрепления эффекта своего внушения парикмахеру пришлось прибегнуть к ещё более изысканным и витиеватым комплементам, а также цитированию поэтических строф. Выслушав достаточно, Ваэшж сдалась – с большим удовольствием, надо отметить, потому что даже в юности её, до первого вторжения Пылающего Легиона, за ней редко когда ухаживали с таким постоянством и умением.

Так Кир'элим Флегонт стал фаворитом предводительницы наг, и произошло это ещё в Аутланде, задолго до победы над Магтеридоном.

…Ему нравилось исследовать губами, пробывать языком, порой слегка прикусывать зубами её эластичную нежную шкурку с мелкими чешуйками – почти прозрачными или перламутровыми на открытых участках кожи и более тёмными к бёдрам, косточкам таза, к хвосту.

Полуэльф оказался исключительно искусным любовником, что сложно было заподозрить в молодом, в общем-то, существе, едва ли успевшем разменять и пару сотен лет, но Ваэшж не хотела знать, где и с кем он успел набраться опыта. Она просто отдалась течению этого романа безоглядно и почти безответственно.

Да – полукровка, да – простолюдин, и, тем не менее, леди нага, кажется, постепенно влюблялась в своего парикмахера и никак не могла остановить этот процесс. Никогда прежде ей не доводилось иметь столь чуткого и бережного партнёра. Это подкупало, очаровывало и даже немножко пугало. Особенно в настоящем, когда женщина сама в себе не видела ни хрупкости, ни уязвимости. Она была ведьмой – сильным магом и воином, он – неспособным даже себя толком защитить прислужником, и всё же каким-то непонятным образом одним своим присутствием он внушал ей чувство защищенности и не вызывал желания смеяться над неуместной, казалось бы, заботой. Возможно, дело было в том, что Ваэшж чувствовала в своём полуэльфе какую-то непонятную потаённую силу, однако она никак не могла понять, в чём же та заключается. После долгих безрезультатных попыток разобраться, решила, в конце концов, что ощущение исходящей от него мощи – это отголосок спонтанно проявляющего себя порой провидческого дара, дававшего Кир'элиму чёткие, хотя и нечастые представления о ближайшем будущем.

Флегонт никогда не пророчествовал о том, что происходило далеко от них или лежало за пределами мира их нахождения, зато порой он мог правильно предсказать не только исход, но и аспекты определённого боя, имена выживших после него, их поступки и специфику поведения, даже некоторые разговоры. Так, например, одним из первых его пророчеств стало предсказание прихода сломленного дренея Акамы. Союзничество с ним Кир'элим сразу охарактеризовал как "Он предаст не завтра. Несколько лет можно не опасаться от него удара в спину."

С течением времени всё больше предречений полуэльфа получали подтверждения, и можно было лишь сожалеть, что случаются они редко, а сам ясновидец никак не может управлять своим даром. Если бы не этот прискорбный дефект его таланта, в слугах бы он надолго не задержался. Ваэшж, едва осознав ценность вовремя полученных предвозвещений, сразу представила и рекомендовала своего любовника как его собственному принцу, так и их общему сюзерену. У тех нашлись для него особые задачи, но его статус обслуги остался неизменным, потому что неконтролируемый провидческий дар, несмотря на его точность, был чаще всего бесполезен.

В течение всей нортрендской военной кампании Флегонт ничего не провозвещал. Либо предвидения не посещали его, либо он молчал о них. Однако в ночь перед финальным боем за Ледяную Корону это изменилось...

Двое в большей степени грелись друг об друга, чем занимались любовью, но к обоюдной истоме всё же пришли после примерно часа уютной возни.

– Впереди поражение, – шепнул Кир'элим на ухо Ваэшж, когда та уже задрёмывала. – Ты можешь не верить мне, и… да, это звучит абсурдно, но я точно знаю, что лорд Иллидан с Артесом Менитилом не справится. Если хочешь успеть спасти его, будь наготове.

Предупреждению предводительница наг вняла, и, кто знает, возможно, именно это позволило спасти Владыку Аутланда, тяжело раненного проклятым рунным мечом, вовремя – до того как он замёрз или истёк кровью.

Потом было скорбное возвращение домой: недостигнутая цель, десятки потерянных жизней, но, по крайней мере, их Повелитель был жив – единственное, что обнадёживало. Однако будущность рисовалась туманной и даже пугающей, если вспомнить о вероятном гневе того, кто отправил их в Нордренд на бой с нежитью – о грядущем отмщении за невыполнение приказа генерала Пылающего Легиона [3].

…С давних пор Ваэшж имела привычку вести дневник. Это помогало упорядочивать свои размышления и не забывать о важных вещах.

Однажды она случайно услышала, как серены обсуждают между собой, почему нет никаких известий из подводных дворцов, от королевы Азшары, и поймала себя на чувстве неправильности. Пытаясь разобраться, что именно не так в ней самой или в окружающем мире, села за дневник и начала вспоминать.

"Моя могущественная и восхитительная, ослепительно лучезарная, на диво безупречная госпожа…" – записала Ваэшж, внезапно осознавшая себя жрицей королевы-богини, и сама остановила свою руку. Что-то было не так в её разуме. Совершенно не так помнилось, как писалось.

Могущественная? Да. Восхитительная? Несомненно. Безупречная?.. Пожалуй, хотя эпитеты "возвышенная" или "непостижимая" привычнее ложились на язык и под перо. Но лучезарная и, тем более, ослепительная?.. Нет, такой бывшая квел'дорейка свою королеву не помнила. Та была существом восхитительно утончённым, изящным, эфемерно прелестным, но отнюдь не сияющим. Словно живая мелодия арканы, будто воплощение, порождение, олицетворение тайной магии. Мистерия, наваждение, грёза, но не блистание, не яркость, не вычурность, не подавляющая доминантность и вызывающе откровенная красота. Ненавязчивая притягательная харизматичность и незаметная властность, спрятанная за мягким обращением словно когти кошки в подушечках лап. Дивно безупречная?.. Нет! Нет и нет, никогда и ни при каких обстоятельствах. Несомненно, Азшара была радостью и гордостью высокорождённых, и всё же земной женщиной, отнюдь не полубогиней, какой воспоминания рекомендовали её сейчас. "Дивно безупречная"! Нет, эта характеристика совсем никуда не годилась! И в тоже время она полностью отвечала части воспоминаний наги. В памяти женщины как будто существовали две разные королевы, не похожие одна другую. И если первая была достойна преданности и восхищения, то образ второй вызывал какое-то вымученное липкое и неприятное чувство раболепия и вынужденной привязанности. В целом, вторая Азшара отличалась от первой словно вражеский поклёп, злая жестокая карикатура.

Некоторые воспоминания были смазаны, другие путались словно не смотанная в клубок пряжа. Теперь Ваэшж чудилось, что почти все десять тысяч лет без остатка, прошедшие с катастрофы, проклятые эльфы проспали на морском дне, и только голос Иллидана и зов его неукротимой магии пробудили их ото сна, позвали на поверхность. Леди казалось, что когда всплывала она к грозовому ночному небу, ведя за собой свой народ, никого не оставалось за ними – там, в глубине. Она была единственной и всевластной предводительницей наг, а её королева… Что было с ней? Где пребывала она?..

И, наконец, женщина вспомнила. Королева Азшара была мертва уже много веков. Её королева-богиня. Она стала богиней для высокорождённых, проклятых превращением в наг, погибнув в ночь катаклизма, преданная последователями Элуны. Так почему же серены и сама их предводительница теперь убеждены, что Азшара жива и здравствует до сих, управляя морским народом? Как такое может быть? Два параллельно бегущих потока воспоминаний, противоречащие друг другу. Какой из них истинен? И откуда взялся второй, ложный?..

Ваэшж не знала. Всё, что она могла – вспоминать несуразности и нестыковки дальше, вдумчиво перебирать их, размышляя над каждой.

Она нервничала. В какой-то момент привычным жестом потянулась, чтобы пригладить волосы и тут же отдёрнула руку, легонько укушенная одной из змеек своей причёски. "Змеи? Змеи… А когда же они появились? Откуда взялись? Я помню, влага текла по моим волосам, когда я впервые увидела Спасителя Магии крылатым… То есть это было в нынешние времена – не века назад, а уже в эту эпоху!"

Лихорадочно листнула свои записи к первым страницам дневника.

На глаза попалась заметка времён первой совместной эскапады с кровавыми эльфами: "Посеклись кончики волос… надо есть больше водорослей и спросить Каэля, нет ли у син'дореев сушеных фруктов. Никогда не доводила себя до такого состояния! Устаю, после загруженного дня времени на уход за собой почти не остаётся – только на сон. Да и здешний климат, сухой и прохладный, меня изматывает. Но нельзя лентяйничать – даже в таких условиях нельзя. Сто пятьдесят расчёсываний перед сном – обязательно и непременно. Не смей лениться, Ваэшж! Ты одна из немногих дам среди скопища мужчин, да и юным девушкам надо подавать правильный пример, даже если они хвостаты."

Запись была чудовищна в своей непонятности. Совсем недавнее время – обозримое прошлое, и что там написано? У неё ещё были нормальные волосы, а не змеи вместо них?! Как такое возможно? Почему она сама не помнит этого?! Дневниковая запись – подделка? Но она сделана её рукой, и, кроме того, кому и зачем подобный подлог мог понадобиться?..

Леди-нага напрягла память, ища хоть какие-то проблески чётких воспоминаний, значимые картинки, но, как и в случае с противоречивыми образами королевы Азшары, ей не удавалось вспомнить ничего конкретного. Тогда она перерыла свои походные принадлежности и на дне одного из сундуков обнаружила костяную расчёску, инкрустированную перламутром – знакомое каждым зубчиком и изгибом изделие, привычно легшее в руку.

На несколько мгновений Ваэшж застыла словно в ступоре. Ужас и одновременно недоверие к своим открытиям сковали её.

Что творится?.. Она сходит с ума? Или заболела какой-то нервной болезнью, искажающей памятования, а то и само восприятие? И посоветоваться не с кем! Лорд Иллидан ещё не оправился от ранения проклятым мечом, его душевное равновесие нестабильно, и тревожить его не стоит – тем более, такими подозрительными странностями. А на принца эльфов крови и без того свалилось слишком много непривычных забот; Каэль'тас [4], конечно, крайне ответственный молодой мужчина [5] и академичный маг, и если обратиться к нему, он непременно попытается разобраться в проблеме, но может надорваться из-за возросшей нагрузки или, не справившись, потерять веру в себя, которую в нынешней ситуации восстановить будет сложно. Да и жизненного опыта у него не так уж и много – ощущая себя в роли то ли тёти, то ли старшей сестры, не очень удобно просить помощи у существа, которое моложе тебя на десяток тысяч лет. Какие ещё есть варианты? Немногочисленные, нужно признать…

Вот так и получилось, что только парикмахеру Кир'элиму Флегонту предводительница наг проговорилась о своих тревогах и сомнениях.

…После жаркого секса, устроив голову на плече любовника, Ваэшж в очередной раз отметила, что змейки её причёски, похоже, обладают какими-то зачатками разума – во всяком случае, того, кто регулярно заботится о них, они прекрасно узнают и льнут к нему, почти лаская, никогда не шипя и не пытаясь укусить. Впрочем, может быть, они так просто выражают отношение своей носительницы к фавориту?..

– Скажи-ка, Кир, а чем ты спасал моих змеек от усыхания в Лордероне? Я что-то запамятовала…

Пауза перед ответом мужчины была почти неощутимой, но женщине показалось, что воздух в помещении наэлектризовался невидимой энергией.

– Моя чудесная леди, твои чёрные как безлунная ночь волосы в то время не нуждались в особом уходе. Твоя внутренняя магия сплетала твои кудри в змееподобные косы и заставляла их парить вокруг твоей головы, но живыми змеями они ещё не были. Ты не помнишь этого?

Нага резко втянула в себя воздух и перелегла на бок, чтобы видеть голубовато-серые глаза полуэльфа.

– Нет! А почему помнишь ты?

Кир'элим загадочно улыбнулся.

– Возможно, это одна из граней моего дара предвидения? – отозвался он. – Что именно ты вспомнила?

Женщина прищурилась, взгляд её ушёл внутрь себя.

– Несостыковки. Частности. Противоречия между тем, что есть вокруг здесь и сейчас, и тем, что я помню об этом. Когда мои волосы превратились в змей?

– Довольно давно. Ещё в Азероте, до прихода в Аутланд.

– Значит, раньше того, как я вспомнила, что королева Азшара жива, – покачала головой Ваэшж. – Не понимаю! Почему все приняли это, как должное? Почему никто не заметил изменений? Никто – даже я сама… Почему?!.. Что это за магия такая?! Кто её источник?! – страх, перерастающий в панику, креп и нарастал в голосе наги. – Кил'джейден [6]?

Полуэльф придвинулся ближе к морской эльфийке, приобнял и успокаивающе погладил её плечо.

– Не думаю, что это он.

– Почему? Настолько страшные игры под силу только очень могущественному существу!

По губам Флегонта скользнула какая-то странная полуулыбка, но он быстро подавил её.

– Конечно, генерал Пылающего Легиона – существо весьма могущественное, но и ты ведь сильный маг и умеешь защищать своё создание. А он находится далеко отсюда… Подумай сама, как он смог бы повлиять на тебя так, чтобы ты ничего не заметила?

– Но я заметила!

– Да, но только последствия. Нет, даже архидемону такое не под силу.

– Тогда кому? Кто сделал это со мной?

– Не только с тобой, я полагаю. Присмотрись, попытайся вспомнить. Многие и многое вокруг тебя изменилось, и основной удар пришёлся по основным твоим союзникам.

На несколько минут в пещерной зале воцарилась тишина. Ваэшж думала, перебирала и анализировала странности, привлекавшие её внимание в последнее время, а Кир'элим осторожно игрался с её змейками, не забывая время от времени поглаживать обнажённое плечо женщины.

– Всё нарастающая депрессия Иллидана, – заговорила нага после паузы, ушедшей на перебор фактов и их осмысление. – Он пропал, потонул в сожалениях о прошлом. Это так на него не похоже! А Каэль… Этот огонёк всегда был темпераментным, но его пламя горело сильно и ровно. А сейчас он словно заливаемый дождём костёр: искры и треск, и неровные языки пламени. Он почти также нестабилен, как и Иллидан. Я не знаю, чего ждать от мальчика: то ли он прогорит, то ли взорвётся. Ты знаешь, что произошло с ними?

Краем глаза женщина заметила, как полуэльф быстро облизнул губы. Кажется, он волновался, подбирая слова.

– Не совсем, – ответил он тихо. – Я только предполагаю.

– Что именно?

– То, что с ними происходит тоже самое, что и с тобой. Сейчас их судьбы переписывают наравне с восприятием мира.

– Кто?! – вскинулась Ваэшж и, даже сделав рывок вверх, села на хвосте одним быстрым слитным движением. – Кто способен на подобное?!

– Ответь себе сама, – Кир'элим перекатился на спину и теперь смотрел на неё снизу вверх. – Возможно, ответ – в самом вопросе.

– Ты подразумевае-е-ешь, – неверяще протянула нага, – что это делают боги?!

– Или те, кто стоят над ними.

Ваэшж не могла представить сил, стоящих над богами, поэтому ответ восприняла как простое подтверждающее согласие.

– Думаешь? – покачала она головой. – И Элуна тоже?

Полуприкрытые глаза Флегонта как-то странно сверкнули – впрочем, возможно, в них просто отразился отблеск бликов красного неба Аутланда на водной глади подземного озера.

– Ты почитаешь её до сих пор? – спросил полуэльф.

– А ты нет? – удивилась женщина. – Она – богиня всех эльфов.

– Разве? – вкрадчиво переспросил Кир'элим. – Ведь это из-за её проклятия ты из высокорождённой превратилась в нагу.

– Нет! – Ваэшж была шокирована. – Это произошло в результате катаклизма, связанного с Колодцем Вечности, и сопутствовавшего ему буйства магии.

Сказала – и усомнилась. Опять возникло это неприятно чувство, как будто всё помнится немного не так, как надо.  А мужчина фыркнул.

– Может, и так, – не стал спорить он. – Тебе лучше знать, не буду об этом дискутировать. Но подумай: а что если и эта часть твоих воспоминаний тоже была переписана?

Женщина не захотела показывать, что её уже и саму посетили сходные подозрения, а вместо этого спросила:

– Зачем?

– Элуне-то? Чтобы вернуть потерянную часть своей паствы. Чтобы самоутвердиться. Чтобы дополнительно наказать вас. Это ведь так… мило, – полуэльф показал зубы в злой ухмылке: – Заставить жертв молиться своему палачу!

Нага обняла себя всеми руками сразу.

– Иногда ты пугаешь меня, Кир, – призналась она. – Откуда, вообще, в твоей голове возникают подобные мысли?..

Полуэльф фыркнул ещё раз и, встав с постели, начал одеваться.

– Слишком много думаю, – буркнул он в процессе.

На несколько минут оба замолчали, но недоговорённость висела в воздухе.

– Уходишь? – спросила об очевидном Ваэшж чуть погодя.

– Пойду посмотрю, как там лорд Иллидан, – отозвался Кир'элим. – Он тоже последнее время взялся поминать Элуну…

– Хотя раньше бросался только именем Саргераса [7], – задумчиво закончила начатую любовником мысль нага.

– Вспомнила? – остро взглянул на неё Флегонт, застёгивая пояс и поправляя тунику.

– Вспомнила… от противного, – кивнула Ваэшж. – Вспомнила то, чего не помню. Он не поминал Элуну даже в юности, словно запрещал себе. С чего же начал теперь?

Кривоватая грустная улыбка, скользнувшая по лицу Кир'элима, была неожиданно тёплой, когда он адресовал её своей госпоже.

– Вот и подумай об этом между делом, – посоветовал он. – В конце концов, я всего лишь челядинец, в отличие от тебя, моя многомудрая леди. Я уверен, что если твои размышления впадут в правильное русло, рано или поздно ты найдёшь исток проблемы.

Он поклонился и ушёл, привычно бесшумно ступая по каменистому полу, чтобы не разбудить обитателей водного дворца. Они не скрывали особо своих отношений, но и привлекать к ним лишнего внимания обоюдно не видели нужды.

Ваэшж осталась одна и вернулась в постель, чтобы в полудремотном состоянии продолжить обдумывание как самих волнительных странностей, так и мнения парикмахера о них.

…Увы, но провидец переоценил её: она так и не нашла источника, на который могла сложить ответственность за изменения, произошедшие с ней и её союзниками, а также за общую почти тотальную амнезию – не нашла и стала склоняться ко мнению своего любовника. Кто, кроме богов или сил, подобным им, мог сотворить такое незаметно и почти мгновенно?

Она попыталась сама перестать упоминать богиню луны, вцепившись мысленно как в спасительный шанс в свой новоосознанный статус жрицы Азшары как живой королевы-богини, но Кир'элим вскоре заметил это и предостерёг не увлекаться такими протестами.

– Открыто бунтовать стоит лишь тогда, когда у тебя есть крепкий щит и надёжный тыл, куда можно будет отступить при необходимости и скрыться, – заметил он во время очередного своего визита, укладывая и закрепляя змеек таким образом, что они напоминали художественно разбросанные по плечам локоны. – Имеется ли у тебя это, моя драгоценная леди?

Она ничего не сказала ему в ответ (в конце концов, он и без того взял себе слишком много воли), но предупреждению вняла и богоборчество отложила до лучших времён…

…Которые так никогда и не настали.

Благополучие в Аутланде оказалось временным и недолгим явлением. Предводительница наг не уследила, когда и как это произошло, только обнаружила постфактум: её дорогие союзники рассорились между собой – Каэль всё же эмоционально взорвался и предал Иллидана, хотя это и казалось немыслимым, а депрессия и паранойя Владыки Аутланда от этого только усугубились, подхлёстывая извечную трудоголию, снова обредшую подзабытый, казалось, оттенок жертвенности. Да и сама Ваэшж металась между непониманием, сомнением и страхами, особенно когда обнаружила, что милые пресноводные тёмно-серебристые ужи её причёски превратились в морских чёрных аспидов. В другой раз её шокировал сон, внезапно отчётливо напомнивший ей, что во время военной кампании против нежити в Азероте у неё было ещё четыре руки, а не шесть, как сейчас.

Так незаметно промчалось время, и совсем скоро наступило утро дня, в которое Кир'элим, жестко взглянув ей в глаза, сообщил:

– Сегодня ты умрёшь.

У неё всё похолодело внутри, потому что до сих пор всё предсказанное им сбывалось неизменно. Она искала голос для ответа, когда он приложил палец к губам, словно всерьёз призывая к молчанию, жесткость его лица смягчилась, а по губам зазмеилась улыбка.

"Умерла бы, но я не позволю," – услышала она его голос у себя в голове.

Несколько часов спустя в Змеином святилище она была побеждена толпой разнузданных наёмников.

"Обманул?!" – понеслись последние мысли Ваэшж, теряющей силы под непрекращающимися атаками противников. – Как глупа я была, доверившись!.. Но зачем? Почему?! Чем я это заслужила?.. Или такова извращённая верность всех син'дореев?.. Впрочем, о чём это я? Что мог сделать слуга? Как мог он меня спасти?.. Мой лорд Иллидан, мы снова одни против всех. И снова проигрываем вместе…"

Через пару мгновений она повторила вслух свои сожаления как извинения, адресованные Владыке Аутланда – умирая, перед самым своим последним вздохом.

 

3. Массажист для Иллидана

Предатель... Так люди часто называют
тех, кто остаётся верен своим идеалам.
Альбер Камю

Иллидан Стормрейдж [8] никогда никому бы в этом не признался, но после поглощения Черепа Гул'дана его самочувствие было преотвратным почти постоянно. Его тело и без того сильно страдало от постоянных серьёзных физических нагрузок, навалившихся на него после веков почти полного бездействия. И это без возможности нормально расслабиться и отдохнуть! А тут ещё прибавились непривычные трансформации тела: полудемонические – в константной (повседневной отныне) фазе и полностью демонические – в краткосрочной боевой. И те, и другие доставляли ему массу проблем, но большую часть нервотрёпки вызывали первые. От тяжести рогов ныла шея, боль терзала мышцы спины – и крылья после полётов, изменённой формы ноги сводило судорогами при неправильном напряжении мускулов. Нет, охотник на демонов, ещё недавно бывший ночным эльфом, ни на мгновение не пожалел о происшедших с ним метаморфозах – так он чувствовал себя сильнее и защищеннее, – но разум его никак не мог научиться адекватно управляться с преобразованным телом. И если в бою он отдавался инстинктам, не чувствовал никакой неловкости, был стремителен и грациозен, как всегда, то в быту нововведения причиняли ему множество хлопот и неприятных ощущений.

Кир'элима Флегонта к будущему Владыке Аутланда привела Ваэшж, хотя был тот полуэльфом-син'дореем из свиты принца Каэль'таса Санстрайдера. "Очень умелые руки, – шепнула нага господину, с которым порой позволяла себе фамильярность благодаря их весьма давнему знакомству. – Попробуй! Уверяю, не пожалеешь." Он принял совет и действительно не пожалел. Может быть, благодаря вливанию человеческой крови данный конкретный полуэльф был довольно силён физически, и потому мог действенными растираниями и разминаниями принести облегчение затекшим или натруженным, а порой и словно окаменевшим мышцам полудемона. Приёмы поглаживания и выжимания, вибрации и поколачивания, умело применяемые и вовремя чередуемые между собой, весьма скоро принесли существенные улучшения самочувствию Иллидана в целом, оптимизировав его кровообращение, повысив мышечный тонус и сухожильные рефлексы и даже сказавшись на состоянии нервов, серьёзно истрёпанных постоянными испытаниями как физическими, так и душевными.

Сеансы массажа стали регулярными, и пусть не сразу, но довольно быстро повелитель эльфов, бежавших из Азерота, начал во время них беседовать со слугой. Расспрашивал о предводителе кровавых эльфов и уничтоженном нашествием Плети королевстве высших, интересовался вспышками провидческого дара Флегонта, о котором ему рассказала леди Ваэшж. Охотник на демонов, определённый период своей юности проведшей при дворе королевы высокорождённых эльфов, придворные манеры знал хорошо, но не органично и легко отбрасывал их при желании. Он чтил субординацию, но не любил чванства, и поэтому всегда легко сокращал дистанцию с заинтересовавшими его представителями челяди.

Это и стало причиной того, что с тем безобидных и праздных они с массажистом постепенно перешли на вопросы острые и злободневные: социальные, политические, мистические и даже философские.

– Милорд Иллидан, позволите задать вам необычный вопрос? – спросил как-то Кир'элим, проводя вереницу лёгких постукиваний костяшками пальцев.

– Ну, попробуй, – лениво отозвался совершенно расслабившийся и близкий к задрёмыванию полудемон.

– Почему вы сражаетесь с Пылающим Легионом?

– И что в этом вопросе необычного? – короткий хмык. – Разве ответ не очевиден?.. Потому что он разрушает мой мир. Мой родной мир. Мой новый мир. И другие миры.

– А если бы не разрушал?

– Это невозможно. Разрушение – суть Пылающего Легиона.

– Большинство считают, что предательство – это ваша суть.

Иллидан поперхнулся.

– Это не одно и тоже! – поражённо, почти возмущённо возразил он.

– Да, конечно. Прошу простить мою дерзость, – с неясной еле заметной улыбкой на губах, которую его пациент не мог видеть, повинился слуга. – Но прошу: просто представьте себе то, что я предлагаю. Пожалуйста! Что было бы, если бы Легион не разрушал? Если бы он имел обычные, понятные, обозримые для представителей остальных рас цели? Вы бы сражались с ним?

Тишина перед ответом была долгой. Флегонт продолжал свою работу в обычном темпе, ожидая, но очевидно не слишком надеясь на ответ лидера завоевателей Аутланда.

– Нет! – вытолкнул, однако, из себя некоторое время спустя древнейший охотник на демонов. – И для чего ты хочешь это знать? Что будешь делать с этим ответом? Пытаешься мне что-то им доказать?

Кир'элим покачал головой и ответил в голос:

– Ничего. Пока – ничего. Просто прошу вас запомнить этот разговор. Возможно, когда-нибудь будет иметь смысл вернуться к этой теме…

Полудемон усмехнулся, шевельнув крыльями, оттолкнул руки массажиста и сел, чтобы видеть его глаза. Не завязанные сейчас как обычно в высокий хвост иссиня-чёрные волосы рассыпались по плечам и мускулистой груди в узорах магических татуировок. Полуэльф выдержал не больше минуты встречи со взглядом повелителя, полыхавшим огнём Скверны сквозь повязку, и опустил глаза, щёки его чуть порозовели, а дыхание слегка сбилось. Только ханжи-калдореи, в своей глупости не признавшие истинное совершенство лучшим, что было рождено их расой, могли игнорировать поразительную притягательность Иллидана Стормрейджа, спаянную из харизматичности, силы и красоты – среди иллидари [9] таких дураков не было. Здесь все были влюблены в своего господина: в большей или меньшей степени; чаще всего, платонически, но не всегда, поскольку как высокорождённые эльфы до превращения в наг, так и высшие эльфы до становления кровавыми были известными гедонистами - и оставались такими.

– Не хочу умалять твоих провидческих способностей, Кир, о которых мне Ваэшж все уши прожужжала, но сомневаюсь, что подобное когда-нибудь произойдёт, – намёк на улыбку на губах полудемона был снисходительным, но всё же довольно мягким, чтобы не казаться обидным. – Впрочем, если ты хотел узнать, ненавижу ли я демонов как таковых, не применительно к их поступкам, то мой ответ нет. Я нашёл бы себе занятие помимо войны, если бы миры не нуждались в моей защите. Можно отыскать множество интересных дел, когда не ограничен необходимостью выживания.

Одним из таких интересных дел оказался спонтанно возгоревшийся в период затишья, предшествовавшего атаке армий Иллидана на Чёрный Храм Магтеридона, и сразу заполыхавший вовсю роман с молодым золотоволосым предводителем эльфов крови – принцем Каэль'тасом Санстрайдером.

…Чудесно, когда утро начинается с ласки любящего тебя существа. И непременно нужно подарить ответную нежность без задержек и отвлечений…

За всю многовековую, безрадостную по большей части, жизнь Иллидана Стормрейджа с ним впервые происходило такое, и тем Каэль'тас был особенно ценен, что сам искал внимания своего повелителя и был абсолютно искренен в своей безоглядной влюблённости. Такое доверие, такую преданность нельзя было обмануть. Да и не хотелось ни в коем случае! Не верилось в неё порой, как в невозможное чудо, но огненный маг не стеснялся доказывать свои чувства раз за разом. И сомнения уходили, страхи рассеивались, а привязанность становилась всё крепче.

А что же Тиранда Виспервинд? Та самая великая жрица Элуны, неизбывную безответную любовь к которой приписывали Предателю легенды?

Невозможно десять тысяч лет любить женщину, не ответившую тебе взаимностью. Да даже ответившую, но далёкую – невозможно. Время стирает из памяти всё – образы: линии и цвета, вкусы и запахи; мысли, слова, желания, страсти. Как выглядит Тиранда, Иллидан забыл ещё в первую тысячу лет… Или в первую сотню? Он не помнил точно [10].

Оказавшись после веков заточения на свободе, оставалось только изображать любовь. Во-первых, потому что не наработано было иных шаблонов поведения с бывшей возлюбленной, своим соперником и их окружением, потому что так вести себя было проще, потому что и от него никаких изменений не ждали. Во-вторых (и главных), потому что нельзя было показывать своим первейшим врагам истинного к ним отношения.

Имитировать любовь несложно: "После веков кромешной тьмы этот голос – словно лунный свет…", "Что ж, я буду сражаться с демонами – ради любви к тебе, Тиранда. Но уж никак не ради своего народа!", "Я всегда… заботился о тебе, Тиранда." и " Кем бы я ни был или стану в этом мире – знай, что я всегда буду искать тебя, Тиранда." Да, можно изображать любовь, но нельзя любить того, кого не помнишь. Впрочем, и ненавидеть – как когда-то: болезненно и яростно безысходно – тоже. Возможно, именно отсутствие в его сознании даже угольков давно прогоревшей ненависти к Тиранде Виспервинд помогло Иллидану обмануть даже Элуну, бдительно хранящую свою главную жрицу от бед. Впрочем, это не значило, что он простил жену брата или самого своего близнеца за всё то, что они не сделали для него как для близкого и сделали с ним как будто с чужим – или врагом, если точнее. Он помнил до сих пор, как его заклеймили преступником без разбирательств – помнил, что о его мотивах даже не спрашивали, его аргументы даже не выслушали. Такое невозможно было простить. Но изобразить, что простил – а точнее: забыл, а ещё лучше: проникся их правотой и раскаялся в своих (великих, с точки зрения других существ) деяниях – было можно и нужно. Необходимо, чтобы жить и оставаться на свободе. "Между нами есть соперничество, брат. Я помню только то, что ненавижу тебя. Но я хочу, чтобы это закончилось. С этого дня пусть между нами наступит мир." На полноценную высшую форму лжи – игру в раскаянье – у Иллидана не хватило сил, но оттенки её он всё же умудрялся порой вживлять в роль забывчивого, всё прощающего идиота. Во всяком случае, Тиранда и Малфурион в такую полуправду поверили. Но этот обман существовал только для них, а собственных союзников Спаситель Магии, прозванный Предателем, обманывать не собирался; впрочем, и вопроса истинных чувств своих по отношению к кому бы то ни было обычно не поднимал, поэтому Каэль и Ваэшж по этому поводу могли пребывать в заблуждении.

Принц эльфов крови, наверняка, неоднократно слышал, что любовь Иллидана Стормрейджа к правительнице ночных эльфов Тиранде Виспервинд неизменна, непоколебима и бесконечна как река времени, да и сам был свидетелем события, которое такой постулат должно было подтвердить. Верил ли он в это, тревожился ли, ревновал ли, было неизвестно. В некоторых вопросах будучи весьма практичным молодым эльфом Каэль'тас полагал, что поскольку он находится рядом с Иллиданом, а соперница неизмеримо далеко, у него есть преимущество – и спокойно, уверено этим преимуществом пользовался. Возможно, он не считал себя вправе тревожить господина своими сомнениями и справлялся с ними сам, а, быть может, и интуитивно ощущал, что вероломная интриганка, много веков успешно скрывающаяся под маской святоши – соперница ему лишь по названию. Син'дорей, вообще, отменно чувствовал настроения полудемона, а иногда даже, казалось, считывал мысли того раньше, чем они оказывались произнесены. Причиной этого могло быть удивительное сходство строя их душ.

Возраст живого существа определяется не столько прожитыми годами, сколько, в первую очередь, накопленным жизненным опытом. Несмотря на прожитые тысячи лет, жизненный опыт Иллидана Стормрейджа был узко направленным, весьма и весьма специфическим, если не сказать ограниченным – стенами тюрьмы и окружением тюремщиц. В некоторых отношениях он был также молод и непосредственен в своих реакциях, как и Каэль'тас Санстрайдер. Их роднили увлечённость и энтузиазм легко вспыхивающих и долго полыхающих натур, а также немного то, что у Каэля следовало, наверное, считать остатками юношеского максимализмома, а у Иллидана?.. Неизбывным идеализмом, пожалуй. Неудержимый авантюризм юности десятитысячелетнее заключение не смогло истребить в нём, потому что жизнь не дала ему выработать более расчётливый и уравновешенный способ действий. Пламя Скверны заставляло пылать его не менее ярко, чем стихийный огонь – мага кровавых эльфов. Они замечательно подходили друг другу и вовсе не чувствовали между собой разрыва в века и поколения, пока кто-то неосторожно не напоминал им об этом. Тогда Каэль куксился, припоминал титулы сюзерена, брал придворный тон речи, опускал глаза долу и прекращал вести себя вольготно и дерзко. Впрочем, стоило им остаться наедине, как внутренний огонь взаимно подпитывал чувства, и всё возвращалось на круги своя. Иллидану нужен был не просто слуга, ученик, помощник; он искал единомышленника, наперсника, партнёра – того, кто в перспективе сможет стать равным. И рождённый квел'дореем принц был именно таким. Несмотря на разницу происхождений и возрастов, они мыслили настолько схоже, что большую часть времени понимали друг друга с полуслова, подхватывали мысли друг друга на лету и приходили к согласию даже без специального обсуждения вопросов. Потому, возможно, и сошлись они быстро, просто и естественно настолько, что это сложно было зафиксировать во времени как протяжённый роман. Можно сказать: потянулись друг к другу, шагнули навстречу, прикоснулись – и больше не смогли разомкнуть объятий.

Никто из эльфов крови никаких протестов против любовного выбора своего предводителя не имел – или не показывал. Принц умел был жёстким и даже безжалостным, когда это ему требовалось, и уж в мстительности-то его никто не сомневался. Лезть в свою личную жизнь он не позволял даже ближайшему окружению, умело при необходимости ставя наглецов на место. Так было когда-то, ещё в его юности, в Даларане, но здесь и сейчас, у Аутланде, вразумления приближённых не требовалось. Они и сами смотрели на утолившего их жажду магии полудемона как на божество, и воспринимали неформальный аспект союза между ним и их лидером как должное. На взгляд большинства выживших, едва ли в мирах существовало существо, более достойное внимания последнего представителя королевской династии высших эльфов, чем легендарный сильнейший маг, несправедливо прозванный своими сородичами ночными эльфами Предателем. Некоторые син'дореи даже в какой-то момент стали припоминать, что на заре времён Иллидан Стормрейдж, вроде бы, имел дружеские отношения с основателем рода Санстрайдер и даже дал ему фиал с сохранённой водой Колодца Вечности для создания Солнечного Источника, ставшего в результате новым родником магической силы высших эльфов. В некотором роде вся история квел'дореев-син'дореев была связана с этим демонизировавшимся охотником на демонов. Без него их – такими, как они есть – не существовало бы. И это не пугало выживших мстителей Квель'Таласа [11] – напротив, стимулировало на свершения, восхищало и дарило надежду.

Таким образом, не только взаимное влечение и удивительное родство характеров и душ скрепляли союз Владыки Аутланда и его правой руки, но и всеобщее одобрение этого партнёрства добавляли ему гармонии. Практически идиллия! Увы, говорят, что таким завидуют даже боги, потому они не длятся долго.

Поражение в Нортренде стало началом конца. Почти смертельное ранение проклятым мечом, пьющим души. Сам факт невыполненного задания – приказа, отданного генералом Пылающего Легиона, за что тот рано или поздно захочет наказать заключившего с ним договор полудемона и всех его подданных. Потеря веры в самого себя. Невообразимо долгое выздоровление и бездеятельность, сводящая с ума. Уход всё глубже внутрь себя и вскоре появившееся желание не возвращаться. Зачем, если он так бесполезен и слаб? Зачем, если не смог принести никому никакой пользы? Зачем, если проигранного боя не переиграть, а впереди лишь новые поражения?..

Тоска Иллидана, близкая к отчаянью, была настолько всеобъемлющей и неизбывной, какая не приходила к нему уже много веков, с первых лет заключения. Разумом он понимал, что надо бороться с ней, надо сопротивляться, брать себя в руки и начинать что-то делать. Да, он проиграл сражение за Ледяной Трон, но кто не проигрывал в своей жизни? Надо было собраться с силами и попробовать снова.

Начавшиеся вскоре после возвращения в Аутланд и всё нараставшие по мере его восстановления после тяжёлого ранения, яркие и подробные, почти ощутимые грёзы, по сути своей являющиеся кошмарами, месяцами преследовали охотника на демонов неотступно. Одним из первых магических умений, приобретённых в юности, было умение защищать свой разум от чуждых воздействий, поэтому он не сомневался, что никто посторонний не причастен к появлению этих ночных видений: снов о заключении в некой цитадели владыки демонов, о собственной беспомощности и быстро приходящей покорности – почти рефлекторной памяти даже не разума, а тела, знающего, как надо поступать, чтобы уменьшить боль, чтобы выжить; снов о лупцеваниях и других истязаниях – недолгих и даже не особо болезненных – приходилось ему терпеть и похуже, но всё же мучительных тем, что возвращали его к окончательно оставленному им позади, как он надеялся, прошлому; снов о насилии, которые не могла сотворить с ним Майев Шадоусонг в силу своего пола, хотя порой и подходила очень близко к этому – сновидениях настолько же постыдных, насколько экстатически приятных. Просыпаясь на мокрых скомканных простынях, независимо оттого был Каэль с ним или отсутствовал, Иллидан и негодовал на самого себя, и ужасался тому, насколько реальными казались эти сны, как прогоняли они тоску и расцвечивали мир вокруг, возвращая вкус жизни. Он и дичился, и смущался производимого ими эффекта, однако не мог не признавать, что они разгоняют пустотную серость, утешают тоску, смывают отчаянье и рассеивают апатию, побуждая бороться – хотя бы для того, чтобы не допустить подобного в реальности.

Иллидан не знал, как Кил'джейден захочет наказать его, но, похоже, подсознательно боялся, что сексуально. И чем дольше продолжались сны, чем большими особенностями и деталями они наполнялись, чем достовернее напоминали реальность, тем сильнее полудемон подозревал, что эредар [12] может пожелать сделать с ним в действительности всё то, что представлялось со снах. Конечно, это были почти беспочвенные опасения, так как ранее генерал Пылающего Легиона никогда не показывал, что контрактник интересует его с подобной стороны… Но можно ли было иметь полную уверенность, что теперь всё не изменится, и архидемон не захочет наказать его за неисполнение приказа именно так: сладостно для себя, болезненно и унизительно – для своей жертвы? Можно ли было предотвратить это, избежать наверняка, как-то защититься? Иллидан не знал, но понял, что может ослабить эффект подобной пытки, если нижняя сексуальная роль будет для него не нова. Каэль'тас определённо хотел и даже порой предпринимал осторожные попытки доминировать в постели. Надо было просто ему это позволить. Надо было просто довериться… И тогда Кил'джейден никогда не сможет взять над своим проштрафившимся слугой такую власть, как в ночных кошмарах, потому что всегда можно будет напомнить себе, что первый раз с ним сделал это не враг, а возлюбленный.

Притухший, казалось, костёр взаимной страсти разгорелся жарче на время, подпитанный новыми дровишками. Тоска, безразличие и параноидальные страхи начали отступать, словно сожжённые пламенем феникса Санстрайдеров. Владыка Аутланда и его первый помощник были счастливы, почти как в период завоевания Аутланда. Однако дни и ночи сменялись, новизна ощущений приедалась, шрам от Фростморна всё также тянуло холодом, и начали возвращаться страхи.

"То ли преданы друг другу, то ли преданы друг другом [13]," – напевал детский голосок в одном сне. "Будь готов к предательству любого из своих людей, но особенно того, кому ты доверяешь больше всех [14]," – сообщал мужчина человеческой расы, одетый в странный невзрачный серый костюм, назидательно грозя пальцем, в другом. Если не делать усилие, и не прерывать этот сон, дальше приходилось выслушивать целую лекцию об опасности доверия к кому бы то ни было и о том, как следует обращаться с подчинёнными. "Удары в спину чаще всего наносят те, кого защищаешь грудью [15]," – угрозой, наваждением звенела кровавая капель о полные воды подземных бассейнов осквернённого храма дренеев в очередном дремотном видении.

Без ссор и явных конфликтов, без треволнений и даже обсуждений, молча, Иллидан и Каэль'тас всё больше и больше отдалялись друг от друга, дистанцируясь в собственных делах и мыслях. Всё реже делились друг с другом планами, почти перестали обсуждать совместное будущее. Порой между ними даже начали возникать разногласия при планировании военных компаний: например, из-за нападения на город Шаттрат. И в один обычный день – не прекрасный, но и не предвещающей непогодой разлада в душах и отношениях – принц ушёл в недавно захваченную эльфами крови Крепость Бурь, чтобы никогда оттуда не возвращаться.

Это был удар, мгновенно пробудивший Владыку Аутланда от апатии. Сны оправдались, худшие из страхов сбылись. Нет, даже не так… Паранойя, подтачивавшая душу, заставляла полудемона бояться предательства, но даже в худшем из кошмаров она не касалась его возлюбленного. Кто угодно, но только не Каэль! Даже в состоянии спутанного замутнённого сознания Иллидан не мог, не хотел в это верить. Но произошло немыслимое – и именно своей нежданностью оказался так страшен этот удар.

Ночь издевалась над ним очередными узнаваемыми сравнениями: "Когда ты любишь кого-то... По-настоящему любишь, друг то или любовник, ты полностью открываешь для них свое сердце. Ты даришь им часть самого себя, которую не дарил никому другому, и позволяешь им видеть твою суть, и только они могут изранить твое сердце и душу так глубоко. И когда они делают этот порез, это жестко – тебе больно так, словно твое сердце вырывают. И ты остаешься голым и беззащитным, гадая, что заставило их сделать тебе так больно, когда ты делал все, чтобы любить их. Что с тобой не так, если никто не может бороться за тебя? Это значит, что никто тебя и не любил? Достаточно одно такого раза, чтобы запомнилось навсегда... но может ли это повториться? Кто в здравом уме пойдет на это еще раз? [16]" Прозванный Предателем не хотел больше слушать об изменах, обманах и вероломствах – его жизнь и без того всегда была переполнена ими, – но как от самой реальности, так и от косвенного отражения её во снах ему было негде спрятаться.

Сейчас, ещё больше, чем когда-то с Тирандой, Иллидан не понимал, как такое могло случиться: почему против него повернул вернейший, казалось бы, из его союзников – тот, кому он, несмотря на предупреждающие сны, доверял полностью и безоглядно; тот, кого он рискнул полюбить, и кто, казалось бы, любил его в ответ не менее искренне? Больше силы, больше магии для всех эльфов крови и их принца лично?.. Разве это мотив для предательства?! Какая-то чушь! [17] Если Каэлю казалось, что ему дают мало, он мог попросить больше – Иллидан бы не отказал. Жажда магии свела син'дорея с ума? Но ещё накануне его ухода никаких следов болезненной зависимости в принце заметно не было… Что мог посулить ему Кил'джейден, чтобы эльф поверил в это и обманулся?.. Иллидан не представлял. И всё больше боялся, что был предан не по какой-то серьёзной причине, а просто так – просто потому что его судьба быть вечно предаваемым самыми дорогими. Возможно, никакой любви со стороны молодого аристократа к полудемону, рождённому простолюдином, никогда и не было? Что если Иллидан лишь обманывался самим для себя придуманной иллюзией любви и преданности? Тогда Каэль'тасу не стоило никакого труда, переступив через своего любовника, встать на сторону его врагов…

В полное отчаяние, ещё более беспросветное, чем то, что поглощало его после поражения у Ледяной Короны, впасть Владыке Аутланда не дали сны – очередные реалистичные сновидения, похожие на прежние кошмары сексуального толка – те, что предваряли период дрём, наполненных шуршанием сентенций о предательстве. Только главным героем – объектом сексуальных истязаний – на этот раз был не он сам, а подлый золотоволосый перебежчик.

Место действия сохранилось прежнее – большая полутёмная камера в инфернальной тюрьме. Каэля никто не пытал обычными способами – вокруг него вовсе разумных существ не наблюдалось: ни демонов, ни каких-либо иных. Только тентакли – многочисленные, разноразмерные: одни – толстые, мощные и мясистые, другие – тонкие, как лианы или даже усики насекомых; одни – гладкие, другие – шершавые; одни – покрытые пупырышками, другие – присосками, а третьи – колючими ворсинами. Всех было не перечесть. Поначалу они лишь поверхностно трогали пленённого эльфа, обвиваясь вокруг его рук и ног, присасываясь к его к коже, словно приучая к эффектам своего воздействия. По реакциям беглого любовника Иллидан понял, что большинство прикосновений щупалец были в большей или меньшей степени болезненными, и по пробуждении мысленно отругал себя за странные фантазии. Он всерьёз полагал, что смоделировал в своём спящем разуме эту картину сам, с целью наказать изменника хотя бы так, хотя бы мысленно. Но последующие сны заставили его усомниться в этом.

Уже на вторую ночь тентакли нашли для себя входы в тело принца. Всё возможные входы.

Когда тонкое жгучее щупальце ткнулось и с толчком поникло ему в уретру, Каэль тонко мучительно завизжал, забился в прочих удерживающих его тентаклях и не удержал бессильных слёз, давно скапливавшихся в уголках глаз, а теперь потекших по скулам и щекам к подбородку.

Иллидан видел, как двигались искусанные губы молодого эльфа, беззвучно шепча "Хватит, пожалуйста, хватит!", и хотел прекратить эту пытку – разбить сон. Однако у него не получалось. Всё, что он смог, это проснуться, да и то не сразу. И чувство жалости к Каэлю, принесенное из сна, и желание защитить его, оградить от страданий, ставшее почти рефлекторным за последние годы, ясно показывали, что подобное наказание не могло быть порождено собственным разумом Иллидана. Или нужно было признать, что он ни в малейшей степени не контролировал свои страсти.

Следовало отвлечься, забыться, прочистить мозги. Очередной сеанс массажа пришёлся очень кстати, помог расслабиться, но всё же не до конца. Требовалось нечто больше.

Когда Владыка Аутланда поймал Кир'элима, собиравшего рабочие принадлежности в свою сумку, за узкое запястье и дернул на себя, в широко распахнувшихся глазах плеснулся мимолётный испуг, но тут же пошёл на убыль, сменённый понимающим выражением с оттенком сочувствия.

– Если подумать, что ты до сих пор делаешь здесь? – резко спросил Иллидан, быстрыми движениями раздевая полуэльфа. – Разве тебе не следовало сбежать вслед за своим принцем?

– Я иллидари, мой господин, – твёрдо отозвался Флегонт, отыскивая взгляд полудемона, – пусть и син'дорей. Я клялся вам в верности и никогда вас не покину.

– Каэль тоже так говорил, – горько усмехнулся охотник на демонов. – И где он сейчас?

– Всё может быть не так просто, как кажется на первый взгляд, – возразил слуга и задохнулся стоном, когда ввинтившиеся в него когтистые пальцы без какой-либо осторожности стали готовить его к принятию большего.

– Увы, но часто всё оказывается именно настолько примитивно, как кажется, – не согласился Иллидан, после ещё нескольких резкий фрикций убрал руку и потянул полуэльфа на себя, заставляя сесть и опуститься, принимая на всю длину.

Кир'элим не сопротивлялся, но и восторга не выказывал. Он дал оттрахать себя и даже сам кончил без помощи, однако оба партнёра испытали лишь краткую физическую разрядку по завершении акта. Покоя и довольства не было в душе ни у одного из них.

– Я – неподходящая замена принцу, милорд, – ровным тоном, и всё же довольно дерзко по сути заметил массажист, натягивая узкие брюки и застёгивая тунику. – Если вы позволите, я помогу вам другим способом…

– И каким же? – с вялым интересом усмехнулся Иллидан.

Он не верил, что кто-нибудь способен ему помочь. Он не верил, что разорванное можно склеить, поломанное – исправить, разрушенное – восстановить.

– Я стану вашим шпионом в Крепости Бурь, если разрешите. Пойду туда прямо сейчас. Можно?

– Иди, – махнул рукой полудемон, то ли давая согласие, то ли просто отпуская слугу.

Он сомневался, что от этих визитов будет какая-то польза. Он был почти уверен, что Флегонт и без того был шпионом – своего настоящего лидера, Каэль'таса, но если он хотел поиграть в двойного агента, то почему бы ему не позволить? В конце концов, известный враг куда как лучше нежданного отступника, подобного удару в спину от того, кто её прикрывал… И кто знает, сколько ещё вокруг тех, кому доверять самоубийственно опасно? Под чьими масками скрываются предатели?..

Паранойя вернулась и стала нарастать с новой силой.

И тогда время тентаклей во снах закончилось – к Каэль'тасу пришёл Кил'джейден. Помня не такие уж давние видения о собственном сексе с архидемоном, Иллидан ожидал, что и эльфа крови тот станет терзать сладостной мукой, заставляя наслаждаться принятием и презирать за это самого себя. Но на этот раз эредар поступил иначе. Во-первых, он увеличился до размеров чересчур крупных, для того чтобы эльф смог принять его без травм. Во-вторых, проявлял жестокость большую, чем в каком-либо из случаев с Иллиданом. Каэль рвался, скулил от боли и захлёбывался рыданиями, а Иллидан метался внутри себя, не зная, как спасти его или хотя бы прервать этот сон – он пытался, но раз за разом не получалось; что-то не пускало его наружу.

…Ещё несколько глубоких грубых толчков, и архидемон излился в мускулистое, но кажущееся рядом с ним очень хрупким тело. Пара движений рукой на готовом взорваться аккуратном члене, который невольный наблюдатель так хорошо знал, и Каэль кончил тоже. Эредар перестал удерживать его на весу, отпустил, и эльф рухнул на чёрные булыжники пола, разбивая колени в кровь. Впрочем, это была не первая и не единственная кровь на его теле: ягодицы и бедра его были в кровавых следах и разводах, спина, бока и шея – в кровоточащих царапинах и ссадинах.

– Ну, что, мой маленький принц? – насмешливо пророкотал голос Кил'джейдена. – Что надо сказать?

Голубые, но отсвечивающие зеленью Скверны, глаза были тут же вскинуты вверх и сверкнули решимостью.

– Делай со мной, что хочешь, но Иллидана ты не получишь! – тихо, но яростно прошептал син'дорей.

И архидемон улыбнулся, стал чуть меньше в размерах, присел на корточки рядом со своей жертвой.

– Вот, молодец! – ладонь ман'ари скользнула в растрёпанные, спутанные золотистые волосы и удивительно мягко по сравнению предыдущими действиями погладила их. – И стоило ли так противится этому признанию? Помни, для чего ты здесь. Как можно чаще произноси это вслух – но только здесь. Здесь можно. Напоминай себе постоянно о своей цели – той, что привела тебя ко мне. Только это ты можешь противопоставить тем, кто имея над тобой абсолютную власть, переписывают сейчас твою душу.

Что-то удерживавшее Иллидана в этом сне внезапно словно разомкнулось – исчезло, выпуская его наружу, в бодрствование. Он попытался удержать в памяти странное восклицание Каэль'таса и загадочный ответ Кил'джейдена – дословно, но детали таяли и ускользали, как обычно и бывает, если просыпаешься слишком резко. Конкретики не осталось, но ощущение, что слышал и забыл что-то очень важное не отпускало Владыку Аутланда все следующие дни.

В следующих сновидениях Кил'джейден уже не был так жесток с Каэль'тасом, как в видении первого своего появления, но умеренную боль продолжал причинять и даже пояснял почему.

– Зачем нужно страдание? Чтобы ты не забывал, почему пришёл ко мне; чтобы помнил, что это не просто сон.

Эту и подобные фразы эредар повторял часто, но никогда не конкретизировал, зачем же всё-таки Каэль пришёл – это оставалось между ними. Иллидан подозревал, что ответ был в том, частично забытом им сне, но как не старался, не мог его припомнить.

Тогда он попытался проанализировать другую часть высказываний Кил'джейдена. "Он говорил, что это не просто сны?" Как же так? Иллидан проверил щиты своего разума: они были на месте, не тронутые. Владыка Аутланда сомневался, что Кил'джейден стал бы насылать на него эротические кошмары безо всякой причины – даже если бы смог, даже если бы пробрался, просочился под его защиты и захотел использовать сны как новую форму манипулирования. Какая у подобных видений могла быть цель?.. Как не размышлял – не находил стоящего ответа. Получалось, это всё-таки его собственное подсознание играло с ним шутки, самообманом пытаясь утишить боль от предательства любовника...

И пусть это были всего лишь сны, но Илллидан понимал, что ничто не может помешать генералу Пылающего Легиона проделать с принцем эльфов крови в реальности всё явленное во снах – теперь, когда Каэль находится в его полной доступности и непосредственном подчинении.

Наблюдать насилие над Каэль'тасом, мучиться вопросами, реально оно или нет – это было горько и сложно. Призрак ревности стоял у порога ещё не успевшей разлюбить души, а непонимание ситуации, глубинных причин поступка Каэля пробуждали сочувствие к нему и желание обмануться, поверить в возможность возвращения потерянного.

Только гордость и понимание глупости такого шага удерживали Иллидана от того, что броситься в Крепость Бурь, схватить син'дорейского принца в охапку, притащить его обратно в Чёрный Храм и никогда больше не выпускать отсюда. Пусть шумит и возмущается, пусть осыпает проклятиями и обвиняет в слабости, пусть даже пытается драться, главное – чтобы был недоступен лапам Кил'джейдена, был защищён.

Порой, между видениями фантомных или настоящих терзаний Каэль'таса, ночь нашёптывала Иллидану новые нравоучительные сентенции. "Хуже, чем любить безответно — продолжать любить того, кто предал, при этом осознавая, что обиды прошлого не позволят вам быть вместе. [18]" Наверное, он когда-то от кого-то слышал такое высказывание, и теперь, пробуждённое происходящими событиями, оно всплыло на поверхность. И не оно одно… Предательски прозванный Предателем самыми родными людьми, вероятно, Иллидан неосознанно накопил множество мнений и изречений о предательстве, как полагал он сейчас сам – слишком значимой для него была эта тема. И вот теперь они вспоминались невольно, возвращались во снах, подхлёстываемые болью от очередного вероломства.

Что ему было делать? "Когда тебя предали, а ты, несмотря ни на что, хочешь общаться с этим человеком и желаешь ему только счастья, то ты или святой, или дурак." [19] Святым Иллидана не считал никто, и он сам, в том числе, а дураком он быть не хотел… И всё же готов был совершить глупость. На протяжении многих дней он часто ловил и останавливал себя на попытке открытия портала в Крепость Бурь.

Он простил, уже почти простил Каэль'таса, и, возможно, кинулся бы если не спасать, то, по крайней мере, вразумлять его… И требовать нормальных объяснений, но мягкий шелест стихов во снах отговаривал его делать это, а Кир'элим, возвращаясь в очередной раз из нового поселения кровавых эльфов, рассказывал такие вещи о клятвопреступнике-ренегате, что общаться с тем на какое-то время пропадало желание.

Не роняйте себя, если вам изменили,
Если жгучий обман, вас хлестал по щекам...
Не роняйте себя, если вас опалили
Клеветою, связав по ногам и рукам...

Не роняйте себя, если вы оступились,
И никто не успел вам подставить плеча.
Не роняйте себя, если вы заблудились,
И не светит в ночи ни звезда, ни свеча.

Не роняйте себя, если вас позабыли,
Если ваше тепло не смогли оценить.
Не роняйте себя, если вас раздавили,
И надежду порвали, как тонкую нить... [20]

– Дурные стихи, – бормотал в полусне охотник на демонов, ворочаясь с боку на бок. – Звёзды – ещё ладно, но зачем в ночи свечи? Наверняка, это придумал какой-то человек… И разве может обман хлестать, а клевета опалять?.. Ну, ладно, могут. И всё равно: дурные формулировки! Свербящие…

Он ворчал на форму и исполнение, но сердцем принимал суть. И не ронял своего достоинства.

Он так и не пошёл к принцу син'дорей, не написал даже письма ему, которое мог бы передать с Кир'элимом Флегонтом, невозбранно перемещающимся между двумя военными лагерями. А потом в Чёрный Храм пришли наёмники, возглавляемые Майев Шадоусонг, и история Владыки Аутланда закончилась.

Последним произнесённым им словом было имя "Тиранда", и сказители далеко разнесли романтическую историю о том, как Предатель умер с именем отвергшей его жрицы Элуны на губах. Но правда была в том, что совершенно не это имя он хотел произнести – и абсолютно не женский образ видел в последние мгновения жизни перед собой. Безумие достигло наивысшей точки, личность раскололась на две спорящие друг с другом составляющие, и тайная, но искренняя, спрятанная в глубине его существа часть звала Каэль'таса и сожалела, что не предприняла попытки устранить возникший между ними разлад.

 

4. Косметолог для Каэль'таса

Предательство уже указывает на любовь.
Нельзя предать знакомого.
Марина Цветаева

Впервые к услугам Кир'элима Флегонта принц кровавых эльфов Каэль'тас Санстрайдер прибег в Нортренде по совету леди Ваэшж. За считанные часы пребывания на морозе его кожа обветрила так, что это было не только неприятно, но и довольно болезненно. Ощущалась она как наждачная бумага, да и корябалась аналогично. Отдельного чувства неловкости на грани со стеснением добавляло то, что повелитель это заметил.

Невесомые, еле ощутимые, почти порхающие прикосновения тонких пальцев приносили облегчение, несмотря на то что наносимая ими на лицо эльфа субстанция казалась слишком жирной. Но Каэль не привередничал, ведь она ослабляла боль, а легкое пощипывание, в которое та превратилась вскоре, было в чём-то даже приятно.

– Больше не царапаешься всем, чем можно, – сонно отметил Иллидан тем же вечером, укладывая на себя разомлевшего после тура согревающих постельных упражнений Каэля. – Славно!

Еще не полностью пришедший в себя после восхитительного оргазма огненный маг отметил, тем не менее, кому он обязан довольством и благодарностью в голосе своего сюзерена. И это стало лучшей оценкой мастерства косметолога. Ведь хотя по внешнему виду полудемона и нельзя было такого предположить, а из-за тёмного оттенка его кожи сложно заметить, чувствительна она была не меньше, чем у любого квел'дорея, ощущая малейшие шероховатости. Сам Иллидан не страдал от холода (видимо, Скверна в крови не давала ему мёрзнуть), но состояние любовника заметил сразу и, не выражая своего неудовольствия прямо, слегка тревожился. Подобной чуткости никто, смотрящий со стороны, не мог и заподозрить в брутально выглядящем Владыке Аутланда, но молодой эльф уже успел узнать, насколько заботливым тот может быть, если ему позволить. И Каэль позволял – сначала с удивлением и неверием, потом – с постепенно всё крепнущим восторгом от своей причастности к чуду.

Ещё в ранней юности, переживая подростковый бунт против канонов и правил, Каэль'тас Санстрайдер искал идеал, на который мог бы ориентироваться, которому мог бы подражать. Вблизи никого достойного, на его вкус, никак не находилось. И тогда он, как бывает нередко, нашёл себе кумира в старых книгах и устных преданиях своего народа. Иллидан Стормрейдж, прозванный Предателем. Древний колдун, казавшийся самим олицетворением свободы, силы и магии. Пугающий, трагический, но и, несомненно, романтический герой. Двойственный образ преступника и спасителя. Даже от сухих пересказов связанных с ним исторических событий захватывало дух, а противоречивость мнений о нём и загадочность его дальнейшей судьбы интриговала.

Юношеский идеал – то, что формирует личность, переходящую из детства во взрослость. Полезный образ, но редко связанный с реально достижимой персоной. И принц квел'дореев никак не мог подозревать, что годы спустя он столкнётся с героем своих дум во плоти. Однако, когда это произошло, он не растерялся и мгновенно произвел переоценку тех, чьим союзником оказался по воле случая. Не растерялся – только показалось, что кровь в жилах стала почти обжигающей, а жажда магии притупилась от одного только взгляда на полудемона. Он не мог и помыслить о том, чтобы осознанно стать противником своего кумира, оставаясь на стороне его врагов, хулителей и преследователей. До встречи с Иллиданом он не осознавал до конца, о ком идёт речь, слишком погруженный в рефлексию горя и ярости, терзавшую его с момента известия о падении Квель'Таласа. Но увидел – и осознал. И в этот момент ответ на вопрос "Что делать дальше?" был им однозначно найден. Дар судьбы или богов, или священных сил, или кого-то там ещё – невероятное чудо – спаситель вод Колодца Вечности стоял перед ним, ещё более сверхъестественный, восхитительный, могущественный, чем в старинных преданиях. Каэль не мог спасти свой народ и, отлично осознавая, мучался этим. Но мог Иллидан Стормрейдж, ведь он уже спас однажды – всех эльфов без исключения, а значит, мог спасти и сейчас – хотя бы только потерянных, истощённых, отчаявшихся син'дореев. Главным было – не потерять, не упустить, не дать отнять у себя это возникшее неизвестно откуда как по волшебству диво.

Каэль'тас Санстрайдер стал союзником Предателя не в тот момент, когда освободил его из клетки лживой и безумной в своём фанатизме тюремщицы на пустошах Аутланда, и не в тот, когда, присягнув, услышал от него в ответ: "Тогда вставай, Каэль. Ты станешь моей правой рукой и предвестником моего гнева.", а много раньше. Это случилось в то мгновение, когда, обратившись к верховному друиду, осыпавшему проклятиями своего близнеца и готового перейти от словесного конфликта к вооружённому, озвучил долго утаиваемую Майев Шадоусонг правду: "…Жрица должна была остаться в живых! Ее просто унесло течением, и преждевременно будет предполагать..." Казалось, что он всего лишь придерживается справедливости, сообщая настоящую судьбу Тиранды Виспервинд, и тем предотвращая усугубление конфликта между братьями Стормрейджами, но, на самом деле, он сделал выбор. И все последующие поступки его были лишь пролонгированием желаемых событий – прокладыванием пути к новой встрече с Иллиданом.

Когда же они, наконец, встретились повторно, никто не помешал им отдаться взаимной симпатии. Каэль'тас с радостью и надеждой присягнул легендарному представителю их расы – магу, более знающему и могущественному, чем он сам. Эльф крови не складывал на полудемона ответственность за свой народ, но испытал глубокое облегчение, оттого что не должен был больше в одиночку искать замену утраченному и невосполнимому. Принц так долго обманывал своих подданных маской ложной уверенности в возможности выживания уцелевших крох их расы, что забыл уже, как дышать полной грудью, не прятать взгляд от внимательных глаз и засыпать спокойно, с уверенностью в завтрашнем дне. Всё это дал ему Иллидан – всё это он любил в своём господине [21].

Любовь Каэль'таса Санстрайдера к Иллидану Стормрейджу в немалой степени состояла из почтения, уважения и восхищения, а физическим влечением лишь дополнялась. Если бы повелитель не показал, что хочет его, сам бы Каэль первого шага не сделал, хотя и ловил себя на непристойно пылких желаниях и фантазиях. Но осквернённый ночной эльф однозначно продемонстрировал свои стремления, и поэтому собственные чувства к нему принц не стал утаивать тоже.

Поначалу было немного страшно: всё-таки преобразованное полудемоническое тело бывшего калдорея было значительно крупнее обычного эльфийского, да и распределение ролей в постели не вызывало сомнений. Каэль считал себя универсалом, ценящим красоту представителей многих рас. Он с юности заводил романы как с женщинами, так и с мужчинами, и с последними хотя и предпочитал доминантную роль, всё же уступал её порой, под настроение. Он не знал, чего ждать от древнего колдуна, проклятого собственными сородичами, и был приятно удивлён настолько деликатным обращением с собой, что ему пришлось провоцировать партнёра и даже буквально просить его о более интенсивном, жёстком взаимодействии. Иллидан настолько великолепно умел контролировать свои страсти, что принц син'дореев впервые в жизни начал ловить себя на острых раздражающих переживаниях, вероятно, являвшихся ревностью. Каэль'тас порой задавался вопросом "И как же он достиг подобного мастерства, будучи в заключении?" [22], но подавлял эти мысли. Если бы господин хотел, чтобы он знал это, то рассказал бы ему сам – любопытствовать по такому поводу было недостойно и оскорбительно.

Из них получилась весьма гармоничная пара. Намного более согласованная, дружная и – да, да! – счастливая, чем когда-либо могла быть у Иллидана с Тирандой Виспервинд, как полагал Каэль. Конечно же, он прекрасно знал легенды о вечной неразделённой любви Предателя к величайшей жрице Элуны, но не очень-то верил в них, потому что не видел им почти никаких подтверждений. Кроме стремления спасти калдорейку, свидетелем чего Каэль'тас был при первой встрече с Иллиданом, тот не демонстрировал никаких особых эмоций по поводу неё – даже не упоминал. И огненный маг не ревновал к ней. Почти. На самом деле, его намного больше волновала Майев Шадоусонг – раздражала, нервировала, бесила даже. Стоило лишь на мгновение представить, что Иллидан находился во власти этой женщины веками, и принц вспыхивал так, что долго не мог успокоиться. Порой он ловил себя на желании отправиться к камере бывшей тюремщицы и… Что "и"? Он и сам не понимал до конца, но опасался, что ничего хорошего. Хотелось ли ему пытать её, насиловать? Он не знал сам. Только чётко понимал, что желает возмездия для неё за все страдания своего господина и возлюбленного. И поэтому, конечно же, навещать пленницу никогда не ходил – боялся, что не сдержится и сотворит с нею что-то, и придётся потом объяснять Иллидану причину своего поступка. Это было бы стыдно. Нетактично, навязчиво.

Впрочем, следующие одна за другой военные кампании не давали особого простора и времени для любовных эскапад. Победа над Магтеридоном с захватом Чёрного Храма не дала ожидаемой передышки, как предполагалось. Приказ архидемона Кил'джейдена уничтожить Короля-Лича бросил иллидари обратно на Азерот, в Нортренд. И поражение, подкараулившее их здесь, едва не стало фатальным для всех, но, прежде всего, для едва только ставшего Владыкой Аутланда полудемона.

Сложно было поверить в то, что десятитысячелетний боевой маг мог проиграть в поединке не разменявшему и полусотни лет, почти не знающему магию рыцарю смерти. В том ли было дело, что все способности Иллидана были заточены против демонов, а не нежити? Или исход решила чудовищная сила проклятого рунного меча Фростморна? Или вмешались какие-то неблагосклонные боги? Так или иначе, Артес Менетил выиграл сражение и, оставив Иллидана истекающим кровью умирать от раны пьющего души клинка, поднялся на пик Ледяной Короны, где, слившись с Нер'зулом, стал новым Королём-Личом.

Мир Каэль'таса пошатнулся. Его идол оказался вовсе не так совершенен и неуязвим, как ему казалось до этого. Да, Иллидана удалось спасти и доставить обратно в Аутланд, но ранен он был очень тяжело, почти смертельно, и выздоровление заняло долгие месяцы, в течение которых принц кровавых эльфов оказался предоставлен сам себе. Всё это время он планировал и принимал решения сам, не советуясь с сюзереном и к помощи леди Ваэшж прибегая лишь изредка. Возвращение к полной самостоятельности дисбалансировало. С одной стороны, Каэль понимал, что это лишь временное явление, что господин скоро поправится, и всё станет, как прежде; но с другой он перестал себя чувствовать полностью защищённым и обнадёженным под властью Иллидана, напротив – ему стало казаться, что тот сам нуждается в неусыпной защите.

Когда Владыка Аутланда физически, наконец, оправился, стало ясно, что его душевное состояние далеко от нормального. Апатия, частые уходы в себя и беспрестанная паранойя чередовались с приступами трудоголической активности, изматывающими тренировками подразделения охотников на демонов, какими-то тайными проектами и самоубийственно самоотверженными вылазками в миры Пылающего Легиона. Цели правителя и его первого помощника всё больше разнились между собой: Иллидан был ориентирован в космос, к планетам Легиона и войне с ними, Каэль'тас же хотел созидать – закрепиться в Аутланде, расширить границы, устранить мятежников; повелитель не препятствовал ему, но и не помогал. Трещину, пробежавшую между ними, никак не удавалось срастить – напротив, она становилась всё глубже и шире, постепенно превращаясь в овраг, в пропасть. Но так было только в сферах социальной, военной и политической, в быту же или в постели они легко возвращались к интуитивному пониманию друг друга, в считанными минуты восстанавливая разорванный, казалось, безвозвратно контакт, и общались с прежними взаимными сердечностью, чуткостью и теплотой. Этот странный парадокс их изменившихся отношений создавал у них самих ложную иллюзию того, что всё в порядке. Рабочие разногласия множились, но оба предпочитали не замечать этого, словно прячась от возможных невзгод под своей любовью.

Регулярные визиты косметолога были чуть ли не единственным отвлечением от дел, которое Каэль позволял себе в то время. Засушливую атмосферу Аутланда и сравнивать было нечего с благоприятным воздухом Восточных Королевств Азерота. Здесь, конечно, его чувствительная кожа страдала не так сильно, как на морозах Нортренда, и всё же уход и питание ей требовались. Будучи аристократом, пусть и проведшим большую часть жизни в чужой стране, золотоволосый маг не считал, что забота о своей внешности – исключительно женский удел. У него имелась обязанность всегда и везде, при любых обстоятельствах выглядеть представительно и привлекательно, и косметолог в этом деле был незаменим. Забросив уход за собой в период после разрушения Квель'Таласа Плетью – не столько по собственному почину, сколько в силу обстоятельств, ведь обслуживавший его специалист был человеком и остался в Даларане, – квел'дорей, ставший син'дореем, вернулся к обыденным ритуалам при первой возможности. И надо признать, что бывший косметолог нынешнему и в подмётки не годился! Флегонт не только был исключительным знатоком всевозможных кремов, умелым специалистом масок и лечебного массажа, искусным визажистом, виртуозно маскирующим дефекты кожи, мешки под глазами и трещины на губах, но и неплохим бытовым магом, способным применять электричество, сжатый воздух и холод в терапевтических целях. Теперь Каэль удивлялся, как мог проглядеть такое сокровище среди своих слуг, и даже потратил время на сбор сведений о его биографии. Кир'элим оказался сыном виноторговца из Сильвермуна, потерявшим всю семью при разрушении города нежитью. Это объясняло, почему принц, бывший в то время членом Совета Шести в Даларане, не помнил его. Простонародье, в основном, не допускалось в окружение представителей династии Санстрайдеров, но Каэль, с юности много общавшийся с людьми, был склонен показывать порой широту взглядов, делая исключения для некоторых слуг. В настоящем таковым – после соответствующей проверки, конечно – стал Кир'элим Флегонт.

…Странные, чужеродные, неизвестно откуда берущиеся мысли начали одолевать Каэль'таса вскоре после захвата орбитального корабля, называемого Крепостью Бурь. Они бы напугали его подозрением в том, что кто-то пытается управлять им, прорвавшись через ментальные защиты, если бы не одно "но" – вместе с ними появились ещё и сны, неизменно выставлявшие в ночи контраргументы дневным безумным идеям.

Днём ни с того, ни с сего ему вдруг могло взбрести в голову, что Иллидан ослаб после поражения в Нортренде, и, возможно, пришла пора оставить его – ради спасения своего народа. "Нельзя предавать одного, чтобы защитить многих [23]," – в ту же ночь нашептала тьма в его снах. Наблюдая днём за поглотившим Владыку Аутланда равнодушным оцепенением, перемежающимся спонтанными вспышками лихорадочной деловитости, принц ловил себя на мысли, что оба они – только мошки, которые будут раздавлены в кулаке Кил'джейдена, как только архидемон вспомнит о них. Но ночь предостерегала от отчаянья: "Причиной, по которой люди предают друг друга, является разница в их силе. Если они не верят в собственные силы, как они могут верить в других? [24]" Днём Каэль'тас порой думал: если уж связываешь свою судьбу с демонами, то к чему останавливаться на половинчатом решении? В ответ сны раздражённо насмехались над ним: "А рядом с силой присядет и предательство — слабость, которая ради того, чтобы примазаться к силе, готова топтать ногами ещё более слабых. [25]" Порой син'дорей припоминал днём ужасающие демонстрации мощи Кил'джейдена, которым был свидетелем, и говорил себе: "У кого больше власти и магических сил, тот и дать сможет больше." И обрывал сам себя с испугом, потому что думать так, значило уже почти что предавать сюзерена. "Тот, кому кажется, что предательство оплачивается, живет в мире иллюзий [26]," – согласно шелестели ночные грёзы. И подливали масла в огонь противоречий: "Ни один умный человек никогда не считал возможным верить предателю. [27]" И смеялись: "Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу. [28]" А когда днём разочарование во многих идеалах и приобретённый за последние годы цинизм внушали Каэль'тасу, что личные привязанности – это лишь связывающая свободу решений требуха, от которой надо очиститься как можно скорее, ночь возражала: "Лучший способ сохранить своих друзей — не предавать их. [29]"

Откуда брались в его голове все эти афоризмы и апофегмы молодой эльф не знал. Возможно, он вычитал их когда-то в библиотеке Кирин-Тора [30]?.. Точно не припоминалось, но несомненным благом было то, что эти сентенции составляли отличный баланс дневным безумным идеям, и так удавалось сохранять собственную внутреннюю стабильность. Хотя в иные ночи шёпот назидательных изречений исчезал, зато снились возбуждающие и ужасающие одновременно реалистичные видения наказаний и изнасилований Иллидана в неком тёмном загадочном месте, напоминающем инфернальную тюрьму. Принц кровавых эльфов гнал такие сновидения прочь и убеждал себя с искусственным смехом: "Нервы, это всё нервы! Надо просто побольше отдыхать." И переключился на более значимые проблемы – например, на никак не улучшающееся душевное состояние своего сюзерена, на попытки вернуть ему вкус к жизни и стремление к достижениям.

Однако здесь таилась новая угроза его душевному спокойствию – основная угроза, если вдуматься… Тяжело раненный, так до сих пор и не восстановившийся окончательно полудемон был уязвим перед генералом Пылающего Легиона, с которым заключил договор. Разумом Каэль всегда понимал, что герой его юношеских грёз отнюдь не непобедимая бесчувственная глыба, но когда любовник начал иногда отдавать ему главенство в постели, проникся этим окончательно и бесповоротно. Понимание того, что стал первым и единственным, кому это могущественное, буквально пронизанное магией существо, этот древний прекрасный представитель их расы, добровольно отдался, доверился в полную власть, кружило голову и превращало веру в свои силы в хлещущую через край самоуверенность. Иллидан не сказал, но показал – ему, Каэлю, – что он тоже уязвим, что ему тоже нужна защита.

Иллидан защищал всех, кого признал своими подданными, но кто заботился о нём, кто защищал его самого? Только Ваэшж, быть может. И Каэль – в боях, по присяге и от влюблённости, но теперь ему стало казаться, что этого недостаточно. Требовалось найти долговременное решение, которое обезопасило бы Владыку Аутланда от гнева Кил'джейдена. И тогда принц кровавых эльфов понял, что должен делать – понял, для чего ему во снах так долго подсознание нашёптывало изречения о предательстве; понял, как он может защитить любимого, пока тот слаб. Надо было всего лишь занять его место перед ман'ари и выполнить всё требуемое архидемоном вместо него.

Просто всё казалось только на словах.

– Сперва Альянс подвел мой народ, потом иллидари. Неважно. Я все равно живу, для того чтобы мстить. Кровь – эльфам крови! Солнце – Солнечному Королю! Энергия… сила… Мои люди без них не могут.

Он знал, как готовить речи и произносить их, по харизматичности лишь немногим уступая в этом своему учителю и господину. Ему не нравилась декларируемая им ложь (особенно часть, касавшаяся принятия короны), но должен же он был представить на суд общества хоть какие-то объяснения своим поступкам! По крайней мере, от него не требовалось в открытую обвинять и ругать Владыку Аутланда. Язык не поворачивался. Хотя, конечно, заявление, что иллидари подвели кровавых эльфов, отдавало абсурдом, этаким массовым раздвоением личностей: в конце концов, син'дореи сами только что были частью войск Иллидана, и, следовательно, подвели сами себя. Впрочем, логику в провозглашениях причин раскола искали немногие.

Каэль'тас опасался того, что Иллидан не поверит в его измену и готовился его переубеждать, а также задействовал все свои тщательно оттренированные в юности навыки по сокрытию своих истинных чувств, чтобы достоверно играть роль ренегата перед возможными шпионами Легиона, но ничего этого не потребовалось. Покинутый любовник не пожелал ни увидится с ним, ни поговорить. И это было безусловно к лучшему, хотя и вызывало горечь и боль.

Роль предателя быстро стала принцу син'дореев тяжела, почти непосильна. Многие эльфы крови не поняли поступка своего предводителя; нашлись и те, кто откровенно роптали. Мысли самого Каэль'таса странно путались, и теперь он нередко начинал верить в то, что предал сюзерена ради более верного исцеления своего народа от жажды магии. В другие моменты он вспоминал, кто обещал ему этот "верный" способ, и до слёз смеялся над самим собой. А ещё были сны – кошмары о пытках и сексуальном насилии, творимых по воле Кил'джейдена или им самим – но теперь уже не с Иллиданом, а с самим Каэлем. Огненный маг не знал, чем считать эти видения – воплощением своих неосознанных страхов или предостережением судьбы, но он радовался тому, чему можно было – тому, что Иллидана он больше не видит там, в застенках инфернальной тюрьмы. А он сам… Ну, что ж! Сам он потерпит. Тем более, что хотел именно этого – заменить Иллидана собой во всей зоне доступности Кил'джейдена. И, кроме того, порой, думая о том, какую боль, должно быть причинил возлюбленному своим уходом, полагал также, что заслужил наказание.

Небольшое облегчение приносили регулярные визиты Кир'элима Флегонта.

– Успокойтесь, ваше высочество, – увещевал полуэльф, лёгкими массирующими движениями втирая крем в ладони принца, как и всегда к концу дня пересохшие и огрубевшие. – Вы делаете это для него. Когда время придёт, вы расскажите ему, почему так поступили. И он непременно поймёт, не сомневайтесь!

– Но простит ли? – прошептал скорее сам себе, чем собеседнику Каэль'тас. – Можно ли простить предательство? Особенно такое: грубое, жестокое и беспринципное!

– Предательство всегда жестоко для предаваемого, а беспринципность – это не то, что для вас характерно. Об этом известно всем, это помнит и он, даже сердясь на вас. Грубость? Забудьте про неё. Лорд Иллидан – не изнеженная придворная девица. Если он узнает, что все ваши претензии в его адрес – ложь, что они не идут от сердца, он тут же забудет про них. Его поносили словами и похуже ваших…

– Вот именно! – син'дорей оттолкнул слугу, взвился на ноги и заметался по комнате. – И теперь я уподобился всем тем, кто, не понимая его подвига и жертвы, хулил его веками! Это сводит меня с ума!

Кир'элим подошёл, мягко ступая по тонкому тканому ковру, и, осторожно взяв принца за плечи, направил его обратно к столу и стулу.

– Успокойтесь, ваше высочество, – повторил он. – Всем сейчас тяжело. Вы знали, что так будет. Укрепите свой дух и держитесь. Ведь вы…

– Ведь я делаю это ради него, – выдохнул золотоволосый эльф, падая обратно на стул, занимаемый во время косметологических процедур. – Верно. Для всех нас, но для него – в первую очередь. Потому что без него нам не достичь былого величия. Потому что ему мы обязаны всем достигнутым – всем, что имеем. Потому что он нужен нам, – и чуть слышно: – Потому что я не могу без него… Больше не смогу! Проклятие или благословение моей расы – так глубоко влюбляться?.. В этом смысле тебе повезло, что ты полукровка, Кир.

– Вы справитесь, мой принц, – уверил Флегонт, возвращаясь к делу. – Вы спасёте его, как запланировали. Враги не получат его, не нанесут ему невосполнимого урона. Верьте в это, повторяйте себе это постоянно, и успех непременно будет сопутствовать вам.

Резко сглотнув, Каэль'тас перехватил руку полуэльфа и несколько мгновений удерживал её, глядя в голубовато-серые глаза поверенного своих тайн.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо за то, что ты здесь, Кир. И спасибо за то, что вскоре сходишь к нему и принесёшь мне о нём вести… Ты ведь сходишь?

Кир'элим кивнул и пошевелил запястьем, намекая, что не прочь бы освободиться из захвата. Принц отпустил его.

– Он не возбраняет тебе перемешаться между Чёрным Храмом и Крепостью Бурь?

– Он, как и вы, считает меня источником полезных сведений.

– И не пытается добиться ответа, кому ты верен?

– Я – син'дорей, – улыбнулся красноволосый мужчина. – Я – иллидари. Он не заставляет меня выбирать. Как и вы, выше высочество.

– Но я-то знаю, что у нас с ним, по-прежнему, общий путь, единые цели, пусть так уже и не кажется со стороны, а он считает, что я его предал…

– Я не знаю, что считает лорд Иллидан, и вы не спешите делать скоропалительные выводы об этом. Он – загадка. Могущественная, прекрасная, великолепная загадка, не правда ли? Поэтому мы ценим его, поэтому хотим защитить. Повторяю: не спешить судить, не спешите отчаиваться.

Сбитое тревогами дыхание молодого эльфа постепенно выравнивалось.

– Хорошо, – пообещал он. – Спешить я не буду.

Несмотря на данное обещание, незаметно для себя Каэль'тас днём всё чаще погребал под сторонними мелочами, выбрасывал из сердца, стирал из памяти причины, приведшие его на службу к Пылающему Легиону, но ночь напоминала ему об этом раз за разом вместе с похотью, вынужденным возбуждением и болезненным краткосрочным удовлетворением от развратных игр в недоступной, а, может, и вовсе несуществующей цитадели краснокожего эредара: "Помни, для чего ты здесь. Как можно чаще произноси это вслух – но только здесь. Здесь можно.", "Забудешь – станешь предателем взаправду. Тогда всё сделанное окажется напрасным. Дороги назад не будет. Хочешь попробовать?.." и " Зачем нужно страдание? Чтобы ты не забывал, почему пришёл ко мне; чтобы помнил, что это не просто сон.".

"Вспоминай правду о том, что было! Вспоминай первоначальную реальность!" – нередко твердил знакомый голос в его снах. Он сохранялся в памяти недолго по пробуждении, постепенно удалялся, утекал, рассеивался, оставляя после себя недоумение с привкусом горечи. Если в первые недели после своего "предательства" огненный принц едва удерживался оттого, чтобы не броситься обратно в Чёрный Храм – к возлюбленному господину, всё объяснять и вымаливать прощение, то чем дальше, тем больше он допускал и даже начинал верить, что решение бросить сюзерена ради более могущественно покровителя было настоящим и единственно правильным. Остывающее сердце не могло припомнить прежних горячих чувств. И только назойливые сны не позволяли уверовать в хитросплетение новых хладнокровно-циничных дум окончательно.

"Что может быть унизительнее для предавшего, чем сознание того, что его предательством не сумели как следует воспользоваться. [31]" Эта фраза, ночным шорохом проникшая в сны Каэль'таса, стала анонсом событий в Змеином святилище водохранилища Койльфанг.

Ваэшж пала.

На печаль по погибшей боевой подруге, не раз спасавшей ему жизнь, времени не было. Принц кровавых эльфов понимал, что враги скоро придут и за ним, но это его не смущало – только вводило в ступор осознанием того, что он, как и леди нага – всего лишь проходные фигуры для мотивированных жаждой наживы и пропагандой наёмников, промежуточные цели на пути к Владыке Аутланда. И какое-то удушающее предчувствие заставляло вспомнить Нордренд, не позволяло поверить в возможность победы.

Страх за возлюбленного и ожидание крушения всего, что строил, погрузили син'дорея в алый туман ярости и отчаянья. Он не мог, не хотел верить в то, что Ваэшж мертва. Желание сделать хоть что-то, чтобы компенсировать её смерть и предотвратить гибель ещё более страшную, потерю ещё более значимой жизни, оборачивало его жажду разрушения на всё, до чего он мог дотянуться. Собственные сородичи стали мало чего стоить в его глазах. Зачем они оставались здесь, если должны были защищать Иллидана в Чёрном Храме?!.. Мысли путались. Порой ему казалось, что ради них он пожертвовал своим возлюбленным сюзереном, и тогда ненависть к ним сжигала его почти реальным огнём. Но в другие моменты он вспоминал, что никакого предательства не было, а жертвовал он до сих пор только собой, и мог лишь тоскливо вопрошать звёздную тьму, когда и почему всё так запуталось, что он не способен теперь отыскать даже причин собственных поступков.

Это продолжалось недолго – ровно до тех самых пор, когда и за его головой пришли пресловутые наёмники [32].

…Двойственное понимание собственных мотивов – или точнее: почти полное его отсутствие – практически парализовало Каэль'таса Санстрайдера. Тактический талант и опыт боевого мага подсказывали ему, что атаковать надо всей массой, противопоставляя количеству количество. Однако почему-то он совершал несвойственную себе вопиющую глупость – и неподвижно стоял на месте, выплёскивая на пришельцев бессмысленную словесную шелуху и посылая на смерть одного за другим своих советников поодиночке. Он хотел сам вступить в сражение, пытался даже, но что-то ему не давало – его тело просто не подчинялось желаниям и даже прямым приказам разума, оставаясь на месте. Когда же оцепенение спало, и ему позволено было, наконец-то, вступить в бой, поражение было уже неизбежным.

Победив и разграбив крепость, наёмники убрались восвояси. Умирая, Каэль думал, что потерял всё, что только можно было, так и не достигнув ни одной из поставленных целей, и просил прощения у Иллидана, к которому сейчас приближались враги – просил хотя бы мысленно, потому что иной возможности уже не оставалось.

Но генерал Пылающего Легиона не дал ему умереть. Кил'джейден воспользовался ситуацией в свою пользу и прислал своему новому слуге саргерасову жрицу, чьё колдовство сохранило тому жизнь, но взамен постепенным ходом превратило в полуразумное существо, своеобразного голема Скверны – того, кто больше ни на что не претендовал, не мог ни в чём обвинять, не думал протестовать или возмущаться, а послушно и даже с восторгом выполнял приказы хозяина, готовя попытку его проникновения в Азерот.

Впрочем, один бунт эльфийского принца архидемону всё же пришлось выдержать. Агония Каэль'таса была длительной, выжившие син'дореи подтянулись к нему после ухода захватчиков, подняли его, перенеси в личные покои, раздели и уложили в постель, а косметолог, бежавший из Чёрного Храма, успел донести до него весть о гибели Владыки Аутланда.

В изменённом состоянии сознания, на грани смерти отчётливо вспомнилось всё: ночи в призрачной темнице, жадные щупальца, терзавшие тело, руки ман'ари, его когти и его вторжения, и посулы, обещания, заверения Кил'джейдена в том, что спасти Иллидана Стормрейджа можно, лишь досконально следуя плану… А ещё вдруг вспомнилось о наличии магического канала связи с эредаром, имеющегося у принца кровавых эльфов с тех самых пор, как он пришёл на поклон к генералу Легиона. Воспользовавшись им, несмотря на своё самочувствие, син'дорей бросился на встречу буквально стремглав – отделяя свой эфирный образ и посылая его вперёд, едва только ощутив искомое присутствие где-то вдали карманного пространства.

– Обманщик [33]! – пусть это слово и являлось титулом Кил'джейдена, сейчас оно было произнесено, как обвинительный эпитет. – Ты обещал мне, что так я спасу Иллидана!

– Ты и спасёшь. Мы просто не обговаривали сроки и то, от чего именно его нужно спасать.

– Как можно спасти мёртвого?!

– Можно подумать, он станет первым демоном, вернувшимся из Круговерти Пустоты [34].

Безумная надежда:

– Ты можешь поклясться мне, что он вернётся?!

Душная тишина, словно в дыму прогорающего костра.

– Нет. Возможно, он слишком эльф, чтобы возродиться как демон.

– Тогда к чему были эти слова?

– Над возрождением эльфа властны боги. Подумай от этом, маленький принц. Есть разные пути возвращения в мир живых, и пока ты будешь ждать Иллидана, он не будет для тебя потерян...

Архидемон явно собирал добавить что-то ещё, но обезумевший от боли умирающего в материальной реальности тела, от горя и терзающего чувства вины Каэль'тас не желал его слушать дальше.

– Ложь, всё ложь! – выкрикнул он. – Каким же я был дураком, что позволил себе обмануться твоими словами! Никогда… никогда-никогда… Никогда больше не стану тебя слушать!

И действительно зажал себе уши руками, словно это могло помочь в мире фантомов. И Искуситель отступил, оставив в этот раз син'дорея наедине с его отчаяньем – у него было ещё достаточно времени впереди, чтобы переубедить огненного мага и восстановить над ним контроль, чтобы тот об этом не думал.

Вернувшись из своего краткого мистического путешествия, Каэль долго лежал в постели, бездумно глядя в потолок. Горе пролилось дорожками слёз, гнев прогорел, неослабевающая боль терзала, грозя потерей сознания. Всё лишилось смысла, силы кончались. Он хотел умереть – как можно скорее.

Он даже не понимал, не помнил уже, почему находится здесь. Жить исключительно ради своего народа он не умел, хотя пытался и даже научился маскировать свою неспособность к этому. Политика никогда не привлекала его, только бои и магия горячили кровь… А Иллидан – самое яркое и прекрасное пламя, которое ему довелось увидеть в своей жизни. И если это пламя погасло, то имело ли смысл поддерживать своё? Пусть прогорит до углей и померкнет тоже. Син'дореи справятся и без него. Свято место пусто не бывает: правитель всегда найдётся. И, возможно, окажется лучшим, чем Каэль'тас. Династии на троне должны порой сменяться – спросите у людей, и они подтвердят это. Санстрайдеры не справились. Пора сдаться и отступить. Уступить корону, ведь недаром он не принял её ещё на руинах Сильвермуна… [35] Да и нечего было принимать, честно-то говоря. Король нужен лишь при наличии королевства, а если такового больше не существует, то и монарший титул – бессмыслица, а корона – атрибут несуществующей власти, пустое украшение. Он не желал становиться правителем даже с поддержкой Иллидана – не чувствовал себя достойным, не считал себя в праве. Кроме того, не хотел нагружать сюзерена дополнительной ответственностью и снова сталкивать его лбами с теми, кто запретил ему возвращаться в Азерот. Впрочем, если бы Иллидан сказал ему надеть корону, он сделал бы это – но только ради него… Наверное, государственным деятелем нельзя родиться; воспитание и образование, но, прежде всего, целеполагание и основные устремления определяют его. Каэль стремился к магии, самосовершенствованию и личному счастью – три эти ценности стояли на первом месте, как бы он не изображал иного. Отец и маги Кирин-Тора не смогли воспитать в нём ответственного наследника. Он был готов сражаться за свой народ, вести его в боях и поисках, но не чувствовал себя способным править им. И если сосредоточение его главных устремлений – лорд Иллидан – был мёртв, то обесценивалось и всё остальное, и не оставалось сил притворяться, что оно значимо…

Он всё-таки попытался встать, потребовал домашнюю мантию, но слуги поспешно уложили его обратно – слабого, беспомощного, и позвали Кир'элима Флегонта. Едва ли косметология была тем самым искусством, что требовалось умирающему принцу прямо сейчас. Просто больше никого из его доверенного окружения вокруг не осталось: одни обернулись против него, другие умерли за него, третьи сбежали, и полуэльф оказался чуть ли не единственным, чьим присутствием верные син'дореи надеялись успокоить своего предводителя.

Кир'элим появился вскоре. Расставил свои баночки на столе, одну взял в руки, присел на край кровати и приступил к работе. Молчал после приветствия, словно давеча ничего не случилось. Его господин тоже не говорил ничего, и только его тяжёлое дыхание нарушало тишину.

Однако через четверть часа, обихаживаемый умелыми руками Флегонта, золотоволосый эльф всё же бессильно прошептал тоже самое, что с яростью выкрикивал во снах. Потому что не только архидемон, но и втёршийся в доверие провидец-полуэльф пообещал ему когда-то спасение Иллидана, как результат мнимого предательства.

– Вы спасёте его, – тут же отозвался Кир'элим. – Не сомневайтесь. Непременно спасёте! Позже. Я говорил вам, что чётко видел это. Не забывайте, что он наполовину… а, возможно, уже и больше, чем наполовину, демон, а всех демонов, убитых вдалеке от Круговерти Пустоты, она возрождает рано или поздно. Не спешите отчаиваться. Дороги судьбы загадочны, и всё ещё может…

– Он мёртв! – выдохнул Каэль'тас и набрался сил оттолкнуть успокаивающе порхающие по его телу руки. – Я больше не верю тебе, лживый наушник. Уходи. И не возвращайся, иначе узнаешь на своей шкуре, какова может быть месть, – ядовито-горький смешок, – демонического принца!..

…Каэль'тас Санстрайдер находился на грани забытья последних стадий предсмертной агонии, когда шиварра вживила ему в грудь – прямо в смертельную рану – камень, наполненный энергией Скверны. Учитывая его состояние в этот момент, возможны были галлюцинации. Быть может, это был лишь морок, но ему казалось, что рядом с Делриссой в течение всего процесса стоял настороженный и чем-то недовольный, но бестрепетно самоуверенный полуэльф с ализариново-сияющими волосами и нежным голосом обещал оторвать демонице руки, если она сделает хоть что-то не так.

А потом потянулась бессмысленные дни, наполненные рутинными неинтересными делами. Стоящим внимания был только зелёный камень в собственной груди, исходящее от него тепло и необъяснимое ощущение любимого присутствия. Каэль беспрекословно выполнял все пожелания Кил'джейдена, стремясь лишь к одному – поскорее уединиться с самим собой и полностью отдаться обмену энергиями с вросшим в него артефактом. Он даже без возражения согласился принять титул Солнечного Короля, хотя много лет противился этому.

Только малая часть личности принца син'дореев, сохранившаяся в неприкосновенности (как казалось ему самому, в странном месте – между магическим камнем, поддерживающим в нём жизнь, и едва бьющимся сердцем), заставляла задаваться вопросом, что значил тот мираж командующего высшей демонессой Кир'элима, да и наваждение ли это было, вообще. Но то бывали лишь минутные отвлечения – большую часть времени неизменённая часть личности огненного мага дремала, прижавшись к камню, купаясь в источаемом им уюте. Опытный волшебник, Каэль не смог бы объяснить ни себе, ни окружающим (да и не слал бы пытаться сделать это), почему похожий на октаэдр многогранник дарует ему ни с чем несравнимое чувство умиротворённости, защищённости и покоя, какое прежде он испытывал только рядом с Иллиданом Стормрейджем. Объяснить не мог – но это было. И заставляло критичную часть его личности впадать в сладкую дрёму – мечту о потерянном и невозвратимом, оставляя тело на милость самых примитивных страстей, почти животных инстинктов и затуманенного Скверной разума, которые и привели его, в конце концов, в родные мир, страну и столицу, где он был назван, наконец, Королем-Солнце, хотя так и не был коронован – привели к Солнечному Колодцу, очередному поражению и… теперь уже не отменимой смерти.

 

5. Филигрань последней интриги

Лучше я предам весь мир, чем буду
смотреть, как мир предает меня.
Цао Цао

 

Накануне последнего дня свой жизни генерал Пылающего Легиона долго не спал, мучимый бессонницей, а когда ненадолго сумел всё же забыться беспокойной дрёмой, ему пригрезилась человеческая женщина средних лет с короткой русой косой, в зелёном платье на бретельках – лёгком, но длинном, свободно скроенном. Она раскачивалась в плетёном кресле-качалке, стоящем на веранде какого-то деревянного дома с резными ставнями и наличниками, правой рукой поглаживала нежащуюся у неё на коленях чёрно-белую кошку, а левой энергично обмахивалась простеньким веером с птичками и цветами, увлечённо вещая вслух: "Хотелось бы понять, как работают запрограммированные законы нашей матрицы! Какими триггерами активируются конкретные события? Каким скриптам подчинена их вариабельность? Взять, к примеру, дождь. Всем наблюдательным людям известно: надень панамку и солнечные очки, и вероятность его выпадения резко повысится; если же, выходя из дома, захватить с собой зонт, даже прогнозируемый дождь может и не пролиться. Почему так? Есть какой-то неизвестный порог – критическая масса людей с зонтиками, так сказать – которая при накоплении их в определённом месте заставляет измениться ветер и поворачивает тучи прочь оттуда? Или качество тут может быть важнее количества? И зачем прописана такая логика событий? К чему нужна эта неочевидная взаимосвязь?.. Быть может, это и есть сила желаний – бытовая магия в действии?.."

Сны были и его спасением, и его пыткой. Он устал от многозначных, важных, судьбоносных снов – неважно снящихся ли ему самому или навеваемых им самим объектам своего манипулирования. На этот раз в плетении кружева интриг он, кажется, превзошёл самого себя, однако чувствовал при этом себя вымотанным длительной одинокой борьбой без особой надежды на победу. И очень боялся, что все приложенные усилия окажутся тщетными.

Сегодня решалось всё.

…В бою со вторгшимися на его космический корабль наёмниками он сражался в полную силу, ни в коей мере не сдерживаясь. Знал, что это не имеет значения. Только застрявшая в голове фраза, крутилась в голове безостановочно, набирая обороты, всё быстрей и быстрей: "Не проиграв – не победить!" Когда же он упал, умирающий, под ударами многих противников, те разбежались по краям огромной платформы, с ужасом глядя на приближающуюся планету, и, кажется, впервые начиная осознавать, что с захваченного судна им не выбраться.

– У нас одна судьба, – закрепил Кил'джейден эффект этого осознания словами. – Аргус станет вашей могилой.

Он знал, что этого не произойдёт, но не мог перестать играть предписанную роль.

– Что ж, достойная смерть в бою, – пафосно провозгласил архимаг Кирин-Тора.

– Эта война не окончена, пока у нас есть ключ ко всем мирам, – не согласился не так давно возрождённый в ходе ряда интриг и случайностей Иллидан Стормрейдж, активируя саргеритовый камень. – Хадгар, телепорт!

А Кил'джейден перевёл взгляд на стоящего прямо перед ним сородича. Он знал, что должен произнести краткую речь, которой все ждут – выдать финальное признание, этакое семя раскаяния. Если бы он мог не делать этого, он бы сдержался. Но он не мог.

– Я... я всегда... завидовал тебе. Ты видел... что нас... ждет. Я так и не смог... дать Саргерасу отпор. Теперь у тебя есть шанс.

По крайней мере, это мнимое покаяние в поступках, за которые не был ответственен, не продлилось долго. И, произнося его, эредар почти верил в то, что говорил. Почти. Не будь у него весомых причин для сомнений, наверное, поверил бы безусловно.

– Готово! Держитесь! – где-то сзади крикнул открывающий телепорт человек.

А Велен приложил ладонь ко лбу своего бывшего соправителя – хотелось нахмуриться, сбросить её, оттолкнуть – но одновременно внутренняя Скверна начала прорываться наружу, буквально раскалывая плоть, разрывая архидемона изнутри.

"Ну, вот сейчас и выяснится, насколько точен был мой расчёт!"

Он услышал ещё звук массовой телепортации, когда его тело объяла непереносимая боль. А потом яркая вспышка подвела итог его истории – окончательный, если считать нынешние законы возрождения демонов постоянными и незыблемыми.

Но когда его дух подхватили и повлекли куда-то две пары крохотных по сравнению с ним астральных ручек, он удовлетворённо улыбался, зная, что преуспел.

 

6. Лорд Предательства

Худшее из злодейств — даже не погубить живую
душу, а душу умершую к жизни воскресить и потом
снова, уже окончательно, уничтожить.
Борис Акунин "Пелагия и чёрный монах"

Преданный одними ради всеобщего блага, проклятый и непрощённый другими, снова используемый для великой цели – словно сломанный меч, который был перекован. Его воскресили – для того лишь чтобы не позволить тёмному титану занять его сохранённое безумной тюремщицей тело. И снова потребовали убивать – как всегда, демонов. Его не спрашивали хочет ли он этого. Его, вообще, не спрашивали ни о чём. Как и всегда, у благочестивых праведников имелись для него слова о долге и необходимости искупления вины.

Он не помнил за собой никакой вины… И даже долга. Но только поначалу. Чем больше прояснялся разум от умиротворённого марева спокойствия и тишины смерти, тем чётче проступали в памяти директивы, от которых невозможно было сделать ни полшага ни вправо, ни влево. Как и всегда, он не мог отказаться.

Уничтожить Пылающий Легион. Во что бы то ни стало. Любой ценой.

Память подсказывала ему, что такова его собственная цель – основной жизненный приоритет, выработанный ещё в ранней юности. Память подсказывала… Но он больше не верил памяти. Он слишком устал. (Возможно, просто не выспался за краткий период смерти?..) Однообразность опостылила, и даже азарт для боя приходилось брать из желания поскорее заснуть снова.

Идею переродиться в Свете, превратившись в какого-то там Избранного, каким он якобы должен был стать изначально, если бы не пошёл к Саргерасу, Иллидан отверг со скепсисом и возмущением, которое пришлось взвинтить в себе до уровня освободительного гнева, чтобы победить навязывающую ему свою волю наару. Недолгая вспышка живых чувств, быстро угасших в рутине.

На Виндикааре, когда он не сражался и не обсуждал тактические планы, он уходил в себя.

В состоянии транса или полудрёмы его обступали странные видения. Порой он видел Каэль'таса, обустраивающего какие-то огромные покои в незнакомом дворце – сияющего хорошим настроением и красотой Каэля, не обезображенного ещё жаждой магии и Скверной, каким он был в последние дни жизни по воспоминаниям син'дореев. Порой тот обсуждал что-то с Ваэшж – расслабленной, безмятежной и какой-то домашней, представавшей то нагой, то высокорождённой эльфийкой. Она улыбалась Каэлю, и тот порой даже смеялся в ответ на её слова. О чём они говорят, видения не доносили, но было примерно ясно и так: принц выбирал расцветку для декорирования помещения – кирин-торский фиолетовый, квел'дорейский синий или син'дорейский алый. Он, очевидно, собирался здесь жить. Или готовил комнату для какого-то гостя?..

Иллидан знал, что всё это нереально, но отдавал предпочтение этим видениям перед окружающей действительностью. В них были мир и уют, каких он никогда не знал, в реальности же – бесконечный бой и отчуждённость, а то и ненависть со стороны окружающих.

В другом видении комната была уже почти готова – оформлена с использованием всех трёх цветов, – и эльф препирался с нагой по поводу размещения фонариков, напольных ваз и нескольких довольно откровенных статуй… Резанувшая тоска была одновременно горькой и сладкой. Что-то похожее на ревность шевельнулось в душе, но надежда на то, что Каэль где-то может быть жив, беззаботен и счастлив, была сильнее. Иллидан не надеялся на встречу. Просто не смел. Он не верил ни в благосклонность богов, ни в свою удачу. Лишь наблюдал видения то ли желаемого, то ли действительно где-то происходящего, позволяя себе испытывать эфемерные отголоски быстро ускользающей, но оттого не менее ценной радости – и находить в них силы проживать очередной день в действительности кровавой и… бессмысленной, как ему порой начинало казаться, бойни.

Память – или нечто иное? – в его голове тут же возражала: "Победа в этом бою – смысл твоей жизни. Ты всегда этого хотел. Ты отдал всё для этого. Ты живешь ради этого. Ты создан для этого." Вот в "создан" почему-то верилось, а во всё остальное – уже почти нет. Когда он видел Каэля и Ваэшж во снах и медитативных грёзах, их жизнь и благополучие казались ему высшим и лучшим смыслом. А Легион… "Ну, что Легион? Не ты, так другой – рано или поздно, так или иначе, но кто-то сделает это – неизбежно. Победит их. Не нужно думать, что без тебя не справятся. Иначе зачем было отказываться от избранничества? Тогда надо было принять его – и сражаться в одиночку. Но раз уж не принял, отступи на задний план, дать победить другим. Они и без тебя обойдутся." Однако с такими мыслями нечто внутри него неустанно и властно боролось. Память, вообще, говорила ему много чего… помпезного, патетичного, обязывающего к действиям. Он не спорил – но и не соглашался.

Уже на первой фазе масштабной войны миров собственное раздвоение личности, впервые застигшее его перед смертью, стало для него очевидным. Впрочем, оно никак не беспокоило его. "Правильный" Иллидан – такой, каким требовала от него быть память – сражался, убивал и был готов жертвовать собой без колебаний. "Неправильный" Иллидан жил только видениями о новой жизни своих погибших соратников и не желал от окружающих ничего, кроме того, чтобы его оставили в покое – дали заснуть… Или умереть. Отдохнуть, так или иначе.

Даже победа над Кил'джейденом почти не затронула чувств. Только напомнила, что "порой руку судьбы нужно направить", и подала идею не закрывать разлом между Аргусом и Азеротом – потому что он не хотел больше ждать. Потому что эта война должна была закончиться – раз и навсегда.

…В период отдыха перед последним боем ему приснилось и вовсе нечто несусветное. [36] Невообразимо огромный зал с амфитеатром по всем четырём стенам. Постамент или, скорее, движущаяся платформа посреди лавы. Он сам на ней в сопровождении Каэль'таса, незнакомого эльфа крови в одеждах целителя и Ваэшж с мирмидоном. Кил'джейден, провозглашающий его признанным правителем Аутланда и Лордом Предательства, в окружении десятков высших демонов всевозможных родов, в том числе, и нескольких эредаров. Сомнение с оттенком горечи в шепоте Каэля: "Лорд Предательства?.. Я хотел бы услышать нечто другое... Кто-то предавал его, мы были ему преданы, но..." Утешительные нотки под флёром немного нарочитого веселья со стороны целителя-син'дорея: "Смотри на это проще, кузен! Преданность и предательство – стороны одной монеты. Одно от другого не отделимо, а потому, дав повелителю титул Лорда Предательства, Кил'джейден одновременно нарек его и Лордом Преданности...", и ответ немного взбодрившегося принца: "Я не смотрел на дело с такой стороны... Возможно, ты прав!" Вмешательство прежде молчавшей Ваэшж: "И награда заслужена, а титул справедлив! Предавший лишь однажды, делая выбор между своей семьей и своей королевой, преданный неоднократно – кто знает о предательстве и преданности больше милорда Иллидана?.." Затем заговорил мирмидон… Диалог продолжался. Вокруг как будто бы трубили фанфары. Зубастая улыбка Кил'джейдена была пугающе дружелюбной, и архидемон, кажется, даже подмигнул ему, прежде чем вид зала ухнул куда-то вниз и размылся пепельной дымкой.

…Долгий бой закончился закономерной победой, в которой давно уже ни у кого не было сомнений, потому что муравьи, если их много, могут съесть и слона.

Иллидан оглянулся на отступающих к кораблю героев Армии Света: лица и фигуры, латы и мантии, разнообразное оружие. Толпа.

Ему больше нечего было делать там, со всеми прочими. Свою задачу он, наконец-то, выполнил. А те, кем он дорожил, давно были мертвы.

– Иллидан, мы сделали, что смогли, – провозгласил очевидное эредар-дреней Велен, пристукнув посохом.

– Каждый шаг, каждая жертва – всё ради того, чтобы приблизить этот момент.

Это был не ответ. Просто размышление вслух. Констатация факта. Попытка найти в себе восторг, радость, удовлетворение, хоть какую-то живую эмоцию, которая должна была бы сопутствовать пониманию того, что цель жизни достигнута. Но внутри пусто: нет даже отголосков подобных чувств.

– Ты не вернёшься с нами…

– Охотник ничто без охоты, – Иллидан смотрел то ли в небо, то ли вглубь себя, но теперь решил всё-таки бросить прощальный взгляд на последнего из праведных манипуляторов, общением с которыми изобиловала его жизнь; и в голос прокрался отголосок насмешки: – Разве не в этом моя судьба, пророк?

– Судьба… – протянул тот и выдал престранный ответ: – Наше будущее от неё никогда не зависело.

"Начало вечности проведший как узник, весь её бесконечный унылый остаток я буду тюремщиком. Это ли не судьба? – мысленно усмехнулся самый известный охотник на демонов. – Если нет, то подскажи, что это такое!"

Но вслух он не стал поднимать риторических вопросов, а, отвернувшись от эредара, направился к центру Пантеона. Хотел он того или не хотел, ему всё-таки навязали избранничество.

Виндикаар отчаливал в космос, когда Иллидан Стормрейдж был подхвачен бесцветно-сияющим потоком магии титанов и перемещён в созданную ими для Саргераса тюрьму. Он оказался там даже на несколько мгновений раньше побеждённого основателя Пылающего Легиона. Когда же появился и тот, полыхающий белым барьер окружил его.

Грядущая вечность забвения здесь обещала бесконечный сон (или, быть может, даже смерть), если суметь ею воспользоваться.

– Наконец-то, – с хищным, пусть и нерадостным торжеством усмехнулся Иллидан и шагнул в ослепительный пожирающий свет…

 

7. Лорд Преданности

Если ваши друзья просят вас договориться с вашим врагом,
значит предатели уже договорились за вашей спиной!
Аль Капоне

…и упал в кромешную тьму, к холодным каменным плитам пола.

Мгновение вокруг царила полная тишина, а потом её разорвали невероятно знакомые голоса; слева в его плечо вцепились сильные горячие ладони, справа обхватили локоть более мягкие и прохладные.

– Наконец-то! – выдохнул над ухом Каэль'тас и несколько раз с присвистом и даже почти всхлипыванием втянул в себя воздух, словно пытаясь сказать что-то большее, особо значимое, но то ли останавливая себя, то ли не находя слов.

– Без крыльев и рогов, – возле другого уха зашуршал смех Ваэшж. – Золотоглазый. Я выиграла наше пари, Кир!

Кто-то ещё, стоявший впереди в темноте, витиевато выругался, а Иллидан внезапно понял, почему вокруг так темно – он потерял магическое зрение, однако впервые за множество веков моргал и щурился. Тело стало как будто бы меньше и легче, вес рогов не отягощал голову, спину не оттягивали крылья. Почти неосознанно пошевелив пальцами ног, он осознал, что и его нижние конечности заканчивались теперь не копытами, а ступнями, да и сгибались не так, как последние годы. Неужели он потерял все свои с таким трудом приобретённые усиления, снова став просто эльфом?!..

Полный мрак постепенно расступался, позволяя разглядеть контуры фигур наги и син'дорея справа и слева от себя, а впереди ещё одного – смутно знакомого… полуэльфа.

Кир'элим Флегонт. Массажист из Чёрного Храма, протеже Ваэшж, подданный Каэля. Слуга, давно потерявшийся где-то за бортом великих событий. Существо, которое меньше всего можно было ожидать увидеть здесь. Кстати, где это "здесь"?..

Иллидан сел, не пытаясь освободиться от рук своих бывших помощников.

– Это посмертие? – спросил он с сомнением.

В прошлый раз, когда он умер, всё было не так. Собственно, там вообще ничего не было.

– В некотором роде, – отозвался Каэль'тас. – Это слой бытия, пока неизвестный нашим учёным. Более тонко организованный, состоящий из несколько иных энергий, чем привычный нам материальный пласт, но от этого не менее реальный.

– Безопасное логово, о котором не знают нигде и никто, кроме присутствующих, – пояснила нага и после короткой паузы добавила: – Цитадель Кил'джейдена.

Цитадель Кил'джейдена?.. Инфернальная тюрьма. То самое место, что так долго снилось ему ночами, но так и не было обнаружено в реальности?!

Фигура Кир'элима дрогнула, словно бы размылась на мгновения нечеткостью форм и преобразовалась в знакомый облик известнейшего из генералов Саргераса, сохранив неизменным только человекоподобный рост.

С рвущемся из самого нутра рыком Иллидан взвился на ноги. Удар распахнувшихся крыльев отбросил от него кровавого эльфа и нагу. Камень под копытами задымился отпечатками Скверны. Тяжесть рогов принесла душевное облегчение лишь за секунду до полного осознания вернувшейся физической мощи и возросших магических сил. Все окружающее пространство вокруг вспыхнуло, замерцало, и вдруг оказалось невероятно ярким, празднично освещенным, словно сотканным исключительно из нитей одной только магии, когда к нему вернулось демоническое зрение. А затем вспыхнул и настоящий свет в многочисленных фонариках, развешанных по стенам огромного трехцветного зала, виденного совсем недавно во снах.

Кил'джейден, наблюдавший за новоприбывшим, откровенно смеялся, но как-то незнакомо – не злобно, не насмешливо, не уничижительно, а будто бы… одобрительно? В те несколько мгновений, пока охотник на демонов пытался осмыслить, что это значит, и раздумывал, как бы атаковать, архидемон перевёл взгляд на Ваэшж, предпочётшую после падения подняться на две эльфийские ножки вместо нагайновского хвоста.

– Ничья, змейка! – весело сказал он. – Наш долгожданный последний сообщник, как видишь, настолько же демон в душе, насколько и эльф. Его вовсе не требуется обучать работе со здешней материей, он использует её интуитивно, не задумываясь, перетекая из формы в форму…

– Уникум, – покачала головой Ваэшж с умилённым выражением лица если не матери, то старшей сестры. – Самородок. И всегда был таким!

Иллидан слушал этот диалог, переводил взгляд с эльфийки на эредара, и недоумевал, и не верил происходящему. Ваэшж никогда не предавала его, Ваэшж никогда не сотрудничала с Легионом. Все присутствующие здесь должны были быть мертвы… Может, это был когда-то придуманный жрецами и паладинами Света, а потом подзабытый ими Ад, и всё, что он видел сейчас, являлось наваждением, призванным для того, чтобы терзать его мороком очередных предательств?..

Сухие ладони неслышно подошедшего Каэля сомкнулись вокруг его запястья, горячий лоб прижался к его плечу, прядь золотистых волос защекотала обнажённую фиолетовую кожу с зелёными узорами Скверны.

– Прости, прости, прости, любовь моя! – забормотал принц эльфов крови почти беззвучно. – Как долго я хотел сказать тебе это: прости, прости, прости меня!

Нет, это не мог быть придуманный людьми Ад, даже если таковой где-то и существовал.

Иллидан левой рукой притянул ещё ближе к себе пышущего жаром Каэль'таса и приподнял крыло, одновременно обнимая и укрывая им некогда потерянного, но не забытого любовника.

– Что здесь происходит? – чётко спросил он, взглянув прямо в глаза Кил'джейдену.

 

8. Ретроспектива: искушение Искусителя

Даже если и нет никакого предателя,
люди его всё равно отыщут.
Стивен Кинг "Тёмная Башня I: Стрелок"

– Здравствуй, Искуситель, – мурлыкнула чёрно-белая кошка. – Я пришла, чтобы искушать тебя… свободой.

Теперь, подойдя ближе, она заговорила в голос, и это было престранно, ведь кошачья пасть не была предназначена для воспроизведения человеческой речи. Впрочем, это был сон, о чём демон хорошо помнил, поэтому не стал слишком сосредотачиваться на нелепостях. Вместо этого он создал по образу в памяти подобие реальной штуковины, которой любил занимать руки при длительных напряжённых переговорах – гексаэдра, с выпуклыми узорами на гранях. Их приятно было отслеживать когтями и подушечками пальцев, чем ман'ари и занялся незамедлительно.

Кошка подошла ближе, покружила немного на месте и вспрыгнула на материализовавшийся из пустоты стол.

– Меня зовут Азшара, – сообщила она, садясь в позу статуэтки и обвивая лапки хвостом.

– Азшара? – переспросил Кил'джейден скептично и, провернув гексаэдр, выдумал для себя просторное мягкое кресло, в которое тут же уселся, подозревая, что разговор затянется.

– Да-да, та самая Азшара.

– Та самая находится сейчас где-то на дне одного из азеротский морей, насколько мне известно.

– Та самая давно умерла и, переродившись в иной Вселенной, стала мною, а та, что находится под водой, всего лишь подделка под меня. Дублёрша.

– Дублёрша?

– Ах, да. Тебе, наверное, неизвестно это слово… Я всё объясню. По порядку.

Кошка сделала паузу, выжидающе глядя на собеседника, как будто ожидая от него подтверждения, что он готов слушать рассказ. После недолгих колебаний Кил'джейден пожал плечами и кивнул. Сон, конечно, был довольно оригинальным, но пока, вроде бы, не предвещающим никакого подвоха. Почему бы ему было и не выслушать гостью?

– Начнём с того, что мироздание вовсе не возникло из ничего самопроизвольно и без всяких причин, – заговорила кошка после недолгой паузы, в течение которой она поменяла позу и удобно легла, подобрав под себя лапки. – Наша Вселенная и все населяющие её существа были придуманы людьми – обычными людьми из другого мира, другого макрокосмоса. Им нужен был плацдарм для моделирования военного ремесла: сражений и соревнований, а также фишки, которые они смогут двигать по пространствам контролируемых полей. Так возник Warcraft – игра в их реальности, и целый мир – для нас, смотрящих изнутри него. Сначала это был только мир – один единственный Азерот. Сначала континент, потом планета. Но время шло, игра усложнялась, у неё появлялось всё больше поклонников, которые задавали вопросы. И наши создатели начали расширять и дорабатывать своё творение, придумывая его элементам раньше ненужные обоснования. Так мир превратился во Вселенную… Оставаясь при этом всего лишь игрой. А мы – всего лишь игральными фишками без права на собственные решения и поступки, "неписями", как говорят игроки, или "энписи", как произносить более правильно, то есть неигровыми персонажами [37]. Иначе говоря, фигурками, которые двигают не игроки, а специальные системы по алгоритмам, подготовленным разработчиками игр…

Возможно, потому что это был сон, в слова кошки ман'ари поверил сразу, не усомнившись ни на мгновение. Наверное, лёгкость принятия обуславливалась наличием давних подозрений о чём-то подобном. Он всегда ощущал какую-то искусственность в окружающем мироздании, его законах, взаимосвязях и особенно влияниях.

Тем не менее, гостья такой быстрой и благосклонной реакции не ожидала, о чём и сообщила тут же:

– Я понимаю, что тебе нужны доказательства. Я готова их предоставить. Я могу быть каналом между тем миром и этим, потому что, умерев здесь, в нашем общем мире, я переродилась во Вселенной наших создателей. Там я больше неподконтрольна им, однако здесь по прошествии времени они переписали мою историю. Я потребовалась им тут живой – на дне моря. И тогда возникла… Кто?.. Не знаю, не могу сказать точно. Другая "я". Бездушный двойник, доппельгангер, кукла-подобие. Почему бездушная? Когда-нибудь мы поговорим и об этом, но не будем сейчас мешать всё в одну кучу. Здесь и сейчас от неё не требуется активности, она просто есть. Имя связывает меня с ней, и эта связь заставила меня вспомнить себя, помогла взглянуть на родной мир, осмыслить существующее и открывшиеся возможности. Кто знает, если бы моя мяурк не подсела когда-то основательно на игру Warcraft III, возможно, она не пожелала бы дать кошке моё имя, не притянула бы к себе мою реинкарнацию с этой целью, и тогда я бы не вспомнила себя, а оставалась… просто животным… Или даже невоплощённым духом?.. Неважно! Главное, что сейчас проход между Вселенными открыт для меня в обе стороны. Быть может, именно потому что для этого мира я и жива, и мертва одновременно? – вопросила в пространство называющая себя Азшарой; пауза, и она потрясла головой, почесала ухо. – Не знаю точно. Главное, что я могу приходить сюда и приглашать, кого захочу, к себе в гости.

Был ли это просто бредовый сон или реальная возможность наполнить смыслом своё бесконечное существование, шанс вырваться из обречённости предопределённости, Кил'джейден не знал, однако он не был бы собой, если бы не начал задавать уточняющие вопросы.

– Зачем мне доказательства? И все эти сомнительные знания, вообще?

– Справедливые вопросы. Я поясню: чтобы получить шанс освободиться от оков прописанной создателями судьбы. Самое страшное в навязываемом ими фатуме, в этом рабстве – то, о чём вы не знаете. Ничья судьба здесь не константна – даже мёртвых. Посмертие и события жизни, цели, ценности и предпочтения, воззрения, идеалы, личность и саму душу любого жителя Вселенной Warcraft её создатели могут переписать в любой момент, и в угоду своим интересам правят их нередко. Вы в большинстве своём даже не замечаете, когда вас переписывают под новые нужды творцов…

Архидемон глубоко вдохнул и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Он давно подозревал что-то подобное.

– Продолжай, – попросил он в повисшей тишине.

И гостья заговорила снова:

– Пока люди мира создателей играют в игры и читают книги о нашей Вселенной, ваши истории не закончены, они длятся и длятся без конца и начала. Как это работает? Я, на самом деле, не знаю точно. Этот вопрос можно изучать… На досуге. Будучи защищенным от опасности переписывания. Ты можешь попробовать, если спасёшься отсюда… Возможно, это альтернативные реальности. Возможно, цикличность змея, заглатывающего свой хвост… Возможно, и то, и другое одновременно, или что-то иное, пока недоступное нашему представлению. В любом случае, ты можешь увидеть и даже разглядеть подробно грядущие события своей Вселенной в эфире Вселенной создателей. Хотя здесь они ещё и не произошли, там они давно существуют – некоторые даже в различных вариантах. Впрочем, хочу сразу отметить, что не все эти сюжеты имеют одинаковый вес. Вариации первых создателей (назовём их условно "законными") имеют наибольшее значение. Они изменяют мир Warcraft, и вы не можете им не подчиняться, при этом чаще всего даже не замечая их. А прочие, "незаконные", не предусмотрены создателями. Они нечего не изменяют в основном токе бытия, но создают альтернативы, каналы, шансы для бегства. Более или менее значимые, всё они накоплены в эфире, астральной сети родной планеты создателей. Моя мяурк обычно называет это место и одновременно явление ноосферой или коллективным бессознательным.

В очередной раз повторённое наименование кого-то там звучало, как невнятное мяуканье, хотя все остальные слова собеседницы слышались отчётливо.

– Твоя "мяурк"? – решил уточнить архидемон.

Кошечка вдруг стала выглядеть немного смущенной. Снова усевшись в позу статуэтки, она приняла редкостно невинный вид и устремила вдаль, в окружающий пространство разговора звёздный космос, взгляд двухцветных глаз, расширенные зрачки которых сейчас посверкивали изумрудными бликами.

– Моя мамочка, – пояснила она неохотно. – Моя приёмная мамочка-человек.

– Она из создателей? – невольно нахмурился Кил'джейден.

– Нет, она из игроков, сочинителей "незаконных" альтернатив.

Он осмыслил этот момент и спросил:

– А есть ли какой-то способ привлечь внимание создателей, заинтересовать их, убедить переписать твою судьбу? Каким нужно быть, чтобы угодить им?

– А ты хочешь этого? – с прищуром глянула она на него.

– Я должен это знать, - не поддался он давлению её неодобрения.

Азшара заметно вздохнула и легла в прежнюю позу, подобрав под себя лапки.

– Это… тяжело. Не скажу, что невозможно, но до сих пор таких прецедентов, вроде бы, не было. Надо понимать, что Warcraft (вся наша Вселенная при взгляде на неё извне) – это мир серой морали. При якобы наличествующем делении на плохих и хороших, добрых и злых, разрушителей и созидателей, по факту роль здесь играют лишь сила и власть. На земле: кто сильней, тот и прав; в небесах: кто угоден создателям, тот и властен. И морали в поступках живущих никакой нет, точнее: она двойная. Саргерас порицаем за то, что хочет переделать Вселенную и разрушает неправильные на его вкус миры, но остальным титанам (не "павшим", как он) позволительно очищать эти же миры от всяческой жизни (в том числе, и разумной) и перезапускать эволюцию [38], если эта самая жизнь "встала на путь хаоса". Высокопарно звучит, не правда ли? И мы должны верить, что милосердные и великодушные титаны все всегда были безупречны и никогда не ошибались! Даже если так, то кто сказал, что хаос – это зло, а порядок – добро, и всё хаотичное должно быть уничтожено? Разве это не такая же крайность, как действия Пылающего Легиона? Разве существо иной идеологии перестаёт быть живым и разумным?.. Ох, впрочем, это тема для отдельной большой философской дискуссии. Не будем сейчас углубляться. В любом случае, тенденция ясна: есть те, кто названы добром, и им позволено безнаказанно творить любые мерзости, которые заблагорассудится, и есть те, кто названы злом, и любые их поступки, дурные или благие, вредные или полезные, в любом случае, будут считаться злом, какие бы они не решали задачи, какие бы не преследовали цели… Впрочем, они могут порой подаваться героически, с возвышенной, воодушевляющей патетикой. Так было на ранних этапах, когда нежить идеализировали, приравнивали к живым расам, приписывали им живые чувства и стремления, а творимые ими зверства подавали как источник боевого азарта, игрового драйва, приятных выплесков адреналина в кровь. Но то нежить, и никогда – демоны. Вы всегда были злом, всегда были предназначены только для ненависти и уничтожения – только на убой, если говорить грубо.

Кил'джейден устремил взгляд к далёкой, но отчётливо видимой из этого пространства Круговерти Пустоты, задумавшись на мгновение, есть ли в материальном космосе место, подобное тому, где он с гостьей находится сейчас во сне. Неторопливо текущая речь кошки вернула его мысли к содержанию беседы.

– Ущербная нравственность создателей – лишь отражение псевдоморали общества, в котором они существуют, – продолжила говорить она. – Общества, где главной целью, высшей ценностью и мерилом всего и вся являются деньги. Их учат с детства, что ради денег не только можно, но и нужно совершать любые зверства и подлости – любые преступления, надо лишь суметь не попасться на этом и тогда ты – непойманный вор и неподсудный победитель. Их приучают не сопереживать, не сочувствовать, не привязываться ни к кому, а напротив хладнокровно – как к объектам извлечения прибыли – относиться ко всем окружающим: к гражданам других стран их собственного мира, к представителям других рас, да даже – с оглядкой, конечно – к собственным соседям и родственникам! Главное – уметь ханжеством прикрывать собственную аморальность и успешно убеждать окружающих (вечно колеблющееся большинство), что аморален как раз-таки сосед, брат, приезжий, иноверец, представитель другой политической фракции и так далее. Другой, чужой, чуждый. А другие всегда найдутся… Чего уж тут удивляться, что мы – те, кто являемся для создателей, прежде всего, результатами их трудов по добыванию денег, и лишь во вторую – творческой фантазии, значим для них не больше, чем пыль – золотая, пока приносим хороший доход, подобная пеплу – во всех остальных случаях!

Что ж… Эредар никогда не верил в неизъяснимую доброту ни богов, ни титанов. Почему же творцы Вселенной должны были оказаться иными? Наивным смертным этого бы безусловно хотелось… Оттого, наверное, именно в их головы и вкладывают подобные верования, становящие удобным фундаментом для взращивания фанатизма.

Обычно жёлтый цвет глаз Кил'джейдена потемнел до ализаринового оттенка и ярко замерцал, за чем с интересом наблюдала кошка Азшара.

– Не нужно ненавидеть их всех, – произнесла она мягко чуть погодя. – Создатели – это вовсе не некая аморфная единоцельная неизменная непознаваемая сила. Создатели – это всего лишь коллектив людей (со сменяемыми членами, кстати), и у каждого из них по поводу вас… нас были и есть свои собственные представления, предпочтения и стремления, только кто-то имел больше власти и смог продвинуть свой вариант, а кто-то не смог и был отброшен как не-рен-та-бель-ный. Не надо думать, что все они не верят в наше существование, ненавидят нас или считают лишь пригодной для извлечения золота грязью. Нет, не все. Наверняка, есть те, кто верят, те, кто воистину творят нас и сопереживают нам, но, увы, не они задают основную тему и тон формирования или переделки нашей реальности. Они лишь ремесленники по мнению властьимущих, и даже если они сочувствуют нам, истинные хозяева не позволят им проявить сострадание. Потому что мягкие сюжеты не приносят хорошей прибыли. Потому что создателям-хозяевам нужны боль и кровь, унижения и терзания персонажей, войны и многочисленные смерти. Потому что на этом возник, развился и прославился Warcraft.

Архидемон несколько раз кивнул – то ли услышанному, то ли собственным неозвученным, но параллельно текущим мыслям. Ничего удивительного он не услышал: всё так и должно было быть, если создателями были обычные люди, всего лишь живущие в иной Вселенной. Интересно было другое: являлось ли формирование реальных миров из игр и сопутствующих фантазий единичным случаем или распространённой закономерностью? И все ли создатели были одинаково жестоки к своим творениям?

– Напомню, что кроме создателей, существуют ещё и игроки, – как будто прочитав его мысли, заметила Азшара. – Они часто сочувствуют персонажам, однако их благожелательностью не стоит обманываться. Наши мучения и смерти созданы для их развлечения, и они не отказывают себе в удовольствии смаковать их, проигрывая по множеству раз, в разных играх. Единственное, за что их стоит поблагодарить – это альтернативные варианты нашей реальности, которые они тем или иным путём сочиняют, создавая шансы нарушения генерального плана создателей. В их фантазиях – наша надежда. Потому что они хотят, чтобы мы жили… И преуспевали. Точнее так: каждый из них предпочитает кого-то из нас и желает ему спасения и благополучия. Чаще одному, иногда – многим. Но как говорит моя мяурк: "А кто в этой кутерьме спасёт демонов?.." Желающих нет, или мы их не знаем. Вы – главная пугалка и одновременно основное пушечное мясо мира Warcraft. До вас никому нет дела. Вас создали для того, чтобы сражаться с вами и, в конце концов, уничтожить. У всякой расы есть вторая – созидательная – функция, даже если только подразумеваемая. У вас её нет. Вас придумали для боя и только для него. Считается, что ни на что другое вы не годны.

– Я знаю, – тяжело уронил Кил'джейден.

Кошка смотрела на него сочувственно.

– Знаешь… – протянула она. – Ещё бы тебе не знать! Но… Если позволишь, я подарю тебе крохотный огонёк глупой надежды. Хотя судьбы наши и определяют создатели, мне кажется, что души нам дают игроки. Ведь мы появляемся как неодушевлённые игровые фигурки, предназначенные для определённых действий, но когда игроки запоминают и оценивают нас, переживают за нас, они вкладывают в нас эманации собственного духа и, таким образом, оживляют нас по-настоящему. И та, что заменила меня, нынешняя королева Азшара, и даже Саргерас когда-нибудь окажутся полностью одушевлены, но поскольку создатели сделали их злодеями, а не героями – однозначными злодеями, даже можно сказать, неприятными и мерзкими, сочувствующих им игроков мало, процесс одушевления идёт медленно и закончится нескоро…

– А как же быть со мной? Я ведь тоже задуман отнюдь не героем!

– С тобой особый случай. Ты появился давно, и твой образ сразу был настолько колоритен, что запомнился многим игрокам. Правда, крылья тебе создатели придали не сразу и до сих пор не могут решить, сколько же щупалец у тебя в бороде: два или четыре!

Кошка захихикала, уткнувшись носом в сложенные лапки. Это и выглядело, и слышалось довольно странно.

Эредар огладил подбородок. Сейчас щупалец-усиков было четыре: два длинных по бокам и два коротких ближе к центру. Но он припомнил, что их длина и количество, действительно, постоянно менялись. Он не задумывался над этой особенностью своей внешности, считая её нормальной, пока гостья не обратила на неё его внимание, и тут он понял, что подобной нестабильности облика не замечал больше ни в ком.

– А ещё твои глаза, – продолжила откровения Азшара. – Создатели склоняются к выбору жёлтого цвета, но нередко рисуют их и красными. Тут, наверное, подошло бы определение "магматический цвет".

Он не знал, что сказать на это.

– Не замечал, – буркнул он, наконец, после пары минут раздумья.

– Ну, да, конечно, – согласилась кошка. – Ты же не видишь себя со стороны и в зеркальные поверхности вряд ли часто заглядываешь! Ладно, мы ушли в сторону… Я всего лишь хотела проиллюстрировать то, как и откуда берёмся мы сначала как образы, потом как сущности и личности.

– Погоди! – остановил архидемон. – А ты сама… как ты оказалось одушевлённой так быстро? Ведь если я правильно понял, ты погибла десять тысяч лет назад, во время катаклизма, последовавшего за нашим первым вторжение в Азерот, не так ли?

– Так. Но для одушевления не всегда нужно количество, часто достаточно качества – силы вкладываемых чувств немногочисленных доноров. Для меня моя мяурк стала одной из них. Я была лишь образом на заднем плане повествования, слабо прописанной, намного более свободной, чем большинство. И тем не менее, нашлись те, кто меня полюбили… И одушевили достаточно, чтобы, умерев, я смогла перемещаться между Вселенными, как полноценная духовная сущность.

– И ты – единственная из местных, кто смогла подобным манером ускользнуть отсюда?

– Не думаю, хотя других и не встречала там, в моём новом доме. Но это ни о чём не говорит, ведь он достаточно велик.

Они помолчали, рассматривая звёзды. У Кил'джейдена имелось ещё немало вопросов, но он не спешил их задавать, желая для начала получить всю ту полноту информации, которую гостья захочет ему дать сама.

Она заговорила спустя какое-т о время:

– Так ты спрашивал, что нужно, чтобы угодить создателям? Если вспомнить о том, что вся третья (самая популярная) игра Warcraft идеологически была сплошным культом Плети, возможно, достаточно просто быть нежитью. Они очень удобные фишки. Да и кровавого драйва, и ощущения собственного могущества дают играющим за них больше, чем другие фракции…

– Больше Легиона?

– О, да, намного-намного больше! Хотя тут надо отметить, что демоны нигде и никогда не выступали полноценной стороной, за которую можно играть, только противниками, поэтому сравнение некорректно.

– А кроме нежити? Есть кто-то ещё им угодный?

– В более поздние периоды – условно "добрые". Люди и эльфы, поклоняющиеся Свету, и, соответственно, "светлые" расы: наару, дренеи… Ах, да! Неизменные древние праведники – Тиранда Виспервинд и Малфурион Стормрейдж. Все герои, кроме этих, рано или поздно идут у создателей в расход, как показывает практика. А эти перемётчики живут и благоденствуют, не забывая поучать окружающих! – довольно высокий голос Азшары внезапно упал до низкого утробного рыка.

– Те, кто пытались низложить тебя? – уточнил Кил'джейден.

– Те, кто меня убил, – поправила реинкарнированная королева высокорождённых эльфов.

И снова эредару нечего было сказать в ответ на услышанное. Если всё было так, как она говорила, то её гнев, горечь и желание возмездия были объяснимы и оправданы.

– Предательство, как таковое, можно, похоже, считать основополагающим замыслом нашего мира, – глухо и сумрачно продолжила чёрно-белая кошка вскоре. – Предателей так много вокруг, что порой мне лично хочется воскликнуть: "А есть ли здесь где-нибудь не-предатели?!"

– Не все из них настоящие, – заметил архидемон.

– Да! – оживилась гостья. – Вот давай и поговорим о мнимых. Для начала об Иллидане Стормрейдже, награждённым этим сомнительным титулом и навечно заточённым под горой Хиджал за спасение своего народа, совершённое не богоугодным способом, а так, как ему вздумалось. Бессрочно заключенным в тюрьму, акцентирую – без права на помилование! И если бы не возвращение Легиона, так бы оно и было. Но вы вернулись, и палачам потребовалось оружие, заточенное именно против вас – величайший охотник на демонов, почти забытый всеми за века. И его выпустили из застенков так, как достают из затхлого сундука спрятанный туда когда-то меч. Это уже произошло, происходит или произойдёт вскоре?

– Произошло, – подтвердил Кил'джейден. – Совсем недавно. И ты знаешь, что будет дальше?

– Да, конечно. А скоро узнаешь и ты. Я покажу тебе, как и обещала, потому что без знания будущего ты не сможешь его исправлять…

– А ты уверена, что я захочу?

– Не уверена, но надеюсь. И делаю на это ставку. Однако речь сейчас не об этом… Я проговорила только что основу истории Иллидана Стормрейджа такой, какой она видится благорасположенному к нему существу изнутри этого мира. Но вот снаружи… всё проще и страшнее одновременно. Вечного заключения для него создатели не планировали – он сразу был задуман как неоднозначный тёмно-романтический герой, опасный, коварный и необузданный, которого светло-праведные герои будут выпускать наружу, когда потребуется драться с Легионом, и заключать обратно в тюрьму или даже убивать, как только он перестанет быть нужен.

Ман'ари задумался, припоминая свою недавнюю встречу с этим ночным эльфом, только-только поглотившим артефакт, превративший его в полудемона. "Иллидан, в прошлом ты был одновременно другом и врагом Пылающего Легиона," – сказал ему Кил'джейден тогда и почти сразу перешёл к сути дела: – Я пришёл, чтобы дать тебе ещё один шанс послужить нам." Охотник на демонов быстро, без капризов пошёл с ним на контакт и легко подтвердил взятие на себя обязательств. Если он и испытывал страх перед архидемоном, то никак не показал этого. А вот готовность сотрудничать была очевидной!

– …Равнодушная циничная жестокость, которой могли бы поучиться и демоны, не правда ли? – мягко продолжила свои рассуждения Азшара. – Лучший боевой маг моего двора, преданный сторонник и просто очень красивый юноша… Мне больно видеть судьбу, которую написали для него создатели. Предательство возлюбленной и брата-близнеца, проклятия и наказание за верность, самоотверженность, жертвенность даже… Десять тысяч лет заточения под землей – до тех пор, когда он пристрастным судьям снова понадобился! Казнь была бы милосерднее. Но создателям его смерть была не нужна – напротив, в их сюжете он должен был только-только появиться после всех этих мук, – поэтому идеальные исполнители их воли не дали ему умереть. Но… десять тысяч лет! Это же надо же было такое придумать!.. Глупые людишки, – теперь кошка гневно шипела. – Бросаются словами не думая. Впрочем, почему бы им не бросаться ими, когда они считают, что это просто слова, ничего не стоящие?.. Они вообще любят больше числа. Десять тысяч лет заключения – это ещё что! Сто миллионов миров, якобы приведённых в порядок титанами, не хотите? Вероятно, эта любовь к огромным числам, эта гигантомания порождена общечеловеческим комплексом неполноценности, либо гипертрофированным эго конкретно кого-то из создателей, всерьёз полагающим "Чем больше, тем лучше!"

– И в самом деле, – согласно кивнул Кил'джейден.

Десять тысяч лет – даже для бессмертного архидемона это огромный по длительности промежуток времени, почти половина всего периода существования Пылающего Легиона.

Кошка с явным неудовольствием на то, что её прервали, пусть и выражением согласия, пару раз стукнула хвостом, а потом широко зевнула, продемонстрировав замечательно хищную пасть, полную отменно острых клыков.

– Warcraft – это чудовищный мир, сотканный из сплошного предательства и вероломства, – медленно и весомо произнесла она. – Вот, что я хотела донести до тебя, Обольститель. Это мой родной мир, и поэтому я не могу не любить его… Хотя бы чуть-чуть, хотя бы немного, но… Я, как и моя мяурк, не хочу оставлять здесь на сомнительную милость наших безжалостных создателей тех, кто мне симпатичен, тех, что значим, ценен для меня…

– Разве я из них? – эредар, не скрывая иронии, приподнял брови. – Скажи, наконец, прекраснейшая, почему ты выбрала меня?

Кошка чихнула и некоторое время умывала нос. Пришлось выказывать терпение, ожидая, пока она закончит.

 – Ты умён, – сообщила Азшара, наконец: не как комплимент, а как нечто само собой разумеющееся, – и не раз задавался вопросом "Неужели бессмысленное разрушение – это и есть цель моего существования?" Так? – она не стала ждать ответа и продолжила: – Это психологический аспект выбора, если можно так сказать. Есть ещё и два социальных. Во-первых, у тебя прорва свободного времени: создатели почти не следят за тобой, и ты волен делать, что хочешь, пока не нарушаешь их замысел. Мало кто здесь обладает подобной свободой действий. Во-вторых, ты… как любят говорить подростки в мире создателей, "немерено крут" и при этом в чём-то даже создателям неподконтролен, потому что они, придумав тебя с целью устрашения, вызывания отвращения и прочих неприятных аллюзий, наложили на тебя образ могучей сущности своего собственного мира – сущности, перед которой они сами благоговеют, которую боятся, даже если на словах поносят её или вовсе отрицают; в страхе перед которой воспитывали их самих. Можно было бы сказать, что ты самый супер-суперский супер-злодей, если бы над тобой не было…

– Саргераса, – закончил Кил'джейден за собеседницу.

– Да, – подтвердила она. – Первого существа, называемого здесь теперь Предателем с большой буквы. Олицетворения Зла во Вселенной Warcraft, но зла, скорее, стихийного, чем разумного; сырого, неоформленного, слабо прописанного, хоть и олицетворённого, но нехарактерного. Ведь он, скорее, функция, нежели полноценная личность. В общем, зла несколько абстрактного. В отличие от весьма конкретного тебя.

Ман'ари отвёл глаза.

– Я не… сказал бы, что Саргерас абстрактен.

– Сейчас уже, конечно, нет. Потому что он был дописан создателями: в определённый момент ему дали историю, цели и ценности – его свершениям придали обоснования, мотивации. Но всё же в некоторых отношениях он так и остался неполноценен; возможно, потому что его почти никогда не выводили как персонажа игр…

Архидемон впился в кошку цепким взглядом.

– Ты видела его?

– Да, – ответила она. – Я подходила очень близко, но так и не решилась заговорить с ним. Мне… чудится в нём что-то ненастоящее.

– Мы все – ненастоящие, если верить твоим словам, – хмыкнул эредар.

– В большей или меньшей степени. Он – в большей. Разве ты не чувствуешь этого?

Поглаживая центральные щупальца бороды, Кил'джейден задумался, пытаясь припомнить все случаи своего общения с хозяином. Почему-то эти картины были нечёткими, путанными и размытыми, и даже цели тех встреч не припоминались при всём старании.

– Не помнишь? – прервала его думы Азшара с отчётливо слышимым смешком в голосе.

– Ты знала, что так и будет?

– Да. Потому что хотя в мире создателей дописывание образа павшего титана уже произошло, здесь, внутри Warcraft'а, он всё ещё почти не олицетворён. Но скоро это произойдёт, и тогда тебе в голову вложат множество воспоминаний о ваших с ним встречах.

– Как может такое быть? – напрягся и нахмурился Кил'джейден.

– Временные потоки Вселенных не сонаправлены, – отозвалась собеседница. – Когда ты будешь обладать большим количеством конкретной информации, ты поймешь.

– И где же я возьму её?

– Я приведу тебя к ней. Как и обещала.

– Ты столь многое предлагаешь… А что потребуешь взамен? – архидемон не скрывал своих сомнений.

– Ничего.

– Ничего? – крайне скептично.

– Ничего. Потому что у меня нет способов проконтролировать тебя, нет возможностей заставить тебя исполнять договор или отомстить за его нарушение. Поэтому я позволю делам идти так, как они пойдут, и буду просто надеяться, что не прогадала, сделав ставку именно на тебя.

– А если бы могла контролировать и влиять, то чего бы хотела?

– Чтобы своими спутниками (или подручными, если тебе привычные называть приближённых так) на пути к спасению ты выбрал их. Тех, кто значимы для меня. Тех, кого любит моя мяурк.

– Их?

– Иллидана Стормрейджа и тех, кто вскоре станет его союзниками. Леди нагу Ваэшж и принца квел'дореев-син'дореев Каэль'таса Санстрайдера.

Два новых имени были эредару незнакомы.

– Я услышал тебя, – сказал он. – Но отчего ты уверена, что у меня есть шанс преступить замыслы создателей?

Кошка поднялась, мурлыкнула и прошлась по столу, разминая лапы.

– Тебя почти что не учитывают в раскладе, – пояснила она. – И однажды ты станешь всего лишь проходной жертвой на пути "героев" – игроков – к окончательной победе над Легионом. Но для "непися", игральной фишки, у тебя очень много возможностей влияния на свою реальность – немногим меньше, чем у бога-титана. А ещё ты умён, как я уже отмечала раньше, и хитёр, а, значит, сможешь построить подходящую интригу: не отслеживаемую, неуловимую, непредсказуемую – такую, которая позволит обойти планы создателей, не нарушая их.

Кил'джейден весьма редко за все века своего существования слышал от кого-либо похвалу или комплименты в своей адрес. Это было неожиданно приятно, доставляло позабытое удовольствие.

– Ты льстишь мне, женщина? – со смешком спросил он.

– О, да, я нахваливаю тебя, – улыбнулась Азшара, – небеспричинно. Я знаю, что мужчин нужно поощрять, если хочешь добиться от них результата. Но я не лгу: я не выбрала бы тебя, если бы не ценила так высоко, как описываю.

На этот раз пауза, возникшая в разговоре, была уютной и почти сообщнической.

– Ну, что ж… Я хочу познать доказательства, – прервал тишину эредар и, всё ещё испытывая отголоски сомнений, спросил: – Как ты собираешься провести меня в мир создателей?

– А вот так!

Кошка спрыгнула со стола и начала вдруг стремительно увеличиваться в размерах. В считанные мгновения она не только достигла размеров архидемона, но и переросла их. Один бросок, и Кил'джейден обнаружил себя болтающимся у неё в зубах, подцепленным за ворот домашнего халата, в которой был одет в этом сне, словно котёнок за шкирку.

"Я – настоящая, а ты – всего лишь выдумка," – донёсся до генерала Пылающего Легиона весёлый беззвучный смех.

Прыжок вниз со стола – и они оба ухнули в черноту космоса, а под ними распахнулось полотно звёзд. Азшара огромными прыжками помчалась по дымчатому полотну звёздного скопления к какой-то конкретной цели, и ошеломлённый сюрреализмом происходящего архидемон пропустил момент, когда та была достигнута.

Кошка выпустила свою ношу, и эредар завис в пустоте, глядя на крупную голубую планету, на орбите которой они оказались.

"Вот мы и на месте, – сообщил знакомый голос телепатически. – Кил'джейден, познакомься, это планета Земля! Дорогая Земля, познакомься, это архидемон Кил'джейден!"

Информацию о том, что услышал сейчас переделанную цитату, гость получил мгновенно, и даже сразу узнал из какой книги. Подробное содержание этого произведения парило где-то тут же, но эредар счёл, что искать и запоминать его не имеет смыла – у него достаточно и своих личных потребностей здесь. Главное, Азшара сразу наглядно показала, как работать с этой самой "ноосферой". Оставалось заняться делом.

 

9. Ретроспектива: проверки лояльности

Не ищите людей, которые не лгут — их не бывает. Ищите тех,
кто обманывает, но не предает — с такими можно иметь дело.
Терри Гибсон

Несмотря на высказанное Азшарой пожелание, Кил'джейден всерьёз обдумал вариант вступить в бунтарский союз отнюдь не с Иллиданом Стормрейджем и его будущими сторонниками, а с Саргерасом. Это казалось логичным, поскольку тот был неизмеримо сильнее каких-то демонизированных эльфов. Открыть ему правду об окружающем бытии и предложить путь к освобождению… Вот только заинтересует ли это тёмного титана? Пока что он был вполне успешен в своей родной Вселенной и в рассказы о грядущем поражении вполне мог не поверить – ведь у эредара не было способа показать ему то, что он сам увидел в мире создателей, а кошка Азшара свои предпочтения выказала однозначно и проводить экскурсию для основателя Пылающего Легиона не стала бы…

Но основная проблема состояла в неизмеримой мощи Саргераса. Ещё только начиная планировать будущую интригу Кил'джейден уже понимал, что будущие союзники не должны быть сильнее его самого – они должны находиться в поле его власти, и он должен иметь возможность влиять на них, а в некоторых случаях даже контролировать. Иначе ничего не получится. Единственное, что он мог противопоставить вседозволенности создателей – это свой ум, единственное, чем мог укрыть своих избранных – это своя воля, а значит они должны были быть слабее его.

…За время визитов к Земле, которых Азшара организовала целую серию, Кил'джейден в ходе сбора информации о ближайшем будущем своей Вселенной случайно подцепил несколько созвучных его ситуации, наводящих на размышления песен. И они некоторое время терзали его, назойливо крутясь в голове.

Куда подует ветер, туда и облака,
По руслу протекает послушная река.

Но ты – человек, ты и сильный, и смелый,
Своими руками судьбу свою делай.
Иди против ветра, на месте не стой,
Пойми, не бывает дороги простой.

Представителем расы людей эредар, конечно же не был, но уже успел уяснить, что создатели и огромное количество их сомирцеев, в антропоцентричном высокомерии склонны называть людьми все разумные расы… Выдуманные разумные расы – потому что в их собственном мире никого, кроме них самих и не было! Или были, но люди забыли, не знали о них. Вероятно, именно полное одиночество и стало основной причиной тотального антропоцентризма создателей. Хотя и религиозные идеологии некоторых народов Земли подпитывали его мифами о том, что человек – совершенство, "венец творения".

Где рельсы проложили, там ходят поезда,
Куда пастух погонит, туда бредут стада.

Но ты – человек, ты и сильный, и смелый,
Своими руками судьбу свою делай.
Иди против ветра, на месте не стой,
Пойми, не бывает дороги простой.

Оставаться частью стада, гонимого пастухом, никак не хотелось. Песня звучала и звучала в голове, никак не отвязываясь. И постепенно стала приносить неожиданный эффект: с каждым повторённым призывом броситься против ветра, крепло дерзновение сделать это – не стоять на месте, как все прошедшие века, а начать протаптывать свою (пусть узкую, петляющую и труднопроходимую, но свою) дорожку к формирующим судьбу целям.

Особенно созвучна была проблемам архидемона данная песня, потому что касалась она искусственного мальчика, созданного людьми и жаждущего стать человеком. Аналогию с самим собой Кил'джейден не мог не отследить помимо воли, ведь он тоже был, как оказалось, искусственным творением людей той же самой Вселенной.

Ман'ари не особо уважал человеческую расу: люди были не лучше и не хуже орков, эльфов, гномов и многих других; определённо уступали, например, нетрезимам [39]. При этом новые знания заставляли его осознавать необходимость ориентирования на людей Вселенной создателей, как на некий эталон – далёкий от идеальности, но других ориентиров просто не было.

Теперь не доверяют, как прежде чудесам,
На чудо не надейся, судьбой командуй сам.

Ведь ты – человек, ты и сильный, и смелый,
Своими руками судьбу свою делай.
Иди против ветра, на месте не стой,
Пойми, не бывает дороги простой. [40]

В конце концов, смирившись с неотвязностью слов, лежащих на бойкой мелодии, Кил'джейден решил, что отрешиться от этой песни не может, потому что не хочет подсознательно, используя её как рычаг для себя, как стимул. Перестав считать проблемой данный рефрен мелодии своих размышлений, он всё-таки незаметно отодвинул его на задний план сознания как выработавший своё ресурс.

Конечно же, в ходе планирования, в числе прочих вариантов, генерал Пылающего Легиона тщательно рассмотрел и тот, при котором достигал цели исключительно собственными силами, не привлекая никого со стороны. Ведь утверждение, что если ты один, то и предавать тебя некому, было непреложно и не требовало доказательств. Однако как архидемон не вертел задачу, с каких сторон не рассматривал её, ему не удавалось смоделировать её решение без привлечения хотя бы ещё одной пары рук. Безусловно, безопаснее всего было бы спасти себя самостоятельно, но ни один самый хитроумный план не позволял сделать это. Хотелось ему того или нет, но союзники в планируемом предприятии нужны были непременно.

Оставалось понять, взять ли тех, кого предлагала Азшара, или поискать, выбрать, подготовить других?.. Астральная сеть Земли предоставила достаточно информации для оценки потенциальных союзников.

Все трое – маги, что обеспечивало профессиональную солидарность и большую вероятность достижения взаимопонимания, чем с представителями других профессий.

Кил'джейдену изначально нравился Иллидан – ещё до получения о нём расширенных сведений. Этот эльф, рискнувший стать демоном, был… вдохновляющим. За ним было интересно, а зачастую даже весело наблюдать. Давно (а, может, и никогда?) никто не дарил генералу Саргераса таких развлечений. Иллидан казался прелюбопытным и даже кое в чём загадочным существом. Крушение надежд, потеря идеалов, предательство близких. Идеализм или цинизм на выходе? Опыт в десять тысяч лет, но полученный в ограниченном пространстве. Сравним ли он с тем, который получают существа, живущие свободно? И каков результат: мудрость или наивность? Какова эта личность в целом: гармонична и самодостаточна или экспрессивна и соткана из противоречий? А что если всё разом, вместе? Может такое быть?.. И клеймо "Предатель" по приговору. Глупость какая! "У предателей союзников не бывает." [41] У Иллидана же они были – всегда. И приобретал он их довольно легко. К нему тянулись, им увлекались и очаровывались – даже помимо его воли, даже если он не прилагал усилий, что уж говорить о том, когда он осознанно включал свою харизму!

Архидемону понравился Каэль'тас. Огненный маг солнечной фамилии был обжигающе ярким, полыхающим решимостью – именно таким, каким и должно быть пламя. Конечно, никому и никогда не говоря такого вслух, Кил'джейден полагал, что Легиону недостаёт подобного чистого жара – душевного, и, как следствие, фактического. Зато такое горение имелось в душе высокородного эльфийского принца, переодевшегося в кроваво-красные одежды мстителя. Его пыл был нескучным, забавным, почти трогательным.

Эредару понравилась и нага Ваэшж. Прохладная, выдержанная, благоразумная змейка. Преданная своим и беспощадная к чужим. Она была прекрасным олицетворением той штормовой волны, что порождал вокруг себя Иллидан. Кил'джейден и сам бы не отказался от такой наперсницы… и, возможно даже, подруги.

Все трое были хороши – в этом Азшара не обманула. Впрочем, и ни в чём другом он до сих пор не поймал свою визитёршу на лжи. С оглядкой, но можно было начинать рассчитывать на то, что она во многом искренна… и принять, наконец, её пожелание, как руководство к действию.

В период мысленной отрисовки кружевной филиграни планируемой масштабной интриги архидемона начала преследовать ещё одна песня, отчего-то невольно прихваченная с Земли.

Живем мы что-то без азарта,
Однообразно, как в строю.
Не бойтесь бросить все на карту,
И жизнь переломить свою.

Песня всплывала в памяти то куплетами, то отдельными фразами, а то и грохотала в подсознании полностью – с почти боевой музыкой, звонким голосом исполнительницы, от начала и до конца, словно бы побуждая сделать шаг, решиться, начать действовать.

Какими были мы на старте?
Теперь не то, исчезла прыть.
Играйте на рисковой карте,
Пытайтесь жизнь переломить.

К моменту, когда создатели начали переписывать его личность, Кил'джейден подготовился основательно. Множество воспоминаний о себе, своих желаниях и ценностях, сомнениях и переосмысленных целях были сохранены на всевозможных доступных физических и магических носителях и спрятаны в различных мирах, как населённых, так и безлюдных, и даже мертвых – с секретными указаниями по их поиску, оставленными самому себе. Эредар немного опасался перестараться с шифрованием сокровенных мнемонем – перестараться настолько, что сам не сможет разгадать собственные знаки и коды, литореи и тайнописи после внесённых в него создателями изменений. Опасался – и всё же рисковал: сохранял и прятал знания о своём исходном "я", готовился. И не прогадал в результате.

Пусть в голове мелькает проседь.
Не поздно выбрать новый путь.
Не бойтесь все на карту бросить,
И прожитое зачеркнуть.

Из дома, выйдя в непогоду,
Взбодрите дух, пришпорьте плоть.
Не бойтесь тасовать колоду,
Пытайтесь жизнь перебороть.

Оказавшись переформатирован, в дезориентированном состоянии Кил'джейден оставался недолго. К счастью, создатели не покорёжили ни его ум, ни привычки систематизации, ни особенности построения ментальных конструкций. Он быстро нашёл и расшифровал оставленные самим для себя подсказки, добрался до стёртых воспоминаний, восстановил их и, интегрировав в обновлённую личность, в чём-то стал даже сильнее, чем помнил и ожидал от себя. Редкий случай – ему нашлось за что сказать спасибо создателям: после дописывания его истории у него появилось прошлое, в котором он был не демоном, а живым смертным существом, и это было хорошо, потому что, во-первых, роднило его с будущими сообщниками, а, во-вторых, пролагало пути за грани ловушки Вселенной, в которой он был сочинён.

В мираж и в дым, в химеры верьте.
Пожитки незачем тащить.
Ведь не уехать дальше смерти.
Стремитесь жизнь перекроить.

Слова задевали, волновали и тревожили. Филигрань была почти готова, и у центрального тройника, несмотря на его название, имелось четыре зубчика. Их зерни были смертями всех основных участников интриги – в случаях Иллидана и Каэль'таса даже с двойными завитками. Но нижняя развивашка тройника… Она отмечала его собственную смерть, которой было не избежать, от которой было не скрыться.

Печалиться не надо вовсе,
Когда вам нечем карту крыть.
Вы бросить жизнь на кон не бойтесь,
Не проиграв — не победить! [42]

"Для борьбы не со смертными, а с богами (богами-тиранами и теми, кто прячется под масками божественности) нужны демоны." Так сформулировал Кил'джейден оформившееся у него понимание своего бытия, своего предназначения. Закончив, наконец, с ювелирной работой предварительного планирования, он разбил установленные цели на ближайшие ключевые задачи и начал действовать.

 

10. Обрушение четвёртой стены

Предательство – когда те, кто обладает силой,
видят беду и отворачиваются.
Кларисса Эстес "Бегущая с волками"

В просторном помещении, оформленном в смеси фиолетового, красного и синего тонов – помещении, что так долго грезилось Иллидану Стормрейджу в течение последней войны – за овальным столом, сервированном напитками, фруктами и лёгкими закусками, сидели четверо: нага, полудемон, демонизированный эльф и архидемон-эредар. Впрочем, для стороннего взгляда картина выглядела значительно менее экзотичной. Если бы нашелся наблюдатель у начинавшейся сейчас длительной беседы, он решил бы что разговор между собой ведут всего лишь представители разных подвидов единой эльфийской расы: квел'дорейка, калдорей, син'дорей и полуэльф.

Кил'джейден, открыто заявив, что не хочет нервировать своего новоприбывшего гостя, снова надел личину Кир'элима Флегонта, а Ваэшж, словно желая подать пример Иллидану, так и осталась в облике той высокорождённой эльфийки, какой являлась тысячелетия назад. Полудемон не планировал возвращать себе вид ночного эльфа, в котором почему-то оказался по прибытии сюда. Та форма была значительно более слабой и уязвимой по сравнению с демонической, а ситуация оставалась неясной, настораживающей, потенциально опасной. Однако довольно скоро он понял, что, противопоставляя себя остальным, выглядит глупо (словно вломившийся на дипломатические переговоры вояка в тяжёлой броне) и даже в чём-то испуганно. А показывать свой страх было нельзя, хотя, конечно, отголоски его в душе охотника на демонов и присутствовали. В конце концов, Иллидан прекрасно понимал, что в одиночку с Кил'джейденом ему не справится… Ну, и последним аргументом к тому, чтобы перестать упрямиться и начать вести себя, как на светском приёме, было то, что трансформации тела здесь удавалось производить безболезненно и почти мгновенно – если потребуется драться, превращение обратно в полудемона не займет много времени.

Одним движением мысли Иллидан вернул себе тот облик, который имел в юности, мысленно удивляясь тому, как это, вообще, возможно. Поймав буквально обласкавший его взгляд Каэль'таса, он обнаружил ещё одно неожиданное преимущество такого внешнего вида.

Ни слуг, ни охраны вокруг не наблюдалось. Ваэшж играла роль гостеприимной хозяйки дома, разливая вино по бокалам. Присутствие Кир'элима было настолько уютным и комфортным, что Иллидану требовалось прилагать серьёзные усилия, чтобы не забывать, кто это на самом деле такой. Каэль же буквально пожирал своего некогда отвергнутого сюзерена глазами: с мольбой и восторгом, с надеждой и жаждой общения.

– Что за пари? – нарушил затянувшееся молчание первым охотник на демонов, решив продемонстрировать миролюбие всем присутствующим, поскольку то ли "неправильный" Иллидан временно победил в нём "правильного", то ли "правильный" вовсе куда-то делся.

Он даже пригубил вино из поставленного перед ним бокала на тонкой ножке, краем глаза наблюдая за тем, как здешний хозяин собирается с мыслями.

– О твоей истиной сущности, – улыбнулась Ваэшж, тоже покосившись на молчащего пока что Кил'джейдена, – о твоём самопредставлении. Здесь мы все выглядим теми, кем считаем себя – такими, какими себя ощущаем, и для изменения этой формы на какую-либо другую требуется прилагать ментальные усилия большей или меньшей степени, в зависимости от того, насколько далёкую от нашего основного самоощущения форму мы хотим принять. Чем более чужда нам выбранная форма, тем сложнее её поддерживать и управлять ею.

"Я правильно понимаю: она намекает, что Кир'элим Флегонт – это форма довольно близкая внутреннему самоощущению Кил'джейдена?" – удивился Иллидан мысленно, а вслух поощрил продолжать объяснения:

– И вы увидели во мне… Что?

– Что ты почти в одинаковой мере чувствуешь себя и эльфом, и демоном, – вздохнула квел'дорайка. – Я настаивала, что ты в большей степени эльф, а Кир, конечно, что демон. И… мы увидели, что бессознательно ты принимаешь форму, полученную при рождении, но стоит сознанию взять контроль, перетекаешь в демоническую буквально в доли мгновения. Однозначная ничья!

Он мог бы возразить, но не стал лгать. Потеря демонических сил серьёзно испугала его в тот момент, когда ему показалось, что он их лишился.

Перевёл взгляд на "полуэльфа". И снова на пару минут воцарилась тишина, пока Иллидан и Кил'джейден, встретившись взглядами, играли в гляделки – впрочем, без агрессии, а словно бы изучая заново, переоценивая и ища ответы.

– Я начну, – заговорил, наконец, замаскированный эредар и, подавшись вперёд в кресле, положил руки на стол. – То, о чём я буду говорить, непременно вызовет у вас недоверие, но не спешите возражать, а оглядитесь вокруг; вспомните о том, что все мы четверо мертвы, и дослушайте, – требовательным взглядом добившись подтверждающий кивков, он продолжил: – Начну с того, что мы не враги, и делить нам нечего. Напротив, мы могли бы быть (и я хочу, чтобы мы были) союзниками. Врагами нас делал лишь сценарий, написанный создателями нашего мира. Но это вовсе не святые и безгрешные боги или добродетельные титаны, которым не стоит даже пытаться возражать, потому что они в своей неизреченной мудрости делают всё так, как будет лучше для всех. Нет, это всего лишь люди, которые, к тому же, отнюдь не озабочены нашим благополучием. Наоборот, чем хуже нам – тем лучше им. Чем больше предательств, мучений и смертей происходит в нашем мире, чем больше игроков наслаждается этим или, напротив, сопереживает и негодует, тем больше денег попадает в их кошелёк. Потому что наш мир – всего лишь большая игровая доска, а все мы – игральные фигуры на ней: от пешек до ферзей, но не более. Я знаю, в такое сходу поверить трудно, поэтому расскажу, как получил доказательства сам, – "полуэльф" сделал глоток вина и, вернув бокал на стол, откинулся на спинку кресла. – Итак… Осознание происходящего для меня началось с того, что мне приснилась Азшара и предложила составить заговор бегства из-под власти тех, кто безраздельно и всевластно владеет всеми нами. Из-под власти наших создателей…

Архидемон говорил долго, и Иллидан не перебивал его. По лицам Каэля и Ваэшж он видел, что этот рассказ они слышат не впервые, но это не мешает им слушать внимательно и небезразлично, порой переглядываясь. Вполне возможно, Кил'джейден в нынешнее объяснение добавлял какие-то новые, неизвестные им подробности, о которых ранее не упоминал.

"Весь мир – игра?" – вопросил себя Иллидан мысленно, пока ещё не понимая, как к услышанному относиться.

– И люди в ней актёры, – заметил Кил'джейден. – Точнее: игроки, если говорить о нашей Вселенной. Или просто персонажи, "неписи", как мы с вами.

– Что? – не понял полудемон.

– "Весь мир – театр, а люди в нем актеры." Знаменитая сентенция мира наших создателей, высказанная одним из тамошних признанных гениев, – пояснил эредар.

– Вылезь из моей головы! – рыкнул Иллидан, яростно сверкнув глазами и сжав кулаки.

– Я не в твоей голове, – в предупредительном жесте поднял руки скрытый личиной архидемон. – Я не слышу твоих мыслей, ты хорошо закрываешь свой разум. Я лишь транслирую тебе свои. И твой вопрос я услышал, потому что ты выбросил его в эфир, нас окружающий. Это пространство во многом отличается от привычного нам материального. Здесь можно не только говорить вслух, но и громко думать – так, что тебя легко услышат окружающие. В некотором смысле, этот слой бытия – сама квинтэссенция магии. Он соткан из желаний, фантазий и прочих образов. Присмотрись, и ты сам поймёшь.

Предложение присмотреться было двусмысленным. Возможно, речь шла о дарованном Саргерасом зрении, но превращаться сейчас Иллидан не стал, оставив более подробное изучение окружающего пространства на потом.

Прежде чем перейти к дальнейшему повествованию Кил'джейдену пришлось подробно объяснить собравшимся основную терминологию, которой они будут оперировать: он рассказал о компьютерных и мобильных оффлайн и онлайн играх, книгах и фильмах, справочной вики-системе, каноне и фаноне, фансервисе и фантворчестве, фанартах и фанфиках – в общем, обо всём том, в чём сам разбирался долгие месяцы. К сегодняшнему дню его знания об этих аспектах мира создателей были хорошо осмыслены и систематизированы, поэтому информацию о них он мог подавать краткой и ёмкой выжимкой. Как и Азшара когда-то при первой встрече с ним самим, он сейчас понимал, что одних слов для убеждения компаньонов будет недостаточно, поэтому продемонстрировал множество статичных, движущихся и даже озвученных изображений, добытых им из ноосферы Вселенной создателей. Он не мог перенести оттуда всё – в его собственном мире просто не существовало подходящих носителей для сохранения и использования таких данных, – но он забрал насколько мог многое, и этих обрывков было достаточно в качестве доказательств.

Иллидан смотрел на себя, говорящего на незнакомом, но отчего-то совершенно понятном языке [43] над бурными водами моря, и лицо его каменело. "Предатель… На самом деле предали меня!" Он вспомнил, что забыл об этом. Об убеждённости в своей правоте, о гневе и памятливом непрощении, о нежелании смириться. Куда же всё это исчезло из его памяти? Кто отнял это у него? Как такое могло случиться?.. Он с недоумением рассматривал рисунки, изображавшие его в странных интерьерах, в какой-то гротескной одежде с неизменной фразой "Вы не готовы!" или сидящего в скрюченной позе с Черепом Гулдана в руках и бормочущего "Бедный Йорик!", и по его застывшим чертам лица нельзя было понять, о чём он думает. Он изучал комбинированные наборы объёмных движущихся изображений сначала себя самого, потом остальных присутствующих, и участвовал в предложенной Кил'джейденом игре "Найди десять отличий". Выяснялось, что отличий между этими… "игральными фишками", как пояснил архидемон с мягкой улыбкой Кир'элима, было куда как больше десяти – по большому счёту, ни одно из набора изображений толком не походило на другое.

– Здесь и эволюция их представлении о наших внешностях, и просто фантазии на тему, – пояснила Ваэшж и рассказала о том, как была шокирована в своё время открытием, что ещё недавно у неё было четыре руки, а не шесть, а на голове змееподобные косы вместо реальных змей.

– К счастью, фантазии сказываются на нас лишь изредка и слегка, – заметил Каэль. – Только если какая-то из них оказывается весьма популярна. В противном случае, в нашей внешности что-то менялось бы по тридцать раз на дню, и не замечать это было бы совсем невозможно.

Некоторое время трое эльфов пообсуждали эту тему между собой под задумчивым взглядом "полуэльфа", который вольготно устроившись в широком мягком кресле, неспешно пил вино, наблюдал за собеседниками и в их разговор не вмешивался.

– Предположим, я поверил, – сказал, наконец, Иллидан, обратившись к Кил'джейдену. – Что дальше?

– Дальше… – протянул тот. – После открытия и осознания следующим этапом для меня стало планирование. Для начала мне потребовалось найти безопасное тайное место для своей базы – место, недоступное ни сущностям, ни существам нашего мира; никому, кроме тех, кого я туда приглашу. С этим мне помогла Азшара. Её "мамочка" некогда придумала для меня подобное логово… Не с теми целями, с которыми оно мне потребовалось по факту, а просто так, – Кил'джейден раздумчиво покрутил в руках ножку пустого бокала. – Тут надо прояснить один момент… Наш мир сугубо материален. Даже магии в нём – это силы в большей степени физические, чем духовные. И даже такой якобы астральный план как Круговерть Пустоты по факту является всего лишь пространством с немного отличающимися от обычных физическими законами. Очевидность нужна создателям: для масштабности спецэффектов, кровопролитности боёв, вызывания страха и отвращения, азарта, увлеченности и сопричастности у тех, кто играет в нас, читает и смотрит истории про нас. Но как это отражается на самом мире? Можно сказать, что в плане своей внутренней структуры наша Вселенная абсолютно плоская – лежащая в одном единственной измерении… В отличие от родного мира создателей, имеющего сложную многослойную пирамидальную структуру. На наше счастье, почти всё, что есть в исходном мире может быть перенесено, спроецировано в наш, поскольку он создан на основе исходного и в определённой мере является его отражением. Кроме того, начав придумывать космогонию нашей Вселенной, создатели стали использовать эзотерическую терминологию собственного мира, открывая, таким образом, канал для реального подключения тонких энергий и материй. "Мамочка" Азшары однажды придумала для меня цитадель… Эту Цитадель, в которой мы находимся сейчас. Но поскольку её творчество было всего лишь "незаконным" фанфиком, это место не проявляло себя, а существовало лишь в неком подпространстве – до тех пор пока я не нашёл его, разморозив настоящий астральный слой существования нашей Вселенной.

Иллидан уже некоторое время хмурился, что-то обдумывая, но он дал Кил'джейдену договорить, прежде чем задал вопрос:

– Ты говоришь, что нет пирамиды в структуре мироздания? А как же боги и миры их обитания?

Эредар, выглядящий син'дореем, покачал головой.

– Не сущности, не существа. Всего лишь маски создателей. Удобное оправдание для разбрасывания "мастерских холодильников".

– Мастерских холодильников?.. Это ещё что такое?

– Да, надо пояснить. Вам это будет интересно, – Кил'джейден откинулся глубже в кресле и положил ногу на ногу. – "Мамочка" Азшары использует этот специфический термин для обозначения глобального произвола, тотальной несправедливости сверхсил. Он некогда родился в одной компании любителей настольных игр, к которой она принадлежала. Ведущий той игры, так называемый "данжен-мастер", имел свои планы на одного из игроков и навязывал ему роль, которую тот отыгрывать не хотел. Этот игрок несколько раз создавал для себя новых персонажей (и некоторые из них получались даже весьма могучими), однако данжен-мастер находил способы убивать их раз за разом. Он намекал игроку, что пора бы уже согласиться на предлагаемую роль, но тот всё не хотел понимать… И тогда в очередном приключении на голову очередного только что созданного персонажа этого бедного игрока в чистом поле с ясного неба упал… холодильник [44], – рассказчик подавил смешок и пару раз кашлянул. – Это такое большое и тяжёлое устройство для замораживания съестных продуктов. По виду и форме напоминает крупный металлический шкаф.

Ваэшж хихикнула, улыбнулся и Каэль. Иллидан повёл головой из сторону в сторону, видимо, не решив пока, как на услышанное реагировать.

– На самом деле, ничего смешного, – вернул спокойствие чертам Кир'элима эредар. – Колоритнейшая иллюстрация того, почему не стоит спорить с создателями напрямую. Мы перед ними ещё беззащитнее, чем персонаж настольной игры перед данжен-мастером. В игровом мире того данжена никаких холодильников не существовало. Но мастер показал игроку, что может нарушить любые законы своего мира, создать непредусмотренные вещи и использовать их так, как ему заблагорассудится. И у игрока осталось два пути: смириться и принять навязываемую ему роль или перестать играть в игру, в которой его персонажам не дают жизни. Я не знаю, чем закончилась та история… Дело в другом: мы перед своими создателями беззащитнее того убитого мастерским холодильником персонажа, потому что у него есть игрок, который хотя бы пытается за него заступиться, у нас же нет никого. И когда создатели роняют на нас свои "мастерские холодильники" никто даже не понимает, не задумывается, что это произвол и несправедливость… Например, твоё десятитысячелетнее заключение много как можно назвать изнутри логики нашего мира, Иллидан, но если посмотреть снаружи, что это будет? Тот самый пресловутый "мастерский холодильник". Создатели просто захотели сделать вот так! И ведь не прогадали, – тонкие губы "полуэльфа" чуть-чуть скривились, кончики бровей колыхнулись от движения. – Миллионы людей были шокированы твоей судьбой… Для этого всё и делалось. Или опустошение Восточных Королевств с Плетью… Ты можешь сказать, что это решение Легиона, но я утверждаю, что это тоже один большой "мастерский холодильник". Потому что я не играю так грубо, как Архимонд, и, по большому счёту, мне никогда не нужна была Плеть. Это создателям требовалась могущественная нежить, выставленная как противовес нам, демонам. Потому что живые априори не могли победить немертвых фаворитов создателей… Потому в компьютерной игре всегда есть две стороны, и побеждает всегда та, что отдана в управление игрокам-людям… А в нашем случае игроки ходили за Плеть. И то, что для некоторых стало трагедией и невосполнимой утратой, – "полуэльф" кинул быстрый взгляд на принца кровавых эльфов, сжавшего кулаки и прикрывшего мгновенно полыхнувшие эмоции маской ледяной выдержки, – для игроков было лишь мелкой победой в раунде игры – победой, доказывающей их ум, ловкость и мастерство. Им тоже не предлагали выбирать: ходить ли за Плеть или за эльфов Квель'Таласа. Если бы предложили, наверняка, многие выбрали бы эльфов, а не нежить… Но дело не в этом. "Мастерский холодильник" – в данном случае, это статичный сюжет, повлиять на который не в силах даже игроки, что уж тут говорить о неписях! – архидемон пристальнее вгляделся в застывшее лицо огненного мага и добавил: – Так что если некто в очередной раз собрался терзать себя надуманной виной в том, где не был и что не сделал, советую это сразу прекратить. Если бы ты был вместе со своим народом в день падения Сильвермуна, то погиб бы вместе с остальными, и вся известная нам история изменилась бы. Не тебе было решать, где быть, а где не быть, за тебя это решили создатели, поэтому хватит рефлексировать! – Кил'джейден даже повысил голос. – Не раздражай меня, эльфёнок! У нас есть более важные вопросы, чем твои бесконечные сожаления.

Взгляд, адресованный квел'дорейкой "полуэльфу", был слегка укоризненным. Тот поймал его и отрицающе мотнул головой.

– Вы слишком нянчитесь с ним, – заявил он обвиняюще. – Этот эльф отнюдь не ребёнок, даже если на многие сотни лет младше вас. Я ведь не делаю вам скидки на возраст, не смотря на то что между нами разница лет больше, чем длина ваших жизней, не так ли?.. Даже кошка, если её переласкать, начнёт кусаться. Почему? Не задумывались об этом?

Черноволосый калдорей зажмурился, резко вдохнул и выдохнул.

– Возможно, ты прав, – отозвался он несколько напряженно, не открывая глаз, – но мы слишком давно и слишком глубоко циничны, чтобы судить молодого эльфа, не так давно, впервые и единожды в жизни пережившего потерю всех и вся. Оставь ему возможность тосковать и сожалеть столько, сколько ему вздумается.

Лицо Кир'элима Флегонта выразило удивление напополам с возмущением.

– И это говоришь мне ты, Иллидан? С той потери уже прошли годы, и он успел лишиться много чего ещё. Пусть бесконечно страдает по всему этому? Хочешь дать ему погрязнуть в сожалениях, увлечься самобичеваниями? Желаешь позволить ему упиваться горькой памятью, вместо того чтобы жить реальной жизнью?

– Я просто оставляю ему право испытывать те чувства, которые он хочет. Разве не это первоочерёдно отнимают у нас создатели?

Вопрос повис в воздухе, и на несколько минут воцарилась тишина.

– Метко, – признал Кил'джейден, спустя минуту. – Ладно… Ты прав. В конце концов, за возможность совершать свои ошибки я и предлагаю бороться, верно?.. Ладно! Пусть рефлексирует. Пусть упивается свой болью.

Пока "полуэльф" мерился взглядами с ночным эльфом, высокорождённая леди успела прочитать по губам принца беззвучное "Я не буду." и понадеялась, что на этот раз неустанно полыхающий то одними, то другими страстями син'дорей услышал и взял в голову сказанное.

<!---------

Это был пятый или шестой визит Азшары, когда они весь сон посвятили теме "мастерских холодильников" и иных решений создателей, вносимых ими нередко как поправки задним числом.

– Когда создатели придумывают новую правду для нашего мира, они вносят её сразу на всех уровнях, по всей протяжённости времён, поэтому изнутри мы не можем заметить изменений, – говорила кошка. – Когда же поправки уже внесены, они становятся для нас привычны так, как будто существовали всегда. Пример: мяурк и многие другие люди, игравшие нами в начальную пору, когда наш мир был сформирован всего лишь тройкой игр, не знали, что у Иллидана под повязкой, и почему он её носит. Тогда существовали разные версии, и хотя наличие магического зрения у него почти никто не оспаривал, безглазым его считали совсем немногие. Довольно популярна была версия, что за тысячелетия, проведённые в темноте, его зрение просто сильно ослабло или даже атрофировалось. Шли споры, может ли оно восстановиться… И я могу с уверенностью утверждать, что в то время у Иллидана ещё были глаза. Почему так? А потому что первоначально создатели рисовали не образ во всех деталях, а набросок образа – этого хватало. Повязка на глазах – не конкретизированный момент загадочности. Что под ней? Задумки у создателей, конечно же, были сразу, но, вероятно, не окончательные, не согласованные между собой… А потом серия игр стала становиться всё более популярной, появилось книги по ней и другое творчество, поклонники задавали всё больше вопросов, и, в конце концов, изменения в реальности создателей потребовали от них наведения окуляров на резкость в том, что называется "канон" – в конкретике реалий и сюжетов нашего мира. Потом мода наряду с игрой нового формата потребовала от них создания ещё более подробных справочных материалов. И в какой-то момент они определились с решением, как Иллидан потерял глаза… И именно в этот момент он действительно потерял их – задним числом, как говорится; сам не представляя, что недавно всё было иначе… – Азшара поднялась на лапы и прошлась взад-вперед по столу, раздраженно постукивая себя хвостом по бокам. – В этом и выражается абсолютная власть создателей над нашим миром. Если они вносят изменения, то мы не помним не только то, что было до них, но и сам факт того, что правки были внесены. А в их собственном мире… первоначальные версии быстро становятся ненужными, потому что перестают вписываться в новое полотно, блекнут, выцветают и забываются. Ведь память людей очень коротка! Вряд ли сейчас кому-нибудь под силу вспомнить, зачем Иллидан на самом деле пришёл к Саргерасу, что тот обещал ему и сделал с ним… Одно можно сказать точно: его первоначальные цели были иными – не такими, что он помнит сейчас.

Архидемон хотел бы не верить, что всё именно так и работает.

--------->

– …Найдя способ защитить себя от переписывания создателями, я должен был сделать тоже самое и для вас троих, – продолжал говорить Кил'джейден. – Рассказывать то, о чём я повествую сейчас, тогда вам было бесполезно – после корректировки создателей вы всё равно бы всё забыли… Поэтому сохранить ваши исходные личности я мог только сам, своими методами.

Иллидан нахмурился, начиная догадываться, что это были за методы. И рассказчик подтвердил зарождающиеся подозрения уже следующей фразой:

– А для этого, как понимаете, мне требовалось добиться вашего полного доверия. Если бы я пришёл к вам в своём настоящем обличье, вы не стали бы меня слушать. Точнее воспринимали бы мои слова с точностью до наоборот. Ведь моя репутация намного тотально хуже твоей, Иллидан, – сизого цвета глаза сверкнули, на пару мгновений окрасившись в цвет магмы. – Никто даже не предполагал, что я могу искать не слуг, не рабов, не марионеток, а союзников…

Охотник на демонов в останавливающем жесте поднял руку.

– У тебя получилось проникнуть на Азерот незаметно, без обычных многочисленных обрядов и магических светопреставлений? – спросил он с оттенком недоверия в голосе.

– Они необходимы, только если я или подобные мне хотим войти в полном размере, во всей своей славе и силе, со всей мощью магии. Если же я становлюсь маленьким, как вы, и ограничиваю себя способностями смертных, переходить из мира в мир мне не сложнее, чем вам, – лукавая улыбка. – Конечно же, никто не знает об этом.

– Конечно же, – кивнул с непонятным выражением лица Иллидан.

"Полуэльф" взял персик с большого блюда, стоящего в центре стола, и, пару раз подбросив его в ладони, улыбнулся каким-то своим мыслям уголками губ.

<!---------

Способ подсказала Азшара в очередной свой визит.

– Я люблю спать. И мяурк любит… Сладко-сладко спать! И видеть сны о местах и временах, физически недостижимых, о событиях, которые могли бы произойти… Может и тебе стоит научиться этому? – хитро сверкнула изумрудным отсветом в глаза кошка и широко зевнула, словно призывая немножко вздремнуть. – Особенно полезно уметь самому вызывать такие сны…

Итак, сон как способ воздействия. И секс – сексуальная метка принадлежности – как метод.

До второго он уже додумался сам. Не сложно было на самом деле додуматься. Значимая переменная, почти не учитываемая в их мире. О любви и привязанностях создатели вспоминали редко и, лишь для того чтобы, насмеявшись над этими чувствами, с удовольствием их растоптать. И редчайшие исключения здесь только подтверждали общее правило. Секс нужен был создателям только для восполнения личного состава поредевших армий, а вот игроки (фикрайтеры  и  прочие фантазёры) задумывались уже и об удовольствии, предполагали нестандартные пары и оригинальные способы. Не только романтических, но и порнографических сочинений ими было написано немалое количество, как обнаружил Кил'джейден в ноосфере Земли. Одним больше, одним меньше – создатели и не заметят – и не заподозрят, что очередной PWP зародился не снаружи Warcraft'а, а внутри него.

("Кстати, интересно, а как для самих создателей будет выглядеть попытка бунта их персонажей? Нашего бунта? – между делом задался важным, но праздным вопросом архидемон. – Они, вообще, заметят её? Поймут, что это? Или затрут мимоходом, даже не подозревая о том, что это такое?..")

Эротические сновидения. Кто бы поверил, что ужасающий генерал Пылающего Легиона, решит сделать именно их основными инструментами своей интриги? Слишком мягко манипулятивный, психологичный, далёкий от обмана, тяжёлого прессинга и, тем более, физического травмирования метод. Но в этот раз, в рамках своей собственной, сугубо личной игры, архидемон мог себе позволить деликатность обращения со своими избранниками. Ему не нужны были послушные марионетки создателей, добровольно идущие на убой. Сны должны были стать основным инструментом влияния Обольстителя – тем способом, при помощи которого он хотел не позволить своим будущим сообщникам лишиться исходной самости.

Однако здесь существовала проблема – все трое были сильными магами, отлично умеющими защищать сознание. Для того чтобы суметь проникнуть за их щиты, требовалось добиться определённой близости с ними. Непосредственный личный контакт и доверие породили бы уязвимость, в щель которой можно было внедрить усики влияния. Очень помогли бы физические контакты, соприкосновения… Но кого могла подпустить к себе на столь короткое расстояние эльфийская элита? Очевидно: слугу.

Так появился Кир'элим Флегонт [45].

--------->

– Как тебе удалось в короткие сроки стать виртуозным слугой? Говорят, без соответствующего таланта такие чудеса невозможны, – чуть прищурил золотые глаза калдорей, пустив на губы мимолётный призрак самодовольной (видимо, от удачно вложенной подначки) улыбки.

"Полуэльф" вернул сумрачный взгляд, но несмотря на явное понимание завуалированного оскорбления, сердиться или оправдываться не стал. Возможно, оставлял союзникам, которыми так долго манипулировал, право на определённую меру выражения недовольства?..

– Было бы желание учиться, и учителя найдутся. В мирах Легиона достаточно слуг обоих полов, и навыки по уходу за волосами, лицом и телом – это отнюдь не великая наука и не тайна за семью печатями. Что тебя удивляет, Иллидан?

Охотник на демонов выдержал короткую паузу и чуть качнул головой.

– Ничего, – ответил он. – Просто стало любопытно.

– Что именно?

– Как тебе удалось проглотить свою гордость, великий эредар?

– Не проглотить, – усмехнулся архидемон. – Смирить на время. Ради достижения своих целей. Разве ты не поступал также?

Воспоминание о вершине Чёрного Храма, где Иллидан Стормрейдж, едва только ставший Владыкой Аутланда, опустился на колено перед выросшей до багровых небес фигурой генерала Пылающего Легиона повисло между всеми присутствующими почти осязаемой картиной.

– Да, конечно, – ускользнул взглядом в сторону ночной эльф. – Но я не ожидал от тебя…

– Почему? – искренне удивился Кил'джейден. – Лишь потому что я вдвое старше тебя и заинтересовал Саргераса раньше? Потому только что я давно имел власть и командовал огромными армиями? Но ты сам обратил внимание на то, что даже генерал Саргераса оставался в той же степени его слугой, что и рядовой демон…

– Обратил. И ты не возразил мне… Почему?

– Потому что это правда. Даже если забыть о создателях, я не столь свободен, как кажется со стороны. Титаны не делают особой разницы между своими инструментами, ранжируя их лишь по эффективности, не более того.

– Павший титан, – поправил Иллидан, поставив локти на стол и чуть подавшись вперёд всем корпусом. – Тёмный титан.

– Что? – не понял его собеседник.

– Не делает такой разницы. А остальные?

– Ты спрашиваешь меня? – черты лица Кир'элима тронула улыбка располагающего дружелюбия.

– Да, – подтвердил черноволосый эльф с холодным прищуром.

– Я не знаю. Но полагаю, что остальные тоже. Впрочем, это предмет для отдельного вероисповеднического спора, а сейчас у нас есть более актуальная тема. Может, вернёмся к ней?

После нескольких мгновений молчаливой сцепки взглядов, Иллидан кивнул, и оба собеседника почти синхронно откинулись на спинки своих кресел. Затаившие на протяжении этой части диалога дух Каэль и Ваэшж вздохнули свободно.

– От парикмахера, косметолога, массажиста ни один из вас закрыт не был, – снова заговорил Кил'джейден после недолгой паузы. – Вы не защищались от него, не выставляли щиты в сознании, потому что видели в нём, во-первых, своего, а, во-вторых, слугу – существо, как не крути, не представляющее опасности. А потом ему… мне удалось стать для каждого из вас доверенным лицом, наперсником, поверенным некоторых тайн. И с этих пор вы открывались для меня сами, словно приглашая войти и помочь. И я входил в ваши сны…

<!---------

После нортрендской кампании Владыка Аутланда необратимо изменился. Подключив знания, полученные из астральной сети Земли, архидемон не сразу, но понял, в чём было дело.

Иллидан действительно умер у пика Ледяной Короны. В мире создателей он даже несколько лет оставался мёртвым, пока не потребовался на арене новой игры. Здесь же, внутри Вселенной Warcraft, период его не-жизни был не столь очевиден. Физически он был жив, просто ослаблен тяжёлым ранением. Но вот его душа ни в коей мере не была полноценной, истощаемая пьющим души клинком в этой реальности и одновременно переформатируемая создателями под свои новые нужды в той. Они воскрешали его, но уже не как героя (пусть тёмного, неоднозначного и трагического), а как злодея – точнее даже: как удобного мальчика для битья. Такой злодей не должен был быть особо умён и силен, да и не слишком активен, и потому он оказался ослаблен травмой, ведущей к безумию.

…Его задачей стало умирать раз за разом, кратко отыграв свою нехитрую плоско-злодейскую до водевильности роль. И порадоваться здесь можно было только тому, что для их мира эта смерть случилась однократно – хотя и во множественных вариациях. К счастью для верных иллидари эти вариации оставались вовне их Вселенной, и здесь их никто не замечал…

Фростморн – странный артефакт. Даже в Легионе никто никогда толком не знал, как он работает. Формулировка "поглощает души" была расплывчатой и неясной. Тикондриус полагал, что этот меч поглощает не только души убитых или раненых им, но и, в первую очередь, душу своего носителя. Единственный известный в настоящем носитель Фростморна – Артес Менетил – считал, что прекрасно сможет прожить и без души. Это звучало странно. Либо поглощение души происходило не мгновенно, либо нетрезим и человек говорили о разных явлениях, подразумевая под словом "душа" каждый своё. Впрочем, здесь не было "или-или", первое не противоречило второму, что для Кил'джейдена было особенно интересно.

В справочных текстах мира создателей была чуть другая формулировка. Там говорилось, что проклятый рунический меч обладает "способностью разрушать и заключать в тюрьму души своих жертв". Была там и информация об его уничтожении, исходя из которой Кил'джейден заключил, что заточать в себе Фростморн мог только души убитых им существ, раненных же лишь разрушал.

Сейчас Фростморн пил душу серьёзно раненного им полудемона, но куда уходили отнятые духовные эманации? Всё-таки поглощались рунным клинком или рассеивались в мировом эфире? Эредар предполагал более вероятным последнее. Ему даже хотелось, чтобы такое предположение оказалось правильным, ведь это существенно облегчило бы процесс сохранения изначальной личности Иллидана Стормрейджа. Надо было лишь обнаружить отток духа, уловить и запечатать его в определённый сосуд до поры до времени. Когда подходящий момент придёт, можно будет вернуть потерянную часть души хозяину, а до тех пор… О! Архидемон коварно усмехнулся, полемизируя сам с собой. До тех пор её можно будет использовать для создания достоверных чувственных иллюзий, приносимых им в сны своего непокорного слуги, и даже для материализации его образа в казематах астральной Цитадели.

Плохо было то, что Фростморн ослаблял Иллидана, создавая дыры в душе и постепенно подтачивая его разум. Но так уж решили создатели, и поделать с этим даже хитрейший из генералов Саргераса ничего не мог. Зато он мог минимизировать эффект оттока души, а впоследствии и компенсировать его полностью, возможно. Поэтому было даже хорошо, что проклятый клинок работал именно так, а не как-то иначе. Это давало Кил'джейдену возможность получить в своё пользование часть души Иллидана, а значит, в будущем влиять на него более успешно, с недостижимой иными путями лёгкостью и быстротой.

--------->

Мимика охотника на демонов отражала бурю эмоций. Маска спокойствия, которую он пытался сохранять, не выдерживала. Недолгая практика интриг при дворе королевы Азшары и весь последующий жизненный опыт не дали ему настолько существенного умения держать лицо, как требовалось сейчас.

– Она всё ещё у тебя?! – скорее рыкнул, чем просто вопросил Иллидан.

"Полуэльф" перевёл взгляд на син'дорея.

– Каэль'тас, – сказал он, и это не звучало ни требовательно, ни повелительно. Простое спокойное переадресование.

Рука кровавого эльфа скользнула под просторную мантию и из какого-то внутреннего кармана извлекла огромный светло-зелёный самоцвет, явно искусственного происхождения. Многогранник с неровными рёбрами, немного похожий на октаэдр, окружённый туманным кипением Скверны. Принц потянулся через стол и вложил артефакт в протянутую ладонь калдорая.

– Кир'элим отдал её мне, – проговорил Каэль тихо, почти шёпотом. – Точнее: вложил в меня. Хотя тогда я не понимал, что это такое. Но она спасала меня в самое худшее время.

Он старательно отводил глаза, хотя никакого отрицания или неприятия на лице его бывшего сюзерена не было. Иллидан задумчиво рассматривал камень, словно прислушиваясь к чему-то.

– Ты можешь вернуть себе эту часть своей души в любой момент, просто разбив две окружающие её оболочки и рассеяв или поглотив Скверну, находящуюся между ними, – сообщил Кил'джейден. – Если хочешь, сделай это сейчас, но я бы посоветовал совершить это позже, в уединении. Из-за Фростморна ты потерял не так уж мало, Иллидан, и я говорю не только о воспоминаниях… Почти наверняка тебе потребуется время, чтобы разорванное срастить вместе заново…

– Я подожду, – кивнул то ли словам собеседника, то ли самому себе бывший Владыка Аутланда, и, положив камень на стол перед собой, поднял взгляд на Кил'джейдена. – Продолжай, – и после короткой паузы добавил: – Пожалуйста.

<!---------

Поминание Элуны – это можно было с уверенностью считать первым признаком того, что переформатирование Иллидана заканчивается. Гордую, цельную, самодостаточную личность, которую не сломили предательство близких, несправедливый суд и тысячи лет заключения, превратили в нечто настолько противоречивое, что было непонятно, как только внутренние диссонансы не разрывают его изнутри: злодей и мученик "в одном флаконе"; робкий влюблённый, тысячелетиями хранящий платоническую любовь к отвергнувшей его женщине, и развратный демон, сохранивший за собой гарем Магтеридона и даже якобы дополнявший его безвинными пленницами; до крайности прямолинейный индивидуум в большинстве случаев, периодически способный на неординарные хитрость и коварство; совершеннейший эгоист, думающий лишь о самовозвеличивании, но создающий государство в Аутланде и обучающий элитные войска единственно для борьбы с Пылающим Легионом; терзаемый различными страхами уже почти параноик и бескомпромиссный воин, готовый в любой момент пожертвовать собой ради великой цели… Тут и влияния Фростморна не требовалось для достижения безумия.

Создатели хотели, чтобы Иллидан оставался "ранен изнутри теми, кого запер в своем сердце [46]". Генералу же Пылающего Легиона требовалось нечто совершенно противоположное: если уж не восстановить духовную целостность этого эльфодемона, то, по крайней мере, привести его внутренний мир в состояние более-менее устойчивое, уравновесив здоровым эгоизмом подступающую резигнацию. И создатели очень мешали ему в этом своим вкладыванием в сознание Иллидана не слабеющей несмотря ни на века, ни на обстоятельства любви к отвергшей его женщине и преданности к вероломно поступившему с ним брату. Архидемон даже в божественное всепрощение не верил, что уж тут говорить о незлобии смертных! Создатели просто ломали того, кто был для них всего лишь персонажем, переделывая его под новопридуманные сюжеты.

Кил'джейден знал, что Иллидан Стормрейдж не любит Тиранду Виспервинд – по крайней мере, не любил ещё недавно. И тому была весомая причина. Можно помнить "Да, мне было хорошо с этим человеком.", но нельзя веками помнить "Мне было плохо с ним." и продолжать стремиться к нему. Желание повторного переживания некогда испытанных положительных моментов, мечта о возвращении потерянных привязанностей, сердечных отношений – это свойственно смертным, нормально. Способность же смаковать свою боль десятилетиями, веками, тысячелетиями – это болезненное состояние, свойственные лишь немногим. Были ли свойственны Иллидану такие мазохистичные стремления?.. Определённо, нет. Во всяком случае, они не были свойственны ему, до того как создатели начали переписывать его прошлое, а вместе с ним и цели, ценности, оценки и сам характер, в целом.

Эредар внимательно следил (как сам, так и при помощи различных соглядатаев) за общением своего протеже с Малфурионом Стормрейджем, и потому был почти полностью убеждён, что Иллидан относится к своему брату-близнецу отнюдь не с теплотой и ностальгической тоской по детским годам, а с холодной опасливой настороженностью. Но опять-таки так было, лишь пока за правку личности охотника на демонов не взялись создатели.

Кил'джейдену категорически не нравилось, во что они превращали его подопечного, и он противодействовал этому не только в соответствии со своими планами, но и потому что считал это правильным. Он действительно не понимал, как это возможно: продолжать беззаветно любить тех, кто поступил с тобой предательским бесчеловечным образом, продемонстрировав отсутствие привязанности и моральных принципов, слабость, подлость и завистливость своей натуры под маской лицемерного святошества?!..

Нет, Иллидан не любил их и не простил. Изначально он не являлся ни дураком, ни мазохистом. Тем более, что у него было предостаточно времени для переосмысления своего отношения к тем, кого прежде считал родными – к тем, кому безоглядно доверял. Его заточили в темницу навечно за надуманное недоказанное преступление, без права на реабилитацию. Посадили, закрыли, замуровали – и забыли о нём. И кто? Самые близкие ему существа – брат-близнец и возлюбленная. Вот это было настоящим предательством. Таким, какое не следует забывать и прощать. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

"Ни за какой давностью срока предательство прощено быть не может. [47]" Наверное, Малфурион Стормейдж и Тиранда Виспервинд именно так думали об Иллидане, когда вешали на него ярлык Предателя с большой буквы, но, на самом деле, эту справедливую сентенцию следовало обернуть к ним самим. И это в их уста следовало бы вложить фразу: "Наша жизнь может быть вечной, но наша верность не такова. [48]" Но… Нет, они были слишком самовлюбленно убеждены в собственной праведности, чтобы хотя бы задумываться о том, что натворили, не говоря уже о том, чтобы признаваться в этом.

Не стоило слишком много думать об этом. Это нервировало. Следовало помнить о главном самому и постоянно напоминать начинающему терять себя полудемону, но не углубляться в переживания. Всё же эмпатия имела тенденцию ослаблять практикующего её псионика, и в этом таилась неискоренимая опасность.

--------->

"Полуэльф" не смотрел ни на кого из присутствующих, в какой-то меланхоличной задумчивости выводя пальцами узоры на мраморной столешнице. Некоторые его движения вторили естественным разводам на камне, другие были резкими, зигзагообразными и явно искусственными.

– Сомнений нет в том, что первоначально расплата, назначенная тебе братом за сохранение магии в мире, включала в себя не только заключение, Иллидан, но и наказание. Потому и тюремщицы твои назывались экзекуторами. Не просто так, а по факту своего предназначения. Не думаю, что ты ждешь от кого-то (и, тем более от, меня) сочувствия, но могу представить себе, что это было ужасно… Бесконечность боли и унижений. Без надежды на прекращение этого хотя бы в смерти… Потому что тебе не давали умереть. Но всё же в этом была и позитивная сторона. Если бы Майев и прочие стражницы не были с тобой все эти десять тысяч лет, ты не сохранил бы здоровья ни душевного, ни физического. Ты не только сошел бы с ума, но и большинство функций твоего организма попросту атрофировались бы… Сексуальная, в частности. И это абсолютно точно. Если бы ты провёл все эти тысячи лет в одиночном заключении, в небольшой тёмной камере, без малейшего общения с кем бы то ни было, как помнишь сейчас поверхностной памятью (то есть как переписали создатели однажды), ты не смог бы взять оружие и сразу пойти сражаться, как только тебя выпустили из заточения. Возможно, создатели и сами догадывались, что со своими живодёрскими фантазиями сильно перебарщивают…  Не знаю. Могу лишь сказать, что это дало мне лазейку: в тот момент, когда они начали дописывать твою судьбу и править личность, я знал, что кое-какие крохи изначального тебя можно украсть, спрятать и сохранить… Утечку души порождал Фростморн, созданный мной камень стал накопителем, и большая часть того, что у тебя отнимали, накапливалась в нём, но не всё. Кое-что я возвращал тебе сразу – через сны, как поистине величайшую ценность… Потому что если бы не это, к окончанию переписывания создателями от тебя первоначального, боюсь, ничего бы не осталось…

Облик черноволосого калдорея неустойчиво мерцал на грани перехода в полудемоническую форму.

<!---------

…Что может женщина сделать с мужчиной, находящимся в её полной власти?.. Всё. Равно как и в обратном случае. Бессмысленный вопрос – бессмысленный ответ. Из Иллидана можно было буквально рвать куски плоти – он же восстанавливался! Кил'джейден не знал точно, что Майев Шадоусонг делала в течение веков с приговорённым Предателем заветов богов своего народа, но представлял, что могла она испробовать многое…

Пытки? Пытаться воздействовать ими на Иллидана (тем более, не напрямую, а косвенно – не физически, а лишь сонным мороком) было плохой идеей. Ночной эльф десять тысяч лет находился во власти женщины, не отличавшейся милосердием. Что она могла успеть переделать с ним за это время, даже вообразить было сложно. Одно было несомненно: охотник на демонов обладал весьма высокотренированным болевым порогом, а также определённой психической пружинистостью, которая должна была непроизвольно выработаться у него для защиты от постоянных унижений.

Кил'джейден предполагал, что в качестве тюремщицы Иллидана не случайно была выбрана женщина. Представители противоположного пола всегда менее склонны к самоидентификации, переносу, сочувствую: то, что в нормальной ситуации мужчина никогда не сделал бы с другим мужчиной, женщина могла сделать. В экстремальном же раскладе сдерживающие факторы размывались тем легче, чем меньше их было. Да и отсутствие продиктованного половой общностью чутья на физиологические реакции могло завести очень далеко… Хотя архидемон и знал теперь, что многовековые издевательства над спасителем вод Колодца Вечности изначально были заложены в канон создателями, изнутри логики собственного мира он всё ещё поражался, насколько же непримиримо враждебно был настроен Малфурион Стормрейжд к своему близнецу, раз приставил к нему в качестве тюремщицы фанатичку, неукротимую во всепоглощающем желании карать во имя своей богини!..

Сексуальные пытки Иллидану, вероятнее всего, пришлось пережить в числе прочих, но вот о его удовольствии тюремщица едва ли когда-нибудь заботилась. Здесь был небольшой шанс внесения новизны – возможность задеть притупленные чувства. Да и в случае успеха использовать полученный результат можно было в различных комбинациях… Кил'джейден продумывал аспекты и связи, склоняюсь к тому, что это будет наилучшим вариантом.

В период заключения под горой Хиджал Иллидан Стормрейдж не приобрёл ещё своих нынешних демонических форм. Чувствительность крыльев и хвоста – это то, о чем он не подозревает… И это непременно нужно использовать.

Не так давно ставшего полудемоном калдорея следовало научить наслаждаться жизнью, ценить её блага. Судя по его обычному поведению, он этого не умел. Как и расслабляться, откладывать на потом заботы, приостанавливать дела, забывать про войну, про поставленные перед собой цели и нерешённые задачи. Трудоголик, приученный к жертвенности. Представлял ли он теперь, вообще, как жить, не будучи мучеником? Почти наверняка нет.

…Создав в своей астральной Цитадели обширные устрашающие казематы, архидемон подготовил декорации для своей пьесы. Проигравший нортрендскую кампанию Владыка Аутланда даже не подсознательно, а вполне осознанно, хотя и тайно, боялся наказания от генерала Пылающего Легиона, и потому совсем не удивился, обнаружив себя в плену, подготовленным для экзекуции.

Сны были сделаны максимально реалистичными, чтобы хотя бы на первых порах полудемон обманывался, принимая видения за действительность и ощущая их в звуках, запахах, красках.  Однако даже в первом из снов начальной серии Кил'джейден не стал использовать ни унижений, ни истязаний, ни каких-либо иных типичных воздействий. Наверняка, пленник ожидал, как минимум, порки, а, вероятно, и большего. И, в результате, едва обнаружив себя в знакомой обстановке пыточной, смоделировал привычные наказания для себя сам. Эредар слегка удивился этому, но ненадолго: это очевидно был неконтролируемый рефлекс, намертво закрепившийся за тысячелетия заключения. Оставалось только в очередной раз подивиться тому, как при подобном жизненном опыте Иллидан не стал мазохистом – и порадоваться, что этого всё-таки не произошло. В противном случае, минимум, пришлось бы пересматривать план, выстраивая его совсем на иной основе…

Между делом Кил'джейден с интересом отметил, что порождённые спящим сознанием Владыки Аутланда лики палачей принадлежали демонам, а не экзекуторам-калдорейкам, хотя последнее для рефлекторной генерации образов было бы логичнее. Однако, похоже, и внутри сна Иллидан Стормрейдж отменно оценивал окружающую обстановку и даже сохранял какую-то память о внешней действительности и причинно-следственных связях, поскольку дремотным сознанием сделал правильный вывод, что находится в плену у Пылающего Легиона, а не у своих сородичей.

Если бы порождаемые воспоминаниями полудемона телесные наказания затянулись, эредар прервал бы их – в конце концов, это пространство он полностью контролировал, но, к счастью, Иллидан собственной болью не наслаждался и, едва закончив рефлекторно прокручивать бывшую, очевидно, долгое время привычной для него программу истязаний, позволил образам палачей развеяться.

Вот тогда-то архидемон и показался перед его глазами, входя в большую полутёмную камеру, заставленную пыточными агрегатами по стенам. Пленник, неизвестно для себя самого как оказавшийся здесь, был подвешен прямо по центру помещения в паутине крепких канатов и более тонких шнуров – обнажённый, в раскрытой позе, позволявшей легко обозреть его со всех сторон и без труда получить доступ к любой части его тела.

Охотник на демонов видел, кто вошёл, но не произнёс ни слова, молча провожая пришельца взглядом. Кил'джейден закружил вокруг него, с удовольствием оглядывая открывающийся вид.

Всё-таки этот эльфодемон был удивительно красив – сумрачной, брутальной, суровой красотой – даже сейчас, даже беспомощный и уязвимый!..

Застывшая в помещении тишина с каждым шагом здешнего хозяина, с каждым его движением становилась всё напряженнее. Внезапно от Иллидана полыхнуло бессильным отчаяньем, и он трансформировался из полудемонической в кратковременную полностью демоническую форму, видимо, непроизвольно ища в ней защиты. Это было очень кстати.

Эредар зашёл со спины и, ловким движением поймав беспокойно мечущийся хвост пленника, приподнял его. Иллидан попытался отстраниться, качнувшись прочь, когда палец архидемона неторопливо огладил его сфинктер.

"Узкое отверстие, но девственное ли? – задумался Кил'джейден. – Почти наверняка в нижней позиции с мужчинами он не был. Слишком силён – всегда мог настоять на доминировании. Пока был свободен… Но это не значит, что туда никогда ничего не засовывали. Его тюремщица наверняка не пропустила бы такую возможность истязания и унижения…"

– Скажи-ка мне, Иллидан, – заговорил он вслух мирным тоном, что должно было удивить пленника, – Майев Шадоусонг добиралась сюда? Терзала только слегка или отрывалась на полную?

Дрогнули, пытаясь распахнуться, крылья, но ни звука не донеслось в ответ.

Здесь была развилка. Можно было пойти по простейшему пути: например, приставив когти к какому-нибудь чувствительному месту, потребовать ответа. Проведший в заключении тысячи лет калдорей знает правила таких игр – он либо ответит сразу, либо будет терпеть то, как в его плоть один за другим станут погружаться когти архидемона. Учитывая его опытность в противостоянии подобным методам воздействия и высокий болевой порог, вряд ли он уступит быстро. Придётся его всё же пытать – и сломить сопротивление, в конце концов, вызывая тем самым отвращение и презрение к самому себе… Нет, это никуда не годилось. Всё это затевалось именно для того, чтобы Иллидан оставался несломленным, несмотря на утечку духа и подступающее благодаря замыслам создателей безумие. Да и учитывая беспримерную гордость этого смутьяна, нельзя было ставить между ними унижение – это окончательно развело бы их по разные стороны баррикад, Иллидан никогда не простил бы ему такого обращения с собой.

– О нет, моя летучая мышка, никуда ты от меня не улетишь! – рассмеялся Кил'джейден вслух и, наклонившись к самому уху пленника прошептал: – "Ты – мой, Иллидан, моим и останешься! [49]"

После чего положил ладонь на бок пленника, немного выше косточек таза. Тело под его рукой было напряжённым и почти обжигающе горячим.

"Тролли, значит? – мысленно усмехнулся припомненной забавности эредар. – Конкретно Стормрейджи очевидно произошли от шаманов троллей, недаром хороши в магии. Но этот тёмно-фиолетовый оттенок кожи просто завораживает…"

Медленно повёл рукой, едва касаясь и всё же лаская.

– Ты, наверное, и не помнишь, что делала с тобой тюремщица, мой эльфёночек? – продолжил рассуждать Кил'джейден. – Тебе ведь теперь уже кажется, что все десять тысяч лет ты провёл в тёмной одиночной камере, не видя никого и ничего?.. Не отвечай, я знаю, что это так. И знаю, что эти твои воспоминания подложные. Ты сошел бы с ума, если бы это было так. И уж никак бы не смог, схватив мечи, помчаться убивать мне подобных, едва тебя выпустили… Это всё ложь. А вот пытки, перенесённые тобой – правда. И я помогу тебе вспомнить их, как бы это не было неприятно. Потому что даже такой опыт – часть тебя, фундамент, сделавший тебя таким, каков ты есть, и его надо возвращать, раз он был у тебя отнят. Согласен?

Конечно же, пленник не ответил и на этот раз. Впрочем, хозяин здешних мест и не ожидал ответа. Он знал, что время для диалогов между ними придёт ещё очень нескоро. Пока же он являлся для охотника на демонов давно известным лиходеем и, возможно, основным врагом из-за неправильной оценки ситуации. (Неправильной, конечно, только по факту, а не по сюжету создателей.) Требовалось начать засыпать этот бездонный провал между ними песком мелких событий и действий, призванных вызывать сомнения.

Двадцать пять тысяч лет – срок более чем достаточный (избыточный даже), чтобы довести нужные навыки до совершенства. Кил'джейден был настолько умелым – или лучше сказать: совершенным – любовником, насколько таковым, вообще, возможно было быть. Он трижды различными способами довёл Иллидана до оргазма, прежде чем взял его в первый раз. Минимум боли и бескрайнее море удовольствия. Пленник захлёбывался в токах непривычного, острого и терпкого наслаждения раз за разом, а, проснувшись, осознавал его недостижимость в реальности, начинал желать его прихода не только во сне, но и наяву…

Эта было первое из многих сновидений, что вложил Кир'элим Флегонт в своего пациента, разминая его плечи и шею, тонизирующими и расслабляющими похлопываниями приводя в порядок крылья, сильными растираниями предотвращая спазмы часто перетруженных ножных мышц.

Не сразу, но вскоре в насылаемых снах ман'ари перешёл к подсказкам решения, как получить в реальности то, что приносит блаженство во сне. Он практически не сомневался в том, что в силу особенностей своего характера и негативного жизненного опыта, сам полудемон этого решения нащупать не сможет. Нужно было помочь.

– Зачем тебе Тиранда, Иллидан? – в перерывах между ласками нашептывал Кил'джейден в подрагивающее то ли от его горячего дыхания, то ли от каких-то эмоций длинное остроконечное ухо. – Стоит ли вспоминать её? Или ты снова хочешь оказаться во власти женщины? Готов опять быть низведенным до рабского положения?.. А ты уверен, что жрица Элуны окажется более снисходительной хозяйкой, чем тюремщица? Как бы тебе не прогадать!.. Если уж на то пошло, есть гораздо лучший способ отпустить контроль на время, подчиниться… Дай больше власти над собой Каэль'тасу. Он знает по себе, что нужно твоему телу. Он никогда не причинит тебе такого вреда, какой способны нанести женщины. Он твой вассал, и не зайдёт слишком далеко, если ты ему не позволишь. Дай ему позаботиться о тебе так, как сам заботишься о нём…

Здесь Обольститель работал на перспективу. Это был ход, суливший двойную выгоду: не только отвлечение Иллидана от тоски и восстановление его душевного равновесия, хотя бы частичное, но и мотивационный крючочек для Каэль'таса – будущий щит того от переписывания личности.

Достижение цели ознаменовалось столь яркой согласованной вспышкой дезориентированных в последние месяцы, притухших было духов обоих магов, столь гармонично и единодушно повысившимся у них настроением и возросшей деловой активностью, что никаких дополнительных доказательств успешности очередного этапа интриги не требовалось.

--------->

Калдорей и "полуэльф" вели безмолвный диалог взглядов. Лёгкое напряжение висело между ними, но агрессии не было. Двоим вдруг почти одновременно вспомнилось, что кроме эротических феерий внутри циклических снов их как-то раз связал и мимолетный перепихон во вполне физическом мире. Архидемон под личиной Кир'элима Флегонта поёрзал на месте и даже сумел спроецировать лёгкий румянец на своих щеках.

– Что, скажешь, что здесь и та самая камера, которая мне так долго снилась, есть? – тряхнул головой и фыркнул Иллидан, наконец, разбивая паузу.

– Конечно.

– И как мне в таком случае отличить те миражи, что ты лепил для меня во снах, от моих собственных потерянных воспоминаний? Как я могу распознать, где правда, где ложь?

– Никак. Но ты можешь спросить самого себя: обратиться к логике, опереться на жизненный опыт и анализ, на теорию вероятностей, в конце концов.

Охотник на демонов сделал скептичную гримасу в ответ на сверхобаятельную улыбку симпатичной личины хозяина здешних мест. Как бы не складывалась ситуация, следовало помнить, что Обольститель получил своё прозвище не просто так. Несмотря на всё его дружелюбие и, вроде бы, действительно оказываемую помощь, не стоило забывать, что был он чрезвычайно древним существом – как говорили легенды, по коварству не знающим себе равных.

Эльфийский принц негромко кашлянул, привлекая к себе внимание остальных присутствующих.

– Не думаю, что милорд Иллидан изучал теорию вероятностей в своё время. Даже для Кирин-Тора это довольно новая дисциплина.

И архидемон, и полудемон – оба самоучки, не кончавшие в свои времена никаких академий – воззрились на син'дорея с таким выражением лиц, что Ваэшж не удержалась от хихиканья и поспешно прикрыла рот ладонью.

– Тогда не на теорию, а просто на вероятности, – перестав сверлить Каэля взглядом, перефразировал Кил'джейден, возвращая взгляд к своему основному собеседнику. – Альтернативные вероятности. И их достоверность. Поиграй сам с собой в "верю – не верю".

Иллидан ничего не ответил, только прикрыл глаза, и вскоре его образ ночного эльфа снова начал дрожать и колебаться, словно он хотел перейти в демоническую форму и боролся с этим желанием. Все здешние обитатели уже успели догадаться, что это признак подавляемых страхов, а то и панических атак – признак моментов, когда бывший Владыка Аутланда чувствует себя уязвимым и в демоническом образе неосознанно ищет защиты. Пару минут спустя облик охотника на демонов стабилизировался всё-таки на калдорее, и он позволил себе негромкий вздох.

Никто не стал заострять внимание на происшедшем. Ваэшж пощипывала виноградную гроздь и бродила взглядом по драпированным тканями стенам зала, а Каэль'тас, долив себе вина, вдумчиво грыз печенье, периодически обмакивая его в напиток. Кил'джейден не задал ни единого уточняющего результат раздумий вопроса и продолжил рассказ.

<!---------

Каэль… Этот образец жаркой преданности и самоотверженной благодарности. Как можно было исказить его образ в настолько диаметральную противоположность, как сделали создатели? Будто бы тень или доппельгангер. Словно отражение в кривом зеркале. Можно ли было как-то удержать, обратить этот процесс? Хотя бы частично… Что нужно было сделать для этого?

Если не любовь Каэля к Иллидану, то его верность ему стала стержневой в образе эльфа крови, непререкаемо фаннонной, и создатели показали свою власть, растоптав и изгадив её прямо-таки с гомерическим хохотом – не просто превратив Каэль'таса в предателя, а заставив его предать всё самое для него значимое, попутно выставив полнейшим дураком.

А на самом-то деле, кто был виноват? Монстры ли те, кто исполняет прописанные приказы, не имея не только возможности возразить им, но даже задуматься над ними, чтобы начать протестовать? Или монстры те, кто эти директивы пишет? И издаёт многократно. И благоденствует, упиваясь слезами и кровью своих творений?!..

Архидемон быстро понял, что создатели любят эпатировать, шокировать свою публику – ради сбора кассы. Вообще, большинство придуманных ими сюжетов было построено на шокировании и эпатаже. Кое в чём это даже делало их предсказуемыми… Впрочем, пока ты находился внутри сочинённой ими Вселенной понимание этой предсказуемости никаких особых плюсов тебе не давало...

Кил'джейден, сам будучи существом далеко не добрым, недоумевал, как можно подобным образом обращаться с собственными творениями. Интересно, эти создатели хотя бы своих детей-то любят? Или гнут их, ломают и переделывают под свои нужды также уверенно, без колебаний? По принципу "породил – значит, владею"? И на этом основании могу насиловать, пытать и даже убивать? Так получается?..

"Отрицание — самый незаметный вид предательства. [50]" Он бы добавил ещё от себя: и самый удобный. Создатели просто отрицали у своих персонажей право на жизнь – во всех смыслах этого словосочетания. И долбиться в глухую стену отрицания было бессмысленно: на то оно и отрицание, чтобы не замечать нежелаемое.

…Эредар начал загодя готовить Иллидана к предательству Каэля. Как задумали создатели, оно должно было полностью и окончательно духовно уничтожить Владыку Аутланда. Кил'джейден же решил, что раз этого не избежать, оно, напротив, должно будет стабилизировать и укрепить его подопечного. Конечно, потом весь положительный эффект будет стёрт смертью и очередным переформатированием, но можно было надеяться, что результат сохраниться в той части души Иллидана, что тонкой струйкой продолжала утекать в эфир из-за проклятия Фростморна, собралась магическими уловителями архидемона и накапливалась в предназначенном для этого кристаллическом артефакте.

Старательно запрограммированная создателями склонность обновлённого Иллидана прощать предательства здесь пригодилась Кил'джейдену. Раз уж тот смог простить презираемых, отторгаемых и почти ненавидимых Малфуриона и Тиранду, то простить любимого Каэль'таса было для него достаточно лёгкого. (Да, конечно, тех двоих простил не он сам как таковой – искренне и по своему выбору, а его заставили это сделать, и всё-таки прецедент подобного прощения в его сознании уже был, а по накатанной колее, как известно, катить проще.) Впрочем, здесь таилась другая опасность.

"Всё стереть из памяти, забыть обещания, выплюнуть яд со вкусом предательства. Сколько дней и ночей понадобится на этот раз, чтобы рана затянулась? [51]"

Архидемон пичкал Владыку Аутланда стихами для размышлений и мудрыми высказываниями – как местными, так и украденными из мира создателей. Сначала готовил, потом успокаивал, и под конец останавливал от желания простить открыто и попыток первым сделать шаг к примирению. Останавливал, потому что знал: создатели ни в коем случае этого не допустят. Пусть всё течёт своим чередом – так, как они задумали. Чтобы у них не было причин волноваться и делать что-то непредусмотренное. Время для реванша мятежников придёт – надо только не спешить и не подставляться под "мастерские холодильники". Потому что и один неожиданный "холодильник" для "непися" может оказаться настолько фатальным, что после него он не вспомнит ни свои прежние ценности и цели, ни себя самого.

--------->

"Полуэльф" продолжал говорить, а калдорей и син'дорей неотрывно смотрели друг на друга, и было что-то в выражении их почти неподвижных лиц, что заставило наблюдавшую за ними квел'дорейку отвести взгляд.

– Я так хотел объяснить тебе, почему на самом деле ушёл, – произнёс Каэль'тас в момент паузы едва слышным шёпотом. – Но у меня не поворачивался язык… В буквальном смысле. А потом я стал забывать "почему", и только сны… беспрестанные кошмары напоминали мне утерянную истину снова. Вся наша история прошита яркими нитями навеянных снов, как я узнал, уже будучи здесь…

– И вам бы стоило поблагодарить меня за эту прошивку, – впервые показал оттенок недовольства Кил'джейден. – Если бы не она, наш солнечный принц и вправду стал бы предателем из-за внезапно накатившей глупости и жажды магии, вдруг превратившейся в наркотическую зависимость. Всё было бы так, как задумали создатели: однослойный сюжет, примитивные страсти, никакого второго дна. И сейчас бы здесь никого из нас не было. Мы не только умерли бы все, но и остались бы мёртвыми… По крайней мере, до тех пор пока создателям не пришло бы в голову призвать нас на новую военную арену!

– Спасибо, – тепло улыбнулась эредару Ваэшж. – Говорю это за всех нас, потому что они не осознали пока, каков был бы итог без твоего вмешательства. Изменить привычное отношение не так-то легко! Но они справятся… Дай им время.

Иллидан бросил на давнюю соратницу быстрый взгляд, однако оспаривать её слова не стал. Каэль'тас же просто кивнул подтверждающе. Перестроиться настолько, чтобы благодарить архидемона вслух, он пока не сумел, но провёл здесь уже достаточно времени, чтобы понять: есть за что.

Тонкие черты лица Кир'элима Флегонта, намного лучше подходящие для выражения положительных эмоций, чем демонские, заметно расслабились, и по бледным губам даже скользнула тень улыбки, когда он отдал эльфийке признательный полупоклон.

<!---------

"Тот, кто боится — тот всегда предаст, раньше или позже," [52] – нашёптывал Кил'джейден Каэлю во снах. Принц действительно боялся – за себя и своих людей, но больше всего – за Иллидана. И эта мотивация для предательства была куда лучше той, что вкладывали в его голову создатели. Возросшие до неадекватных размеров амбиции и какие-то смешные претензии вассала к сюзерену, подобные детским обидам на недодавшего конфетку взрослого, разве могли являться достаточными обоснованиями для предательства? Причём не только личного, но и политического…

Принц эльфов крови был феноменальным магом и неординарным воином, отличным тактиком и неплохим стратегом, но политиком – совершенно никаким. [53] Ему нечего было делать на троне. И это отлично знал не только он сам, но и его ближайшее окружение – те самые эльфы, которые и правили бы от его имени возрождённым Квель'Таласом, если бы последний Санстрайдер всё-таки короновался. Многие из них не поняли эскапады с практически беспричинным отколом от сил иллидари, некоторые даже настолько, что организовали свой собственный мятеж против пустившегося во все тяжкие принца… Впрочем, последнее было уже замыслом создателей, и потому путчисты оказались дополнительно идеологически замотивированы. Самому же Каэль'тасу создатели не дали ничего – никакой достойной личной мотивации, кроме мимолетной обиды на Владыку Аутланда и жажды магии, возросшей до состояния неконтролируемой зависимости.

Они не дали ничего, но дал Искуситель.

Эредар долго и осторожно подводил принца кровавых эльфов к пониманию того, что его сюзерен и возлюбленный уязвим перед собственным господином. Много ночей он терзал син'дорея лишь намёками, не показывая сексуальных сцен, пока однажды, наконец, не продемонстрировал эпизод из коллекции тех, что были смоделированы в казематах Цитадели ещё для самого Иллидана – и выбрал, надо признаться, самую неочевидную ситуацию, размыв зыбкими тенями моменты истинного наслаждения, и, напротив, высветив, накалив и гипертрофировав немногочисленные и слабые оттенки боли и унижения. Пугающие акценты были расставлены с ювелирной точностью, и эльфийский принц тут же примчался к архидемону на уже неоднократно предлагавшуюся ему, но раньше всегда отвергаемую встречу со своим "Возьми меня вместо него!" Как и ожидалось. Нет, огонёк, конечно, таких слов не произносил – напротив, оборачивая свои истинные цели в шелуху поношений слабости Иллидана и его усиливающегося безумия, он пытался обмануть Обманщика, – но сути дела это не меняло. Каэль'тас Санстрайдер пришёл к генералу Пылающего Легиона, чтобы пожертвовать собой. Очередной этап сложнейшего многоходового плана сработал безупречно.

Однако дальше возникли сложности.

С Каэлем та же тактика сохранения изначальной самости, что Кил'ждейден применял с Иллиданом, не сработала бы – слишком глобально и основательно создатели переписывали его личность. Нужно было жёсткое стрекало, позволявшее длительное время удерживать син'дорея от самозабвения – стимул, встряхивающий, выдергивающий, вырывающий из пустоты затёртых воспоминаний. И это логично была боль – точнее: сны о ней.

Так и получилось, что невозбранно играющий днём роль, угодную создателям, ночью принц кровавых эльфов вспоминал, зачем делает это. Боль была якорем, возвращавшим ему знания о себе, одновременно даря некую долю успокоения, потому что, вспоминая себя настоящего, Каэль'тас начинал ненавидеть и жаждал наказать нынешнего себя. Мучить этого эльфёнка у ман'ари никакой надобности не было: тот прекрасно справлялся с этим сам. Тентакли были его собственной придумкой (возможно, каким-то подсознательным страхом?..), им пришлось лишь добавить многообразия и реалистичности. И проследить, чтобы в самоистязаниях син'дорей не зашёл слишком далеко – не причинил себе действительно серьёзного вреда: ведь, в конце концов, терзал он, всё-таки собственное тело, пусть и тонкое, недоступное физическому взгляду, астральное, но важное для здоровья целостной сущности. Кил'джейден давал Каэлю то, что ему требовалось, попутно ставя нужную ему самому метку принадлежности и используя получившиеся зловещие картинки для стабилизации душевного раздрая Владыки Аутланда.

А потом время пришло: Ваэшж и Иллидан были убиты фанатичными наёмниками Света, а Каэль смертельно ранен. К счастью, архидемон заранее знал запланированный создателями на этот счёт сюжет и для своей вариации у него было уже всё готово.

Камень, вживлённый прямо в смертельную рану демонессой Делриссой, должен был поддерживать жизнь в последнем Санстрайдере, питая его магией Скверны. Так написали создатели. Хранящий душу артефакт, заключённый в двойной кристалл с прослойкой из Скверны, стал якорем для опустошенного эльфийского мага, в котором не оставалось уже почти ничего своего. Так переписал Кил'джейден.

Светло-зелёный неровный, местами сколотый кристалл, вживлённый в грудь Каэль'таса, выглядел весьма неприглядно, но прятал идеальный двойной октаэдр, наполненный Скверной, внутри которого хранился накопитель, вобравший в себя все утекшие в эфир по вине Фростморна эманации души Иллидана Стормрейджа.

Архидемону было страшно использовать в такой неверной, скользкой ситуации артефакт, стоивший многих трудов и имевший немалое значение в осуществлении дальнейших планов, но он знал, что если не спасти Каэль'таса, Иллидан тоже будет потерян. Можно было спасти только обоих – или ни одного. Только так. И он решился.

--------->

– Объясниться с нашим огненным принцем, когда он оказался здесь, оказалось весьма непросто, – с мягкой усмешкой сообщил "полуэльф" и, отодвинув от себя пустой бокал, побарабанил по столу пальцами. – После всего с ним происшедшего, после смертей Ваэшж и, особенно, твоей, он мне не верил. Считал себя жертвой моей интриги… Частично, конечно, так и было, но всё же для меня он являлся субъектом планирования, а не объектом, как для создателей. Это пришлось доказывать. Долго и тщательно, с приведением многочисленных примеров.

Эльф крови пошевелился, и оба демона, сейчас не выглядящих таковыми, перевели на него взгляды.

– Окончательно меня убедило только то, как стали развиваться события в мирах в наше отсутствие, – сказал Каэль и, опершись о стол, сцепил у подбородка, перед лицом пальцы. – Дело шло к уничтожению Пылающего Легиона, и это никак не могло быть результатом происков его генерала. Но, честно признаюсь, что окончательно я поверил Кил'джейдену, только когда был убит он сам. Я понял, что если бы у него были возможности предотвратить свою смерть, он сделал бы это. Но он не лгал, когда говорил, что не может. И умер, также как мы. А значит, возможно, и всё остальные его странные россказни были правдой… Я рисковал. Я сделал допущение и лишь сейчас обрёл полную уверенность в том, что оно было оправданным.

– А я оказалась более доверчива, – призналась со вздохом квел'дорейка, неспешно обходящая стол, наполняя пустые бокалы. – Некритична! Поверила почти сразу, задав не больше десятка уточняющих вопросов.

– У тебя были на это свои причины, – улыбнулся боевой подруге Каэль.

– Верно, – кивнула женщина и, хитро взглянув на Кил'джейдена, очертила изгиб своих губ пальцем.

Тот усмехнулся в ответ.

– Без твоей поддержки всё было бы намного труднее, моя великолепная леди. Ты – сама основа стабильности в тетраэдре нашего союза.

– Твои комплименты, как всегда, неповторимо изысканы в своей загадочности, мой господин, – польщенно улыбнулась колдунья.

– Уже союза? – вмешался Иллидан в этот шутливый флирт на грани с пикировкой.

– Ещё нет? – взметнул брови эредар, скрытый личиной полуэльфа.

– Расскажи мне больше.

– А ты ненасытен… – двусмысленность повисла в воздухе и после короткой паузы была смягчена: – …до знаний и магии. Как всегда.

<!---------

– Спаси его! – требовал Каэль'тас и возмущался: – Почему ты не спас его тогда, почему не выдернул сюда, как нас с Ваэшж?

– У создатели ещё есть на него планы, – отвечал хозяин астральной цитадели. – Если бы я забрал его при гибели в Чёрном Храме, они все равно потребовали бы его назад и переписали снова под свои нужды. Они не отпустят его, пока не выжмут досуха. Они будут эксплуатировать его, пока есть возможность, убивать и воскрешать неоднократно. Мы должны ждать того момента, когда они сочтут, что он выработал свой ресурс полностью, и получить с его помощью большее уже не получится.

– Но во что он превратится, если мы будем ждать? – не успокаивался син'дорей. – Останется ли в нём хоть что-то своё, изначальное?

– Останется. Если я всё сделал правильно, то останется, – голос архидемона звучал убеждающе и убедительно, пока он проводил экскурсию для эльфа крови по его новому обиталищу. – Нам придется ждать, – добавлял он жёстко. – Любой другой путь приведёт к провалу.

– Почему? – угрюмо отзывался Каэль. – Насколько я понял, они перепишут его в любом случае, ведь последние годы его использовали как злодея, а в следующий раз, как ты говоришь, им снова потребуется герой. Так почему бы не спасти его сейчас? Не дать ему передышку?

Продвигаясь по тёмным коридорам, эредар всё больше ускорял шаг – похоже, не вполне осознанно пытаясь избавиться от золотоволосого эльфа, намертво вцепившегося в него с многочисленными вопросами.

– Потому что это бессмысленно – раз. Потому что опасно – это второе, – если бы не было настоятельной необходимости объясниться с принцем, ман'ари бы, возможно, увеличился в размерах и умчался вперед под предлогом занятости. – Мы не до конца понимаем, как работают эти силы. Не представляем толком, что могут сделать с нами создатели, если поймут, что мы живые и мыслящие существа, если обнаружат наше сопротивление… Просто уничтожат? Сомневаюсь. Это было бы не самым худшим. Перелицуют, изменят, перепишут нас, зачеркнув наши мысли и желания, надругавшись надо всем, что для нас было значимо. И мы даже не вспомним, что были иными! – потребовалось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы вернуть себе спокойствие; полыхающая аура огненного мага заражала страстями. – Я не хочу рисковать. Угомонись, эльф! Я приведу нас к победе: через страдания и унижения, потом и кровью, но приведу. Наберись терпения. Иллидан будет спасён. С своё время.

…Кил'джейден не вдумывался в то, зачем Майев Шадоусонг потребовалось сохранять тело Иллидана Стормрейджа в нетленном состоянии после его смерти. Предполагала ли она, что это оружие может быть вновь отковано и использовано её народом? Или имела насчёт него намерения более личные и нечистоплотные? Это было, по большому счёту, неважно, поскольку являлось решением создателей, нужным им для того, чтобы по прошествии времени воскресить великого охотника на демонов в его собственном теле.

Позднее – значительно позже своей собственной смерти в физическом пространстве Вселенной и перемещения в тонкоматериальную Цитадель – архидемон прокомментировал союзникам попытку наару Ксе'ры изменить личность Иллидана, наполнив его своим Светом и превратив в некого нужного её планам Избранного:

– Видите, как это делается? Руками персонажей – богов, полубогов и героев, якобы по их собственному почину. И мы можем только радоваться, что в данной ситуации Иллидану позволили сопротивляться и защитить себя. Мы можем лишь утешаться тем, что кардинальных изменений в нём создатели пока не планируют: должно быть опасаясь, что если превратить его в светлого добродетельного героя, он потеряет большую часть своей популярности… Если не всю её. И это обоснованный страх! И в тоже время самый надёжный щит его индивидуальности… Во всяком случае, её уцелевших после всех переделок основополагающих элементов, её стержня. Видите то, о чём я предупреждал? Сейчас на нём сосредоточено слишком много внимания. Полезем туда, и будем мимоходом раздавлены как букашки. Поэтому – ждём. Осталось уже немного. Создатели применят старое решение. Они уберут Иллидана со сцены, словно отслужившее свой век оружие – заржавевший от крови меч, в окованный железом сундук… Сундук будет новым, но само решение старое. Неизменное относительно Иллидана, можно сказать.

– Старое решение? – встревоженно нахмурившись, почесал пернатую бровь Каэль'тас. – Неужели его снова пленит Майев?

– Нет. На этот раз титаны заключат двух самых известных Предателей Warcraft'а в одну общую тюрьму: Саргераса – как узника, Иллидана – как надзирателя. Видимо, вот так вот наши творцы понимают справедливость!

И Кил'джейден зло рассмеялся.

--------->

В начале беседы они пили белое, позднее – розовое, и вот сейчас в бокалах плескалось густое кроваво-красное вино.

Иллидан покачивал высокий фужер, наклоняя его то вправо, то влево, и задумчиво следя за тем, как перекатывается по прозрачным стенкам густая тягучая жидкость. Это было очень старое вино, или вернее: его астральная проекция.

– Как ты умудрился забрать меня оттуда, откуда нет выхода? – спросил он тихо, не поднимая глаз.

Золотоволосый син'дорей, глядя на него, прикусил губу, но не шелохнулся на своём месте. Внимательно наблюдавшая за ним в течение всего этого длинного, никак не кончающегося разговора, высокорождённая отметила мысленно, что вдолбленной на самое подсознание этикет не позволяет сейчас принцу публично сократить дистанцию со своим возлюбленным, как бы не хотел он оказать ему моральную поддержку.

– Выход был, – усмехнулся тот, кого все присутствующие эльфы долго знали как Кир'элима Флегонта. – И ты знаешь какой.

– Возможно, был, – эхом отозвался калдорей, – но я не слишком на это надеялся. В конце концов, смерть – это тоже освобождение. Я сомневаюсь, что они не предусмотрели это. Не думаю, что Саргерасу или мне было позволено хотя бы так уйти оттуда…

– Мой бывший господин вне сферы моего влияния, – поднял бокал в движении, похожем на непонятно к чему относящийся тост замаскированный архидемон. – Я ничего не могу сказать о нём. Но на тебя, Иллидан, мной было потрачено столько сил, что никакие титаны и иже с ними не способны тебя у меня отобрать. Ты вплетён в кружево моей филиграни, ты в ней существенный элемент. Даже создателям, чтобы отменить это, потребовалось бы заново переписать собственные сюжеты. Так что, даже не учитывая метку принадлежности, я держал набор козырей. У меня была твоя подруга, твой возлюбленный и часть твоей души. А у титанов? Лишь твой враг. Да и то несомненным и главным врагом ставший только на основе новейшей фабулы… Так у кого же было больше прав на тебя перед Вселенной?

– У Прекраснейшего, Величайшего, Лорда Легиона и Пламени, – с нескрываемым облегчением улыбнулся, а потом и рассмеялся Иллидан, использовав в качестве комплиментов малораспространённые и редко употребляемые титулы Кил'джейдена. – Если так, то у титанов, и вправду, не было никаких шансов удержать меня… – пауза, и дрогнувшим голосом: – Благодарю!

Ощущение неловкости, неуловимо витающего смущения сконденсировалось в воздухе, после того как архидемон принял это выражение признательности с лёгким кивком.

– А сам ты каким образом выжил? – нарушил молчание Иллидан, пытаясь устранить вызванную его предыдущими словами общую стеснённость в поведении.

– Меня вытащили они, – Кил'джейден с удовольствием вернулся к роли обаятельного полуэльфа и развёл руки вправо и влево, показывая одновременно на Ваэшж и Каэля, сидящих с двух сторон от него, по узким краям овального стола. – Привязки, настроенные с помощью сексуальной магии, отлично работают в обе стороны. Я настолько же ваш, насколько все вы – мои. Эти двое просто потребовали меня у Вселенной. И поскольку они не просто маги, а очень сильные маги, им это удалось!

Эредар ухмыльнулся с неэльфийской хищностью и получил от сидящего напротив полудемона, лишь выглядящего эльфом, вполне понимающую усмешку в ответ.

– Им это удалось, потому что в нашем мироздании имелась большая эсхатологическая лакуна, ненаполненная смыслом, пока ты не взялся за неё, – отметил тот, кого порой называли сильнейшим магом юности Азерота, – не так ли? Насколько я понял, создателей трансцендентальные моменты интересуют лишь в минимальной степени, а то и не волнуют вовсе. Ряд шаблонных образов и решений, не более того. Но в их собственном мире и, соответственно, подсознании имеются более сложные, ступенчатые категории, которыми ты и воспользовался. Ты смог проявить или разморозить, как ты говоришь, этот план бытия, потому что его существование допускалось создателями, предполагалось ими, хотя целостно и не было сформировано. Верно?

Искорка восхищения мелькнула в сизых глазах "полуэльфа" магматическим отсветом.

– Как всё-таки приятно говорить с умным собеседником, – отметил он. – Я рад, что не ошибся в тебе.

Некоторое время двое смотрели друг на друга со спокойными, неявными улыбками, едва трогавшими уголки губ. Это было мирное молчание – уже почти сообщническое. Во всяком случае, недоверия, напряжения и скрытой агрессии в нём не было совсем. Потом калдорей вдохнул и опустил взгляд.

– Мы всё-таки умерли, верно?

– Да, – подтвердил Кил'джейден. – И в тоже время нет. Мы умерли для физического плотно-материального плана нашего мира, как и хотели создатели, но остались…

– …жить на более тонком слое бытия, существующем благодаря допущениям создателей и твоей хитрости, – перебив, закончил Иллидан.

И получил хмыканье в ответ:

– Ну… я бы выразился немного иначе, но, в целом, ты ухватил суть.

– И сколько мы будем здесь в безопасности?

– Смотришь в корень! Честно говоря, не знаю. Быть может, недолго. А быть может, и всегда.

– Первый вариант мне не нравится…

– Мне тоже, но, увы, что может взбрести создателям в головы, предсказать довольно сложно, а временные потоки наших миров никак не согласуются.

– То есть если они опять вспомнят о нас, захотят воскресить и снова использовать, мы ничего не сможем сделать? Нам нечего будет противопоставить им? – охотник на демонов сел неестественно ровно, выпрямив спину и сильно нахмурился. – Чего тогда стоит такое спасение?.. Это просто отсрочка перед приговором!

– Не спеши негодовать, – остановил его хозяин Цитадели. – Неужели до сих пор не запомнил, что я не сторонник полумер?.. Конечно, выход есть. Путь к окончательному освобождению. Нам нужно уйти из нашего контролируемого создателями космоса туда, где они нас не достанут – в их собственную Вселенную.

– И это поможет? – с сомнением протянул ночной эльф, впервые за долгое время поочерёдно отыскивая взгляды сидящих слева и справа от него бывших вассалов, словно спрашивая их мнения.

– Азшара говорит, что да. Мы освободимся. А создатели, если всё же решат воскрешать нас, создадут наших двойников, как произошло с нею.

– Ты веришь ей? – задал вслух Иллидан буквально сгустившийся в воздухе со всех сторон вопрос.

Фигура Кир'элима Флегонта пошла мелкой рябью, размылась на мгновение и стабилизировалась обликом крылатого рогатого ман'ари с кожей ализаринового цвета. Застольное кресло сразу показалось ему тесно, хотя он не увеличивал размеров своего тела.

– Да, – после короткой паузы, ушедшей на превращение, ответил архидемон. – Даже мне нужно кому-то верить. А она… она пришла ко мне сама, открыла мне глаза на то, о чём я даже не подозревал, придала смысл моей бескрайней безысходности… Если бы не она, нас не было бы здесь сейчас, да и того, что окружает нас – не существовало бы. Преследует ли она или её "мамочка" какие-то тайные цели, помогая нам? Обманывают ли они нас в чём-то? Мне кажется, нет, но даже если да, это, по-моему, не столь важно. Мы можем рискнуть – и увидеть результат, и уже с ним иметь дело. Или остаться здесь и годами дрожать от страха, ожидая момента, когда нам снова придёт черёд стать бездумными покорными марионетками в руках создателей. А пока игроки играют в их игры, они будут возвращать нас снова и снова, выдаивая из наших образов всё, что только можно, по максимуму. Таковы законы творчества, подчинённого извлечению прибыли. И они не изменятся. Поэтому я выбираю шаг. А вы?.. Пойдёте со мной или предпочтёте остаться на месте?

Вопрос был обращён ко всем присутствующим одновременно, и ответили они почти в унисон – уверенно и без колебаний.

 

11. Между прошлым и будущим

Если тебя много раз предавали, а ты всё равно продолжаешь
верить людям, то рядом с тобой обязательно
окажутся и такие, кто не предаст никогда.
Олег Рой "Писатель и балерина"

Хотя астрал – это план тонкий, разряженный, сотканный из неплотских веществ и неплотных энергий, он всё-таки является материальным. И астральные тела обитающих в нём существ склонны осуществлять многие же функции мира физического. Например, отдыхать путём сна.

…Светловолосая женщина в чёрно-фиолетовом костюмчике, нескромном и странном своими короткими рукавами и штанинами, сидела на широком стуле перед деревянным столом изогнутой формы и вырисовывала в толстой тетради с бумагой в клеточку ромбики, закорючки и многогранники, бормоча при этом: "Двенадцать вершин, образующих двадцать пронзающих граней. Икосаэдр двойственный додекаэдру. Опорные точки, так… Началом мог бы стать День карманных вселенных, но правда в том, что сочинять я начала на шесть дней раньше, в смартфоне, ещё не добравшись до клавиатуры компа. Значит, витраж получается следующий: ото дня выпускания птиц души ко дню зажигания маяка; днём прокладывания тропинок через день нарушения причинно-следственных связей ко дню поисков смысла жизни, приближающему день положительности в уме; минуя дни таинственных знаков и предсказаний, заглядывания в будущее и борьбы с провалами в памяти, обретая день свободного ветра в крыльях; и, наконец, через день ответов на незаданные вопросы ко дню перевоплощений! То есть 14.12, 18.01, 12.02, 10.03, 20.04, 03.05, 08.06, 24.07, 31.08, 02.09, 04.10, 20.11. Используя полное датирование, с годами 2019-2020, в пересчёте получаем 4, 9,127, 12, 90, 118, 174, 244, 541, 1077 и 1447,64. Так… Особенно интересны здесь задвоения единиц, семёрок и четвёрок – причём последних даже неоднократное. Так-так! Не только вершины, но и грани, и плоскости получившегося икосаэдра пролонгируют занятные обещания…" Внезапно женщина подняла голову, и её взгляд встретился с шафраново-жёлтыми глазами сновидицы. "У Кил'джейдена и Иллидана есть их собственные крылья, у Каэль'таса – его феникса, а тебе, Ваэшж, я подарю крылья кетцалькоатля [54], чтобы ты не отстала от остальных. В конце концов, если разработчики Warcraft'а путают наг с горгоной Медузой и феей Мелюзиной, то почему бы и мне не вспомнить другие виды мифологических змей?.. – женщина рассмеялась, но почти тут же снова стала серьёзной. – Поспешите, если хотите успеть! – то ли предупредила, то ли призвала она. – Здесь ваше время выходит, да и я не могу вечно удерживать дверь для побега открытой для вас!" Картинка отдалилась, перевернулась кверху тормашками, закрутилась вокруг себя и улетела куда-то в темноту. Прянули в стороны вспышки незнакомой энергии, напоминающие фантомных птиц, бабочек и драконов, набежали бурные волны, вспыхнули искры над успокаивающейся гладью…

Ваэшж проснулась и попыталась осмыслить тревожный и не совсем понятный сон. Ей хотелось посоветоваться. Не нащупав рядом с собой любовника, она, потянувшись, села на ложе. В цитадели Кил'джейдена царили вечные сумерки, но по ощущениям женщины сейчас было утро. Натянув корсаж и кое-как прибрав змеек на голове, нага выскользнула из комнаты. Она предполагала, где искать эредара. Он нередко любил размышлять, глядя на воду.

Анфилада почти неосвещенных, но богато обставленных залов быстро была оставлена позади хвоста, и леди вскоре добралась до новой переговорной залы, обставленной и украшенной по вкусу её союзника-син'дорея – той самой, где накануне велось долгое утомительное совещание, состоявшее из монологов и обменов мнениями.

Толкнув диссонансно пастельную для здешних мест створку дверей, отделанных литьём из светлого металла, Ваэшж услышала знакомые мужские голоса.

– Ты вправду думал, что я так мало дорожу тобой, что обижусь на предательство?! – услышала краем уха нага и еле сдержала удивлённое хихиканье.

Это звучало донельзя парадоксально. На самом деле, ей уже попадалась похожая фраза [55] – в безразмерно огромных архивах информации, утащенной Кил'джейденом из ноосферы Земли. Кому там она принадлежала?.. Нага не помнила, да и не в атрибутировании была суть. Интереснее было то, чем следовало счесть произнесение Иллиданом подобной реплики: случайным совпадением или неким указанием судьбы? И если последним, то что оно означало, какое задавало направление?.. Впрочем, охотник на демонов, ставший демоном, всегда был существом парадоксальным, поэтому, пожалуй, на его странностях просто не следовало концентрировать внимание, как Ваэшж и делала чаще всего.

Иллидан тем временем перебил сам себя, словно вознамерившись собственную парадоксальность опровергнуть:

– То есть я хотел сказать… О-ох! Эта фраза мне приснилась когда-то, и тогда мне казалось порой, что я мог бы сказать её тебе… Вот и вырвалось. Каэль, не надо оправдываться. Я знал, что ты, возможно, не предатель… Или не совсем предатель. Или совсем не предатель. Я почти поверил в это и…

"А чём они, собственно, занимались все часы отдыха, если до объяснений у них дело дошло только сейчас? – спросила саму себя женщина и себе же добродушно ответила: – Трахались как мурлоки, без сомнения. Молодцы!"

– Знал? – переспросил Каэль'тас. – Почти поверил?.. Почему?!

– Потому что одна красноволосая пиявка, как теперь оказывается, еженощно наполняла мои сны видениями того, что с тобой делалось!..

У син'дорея мгновенно ярко вспыхнули щёки.

– Краснокожая, – поправил он, пытаясь скрыть за риторикой большое смущение и пояснил: – Краснокожая пиявка, когда не маскируется под красноволосую.

– Да хоть краснозадая! – хмыкнул Иллидан и вздрогнул от раздавшегося совсем рядом шипения.

– Но-но, мой драгоценный друг, – прошуршала бесшумно приблизившаяся Ваэшж, – будь уважительнее к моему партнёру и нашему общему спасителю. Подобной пошлой грубости он не заслуживает.

Полудемон, признавая ошибку, склонил голову, а потом перевёл пылающий Скверной взгляд на фигуру обсуждаемого архидемона, развалившегося на широкой кушетке просторной, видимой через прозрачные окна, веранды, выводящей к огромному внутреннему бассейну цитадели, сплошь засаженному светящимися растениями. Кажется, ман'ари слушал музыку – точнее пение иллюзорного хора, выступающего под аккомпанемент такого же оркестра.

Нага подарила своим давним союзникам благосклонный кивок и быстро заскользила к дверям, ведущим наружу.

Три минуты на передышку –
И снова в бой, в бой, в бой!
Три минуты не знать, не слышать,
Как корчится шар земной,
Три минуты из тех, из многих
Мгновений святой войны.
Мы не боги, нет, мы не боги,
Мы – армия Сатаны.

Нас о жизни молить не надо –
Молите свой храм и крест.
Пламя гнева из сердца Ада
Схлестнется с огнем Небес.
Рикошетом по ветру слоги
Брызнут, как от стены.
Слово Бога... Но мы не боги,
Мы – армия Сатаны.

Ваэшж неспешно подползла и, облокотившись о перила недалеко от кресла эредара, принялась рассматривать неспешно набегающие на борта огромного бассейна зеленоватые волны, ритмичное покачивание бирюзово-мерцающих хищных водорослей, шевеление улиток и рачков.

Ваша святость, ах, ваша святость,
Речистый святой отец!
На заклание под распятье
Гоните своих овец,
Гнивших праведно и убого,
Да сгинувших без вины,
Звавших Бога. Но мы не боги,
Мы – армия Сатаны.

Эй, Всевышний, гляди, Всевышний,
Как корчится шар земной!
Три минуты на передышку –
И снова в бой, в бой, в бой...
Вновь под меч подвели итоги,
Боже, твои сыны
Волей Бога. Но мы не боги,
Мы – армия Сатаны.

Запрокинувший голову и устремивший взгляд куда-то на теряющейся в темноте высокий потолок Кил'джейден постукивал когтями по подлокотнику в такт музыке.

Брось-ка споры. Пора за дело:
Видишь, как мир устал.
Хватит Землю считать наделом
Тщедушных рабов Христа.
Мы – сигнал боевой тревоги,
Вторгшийся в ваши сны.
С нами Дьявол! И к черту боги!
Мы – армия Сатаны! [56]

– Не знаю, где они есть, как их найти, да и существуют ли они на самом деле, но к такому легиону (или точнее: легионам) я бы присоединился с удовольствием, – негромко, почти интимно поведал эредар, когда песня смолкла, – потому что у них есть высокая цель и созидательные планы на будущее.

– Демон всегда остаётся демоном, – усмехнулась нага.

– Ну… По меркам мира создателей ты тоже демон! Все мы.

– Даже Каэль?

– Практически классический пример одержимого мага.

– Уже не одержимого, – заметила Ваэшж.

– О, да, – хмыкнул Кил'джейден, – уже снова сознательно выбирающего манипулирование Скверной, демонологию и прочее чернокнижье.

– Ну, вообще-то, некромантии он чурается как чумы.

– По понятным причинам. Но только некромантии изо всех прочих запретных для добродетельных магов знаний.

"Добродетельных" прозвучало, как издевка, но зная не рассуждающую жестокость фанатиков Света, нага и не подумала спорить с этим.

– Всё хорошо? – спросила она, ощущая какой-то еле уловимый и плохо идентифицируемый отголосок тоски.

– Да, змейка, – кивнул ман'ари и, сев ровнее, прохлопал рядом с собой по кушетке, предлагая устроиться рядом. – Знаешь… Я просто ищу применение себе в мире создателей. Придающую смысл жизни цель… Ведь когда мы все там окажемся, нам потребуется ассимилироваться, вчувствоваться в их действительность, становиться её частью.

– И ты хочешь продолжать оставаться демоном? – со смешком констатировала леди.

– Не вижу причин переставать им быть, – вернул усмешку Кил'джейден.

Он довольно пошевелил щупальцами бороды, и Ваэшж, успевшая не только заползти на кушетку, но и вплотную подобраться к коленям любовника, хихикнув, игриво дернула за ближайшее правое, одновременно пытаясь обвить кончик своего хвоста вокруг его ближайшей нижней конечности.

Порождённый спонтанной магической вьюгой небольшой смерч, поднявшийся от бассейна, распахнул закрытые двери веранды, сделав слышимыми голоса оставшихся внутри полудемона и кровавого эльфа.

– Может, не будем уходить? Или пытаемся забрать с собой кого-нибудь ещё? – спрашивал Каэль.

– А в этом есть смысл? – отзывался Иллидан с искренним недоумением в голосе. – Желаешь спасения кому-то, кроме присутствующих? Уж не Артесу ли?

– Это… несмешная шутка. Я не Джайна и никогда не стремился оправдать его поступки. Может быть, я и предвзят, но мне кажется, что этот человек не из тех, кто стал бы противится воле создателей, пусть даже и декларировал беспрерывно, что никто не может приказывать ему. На самом же деле, он служил даже не существам, не сущностям, ни идеям, а предмету! Он упивался свой праведностью, будучи паладином, и абсолютно также стал упиваться убийствами, став рыцарем смерти. По-моему, его все устраивало в том пути, который он прошёл, и даже если бы я мог, то не стал бы спасать его.

– Мстительность?

– Возмездие. А что насчёт тебя? Ещё есть время спасти Малфуриона или Тиранду…

– Им не нужно спасение. Они не захотят и не примут его, даже если им его предложить. Скорее уж сочтут очередным предательством – бунтом против законов мироздания, а, следовательно, и богов… В том числе, Элуны.

– Но ты бы хотел? Спасти их, забрать с нами?..

– Нет, Каэль. Откуда такие сомнения? Мне тысячи лет с ними не по пути, даже если я порой забывал об этом… –  и удивлённое понимание: – Да ты ревнуешь!

Хоть нага и не поворачивалась назад, и не пыталась подглядывать, она в своём воображении чётко увидела смущенную гримаску, на мгновение исказившую лицо блондина.

– А ты бы не ревновал на моём месте? – возмутился он.

– На твоём – не знаю, – голос полудемона стал бархатным, и в нём появились игривые нотки. – Мне достаточно ревности на своём…

– И к кому меня можно сейчас ревновать? – с наигранным недоумением осведомился принц.

И снова Ваэшж не видела того, что происходит, однако представила так ярко, что ощутила буквально каждой чешуйкой то, как Иллидан склонился к уху своего бывшего вассала, ученика и любовника – склонился и отвечает что-то почти неслышно.

"Ну, заворковали-заворковали, птички мои," – мысленно похихикала она и, потершись носом об ухо своего демона, попутно примерилась куснуть его за ближайшее щупальце бороды.

После недолгой приятной, но не результативной возни двое расселись по разным сторонам кушетки.

– Мне приснилась светловолосая женщина, – сообщила нага. – Она говорила что-то о том, что нашла много замечательных дат, но надо было выбрать самые подходящие, самые действенные для расстановки путевых вех и формирования граней.  А потом начала перечислять и записывать их… Сказала ещё, что время выходит.

Кил'джейден кивнул.

– Да, я тоже видел сходный сон. Полагаю, это "мамочка" Азшары предупреждает нас. Значит, на Земле период нашего забвения заканчивается, и скоро кто-то из нас снова станет частью замыслов создателей. Нам надо поспешить.

– Это уж точно! – согласился звонкий высокий, но необычный какой-то внутренней реверберацией голосок, и из пустоты, из неоткуда упала вниз маленькая бело-чёрная кошка.

Круглый стол тёмного дерева материализовался под ней прямо в ходе полёта, плавно и деликатно подстелившись под лапки. Она грациозно приземлилась, встряхнулась и встопорщила хвост.

Ваэшж одним слитным движением стекла с кушетки, ещё не осознавая, что делает. Потерянная: совершенная и недоступная – та, которой она была готова поклоняться, но которая никогда не требовала молитв.

– Моя королева! – ахнула нага. – Вы материалы!

Узкая ладонь проклятой эльфийки робко потянулась, притронулась к шелковистой шёрстке своей реинкарнированной повелительницы. Пальцы ощутили тепло.

– Конечно, Ваэшж, ведь мы все находимся сейчас в одной общей реальности, и здешние тела наши схожи. Астрал, мир снов. Тут лежит звёздный путь между мирами, открытый для духов и демонов.

– И кошек? – подначивающе усмехнулся Каэль'тас, вышедший на веранду из зала цитадели.

Подруга стрельнула в него сердитым взглядом, огорчённая его чересчур непринуждённым, почти бесцеремонным поведением, однако не прокомментировала его, поскольку этот эльф был всё же принцем высших, и потому мог позволить себе маленькие вольности в отношении монархини своих предков.

– И кошек, – спокойно подтвердила Азшара, сверкнув изумрудным отсветом в двухцветных глазах.

Очевидно, она не имела ничего против фамильярности принца син'дорей. В конце концов, даже оставайся она до сих пор королевой, он действительно был бы ей ровней. Потому она просто перевела взгляд на молчаливо разглядывавшего её, стоя за спиной кровавого эльфа, полудемона и столь обворожительно нездешне улыбнулась, что все присутствующие почувствовали себя лишними.

– Моя несравненная королева, – в учтивом признании склонил рогатую голову недавний Владыка Аутланда.

– Вернейший из моих рыцарей, – мурлыкнула кошка в ответ. – С арканой или Скверной ты неизменно радуешь меня. Эта встреча приятна, но… довольно радостей! Время не ждёт. Мяурк дописывает последние строки, проход между Вселенными закрывается, Космос становится ограниченным внутренним бытием. Вами принято решение?

– Оно должно быть принято действительно срочно? – как не странно этот вопрос задал Кил'джейден, ещё вчера торопивший всех остальных.

– Несомненно, – был категоричный ответ. – Создатели прямо сейчас сочиняют загробный мир для смертных рас, ведь до сих пор в Warcraft'е существовала только Круговерть Пустоты для демонов и давние, отвергнутые и теперь почти забытые людские легенды, подобные религиозным мифам, в которых сами создатели были воспитаны. Они придумывают там сейчас для тебя, Каэль'тас, – чёрные вертикальные зрачки снова сверкнули глубокими изумрудными отсветами, – пытки и душевные мучения, потому что считают, что ты должен искупить предательство своего народа.

– Только народа? – опустил глаза золотоволосый принц.

– Предательство, которого он не мог не совершать, – одновременно с глухим неприятием в голосе отметил Иллидан.

– Их двойная мораль выпестовала в них представление о том, что предавать предателя – дело оправданное, – ответила Азшара сначала син'дорею, потом перевела взгляд двухцветных глаз на полудемона: – А уж, что он мог или не мог, их и вовсе не волнует. Он же просто персонаж, кукла, марионетка – их творение, их собственность. Они не считают его живым, реальным, мыслящим и чувствующим существом, мой рыцарь, если ты ещё не понял. И поэтому станут изгаляться над ним так, как будет им наиболее выгодно. Это отвратительно, конечно, но для вас даже не плохо кое-чем…

– В чём же, ваше величество? – осведомилась Ваэшж.

А Кил'джейден понимающе кивнул, задумчиво почёсывая подбородок когтем.

– В том, что они даже не заметят вашего исчезновения, – сопроводила фырканье довольным утробным рыком чёрно-белая кошка. – Свято место пусто не бывает – так у них говорят. И поверьте, они не заметят, как сами на опустевших местах создадут новых марионеток, новые игральные фишки.

– Которые будут изначально всего лишь бездушными пустышками, – предположил архидемон. – Как новая Азшара…

– Да. Когда-нибудь постепенно одушевлены окажутся и они, но это произойдёт не сразу, если, вообще, когда-нибудь произойдёт…

– То есть в месте, подобном придуманному людьми Аду, возникнет новый Каэль'тас Санстрайдер? – спросил эльф крови, пряча смятение, и не удержал его до конца: – Вовсе ни в чём невиновный, но наказываемый за мои поступки? И вы мне предлагаете сбежать, бросить этого… ещё не рождённого духовного близнеца?.. Я… я не понимал, на что соглашаюсь, когда раньше давал согласие!

Иллидан поморщился на слове "близнеца", леди Ваэшж покачала головой, а Кил'джейден недовольно нахмурился, прикидывая чем и как ему придётся опять успокаивать самого молодого участника их квартета.

– Не близнеца, – мягко поправила Азшара. – Ни в коем случае. Не плоди в своей голове не нужные цепи и вины, потомок моих подданных. Этот новый Каэль'тас Санстрайдер даже физически будет не очень-то похож на тебя нынешнего, ведь его образ перерисуют и анимируют по-новому. А уж о духовном родстве и вовсе речи не идёт. Ты, видно, плохо слушал расшифровки, Каэль! Тот, кто появился вместо тебя, живым разумным существом не будет – только шаблоном будущей личности – образом, который могут одухотворить игроки, но могут и не делать этого. Зависит от того, как они его примут… В любом случае, страдать от пыток ему не придётся – там просто не чему ещё будет страдать. И душевных терзаний не может быть у куклы, ещё не имеющей души…

– Почему ты так в этом уверена? – за вызывающим тоном пряча хрупкую надежду спросил огненный маг.

– Из собственного опыта, – невозмутимо ответствовала Азшара. – Кто-то ещё здесь может похвастаться этим?

Трое покачали головами, а четвёртый в раздумье сделал несколько шагов по веранде, от прозрачных дверей в витому ограждению.

– А потом? – спросил он. – Когда этот мой двойник окажется одушевлён, я начну чувствовать его? Он будет знать о моём существовании?

– "Нет" на оба вопроса или, по крайней мере, "маловероятно", – кошка стукнула себя пару раз по бокам чёрным хвостом, показывая отголоски раздражения. – Во всяком случае, так было с нынешней Азшарой, остающейся в этом мире. Она считает себя единственной и неизменной, хотя первоначально являлась лишь аморфной и бездействующей подделкой, служившей моим окном в родной мир. Однажды я даже надевала её, как одежду… Это был неприятный опыт. Слишком уж она отличается от меня… Поэтому я его не повторяла. Так или иначе, но она (или, пожалуй даже, "оно") в ту пору была органическим предметом, вещью, а не разумным живым существом, как сейчас. Однако с тех пор как её образ создатели принялись расширять и дорабатывать, всё чаще вводя её в игровой сюжет, она стала всё более и более одушевляться, и теперь я не могу дотянуться до неё… Я не вижу через неё, как прежде, не могу занять её тело. Она постепенно становится полностью самостоятельной, и теперь уже она – это не я. Так понятнее?

– Да, – кивнул Каэль'тас и нашёл вопросительным взглядом взор Иллидана. Тот кивнул ему с почти незаметным намёком на подбадривающую улыбку.

– Вот и хорошо, – одобрила их молчаливый диалог Азшара. – Тогда оставим частности и поговорим о главном. В исходном мире демоны – это существа духа, а не плотной материи. Пути их передвижения – это каналы снов, мечтаний, фантазий и информационных трансляций. Им не нужны овеществлённые двери. А учитывая то, где и в каком виде вы все сейчас находитесь, можно с уверенностью сказать, что для перехода в желаемое место вам остаётся один только шаг.

Посыл был дан – и принят. Доли секунды. Сейчас – или никогда.

– Я смогу протащить вас в изначальный мир, – уверено проговорила расхаживающая по тёмному столу кошка, и шерсть её посверкивала искрящимся чистым блеском, стуки коготков вызывали слабое, но волнующее нервы эхо, а водовороты чёрной бездны зрачков засасывали в беспредельность. – Кстати, хм… А кто-нибудь заметил, такое ёмкое и при этом, в данном случае, возможно, неуместное слово "изначальный"?  Я совсем не удивлюсь, если окажется, что создатели наши – сами всего лишь неписи в игре существ из другого мира… – и, поймав нечитаемые взгляды одновременно четырёх пар глаз, ничуть не смутившись: – Что?.. Ах, извините, отвлеклась на философствования! Так вот, я смогу вас протащить в мир создателей, но суметь остаться, закрепиться там можете только вы сами. Раньше замысел ваших творцов не позволил бы вам этого. Сейчас же, когда материальные тела больше не будут тянуть вас назад, в родной мир, как продолжалось это пока вы были живы в сюжете создателей, улизнуть будет намного проще… Впрочем, не ждите, что совсем легко!

– Ничто не даётся задаром, – подтвердил понимание эредар, и трое эльфов согласно кивнули.

– Хорошо! Ну… Значит готовы? Тогда цепляйтесь за мой хвост и держитесь крепко! В зубах всех четверых мне не унести, а помчусь я быстро… – в кошачьей ухмылке мелькнули клыки. – Чтобы создатели нас не догнали, даже если снова вспомнят о вас!

И чёрно-белая кошка начала стремительно увеличиваться в размерах, а стены Цитадели стали рассеиваться, словно утренний туман, открывая со всех сторон звёздную черноту Космоса. Азшара была для четырёх бунтарей уже ростом с дом, когда Кил'джейден предложил руку Ваэшж, а Иллидан и Каэль'тас, одновременно потянувшись друг к другу, сомкнули ладони. В следующее мгновение пол пропал под ногами, четверо рванулись вперед, вцепляясь в ставшие огромными чёрные шерстины хвоста, и кошка скакнула на расстелившийся ей полотном под лапы Млечный Путь.

август – октябрь 2022 года

 

Послесловие: ушки и хвостики

Призрачно всё в этом мире бушующем.
Есть только миг – за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Леонид Дербенёв "Есть только миг" (к/ф " Земля Санникова")

Никогда не сталкивались со сбоями окружающей нас "матрицы"? Не замечали порой престранные странности, никак не объяснимые с позиций обыденности и рациональности? Если нет, поставить себя на место героев этого произведения вам будет довольно сложно, поскольку именно в этом я вижу свою авторскую задачу здесь: заставить читателя задуматься и представить, что делать, если крушение четвёртой стены начнётся вокруг него самого?

Впервые мне захотелось сочинить фанфик с идеей обрушения четвёртой стены по Mass Effect'ам 1-3, и я даже записывала в ходе очередного переигрывания серии себе на память все несуразности, которые с точки зрения Шеппард(-а) можно было бы считать "сбоями матрицы". Их оказалось так много, что в какой-то момент я устала записывать, и ужаснулась, что за работу я могу на такой основе сваять. О.О Гигантский сборник драбблов о косяках и ляпах игры?.. А какой в этом смысл? Так идея была отодвинута и забыта.

Тема четвёртой стены сама по себе давно волновала меня, и я нередко наталкивалась на её решения – в основном, шутливые, легковесные (в последние годы часто оформляемые как бы от противного – в ключе темы попаданчества игроков внутрь игр). А мне (ещё с 90-х годов XX века, когда я прочитала первый образчик этого жанра авторства… Дэвида Андерсона, кажется) хотелось серьёзного осмысления! Но как я не искала, мне не попадалось ни одного по-настоящему интересного и одновременно серьёзного произведения на тему крушения четвёртой стены. Может, просто не везло?.. Я не говорю, что таковых нет. Наверное, где-то должны быть. Просто мне они не попадались. Те, что встречались, в той или иной мере были игрой в поддавки, когда придуманный мир и его герои преподносились нам как вроде бы и существующая где-то реальность, и живые существа в ней, но мы в это не верили и знали, что автор тоже в это не верит…

И вот, в результате, я сама взялась рассматривать эту тему серьезно, а не в шутливо-игривом ключе. Начав писать данную вещь, я попыталась разобрать по костякам взаимосвязи, понять или хотя бы представить, как это может, должно работать, чем обуславливается. Ну… вам судить, удалось ли мне это. :)

Есть некоторое количество фэндомов, героев которых мне хочется спасти от предназначенной им их создателями судьбы. И, как правило, я делаю это: чаще всего просто мысленно, порой – в форме фанфиков. Так что различных сюжетов спасения я в разные годы напридумывала немало. Но ни один из них не подходит для нравящихся мне персонажей Warcraft'а – потому что пока существует онлайн-игра, требующая регулярных обновлений, их популярность будет их приговором: разработчики продолжат издеваться над ними по максимуму, убивать и воскрешать (или реанимировать) их бесконечно. Поэтому именно в связи с Warcraft'ом мне вспомнилось давно дремавшее на краю сознания желание попробовать написать что-то в жанре падения четвёртой стены. Никаким иным способом спасти Иллидана, Каэль'таса, Ваэшж и Кил'джейдена от их безжалостных создателей я, увы, не вижу возможности.

Кстати, здесь есть интересный феномен. Желание попаданчества во Вселенные многих игр в последние годы стал прямо-таки культмассовым, но так и не коснулось Warcraft'а. При этом именно по Варкрафту в разные годы было создано немалое количество фанфиков различных форматов (в том числе, и видео), в которых наблюдалось падение или даже отсутствие четвёртой стены. То есть можно сказать, что именно в Warcraft'е четвёртая стена очень тонкая, поскольку её давно и старательно (хотя, возможно, и не совсем осознанно) подтачивают игроки. А вот зачем они это делают, по-моему, очень любопытных вопрос! Вдруг, затем же, зачем и я? ;)

На рубеже веков было ещё мало компьютерных игр, и поэтому в значимых, цеплявших нас персонажей мы влюблялись быстро, глубоко и бескомпромиссно – привязывались к ним так, что выдрать их из наших сердец можно только с мясом и кровью. И этим пользуются разработчики онлайн-игр. И будут продолжать пользоваться, увы – до тех пор пока будут остаются поклонники этих персонажей. Бессмертны как боги, бесправны… больше чем рабы, и бессильны… даже не знаю, с кем/чем сравнить… насекомые? Те, наверное, и то сильнее.

Поскольку я не играю в World of Warcraft (WoW), о возвращении Каэля и Ваэшж в дополнении "Shadowlands" при написании этой работы я не знала, но предполагала, что нечто подобное может произойти – точнее: ловила в ноосфере, что это уже сделано. (О-хо-хо!  Похоже, Blizzard реанимирует культ нежити в новом формате? :((((((( И пытается-таки создать второй план бытия, подобный астралу? Потому что Круговерть Пустоты, уж простите, на него никогда никак не тянула!) Когда же на последнем этапе написания, при сверке со справочными текстами, я обнаружила, что моя сюжетная линия вошла в клин с новым каноном, я некоторое время обдумывала, как с этим быть…

Не долго решала. При всём кажущемся абсолютизировании порядка я ещё не видела, честно говоря, канона настолько хаотичного и нестабильного, как варкрафтовский. (Кстати, ещё одна причина, почему мне стукнуло в голову писать концепт слома четвёртой стены именно по нему.) В связи с этим я решила, что поскольку временные потоки Земли и Warcraft'а никак не согласуются, все описываемые мной в данном фанфике события происходят до осени 2019 года. То есть мои заговорщики успевают убраться из своей родной Вселенной до того, как некоторых из них начнут в очередной раз переформатировать. А если же вдруг кто-то из особо въедливых (увлекающихся хронофантастикой?) читателей, заметит мне, что так быть не должно, потому что сочинение-то своё я пишу в 2022 году, приведу им в ответ два контраргумента. Во-первых, я понятия не имею, чем занималась моя кошка Азшара в своих снах в 2019 году. Вполне возможно, что она как раз таки протаскивала в наш мир Кил'джейдена, Ваэшж, Иллидана и Каэль'таса. ;) Во-вторых, автор-персонаж, пишущий данный фанфик внутри него самого – это всё-таки не совсем я, а скорее моя проекция в произведение, как и упоминаемая в нём Земля – проекция нашей Земли. Параллельная реальность, если хотите. Отсюда можно сделать вывод, что себя как своего героя, я вольна поместить в какой угодно год – в том числе, и в 2019-2020. Что я мысленно и делаю. ;) :))))

Та-а-ак.. Кажется, я опять, незаметно для себя самой начала формировать матрёшку с неоднократными вложениями? Хотя, кто знает, может быть, именно так и устроена многоуровневость глобального (в смысле, включающего в себя различные вселенные) мироздания? Почему бы и нет, если не доказано обратное. 8)

И ещё, кстати, если задумываться о матрёшечной структуре реальности, можно спросить себя: а что если не только я-автор прописываю действия себя-автора-персонажа, чтобы она прописала действия себя, своей кошки и героев Warcraft'а? Что если есть ещё какой-то над-автор, который придумал и прописал моё желание сочинить такой фанфик? И что если над ним есть свой над-над-автор, а над тем – свой? Сколько может быть таких вложенных куколок, звеньев в цепи? Замыкается ли она когда-нибудь в бесконечность, или где-то существует последняя, самая верхняя куколка матрёшки?..

Быр-р-р! Вынос мозга, не правда ли? Постараюсь дальше не грузить излишне. :)

Но для чего, как вы думаете, я пишу все эти свои предисловия-послесловия? Для того чтобы оставить память (прежде всего, себе самой) о том, почему, зачем и как определённая вещь была сочинена мною. А то ведь пройдёт пара-тройка лет, и большинство деталей я не смогу вспомнить – забуду даже то, что они были. Нет, конечно, где-то в долговременной памяти они останутся, но найти их там и извлечь оттуда можно будет только при помощи какого-то стимула. Так уж организовано человеческое сознание, увы-увы. А если подозревать и в нашем мире наличие пока не выявленной нами четвёртой стены, то определённо стоит иметь хоть какие-то фиксации данных о самих себе и своих действиях. А то вдруг их кто-нибудь перепишет!

Ладно. Хватит об этом. Что бы добавить ещё?..

Замечу, что в описываемом фэндоме для меня всегда значимы были только игры 2 и 3, но не World of Warcraft, и если бы могла, я бы, наверное, WoW полностью игнорировала. Но как им можно полностью пренебрегать, если именно он внёс в мир, судьбы и характеры персонажей изменения, которые, шокировав меня, стали толчком для возникновения идеи этой работы?.. Нет такой возможности. Однако терминологию, имена и названия, появившиеся уже после Warcraft III, я стараюсь использовать по минимуму.

Кстати:

1. Те примечания здесь, которые не касаются цитат – это напоминалочки, чтобы не путаться – для тех, кто знаком с миром Warcraft, но мог что-то подзабыть или не знать в новом (изменённом и дополненном) каноне. Полагаю, что лишними они не будут, но и полноценными информационными заметками, конечно, не являются. Памятки, не более того. Полезные, надеюсь.
2. У меня есть некий… перфекционизм, назовём это так, в отношении написания оригинальных имен и названий любых миров, Вселенных, фэндомов. Я не переношу, когда исходные, авторские имена и названия коверкаются. Возможно, подсознательно мне кажется, что это искажает первоначальные образы персонажей, мест и явлений?.. Так или иначе, но в 99 % случаев я выступаю за максимально приближенный к оригиналу вариант перевода. (Хотя бывают и редкие отклонения от этого правила.) В связи с этим транскрипции имён и названий я выбираю, ориентируясь исключительно на собственные вкусы. И протест "Профессиональные переводчики знают, как лучше." я не принимаю, потому что, во-первых, эти самые профессиональные переводчики вряд ли являются одновременно фанатами конкретного фэндома, бережно относящимися к его особенностям; во-вторых, я не уверена, что все они не только на одинаково высоком уровне знают оба языка (и тот, с которого переводят, и тот, на который переводят), но и чувствуют русский язык не хуже, чем английский. До сих пор я, к сожалению, часто сталкивалась с тем, что переводчики идут по пути упрощения – видимо, почему-то считая, что русские люди не способны выговорить что-либо чуть сложнее простейших буквенных сочетаний. О.О :(

Теперь вопрос об основных персонажах. Как же в главных героях у меня вдруг оказался Кил'джейден? Ну… на самом деле, не "вдруг". Я всегда была неравнодушна к этому демону и даже слэшить Иллидана с ним начала примерно в то же самое время, что и с Каэлем.

Если бы узнала (увидела), чем завершается кампания Legeons в WoW'е, до того как сочинила большую часть этой работы, возможно, главным героем её стал бы не Кил'джейден, а сам глава Пылающего Легиона… А, может быть, и нет, ведь, в отличие от Саргераса, которого я только-только еле-еле начинаю ощущать, Кил'джейдена, как мне кажется, я понимаю и чувствую весьма хорошо. Настолько хорошо, что мое представление о нём, сформированное исключительно на основе третьего Warcraft'а, тем не менее, оказалось довольно точно соответствующем современному дописанному канону. Видимо, опять незаметно для себя информацию из ноосферы натаскала ещё до того, как добралась до варкрафтовских википедий… Или этот персонаж – тот редкий случай, когда мои мысли развивались сонаправлено с доработками близардовцев?.. Не знаю. Могу констатировать только то, что писался у меня Кил'джейден легко и быстро, что вряд ли было бы возможно с Саргерасом. Так что о выборе героя я не жалею, хотя постфактум мне в голову и лезут всякие несерьёзные мысли о том, чем будут заниматься павший титан с Иллиданом вечность в сооружённой для Саргераса космической тюрьме, и серьёзные о том, как отвратительно это решение в качестве наказания за дела, которые они совершали по воле своих собственных разработчиков.

…Вот интересно, когда христиане совершают дела, угодные их Творцу, они предполагают, что будут за это наказаны? Нет, напротив, они ждут за них наград – по меньшей мере, духовных. Так почему же с собственными творениями они поступают прямо противоположным образом?.. И при этом не видят аналогий, не задумываются даже, что и с ними их Бог может поступить так, как они поступают со своими творениями? А что ему может помешать в этом? То, что он благ, свят и неизъяснимо добр? Ну, так это только людские верования – одни лишь испуганные надежды. Поклонники Света, наару, титанов, аспектов драконов, Элуны и прочих божеств в Warcraft'е тоже в такое верят, что не мешает разработчикам игр изгаляться над ними как пожелается. Конечно, теперь вымышленные религии Азерота стали менее похожи на христианство, чем было изначально, но сути дела-то это не изменило, как бы кое-кому не хотелось…

Что касается Иллидана, для меня он всегда был в Warcraft'е на первом месте по значимости, хотя я с самого начала понимала, что это очень странный персонаж. При всей кажущейся брутальности, огромной силе, магическом таланте и якобы недобром нраве он фактически может заслуженно претендовать на звание самой главной жертвы своей Вселенной. Его так или иначе используют, откровенно эксплуатируют, а то и просто истязают все, кому не лень. Побед ему дозволено всего ничего, зато поражений – полной мерой. А если вспомнить ещё и о тотальной предвзятости, несправедливости, жестокости и так далее по отношению к нему со стороны даже самых близких существ, становится непонятно, как он, вообще, умудряется прожить под градом постоянных ударов судьбы хоть сколько-то. И охотник, и жертва; и герой, и злодей; и красавец, и чудовище… Список, понятное дело, можно продолжать. В конце концов, этой противоречивостью его образ и запомнился многим, за это он и любим поклонниками. Но… тяжело про последние издевательства разработчиков над ним даже просто читать на Вики. Оставили бы они уже его в покое и занялись кем-то другим!

Только желательно не Каэлем. Впрочем, что это я? Уже поздно такое желать. Ведь они уже взялись за Каэля! Снова. Сначала изгадили его образ, превратив в существо бесчестное (не способное держать свое слово), капризное (пошёл вразнос после единственного отказа Иллидана в его прихотях) и глупое (без вопросов и колебаний поверил Обманщику). А теперь решили обратно просветлить? Ах, нет, простите: просто помучить под маркой искупления и на этом основании перевести обратно из злодеев в герои. Им самим не кажется, что подобные однотипные пертурбации персонажей становятся уже просто смешны?.. Видимо, не кажется, раз они опять к ним прибегают. :((((((

Для меня один цельный образ принца Каэль'таса из-за нового канона раскололся на два абсолютно не совместимых между собой. Тот персонаж, которым я играла в третьем Warcraft'е и о котором фантазировала, не может быть предателем – априори. В предательстве Каэлем Иллидана напрочь отсутствует какая-либо логика – это типичный самодовольный "мастерский холодильник" с подтекстом издёвки: "Что, игроки, любите этого персонажа? А вот мы сейчас его смешаем с грязью и посмотрим тогда, как вы его после этого сможете любить!" Я могу поверить в Каэля-двойного агента, Каэля-доппельгангера, в Каэля, жертвующего собой для каких-то тайных целей, – но я не могу поверить в Каэля-глупца, Каэля-добровольного предателя. Поэтому я уж не знаю, кого там имеют своими извращёнными сюжетами в хвост и в гриву разработчики Shadowlands, но это точно не Каэль'тас из Warcraft III. Это какая-то подделка. Потому что тому Каэлю ни в каких предательствах каяться нет нужды. Он не совершал их, как бы его действия не выглядели со стороны. Во всяком случае, для меня это так. (И не только для меня, насколько я знаю.) Поэтому данный клубок противоречий мне пришлось отдельно осмысливать, пытаться понять и объяснить в тексте.

Кстати, я испытываю сильные подозрения, что видения пыток Каэль'таса были навязаны мне из ноосферы дописанным в 2019-2020 годах каноном. Обнаружив информацию о содержании дополнения Shadowlands для WoW, я подумывала убрать их, но всё-таки оставила – только потому что они отвечают моему представлению о том, какой душевный раздрай должен был бы твориться с изначальным Каэлем, если бы он вынужден был стать предателем, при этом сознавая, что не хочет этого, не понимая причин своих поступков и не имея возможности остановиться.

И… да, я снова сделала это: смешала в одной работе концепт и сексуальные темы. Почему? Во-первых, потому что, как и решил Кил'джейден внутри самого сочинения, в мире военного ремесла любовь и секс – не учитываемые переменные. [57] (Хотя это и странно: каким же образом восполняются армии, если ни права, ни времени на деторождение нет?) Во-вторых, потому что даже капелька позитивных эмоций Вселенной тотального негатива и деструкции, на мой взгляд, не помешают.

К слову говоря, я хотела, чтобы в седьмой главе Каэль называл Иллидана не излишне откровенным словосочетанием "любовь моя", а любым ласковым интимным эльфийским словом, подходящим для обращения к близкому дорогому существу, но НИ В ОДНОМ из официально признанных словариков НИ ОДНОГО из эльфийских языков Warcraft'а не нашла НИ ОДНОГО такого слова. О.О !!! По-моему, это является самым наглядным подтверждением того, что в мире военного ремесла привязанностям не место. Звучит почти как "в СССР секса нет". Вот только при том, что секса в СССР якобы не существовало, любовь-то была – и идеализировалась во многих её формах. А в Warcraft'е её действительно нет – ни в каком виде: ни сыновне-дочерней, ни родительской, ни братско-сестринской, ни супружеской, ни дружеской… Вообще, никакой. Разве что религиозная… Но она всё-таки больше напоминает фанатизм. Любовь к родине? Тоже нет, ведь даже любовь квел'дореев-син'дореев к Квель'Таласу продумана и описана, в основном, игроками – в фанфиках, а не в каноне. Прочие же намёки на патриотизм редки, плоски и искусственны. Они, скорее, указывают на приземлённое желание выжить, чем на сотканную как из рациональных, так и из иррациональных мотиваций любовь к своей стране, континенту, планете. Нет там любви – ни к кому и ни к чему.

Отсюда выводы:

1. А если нет любви, то закономерно нет и преданности. Есть лишь пустые слова о ней. И засилье предателей (как настоящих, так и мнимых) в Warcraft'е настолько велико, что возникает невольный вопрос: а там, вообще, есть не-предатели? Вы помните таких?
2. Вот почему в Warcraft'е ни для кого нигде и никогда не предусмотрен счастливый конец. Потому что счастливый конец в человеческом подсознании испокон веков означает соединение с возлюбленным избранником, и "жили они долго и счастливо". А такая возможность в принципе невероятна для мира одной сплошной бесконечной войны.

Многие каноны жестоки к своим персонажам, но, как правило, хоть кому-то хоть иногда они даруют сказочный счастливый конец. Но не Warcraft. И находиться в поле этой постоянной деструкции, на самом деле, совсем не позитивно для психики!

Честно, я сейчас очень рада, что в своё время не подсела на WoW, сумела от него отказаться, потому что когда ты затянут внутрь этой кровавой безысходной системы, ежедневно живешь и дышишь ей, то теряешь критичность и перестаешь понимать, что в жизни есть и другие ценности, кроме самоутверждения путём накачивания "мускулов", убийства "врагов" и мародёрства. Осторожно! Играя в ролевые игры, стоит, по-моему, помнить, что они моделируют реальность и вырабатывают шаблоны подхода к ней. Стратегии в этом плане, пожалуй, почище будут… Хотя и у них, конечно, есть свои минусы. Но я-то потянулась в очередной раз именно к любимой стратегии – и вот, что из этого вышло. ->

После нескольких лет отстранённости я захотела вернуться к Warcraft'у: глянуть версию Reforged, переиграть кампании третьей игры, переходить некоторые карты и… Впервые не смогла. Новый канон Blizzard'а задушил желание. Вот уж поистине: от многих знаний слишком много скорби! Я получила из сети излишнее количество надуманной за последние годы, противоречивой и недостоверной чепухи о любимых героях Warcraft'а, и это отравило мне их привычное восприятие настолько, что расхотелось играть. Тогда я попыталась почитать фанфики (как наши, так и англоязычные) – и ужаснулась. Позитивных – катастрофически мало, зато депрессивных, мрачных, трагичных, жутких и особо печальных – большое число. В общем-то, это тоже стало дополнительным стимулом, побудившим меня написать данное сочинение. Не знаю как для читателей, но для себя самой я сумела при помощи него немного рассеять мерзкое послевкусие от переписанного канона. Но он ведь не константен, и новые дописывания и переписывания продолжают портить неплохой когда-то мир… Поэтому придется мне, похоже, забыть о нём надолго… или даже навсегда. Возможно, пришло время прощаться с Warcraft'ом? Для своих любимых героев я, что могла, сделала, а трепать себе нервы новыми ужасами, пошлостями и глупостями, честно говоря, не желаю. Фанфики и фанарт по старой памяти, возможно, будут иметь определённую (избирательную) привлекательность для меня, но сам канон, воплощением которого стал World of Warcraft… Нет, пожалуй, больше никаких дел с ним иметь не хочется.

На предыдущем абзаце я бы и завершила послесловие, если бы за то время, пока бета вычитывала текст, у меня не появились новые мысли. Да и, вообще, не люблю заканчивать на негативе – поэтому, наверное, воспользовавшись паузой, в голову мне и напросились позитивные идеи. :)

Из изучения современного фан-творчества по Warcraft'у я вынесла грустнейшее заключение, что что фикрайтеры буквально расплющены WoW'овским каноном. Увы, но на весь фэндом (как русскоязычную, так и англоязычную его части) я нашла всего ОДИН, по-настоящему позитивный фанфик жанра "fix-it" [58] – "Где сокровище ваше..." автора ЛХ. А ведь мне хотелось почитать, в первую очередь, именно такие! Но я сама знаю, как сложно бывает, отрешившись от диктата канона, придумать интересное качественное AU – особенно типа "fix-it". Как бы мне в августе не хотелось материализовать что-то, отменяющее обречённость сюжетов World of Warcraft, а придумался только слом четвёртой стены. Зато после того как эта работа уже была дописана, аушные идеи вдруг полезли наружу, словно грибы под осенним дождичком – только успевай собирать! Однако, зная себя, я уверена, что прямо сейчас не способна написать по одному и тому же фэндому вторую работу подряд, а тем более – несколько таковых. Отложить их на будущее? Года на два-три вперед? Забудутся и перегорят запросто. Такое уже не раз бывало. И хорошие задумки оказывались бездарно потеряны. :((( Поэтому на этот раз я решила не чахнуть скупердяйски над своими идеями, словно Кощей над златом, а поделиться ими, рассказав о них кратко здесь – в конце послесловия. (Быть может, позднее я оформлю их как заявки на ficbook.net… Не уверена.) В любом случае, если кто-нибудь ими вдохновиться – берите и пользуйтесь! Если сочините мной ожидаемое, буду рада узнать об этом и получить ссылочку. :)

Основная идея одной фразой: Иллидан Стормрейдж – искренний сторонник Пылающего Легиона.

Варианты задумок подробнее:

1. Иллидан и Кил'джейден: полноценный (производственный, служебный, военный) роман между этими персонажами в канве глобального AU, где Иллидан – давний и абсолютно верный агент Легиона. Отношения между начальником и подчинённым; крепнущее взаимное уважение и восхищение. Дружеский секс, постепенно перерастающий в нечто большее… Откуда такая идея? Вспомним первый известный нам контакт Иллидана с Кил'джейденом в Ашенвальском лесу. Он смотрится, честно говоря, как встреча старых знакомых – если не союзников, то и не противников, уж точно. Архидемон называет ночного эльфа "одновременно другом и врагом Пылающего Легиона", а Иллидан настолько легко и быстро соглашается на его предложение, что это выглядит привычным, практически автоматическим решением, ответом. В связи с этим, мне бы хотелось, чтобы у их отношений была предыстория – что-то, произошедшее 10 тысяч лет назад.

2. Иллидан и Саргерас – вариации возможного сюжета:

1. Нечто, наподобие предыдущей идеи: тёмный титан оценил и выбрал Иллидана ещё в его юношеские годы и действительно наградил его многими дарами вдобавок к уже имевшимся способностям; Иллидан – искренний идейный сторонник Саргераса, его тайный эмиссар и агент, любовник и, может быть, даже жрец; во время Войн Древних его почти разоблачили, но он сумел-таки снова замаскироваться…
2. Задумка, произрастающая из факта их совместного заключения. Зачем нужны тюремщики в человеческих тюрьмах, это понятно: потому что тюрьмы – это учреждения, имеющие определённую инфраструктуру, требующую обслуживания. А вот зачем тюремщик в чисто магической тюрьме, находящейся на полном самообеспечении? Крохотный по сравнению с заключённым тюремщик и несоизмеримо более слабый по многим показателям. Приставленный к бессмертному и практически неуязвимому заключённому… Нет, вы как хотите, а я не верю в подобную комбинацию. На мой взгляд, очевидно, что тюрьма Саргераса сделана под двоих заключённых разом – как собственно для титана, так и для охотника на демонов заодно с ним. Понимает ли это Иллидан, когда вступает туда, или оказывается обманут?.. Можно только предполагать. Как и трактовать по-разному его выкрик "Наконец-то!" в этой ситуации. Чему он радуется? Неужели возможности отныне вечно мстить Саргерасу?.. Как-то совсем в это не верится: из соображений не только характерных, но и упомянутых выше практических. Отсюда вопрос: так чем же всё-таки эти двое будут заниматься бескрайнюю вечность в своей космической тюрьме? Думаю, сначала – разговорами, потом… возможно, и кое-чем поинтереснее. ;) Перевербовка Иллидана (в частности, осознание им того, что его в очередной раз предали). Роман, постепенно зарождающийся из взаимопонимания, эмпативного принятия, формирующейся общности целей и взглядов. Освобождение и наведение порядка… пардон – беспорядка :))) во Вселенной.
3. Серьёзные темы можно преподнести и повеселее! Что если Саргерас через пару-тройку лет заточения вдруг не с того, не с сего превратится в ребёнка / подростка / юношу вполне человеческой / эльфийской наружности, страдающего амнезией? Заклятия тюрьмы перестанут идентифицировать его как павшего титана и… отключатся. :) А Иллидану придётся разбираться со всем этим безобразием: где-то прятать Саргераса, как-то его воспитывать / лечить/ расколдовывать, постепенно по ходу дела меняя свое отношение к нему, привязываясь, узнавая его тайны и проникаясь его идеями, влюбляясь, наконец.

Три существенных пожелания:

1. Главное – вывести Саргераса и его Пылающий Легион в сюжете положительной силой, а прочих титанов и иже с ними – отрицательный. Т. е. создать настоящую масштабную AU, а не жалкую, опять прогибающуюся под канон, подделку. Что может быть мотивировкой для такого идеологического перевёртыша? Например, очевидное сходство варкрафтовских "светлых" титанов с массэффектовскими Жнецами / Пожинателями (или с более ранним Эскатоном из Might and Magic VIII, роботами Чернокнижника из Wizardry 8), т. е. некими искусственными существами, имеющими задачу уничтожать любую жизнь, не соответствующую их критериям упорядоченности.
2. Я люблю слэш за возможность универсализма в сексе. Поэтому, пожалуйста, не надо чёткого деления: этот – пассив, этот – актив. (Это ску-у-учно! А с такими персонажами ещё и неуместно, по-моему.) Пусть герои меняются ролями и позициями по своему желанию. (Хотя секс можно и не описывать; достаточно подразумевания.)
3. Как быть с Каэлем? Желательно ничего плохого с ним не делать и где-нибудь между делом спасти от канонной WoW'овской судьбы. Гетить ли его с Ваэшж, Джайной, Каперниан etc, слэшить ли с Ромматом или кем-либо ещё – на усмотрение восприемника задумки. (Хотя в паре с Артесом мне бы всё-таки его видеть не хотелось. И чтобы его подсовывали третьим к основной паре на постоянной основе – тоже; единичные перепихи – не в счёт.) В целом, меня бы порадовало, если бы он оказался союзническим дженовым персонажем второго плана.

Вот такие вот идеи. Надеюсь, они побудят кого-нибудь из единомышленников на творчество. ;)

Мои всем благодарности за прочтение! :)

 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Я долго не понимала, что делать с именем Vashj. По транскрипции звучит оно как нечто среднее между "вааш" и "воош", что для русского языка, конечно, никуда не годится. В наиболее привычных мне первых локализациях Warcraft III его переводили как "ваши", видимо, случайно перепутав буквы "j" и "i". В настоящий момент в русскоязычной части фендома установился перевод "вайш". Он мне не очень нравится. (Что за "вай-вай!-женщина"? О.О) На разговорном уровне встречается также смешанный вариант "Вайши". Если предложить современным онлайн-переводчикам произнести это имя, то услышим "ваашчж". Поэтому я выбрала… компромиссный и более, на мой взгляд, соответствующий образу наги вариант – Ваэшж. Я понимаю: непривычно. Но… извиняйте, мне так больше нравится! Главное: Азшара одобрила. :)

[2] Если я ничего не путаю, самоназваний эльфийских подрас в Warcraft'е III ещё не было, но писать большой текст при минимуме синонимов не очень удобно, поэтому в этом и некоторых других аспектах я наработками World of Warcraft (WoW) при написании пользовалась, как упомянуто в послесловии. Просто старалась их минимизировать. В связи с этим поясняю / напоминаю, что син'дорей (sin'dorei) – это эльфы крови (или кровавые эльфы); квел'дорей (quel'dorei) – это и высокорождённые, и высшие (высокие) эльфы, а калдорей (kaldorei) – это ночные эльфы. В русскоязычной традиции переводов эти названия могут писаться и произноситься немного иначе (син'дорай, кел'дорай и калдорай), но, полагаю, они все равно узнаваемы. ;)

[3] Здесь и далее речь идёт о Кил'джейдене. В постоянно переписываемом каноне со званиями и титулами наблюдается чехарда, нередко противоречивая. Кил'джейдена, как и Архимонда, ранее часто (и много где) называли генералами Пылающего Легиона. Однако сейчас на англоязычной Вики он уже назван главнокомандующим, а Архимонд просто лордом Легиона. Впрочем, вполне вероятно, это связано с тем, что Архимонд был убит ещё в Warcraft III, после чего Кил'джейден остался во главе Пылающего Легиона в полном одиночестве.

[4] На предложение называть огненного принца не нормальным эльфийским именем Каэль'тас (Kael'thas), а каким-то… почти кендоровским Кель'ТАСом (я о том, что при убирании буквы "а" в начале имени, на первый план вопиюще начинает лезть его хвост) могу начать кусаться. Вы предупреждены! :)))

[5] Что касается возраста Каэль'таса, мне не нравятся ни версия его крайней юности, ни вариант старше среднего. Для меня это персонаж молодого или среднего возраста, то есть если сравнивать с человеческим годами, примерно 25-35 (максимум 40-45) лет.

[6] Правильная транскрипция имени Kil'jaeden звучит как "килл-джэй-ден". В русскоязычной традиции переводов Warcraft'а встречаются варианты как Кил'джаден, так и Кил'джеден. Последний в настоящее время более распространён, но как раз он-то мне и не нравится. Попробовав несколько вариаций написания, я, в конце концов, остановилась на максимально приближенной к транскрипции.

[7] Саргерас – титан, называемый павшим и тёмным; создатель, бог и глава Пылающего Легиона; первый Предатель. Титаны в рамках нынешнего канона Warcraft'а – это сверхбоги, что-то вроде гениев планет (вполне материальных, однако); реализация той же самой идеи, что мы наблюдаем в дополнениях "Нисхождение" для Dragon Age III: Inquisition и Death Of The Outsider для Dishonored 2, вероятно, восходящей к германо-скандинавскому мифу о сотворении мира из тела великана Имира.

[8] Конечно, фамилии большинства персонажей Warcraft'а говорящие, а их переводы красиво звучат и легко запоминаются, но это всё-таки родовые имена, переводить которые я лично считаю дурным тоном. Поэтому предлагаю просто помнить, что Стормрейдж (Stormrage) – это Ярость Бури (или Шторма), Санстрайдер (Sunstrider) – Солнечный Скиталец (Странник), Виспервинд (Whisperwind) – Шёпот Ветра, Шадоусонг (Shadowsong) – Песня Тени, а писать я буду всё-таки оригинальные фамилии.

[9] Термин "иллидари" имеет два значения. В узком смысле: это воспитанные Иллиданом охотники на демонов, в широком: все армии Иллидана – представители всех рас, присягнувших ему. Я использую это слово именно в широком смысле. С точки зрения внутренней логики Warcraft'а это оправдано тем, что во времена правления Иллидана Аутландом все его подданные являлись иллидари, но, когда он был убит, большинство из них погибло или рассеялось, и такое наименование сохранили только воспитанные им охотники на демонов, создавшие позднее одноимённый классовый орден.

[10] И не надо мне говорить, что у эльфов память иначе устроена, чем у людей! Да также абсолютно, поскольку все расы Варкрафта по своему психическому строю абсолютно человекоподобны. Я и без того делаю скидку на эльфийскую натуру, когда пишу "первую тысячу лет" и "первую сотню". Про людей бы я написала "первые десять лет" и "первый год".

[11] Квель'Талас (Quel'Thalas) – королевство высших (высоких), а позднее кровавых эльфов со столицей в городе Сильвермун. В русскоязычной традиции обычно именуется Кель'таласом. (Честно говоря, я не понимаю переводчиков, которые все сложные гласные созвучия пытаются свести к букве "е"! :(( Как они сами во всех этих многочисленных "келях" не путаются, интересно?.. О.О)

[12] Здесь и далее речь идёт о Кил'джейдене. По новому канону эредары (eredar) – это общее первое название расы могущественных магов с планеты Аргус, многие из которых были завербованы Саргерасом на заре существования Пылающего Легиона. После раскола не поддавшиеся "светлые" эредары стали называть себя дренеями (draenei), т. е. изгнанниками, а демонизированных Скверной "тёмных" собратьев – ман'ари (man'ari), что означало "неестественные существа". Кроме Кил'джейдена, вторым по силе и известности эредаром ман'ари является Архимонд Осквернитель.

[13] Из песни "Объятья" группы "Несчастный случай".

[14] Из книги "Менеджер мафии. Руководство для корпоративного Макиавелли" автора V.

[15] Из романа Эльчина Сафарли "Мне тебя обещали".

[16] Из романа Шеррилин Кеньон "Дьявол может плакать".

[17] У близардовцев какие-то странные представление о верности и соблюдении договорённостей (в частности, политических). Они, вообще, понимают, что вассальная клятва не имеет обратной силы, что она – не пустые слова, которые можно раздавать по много раз и отбрасывать, когда вздумается? Каэль'тас разозлился на Иллидана за то, что тот отказался ему дать свои элитные войска для самостийно затеянного исключительно эльфами крови мелкого похода – и предал сюзерена из-за этого. Вы понимаете, как это звучит? Генерал попросил у главнокомандующего гвардию для сомнительной авантюры, тот отказал, и генерал обиделся настолько, что дезертировал вместе со своей армией. О.О Или губернатор затеял личную интригу и, разозлившись на отказ президента поддержать его, предал государство. Смеяться хочется, потому что это бред на уровне логики детского сада. Плакать – потому что разработчики Warcraft'а, похоже, всерьёз считают это весомой мотивацией для предательства государственного уровня.

[18] Автор данной фразы – Александр Уваров.

[19] Широко распространённое высказывание, автор которого, однако, неизвестен.

[20] Из стихотворения Ларисы Галдеевой "Не роняйте себя!".

[21] Напомню, что в третьем Warcraft'е Каэль, в основном зовёт Иллидана "Мастером", но поскольку многозначность этого слова в русском языке почти не проявлена, напрямую его использование зачастую смотрится неуместно. Переводить как "Учитель"? Слишком много ненужных ассоциаций это бы вызывало, по-моему. Переводить как "Хозяин"? Ну, совсем никуда не годится – особенно из уст принца высших эльфов! Поэтому я остановилась на более далёком от буквального, но спокойно-нейтральном варианте "господин".

[22] Просто попытайтесь отстранённо представить себе ситуацию: законопаченная подземная тюрьма, десятки женщин-стражниц и один узник-мужчина (молодой, здоровый и красивый, кстати) – и так навечно по приговору. Вы вправду думаете, что тюремщицы не пользовались своим положением?.. Ну, хорошо, предположим, что большинство из них были невероятно морально устойчивы и воздерживались от покушений на доступный объект сто, двести, пятьсот лет. Но десять тысяч?! Все без исключения?! Не верю. Теперь представим обратное. Десять тысяч лет удовлетворять толпу… пардон, орду женщин по их первому пожеланию и теми способами, которыми им заблагорассудится?.. Честно говоря, у меня, вообще, есть большие сомнения, что после такого марафона Иллидан может испытывать произвольное влечение к женщинам.

[23] Из романа Мариам Петросян "Дом, в котором...".

[24] Слова персонажа Хао Асакура из 59 серии аниме "Король шаманов" (Shaman King).

[25] Из повести Кира Булычева "Последняя война".

[26] Из романа Дмитрия Емеца "Первый эйдос" серии "Мефодий Буслаев".

[27] Изречение Марка Туллия Цицерона.

[28] Сентенция Публия Корнелия Тацита.

[29] Мысль авторства Уилсона Мизнера.

[30] Кирин-Тор или Кирин'Тор (Kirin-Tor или Kirin'Tor) – это совет волшебников (или сенат магов) королевства Даларан, центр обучения всех чародеев Восточных Королевств Азерота. Предположительно, написание его названия через дефис характерно для людей, а с апострофом – для эльфов.

[31] Цитата Фазиля Искандера.

[32] Когда я пишу "наёмники" у меня иногда возникает чувство сюрреалистического абсурда. Впервые я его испытала, ещё когда писала "Истории" по Neverwinter online, а здесь оно усугубилось. Попытайтесь немного отстраниться и взглянуть на искорёженные онлайновками истории игровых миров со стороны. Вам не кажется бредовым, что какие-то *наёмники* (так называемые герои, странники – приключенцы) проносят всё и вся и в итоге решают судьбы Вселенных? Я понимаю, что игрокам, погруженным в WoW выше маковки, это сделать трудно, и всё же попытайтесь – очень советую! Возможно, ощутите себя Алисой, вокруг которой рассыпается карточный домик. Потому что так не бывает – во всяком случае, в нашей реальности. (Может быть, только потому что наша реальность – это игра более достоверная, более тщательно проработанная, чем Warcraft?.. И тем не менее!)

[33] Вообще-то, это основной дескриптивный титул Кил'джейдена – "the Deceiver", то есть дословно Обманщик. В русскоязычной традиции его обычно переводят как Искуситель, но, на самом деле, Обольститель более точный перевод. А уж для контекста моего фанфика ещё и более уместный. :) Поэтому я использую все три варианта – на выбор в зависимости от контекста.

[34] "Круговерть Пустоты" – это креативный перевод названия Twisting Nether. Я бы даже сказала весьма креативный, учитывая то, что дословный перевод будет "скрутка (или скручивание) нижнего" или, если более литературно, то "извилистый нижний" ("мир" – подразумевается). Дословный перевод довольно бессмысленно звучит, поэтому на русском языке это место фактически переназвали, следуя определению: "Извилистый Нижний (также известный как бесконечная пустота, Нижний и нижний мир) – это астральный план между мирами, описанный как линия между приливами Света и потоком Пустоты. В начале был Свет, и была Пустота, и давным-давно они столкнулись, создав параллельные царства Великой Тьмы Запредельной и Извилистого Нижнего. Нижний — это эфирное измерение хаотической магии, которое соединяет мириады миров Вселенной." Не слишком удачная, на мой вкус, попытка воспроизвести пирамидальную структуру нашего мира согласно эзотерическим воззрениям. Почему не слишком удачная? Да потому что Круговерть Пустоты – это параллельный план существования, место, физически проявленное в космосе Warcraft'а, хотя и названо астральным. Впрочем, учитывая то, что канон WoW'а постоянно дописывается, вероятно, разработчики скоро придумают, как это исправить. :)or:(

[35] Вообще, перемещения Каэля во время нашествия Плети на Лордерон выглядят очень странно: побежал туда, побежал сюда, потом опять туда – и умудрился ни разу не столкнуться с движущимся в тех же направлениях Артесом. Исходя из диалогов Warcraft III, у меня есть сильное подозрение, что первоначально ни о каком возвращении принца в Квель'Талас речи не шло, и разрушенного Сильвермуна он не видел, и остатки осквернённого Солнечного Колодца, соответственно, не уничтожал (поэтому даже и не знал причины возникновения своей жажды магии), а всё время находился где-то около Даларана (понятное дело, не в нём самом). И тогда, кстати, становится совершенно ясным, почему Каэль'тас остаётся принцем, а не становится королём к началу кампаний "Ледяного Трона". (Эх, всё-таки WoW местами очень исказил первоначальную логику событий! :((() Склоняясь к этой версии, я полагаю, что воспоминания Каэль'таса о его родине были сильно изменены, о чём он сам на данном этапе повествования ещё не подозревает.

[36] Следующая далее сцена заимствована из моей давней работы "После поражения" (недоработанной кампании, переделанной в аудиодраму). То сочинение очень старое (начала века), созданное практически до всех современных конкретизаций канона, событий WoW и появления Вики-ресурсов, поэтому сейчас она может восприниматься только как чистая AU (alternative universe, т. е. альтернативная вселенная). Почему я вспомнила её? Во-первых, она с неожиданным коварством (почти непроизвольно для меня) встроилась в сюжет, как элемент, влияющий на происходящее. Во-вторых: ну… она экспрессивна. Да! :)) Недаром целая кучка парней согласилась когда-то озвучивать её без особых уговоров. 8) Тогда мы были увлечены, видели в Warcraft'е какой-то колоритный, красноречивый путь, идею… Всё, что сейчас растоптано.

[37] Речь идет об аббревиатуре NPC (Non-Player Character – неигровой (т. е. не управляемый игроком) персонаж), что произносится как "энписи" или, в разговорном варианте, как "неписи" (множественное число), "непись" (единственное).

[38] А вам это ничего не напоминает? Мне вот лично – да. Сверхмощный ИИ и его Жнецов, регулярно упорядочивающих хаос органической жизни в Галактике Млечный Путь её почти полным истреблением. (В серии компьютерных игр Mass Effect от BioWare.) А органическая жизнь всегда в большей или меньшей степени хаотична… Хорошо, что нашлись те, кто, наконец, задумался об этом! А то, честно говоря, уже задолбали сценаристы банальными триадами Зло=Тьма=Хаос и Добро=Свет=Порядок. Компостируют мозги детям тупейшими стереотипами – придуманными масскультурой, на самом деле, не так уж и давно. :(((((((

[39] Нетрезимы (nathrezim) или Повелители Ужаса (Dreadlord) – демоническая раса родом с планеты Нетрезия. Составляют основной офицерский состав Пылающего Легиона. Их внешний вид можно назвать классическим демоническим: рога, огромные перепончатые крылья, ноги с копытами, хвосты, клыки и когти. Иллидан после демонизации стал выглядеть именно как нетрезим: в полудемонической форме у него не хватает только хвоста, но в полностью демонической и он появляется.

[40] Песня из кинофильма "Приключения Электроника". Текст – Юрия Энтина, музыка – Евгения Крылатова.

[41] Авторство – Михаил Делягин в интервью телеканалу "Царьград" от 3 марта 2018 года.

[42] Песня из кинофильма "Вокзал для двоих". Стихи – Эльдара Рязанова, музыка – Андрея Петрова.

[43] Хм… Полагаю, что если бы NPC Warcraft'а заглянули в наш мир, им были бы понятны не только английский, но и все языки, на которые была переведена их игра… Будем спорить об этом?

[44] На самом деле, я не была свидетелем описанного эпического действа, мне самой довелось узнать о нём только в пересказе. Мастеру Гилберту Моррису и его данженам 90-х годов на Петроградке (г. Санкт-Петербург) воспоминание посвящается!

[45] Кир (греческое) – господин, владыка. Элим (еврейское) – молчаливый. Флегонт (греческое) – пылающий, сжигающий, горящий.

[46] Из произведения Станислава Ежи Леца "Непричёсанные мысли".

[47] Из работы Анатолия Алексина "Сигнальщики и горнисты".

[48] Высказывание Клауса Майклсона в сериале "Древние" (The Originals) – 5 сезон 10 серия.

[49] Цитирую саму себя. Это фраза из аудиодрамы "После поражения".

[50] Из романа Бернхарда Шлинка "Чтец".

[51] Из романа Марка Леви "Каждый хочет любить".

[52] Из романа Андрея Васильева "Снисхождение" серии "Файролл".

[53] Я заметила по целому ряду фанфиков, что Каэль является самым любимым варкрафтовским персонажем для вложения мэри/марти-сьюшних образов. То есть персонажем, на которого авторы любят в избытке проецировать собственные черты характера, а с ними и оценки, и устремления. И, как и полагается законами жанра, делают такого персонажа – фактически своё альтер-эго – совершенством во всем, чём только можно. И с этим я не согласна. В определённых областях Каэль, конечно, хорош, но он не может быть во всём идеален. Во-первых, просто потому что так не бывает. Во-вторых, поскольку никаких политически верных решений мы нигде ни разу от него не видим, так с чего же считать его хорошим политиком? Скорее, наоборот. И, в-третьих, тот самый пресловутый вопрос, которым задавались многие, и каждый отвечал на него по-своему: почему он принц, а не король?.. На эту тему можно написать целую статью, но это будут уже трактовки, а факт останется фактом.

[54] Здесь идёт не столько отсылка к индейской мифологии, сколько аллюзия с игрой Might and Magic VIII: были там такие симпатичные крылатые монстрозмейки. :)

[55] Из сериала "Доктор Кто" (8 сезон 11 серия): "Думаешь, я так мало дорожу тобой, что обижусь на предательство?"

[56] Песня "Армия Сатаны": стихи – Мартиэль, музыка и исполнение – Хэлкар Питерский.

[57] Ах, да, простите! Забыла про бордель в Чёрном Храме. Но, по-моему, это как раз то исключение, которое характерно подтверждает правило. Фансервис с оттенком издёвки от разработчиков. Возможно, им стоило бы поучиться у японцев, как правильно организовывать гаремы для демонических повелителей? (Например, на примере аниме "Непризнанный школой владыка демонов" или какого-то более старого, вроде "Слёз Тиары".) А то, что за глупость по типу "Бу-ха-ха! Я – злодей, поэтому мне нужен бордель под рукой, и чистых невинных дев я буду отлавливать туда для своего личного гарема. Ещё раз бу-ха-ха!" Это бред уровня заявления Архимонда при вступлении в Азерот. (Да-да, это ещё третий Warcraft, а не WoW, но я никогда и не заявляла, что первые игры были полностью идеальными. Вспомним, как представляется Архимонд, появляясь на Азероте: "Трепещите, смертные! Зло пришло в ваш мир." Ну, кто сам себя так представляет? О.О Кто сам себя называет злом? Да ещё открыто и добровольно! Только придуманные злодеи. Причем не просто придуманные, а пошло надуманные – оперные или даже водевильные, потому что только примитивный сюжет, рассчитанный на невзыскательный вкус или игру в поддавки, потерпит подобные гротескные пассажи.) Но, извините, это было 20 лет назад! Если мы проглотили тогда одно горчащее зёрнышко в понравившимся нам, в целом, блюде, это не значит, что мы согласны жевать и переваривать выросшую из него дурман-траву до сих пор. Кое-кому, по-моему, стоило бы задуматься о повышении качества своих сценариев. Впрочем… Для них, наверное, уже поздно.

[58] Fix-it (подразумевается: фиксинье, т. е. исправление чего-либо) – жанр фанфиков, сосредоточенный на правке неудовлетворительных элементов канона: как частных, так и глобальных (в том числе, финала).