Автомобильное оборудование

Ash-kha

Сражение длиною в жизнь

Автор: Ash-kha

Бета: сама себе редактор и корректор :( or :)

Благодарность: Выражаю благодарность первому читателю - Илинге - за попытку помочь в доведении этого текста до ума.

Фэндом: Bleach [1]

Посвящение: в подарок сообществу "Bleach: фанфики Ренджи/Бьякуя"

Пейринги: Кучики Бьякуя / Абарай Ренджи и Абарай Ренджи / Кучики Бьякуя – основной; Зараки Кенпачи / Абарай Ренджи, Мадарамэ Икакку / Аясэгава Юмичика, новый авторский персонаж / новый авторский персонаж – второстепенные; Кучики Бьякуя / Кучики Хисана, Абарай Ренджи / Хисаги Шухей, Абарай Ренджи / Аясэгава Юмичика, Куросаки Ичиго / Кучики Рукия – упоминаются; намеки на Забимару / Сэнбонсакура.

Аннотация: Абарай Ренджи и Куросаки Ичиго, оба, при тренировках по достижению банкая ориентируются на боевые техники Кучики Бьякуи, в частности на Цветок Молнии и уцусэми (усовершенствованное шунпо). Ренджи начинает раньше и у него больше времени и возможностей, чтобы сосредоточиться на цели. Почему же банкай Абарая оказывается менее приспособлен для победы над Кучики, чем банкай Куросаки?

Жанр: новеллизация, AU, полуоригинал, слэш

Жанровая направленность: ангст, экшен, романс

Рейтинг: NC-17

Размер: макси

Дисклеймер: моё – только оригинальное, остальное – известно чьё

Предупреждения:
1) Обширные спойлеры. Прямые цитаты из аниме.
2) Вероятно, ОСС (за счет AU), хотя образы я строила в соответствие со своим пониманием канонных характеров. Бьякуя – не благородный одинокий страдалец, а самолюбивый высокомерный эгоист, беспринципный в вопросах, не отграниченных сферой статусной ответственности. Ренджи – интуит, харизматичный и далеко не глупый, но скрывающий под шумной самонадеянностью неуверенность в себе.
3) Загулявшая куда-то налево авторская фантазия. Религиозно-философские навороты в сюжете (не большие, но все-таки). Вольная трактовка физики Общества Душ, а также возможностей реяцу и занпакто.
4) Насилие – в основном моральное. Психологический BDSM. Условная зоофилия. Жестокость. Ругань.
5) Японизмы в речи. Выбор транскрипций имен и названий из разных переводов с опорой исключительно на личные предпочтения автора.
6) Сюжетные недосказанности. Открытый конец.

Размещение: только на сайте автора и в сообществе "Bleach: фанфики Ренджи/Бьякуя"

Авторские комментарии:
Меня неоднократно спрашивали: «Зачем новеллизировать всем в фэндоме известные события?»
Ответ № 1: Чтобы заинтересовать людей, не принадлежащих к фэндому, показав им общую канву событий, дав связки между разрозненными эпизодами. Я сама неоднократно оказывалась в ситуации, когда сначала читала чью-то интересную фэндомную работу, а уж затем только у меня возникало желание обратиться к первоисточнику. И вряд ли я единственный во всем мире человек, имеющий пристрастие читать порой работы из незнакомых фэндомов. :)
Ответ 2: Все мы смотрим, читаем или проигрываем один и тот же авторский материал, однако каждый видит в нем свое, каждый воспринимает его по-своему. Мне, например, бывает интересно узнать, что увидел в понравившемся мне произведении другой человек, как он его понял. И своим читателям мне хочется оказать ответную услугу – показать, что увидела я.

Пролог

Все носят маски.

Кто-то выбирает маску расчетливо, кто-то – инстинктивно. Кто-то лишь от случая к случаю натягивает ее на лицо, а кто-то носит ее круглыми сутками, избавляясь от нее лишь наедине с собой. Маски не похожи между собой, многие из них не менее индивидуальны, чем лица. Маску от лица бывает отличить очень сложно, ведь далеко не все из тех, кто носит маски, сами знают об этом.

Спросите любого в Сэйрэйтее [2]: носит ли маску лейтенант шестого отряда Абарай [3] Ренджи – высоченный красноволосый татуированный парень с руконгайским [4] акцентом, дурными манерами и неприлично громким голосом? Вас засмеют. Сложно найти более открытого, искреннего, импульсивного синигами [5], чем Абарай Ренджи. Он весь как на ладони, и его душевные порывы можно читать, как раскрытую книгу. Он не слишком умен, поэтому подозревать его в двуличии, по меньшей мере, нелепо.

И только Змей и Обезьяна знают, как ошибаются все вокруг. Маска Абарая Ренджи почти срослась с лицом, она так стара, что он уже и сам не помнит, как впервые надел ее. Случилось это когда-то в босоногом руконгайском детстве, незадолго до встречи с Рукией – незадолго, но все-таки до нее, так что Рукии доводилось видеть Ренджи порой без маски, и если бы девушка однажды дала себе труд проанализировать нынешнее поведение своего друга и сравнить его со своими детскими воспоминаниями, она могла бы понять, где маска, а где лицо. Единственная – могла бы. Но она не хотела, не видела смысла, не считала нужным. Или просто не задумывалась об этом.

Истинное лицо Абарая Ренджи знают ветераны и офицерский состав одиннадцатого отряда, да и рядовым шестого приходилось несколько раз видеть его. Но понять, что это маска сползла, а не просто сменилось настроение, не так-то просто. Большинство не замечают, не понимают. А те, кто знают, молчат из солидарности – им тоже есть, что скрывать.

Абарай Ренджи – горлопан и забияка, любитель выпить и повеселиться в шумной компании, отпуская не первой свежести и не лучшей остроты шуточки, вспыльчивый и не блещущий интеллектом воин, полагающийся на выносливость и грубую силу, привыкший сначала действовать, а потом уж думать (такого проще убить, чем заставить признать свое поражение, как и любого прижившего в отряде безумцев Зараки Кенпачи и прослужившего там дольше месяца), малообразованный руконгаец, которому учителя Академии с трудом вдолбили основы демонической магии, инициативный, деятельный и исполнительный лейтенант, ненавидящий любую бумажную работу, мало способный к тактическому и, уж тем более, стратегическому мышлению – более чем на половину этот образ всего лишь маска.

Маска Абарая Ренджи примитивна и груба, и здесь нечему удивляться, ведь создали ее инстинкты ребенка напополам с детской же интуицией. Прежде всего, маска очень активна – улыбки, оскалы, нахмуренные брови, суженные глаза, множество разнообразных гримас и бурная жестикуляция. Маска не позволяет лицу надолго оставаться в спокойствии – это опасно, потому что, во-первых, на спокойном, малоподвижном лице внимание привлекают глаза, а их выражение подделывать Ренджи совсем не умеет, и «зерцала души» всегда предательски выдают его истинные чувства, если кому-то случается заглянуть в них; во-вторых, потому что в спокойном состоянии лицо руконгайца может показаться заинтересованному взгляду красивым. Такого допускать нельзя – Ренджи хорошо усвоил это еще в детстве. Нельзя привлекать слишком много внимания, нельзя будить в окружающих зависть или похоть – и то, и другое равно опасно. Достаточно уже и того, что ярко-алые волосы без труда выделяют парня из любой толпы. Волосы – густые, тяжелые и при этом мягкие – тоже могли бы стать объектом зависти или поводом для вожделения. Ренджи понял это на горьком опыте, и с того момента, как пришло это понимание, стянул волосы в высокий неаккуратный хвост на затылке и никогда больше не распускал их на людях. Он не боялся казаться смешным, он боялся казаться красивым. С годами взросления собственное тело преподнесло ему новый неприятный сюрприз: он вырос высоким. Это было плохо, потому что пробуждало неосознанную агрессию во многих людях, не любящих смотреть на собеседника снизу вверх, и потому еще что в мире, живущем по звериным законам, искушение сломать, унизить, поставить на колени сильного или того, кто кажется таковым за счет своей внешности, было гораздо выше интереса к хрупким, субтильным, женоподобным существам, от которых не ждали особого сопротивления. Инузури ли, Академия синигами или Готей-13 [6] – на взгляд Ренджи, везде действовали одни законы. И интуиция в очередной раз подсказала выход. Татуировки стали продолжением маски, ограждающей тело. Начав с малого и поняв на практике, что интуиция не подвела, Ренджи оделся в татуировки, как в броню. Татуировки были призваны отпугивать, устрашать и даже вызывать отвращение. Конечно, против по-настоящему сильных, уверенных в себе противников они были недейственны, но против мелкой шушеры работали безотказно. Ренджи не избегал драк и не боялся противостояния один на один, но толпа – это был не противник, это была стихия, и инстинкт самосохранения подсказывал ему, что агрессии толпы нужно избегать во что бы то ни стало, и для этого хороши почти любые средства. Ренджи был смел, упрям, но отнюдь не безрассуден. «Если ты любишь сражаться, тогда не ной, что тебя не убили. Прими поражение и не моли о смерти, как поступают только неудачники. Если ты проиграл и не умер, значит, удача на твоей стороне. Сосредоточься на выживании. Выживи и убей того, кто не смог убить тебя,» - концепция, услышанная когда-то Мадарамэ Икакку от Зараки Кенпачи, была жизненным принципом, который Ренджи выстрадал сам. Пока ты жив, ты не побежден – это и было основой внутренней силы Абарая Ренджи, основой его веры в себя, позволявшей самосовершенствоваться и двигаться дальше.

Ренджи действительно любил шумные компании, но не оттого что боялся одиночества или не умел оставаться наедине с самим собой – нет, просто принципы выживания, наработанные в детстве, однозначно диктовали ему: одиночкой быть нельзя, одиночки рано или поздно проигрывают и умирают, широта социальных связей – это защита, минимальная гарантия выживания в мире, где врагов всегда больше, чем союзников, залог того, что ты не исчезнешь случайно, забытый и никому не нужный, не оставив о себе и памяти. Улыбки, смешки, подколки, грубые забавы и шутливые потасовки – это был давно проверенный ритуал, закреплявший союзничество. Не исполни его раз, и, возможно, в следующем бою брешь будет в твоей защите. Инстинкты не позволяли расслабляться, рефлекс срабатывал идеально: язык мог болтать без умолку, а лицо корчило подходящие к случаю рожи, пока мысли были заняты совсем другим.

Ренджи не был глуп – он легко усваивал новое, был склонен систематизировать полученную информацию, и если где-то ему порой и не хватало навыков аналитического мышления или знаний, то он с лихвой компенсировал их интуицией и житейской мудростью. Ренджи не был глуп – он боялся казаться умным. Умные выпадали из среды, из устоявшегося коллектива. Умных не любили, умные часто оставались в одиночестве. Инстинкт самосохранения диктовал не высовываться, не пугать союзников, не настраивать их против себя. Ну и что, если ты знаешь что-то, чего они не знают, или понял что-то раньше всех остальных? Молчи, жди, дай остальным додуматься. Минута самолюбования сейчас может в дальнейшем обернуться потерей жизни. И только так – инстинкт самосохранения был бескомпромиссен. Впрочем, его требования были палкой о двух концах. Ренджи и сам не знал, почему кидо [7] так плохо дается ему – то была одна из тайн его подсознания: во время учебы в Академии синигами он попал в класс одаренных, владение мечом осваивал очень споро, но истинная натура Ренджи понимала: нельзя выделяться из общей массы учащихся еще больше, надо уступить первенство, отступить хотя бы на шаг назад, слиться с толпой. Установку телу подсознание поставило перед началом первого занятия по кидо. И ничего было с этим не поделать, даже если на уровне разума Ренджи хотел доказать свое превосходство.

Ренджи не любил канцелярщину, писал, как курица лапой, и был плохо образован, как и большинство выходцев из последних районов Руконгая. Некогда и негде было ему приобрести те знания, которые знать и дети зажиточных руконгайцев получали с детства. Конечно, Академия дала ему некий базовый уровень знаний, но систематизировать и использовать их было сложно: большая часть полученной при обучении информации напоминала Ренджи перепутанные комки пряжи или обрывки не связанных между собой и с реальностью нитей без конца и начала. Впрочем, время шло, приобретался новый опыт, и некоторые нити удавалось связать, а клубки распутать. Ренджи не пускал это дело на самотек. Те, кто хорошо были знакомы с маской Абарая Ренджи, очень удивились бы, узнав, что он любит читать и большую часть времени, проведенного наедине с самим собой, посвящает именно чтению. К сожалению, времени такого у Ренджи всегда было немного, и потому на чтение одной книги могла уходить пара-тройка месяцев.

Экспрессивность Ренджи, и в частности вспыльчивость, были его проклятием. Однако в большинстве случаев, чтобы там не говорили о нем другие, он обдумывал свои поступки, прежде чем совершал. Мышление его было гибким, быстрым и легко адаптирующимся к обстоятельствам. Если бы было иначе, он не выжил бы в Инузури, не закончил бы Академию, не смог бы дослужиться до лейтенанта. По-настоящему взрывался эмоциями, неконтролируемыми разумом, Ренджи не так уж часто, и чем старше он становился, тем реже это случалось. Но старая, давно сросшаяся с лицом маска привычно выдавала осознанные действия, сознательно принятые решения за результаты эмоциональных всплесков. И Ренджи в целом был не против, хотя с течением лет ему все чаще казалось, что маска начинает стеснять его, ограничивать, что в некоторых вопросах в настоящем она приносит уже больше вреда, чем пользы. «Не умеющий контролировать свои эмоции» значит «ненадежный». Не лучшее качество для лейтенанта. Впрочем, рядовые пока не жаловались. Возможно, потому что на боевых рейдах, когда ни капитана, ни кого из близких знакомых не было рядом, Ренджи позволял порой маске сползти с лица, и тогда синигами шестого отряда видели перед собой совсем другого Абарая Ренджи – осторожного, собранного, расчетливого, ответственного – надежного, внушающего доверие.

Истинная натура Абарая Ренджи была подобна змее, маска же – обезьяне. Ренджи никогда не подавлял свою истинную натуру, просто рано надетая маска скрыла ее, запрятала в глубь души, а интуиция и эмпативное чувствование мира стали нитями, позволявшими корректировать реакции маски, каналом, через который проявления истиной натуры вырывались во внешний мир.

Общим для маски и для лица бывшего руконгайца была какая-то наивная, непонятно откуда берущаяся доброта. Тем, кого называл друзьями, Ренджи щедро дарил ее без просьбы, без ограничений. Четко разграничивая понятия «свой» и «чужой», не зная никакой жалости к врагам, не щадя противников во время боя или тренировки, в жизни обыденной Ренджи плохо переносил чужую боль, как физическую, так и душевную. Эмпативное восприятие всех, кого Ренджи считал «своими», часто приносило ему много проблем. Далеко не каждый был готов принять сочувствие и поддержку, некоторые показывали себя оскорбленными участием, и все же Ренджи не мог перестать заботиться о своих. Откуда брались в душе эти порывы, Ренджи и сам не знал, зачастую считал их вредными и пустыми, но когда наступал момент, и одному из своих требовалась помощь, ничего не мог поделать с собой и устремлялся успокаивать, поддерживать, сочувствовать. Это ненормальная доброта противоречила как всему жизненному опыту, так и принципам выживания, и Ренджи зачастую злился на самого себе постфактум за свои опасно альтруистичные поступки. Однажды, в один из моментов подобного самобичевания, Забимару насмешливо прокомментировал: «Ничего страшного, хозяин, кучка синигами – это же не целая страна. Не растратишься. А божественную логику человеческой не измеришь. Ты не к чужим добр, а к себе. Рудиментарно расширенное представление о собственном «я» тебе мешает.» Ренджи не понял, о чем говорит дух меча, и предложил ему либо пояснить свои высказывания, либо заткнуться. «Правда – детям не игрушка», - хмыкнул змеиный хвост бабуина и надолго замолчал, а много позднее добавил: «Только сильным позволено быть добрыми. Такова жизнь.» И Ренджи снова не понял, к чему это сказано. Сильным он себя отнюдь не считал. Стремился стать сильным – это да, но не считал, что уже достиг своей цели. Капитаны были сильны, сильны были Мадарамэ и Аясэгава, силен был Куросаки Ичиго и остальные риока [8] за исключением рыжей девчонки с феями… Вот, кстати, кто расточал доброту направо и налево, не делая различий между врагом и другом. Иноэ Орихимэ была слаба, она не могла подобной доброты себе позволить. Но позволяла. Почему? «Рудиментарные инстинкты иногда могут быть суицидально опасны, - вздохнул Забимару. – Ты был мудр, когда ограничил порывы анимы [9] в Обезьяне.» Ренджи предложил духу меча прекратить говорить загадками и составлять предложения из непонятных слов, за что был послан на грунт – в сеть или библиотеку с напутствием учиться, учиться и еще раз учиться. К сожалению, напутствие Забимару было не так-то просто выполнить. Прошло довольно много времени, прежде чем Ренджи удалось найти толкование непонятных слов и возобновить диалог о доброте с Забимару.

Дух меча не собирался облегчать жизнь своему хозяину. В отличие от самого синигами, Забимару никогда не сомневался в том, что Ренджи силен. По-настоящему силен без прикрас и самолюбования, хотя далеко немногим эта сила заметна. Первым заметил ее Айзен, в ту пору еще капитан, и потому постарался избавиться от Абарая, поскорее сплавить его в другой отряд. Заметил эту силу капитан Зараки и старшие офицеры одиннадцатого, и потому на новом месте службы Ренджи быстро приняли за своего. Заметил… а кто еще? Да больше никто, пожалуй.

Рукия?.. Общность детских лет и легкое подростковое соперничество превратились в родственную привязанность и теплоту, которым нипочем были ссоры и обиды, но которые сузили горизонты восприятия, не позволяя абстрагироваться от частностей, от повседневной поведенческой шелухи и взглянуть на давнего знакомого, близкого друга со стороны, объективно оценить его заново. А ведь Ренджи рос, взрослел, менялся, и давно уже не был тем руконгайским оборванцем, с которым Рукия познакомилась когда-то в детстве. От того мальчишки он ушел уже очень далеко – особенно за то время, пока не общался с подругой, не решался к ней подойти, прекрасно сознавая какая классовая пропасть разделила их с того момента, как девушка была приняла в клан Кучики. Но ведь и она не попыталась соединить края разверзшейся между ними пропасти, ни разу не подошла к нему сама, ни разу не попыталась заговорить. И он не обижался, не винил ее, а просто ждал возможности перебросить через пропасть хотя бы подвесной мост. И таким мостом стал для него лейтенантский шеврон. Общение оказалось восстановить легко, а прежнее дружеское тепло вернулось наградой за попытку спасти и защитить на Соукеоку [10]. И все же в душе красноволосого парня осталась крохотная льдинка – он помнил непроизвольную реакцию Рукии на встречу с ним в Мире Живых: «Ренджи? Абарай Ренджи?» - разве так приветствуют близкого друга после долгой разлуки? Нет, так удивляются встрече с кем-то из прошлой жизни, с кем-то, давно позабытым. Рукия – единственный по-настоящему близкий ему человек, его семья, его сестра не по названию, а по факту совместного взросления – сорок лет прожила, не вспоминая о нем. Не стоило продолжать обманывать самого себя. Детство кончилось, а взрослой Кучики Рукии Абарай Ренджи не был нужен.

Куросаки Ичиго?.. Мальчик был Ренджи симпатичен, своим упрямством он напоминал ему офицеров одиннадцатого отряда, а поведенческими реакциями – самого Ренджи, но этого было мало для истинного понимания и искренней дружбы. Мальчик был занят собой, постоянно изыскивая поводы, чтобы сражаться и становиться сильнее, превосходя уже достигнутый предел. Такое упорство было достойно уважения и восхищения, но оно же и существенно обедняло взгляд Ичиго на жизнь. Не отдавая себе в этом отчета, Куросаки считал всех окружающих заведомо слабее себя, что автоматически превращало их в объекты защиты. Ренджи не нужно было, чтобы его защищали. Ему нужно было понимание, разговор равного с равным. С Ичиго равенство получалось лишь в одном – юный риока почему-то воспринимал лейтенанта шестого отряда как своего сверстника. Возможно, виной тому была маска, от которой Ренджи не знал, как избавиться, даже если бы по-настоящему этого захотел. И Ренджи смирился с таким положением вещей: сильный союзник, считающий тебя своим другом – это лучше чем ничего. А дружба… настоящая дружба без масок – кто знает, быть может, она всего лишь красивый миф, и ее не существует вовсе?..

Хисаги Шухей?.. Семпай [11]. Хороший собеседник, надежный боевой товарищ. Тот, к кому можно прийти с малой бедой, и он выслушает и даст совет. Но это все. Шухей замкнут, он никогда не подпускал Ренджи к своему внутреннему миру, не давал шанса попытаться его понять, да и встречных попыток не делал. В первые годы службы Абарая в Готее-13 он пытался ненавязчиво опекать Ренджи, также как Киру и Хинамори, но после перехода Абарая из пятого в одиннадцатый отряд, совсем отступился. Когда Ренджи стал лейтенантом шестого, они с Хисаги стали общаться на равных, но настоящего взаимопонимания между ними никогда не было, как, впрочем, и подлинной заинтересованности друг в друге. Шухей значительно больше был заинтересован в Кире.

Кира Изуру?.. Друг студенческих лет, но со времени вступления в Готей-13 всего лишь хороший знакомый. Они всегда симпатизировали друг другу, но никогда не были особенно близки, слишком различны были их жизненные идеалы, ценности, принципы и цели. Говорят, что противоположности притягиваются. Ренджи не верит в это, он давно знает, что любой человек, живой или мертвый, ищет не своего антипода, а свое подобие. Характер, темперамент, способности, умения, навыки, многое еще что может разниться, но стержень, ядро души должны быть схожи, иначе взаимопонимания, как не крути, не получится. Взаимопонимания с Изуру никогда не было. Было союзничество. Временное, что оба хорошо понимали. И не пытались сократить расстояние, потому что это было бессмысленно, да и не нужно ни одному из них.

Хинамори Момо?.. Друг еще в меньшей степени, чем Изуру. Всего лишь еще один член компании студенческих времен. Всякая система стремится к равновесию, даже если это всего лишь группа однокурсников, сошедшихся между собой более тесно, чем с остальным коллективом. Два парня, две девушки – система гармонична. Но гармония не вечна, а раз сложившаяся система не обязана оставаться в неизменности. Жизнь, как река, рано или поздно проточит даже плотину, что уж тут говорить о крушении временного плотика, на котором пытаются преодолеть стремнину четверо подростков?.. Первой ушла Рукия, поднявшись по лестнице в небо, где царствовал холодный свет серебристой луны. «А мог ли я ее удержать? - первые годы после ее ухода спрашивал себя Ренджи и сам же отвечал себе: - Мог. Но не стоило.» Не стоило этого делать. Лучше сожалеть о сделанном, чем об упущенной возможности. Сделанное можно исправить, упущенное же – не возвратить. Пусть подруга детства поплачет, считая, что Ренджи отказался от нее – рано или поздно ее слезы высохнут, и, может быть, однажды она поймет: то, что он отпустил, не попытался удержать ее, подтолкнул вперед даже, было не предательством их дружбы, а высшим проявлением братской любви. Когда-нибудь она поймет. Ренджи до сих пор надеется на это. А вот насчет Киры и Хинамори никогда особых надежд не было. Ренджи почувствовал момент, когда эти двое, только что еще шедшие с ним в ногу, сильно ускорили шаг. Он не стал их догонять – они, не оглядываясь, спешили туда, где его не ждали. Мудрый Змей, спящий в глубине его сущности, прекрасно это чувствовал. Эмоциональный мальчишка с вызывающей внешностью, неугомонным и непокорным характером, сильной, но плохо контролируемой реяцу [12] и более чем посредственным знанием кидо – это всего лишь довесок к двум не только талантливым, но и дисциплинированным выпускникам Академии – тот, без кого прекрасно можно обойтись – ненужный, лишний довесок. Лишним Ренджи быть не хотел, хотя осознание собственной ненужности при вступлении в пятый отряд не стало для него чем-то новым. С этим чувством он жил столько, сколько помнил себя, но никогда не позволял себе зацикливаться на этом. Рефлексия по поводу собственной ненужности была слабостью, которую Ренджи не мог позволить себе даже в детстве: сначала нужно было бороться с собой и со всем окружающим миром, который был настроен против него – бороться, чтобы выжить, позднее для борьбы потребовалась новая цель. Ренджи нашел ее без труда, и дальше по жизни шел, уже руководимый ею…

Кучики Бьякуя. Тот, кто забрал у Ренджи Рукию – тот, кто спас Рукию от безысходности вопроса: «Зачем я существую?», подспудно терзавшего всех беспризорников Руконгая. Ренджи не винил аристократа в разлуке с подругой детства, напротив – был благодарен ему. Ренджи был рад, что у Рукии появилась семья. Пусть он не сможет больше видеться с девушкой, но она будет счастлива, и ей больше не придется терзаться своей неприкаянностью, потерянностью, ненужностью. А сам Ренджи… что ж, если все сложиться удачно, то рано или поздно ему удастся преодолеть достаточное количество ступеней лестницы, по которой подруга поднялась в недоступные пока для него небеса – преодолеть и снова заговорить с нею. И поднимаясь вверх, чтобы не потеряться и не сбиться с пути, надо ориентироваться на серебристый свет луны, в который ушла Рукия – на серебристую реяцу Кучики Бьякуи, придавившую юного студента Академии неиспытанной раньше тяжестью. Нет, в ту самую первую встречу Ренджи не был оскорблен, обижен или даже просто расстроен тем, что глава клана Кучики, проходя мимо, не взглянул на него – отстраненность аристократии от простонародья была привычной и обыденной. Не был он и испуган, хотя давление чужой реяцу было столь велико, что казалось почти болезненным: кровь стучала в висках, подкашивались ноги, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Он даже понял, зачем Кучики Бьякуя показал ему часть своей силы: это было и предупреждение, и демонстрация власти по праву – требование отступить, не вмешиваться, не претендовать на Рукию. Но даже понимание было не так уж и важно, потому что кончик змеиного хвоста слегка шевельнулся, узкая плоская голова чуть приподнялась над кольцами, а глаза начали открываться, пылая малиновым светом, и Ренджи почувствовал – впервые почувствовал с тех пор, как оказался среди людей, наделенных реяцу – почувствовал… он не знал, как назвать это ощущение… синхрония? созвучие? переплетение? пульсация? волна? поток?.. Что-то очень важное, но словами неопределимое. Или, может быть, Ренджи просто не хватало слов. Когда мгновение неопределенности прошло, он уже знал, что сделает все возможное, чтобы испытать это чувство снова, чтобы разобраться, что же это было такое, откуда взялось и что означает. Цель была сырой, неоформленной. Но она уже зародилась. Змей закрыл глаза, опустил голову обратно на кольца и продолжил свой сон. Прошло несколько лет, и невнятное ощущение, непонятная тяга вновь окунуться в реяцу Кучики Бьякуи забылась, превратившись в восхищение перед капитаном самого дисциплинированного из отрядов Готея-13 – в обожание на грани с поклонением. А там, где есть преклонение, нет места пониманию – это так. Обезьяна выбивалась из сил, карабкаясь по лестнице в небо, но не становилась ни на ступеньку ближе к луне. Змей знал, что Обезьяна выбрала неправильный путь, но его мнения никто не спрашивал, и он продолжал свою дрёму. А потом, в миг исполнения сокровенного желания, в миг достижения цели, мир дрогнул и начал разваливаться на части, вера в чудо пошатнулась, возлюбленный бог обернулся резным идолом, Обезьяна визжала от боли, а хозяин не хотел жить, не хотел больше жить… не хотел… не понимал зачем… захлебывался во всех тех сомнениях, сожалениях, потерях, горе, безысходной тоске, бессильной ярости, что так долго сдерживал внутри себя… и звал лишь забвение, желал лишь покоя. И тогда Змей проснулся сам – нельзя было не проснуться: еще чуть-чуть и стало бы поздно для всего, - развернул кольца, опоясывая крошащийся мир, очерчивая границы, пресекая распад, поднял малиновый взгляд к треснувшему небу и заговорил, обратился, позвал – напоил своей силой, научил своей гордости и дал новую цель. Цель эта была мелка и ничтожна на взгляд самого Змея, но для того, чтобы удержать рассыпающийся мир было довольно и ее, да и к большему юный хозяин был сейчас неспособен: если выживет, в приоритетах позднее разберется сам. Змей очень устал, он потратил так много сил, что стал не крупнее ужа, он так бы хотел заснуть в заботливых лапах Обезьяны, отдохнуть, восстановить силы, но делать этого было нельзя: хозяин все еще нуждался в помощи, а Обезьяна уже однажды не справилась, подвела его, нельзя было оставлять все на нее, тем более что ни она, ни хозяин не помнили, почему их трое… Ренджи больше не задавался болезненными вопросами, он видел перед собой новую цель и стремился к ней, надеясь, что достижение ее принесет ему хоть толику счастья, о котором мечтает каждый – счастья быть понятым, принятым, признанным, если не равным. Не признаваясь себе на уровне разума в потаенном желании, интуитивно он чувствовал, что победа над Кучики Бьякуей, как таковая, не принесет ему счастья… Он все еще надеялся на невозможное… И тут уже треснувший ранее сталагмит веры в чудо под новым ударом раскрошился в пыль. «Он сам меня убьет. Я отлично знаю, что он за человек.» и затем «Преступник первого класса Кучики Рукия будет помещена в камеру смертников и через двадцать пять дней казнена в Центральном Суде.» Чувство вины иссушает силы, самообвинения подтачивают решимость и волю к победе. Лейтенант Абарай проигрывает рыжему риока бой, потому что не хочет выиграть. И если именно за это капитан приказал его, раненного, заковать в колодки и поместить в камеру, то он был прав. Как, впрочем, и всегда. Безупречный Кучики Бьякуя. Надежда умерла вслед за верой в чудо. Осталась только цель. Возненавидеть свое недавнее божество Ренджи так и не смог. Может быть, потому что себя любил недостаточно сильно. А вот презрение все же пришло – прямо во время поединка, от надменных высокомерных фраз: «Ты даже не сможешь заставить меня преклонить колено.» и «Хочешь я объясню тебе, чем мы отличаемся друг от друга? Уровнем.». Этого Ренджи не мог понять: зачем словесно самоутверждаться над тем, кого заведомо считаешь слабее себя? Такая мелочность недостойна сильного. Или все-таки капитан принял его на равных, а потому тратит слова, пытаясь запугать, дезориентировать, как противника, воспринимаемого всерьез?.. Нет, вовсе нет, как оказывается: «Ты – обезьяна, тянущаяся к луне. Клыкам обезьяны и через тысячу лет не достичь луны.» «Глумимся над побежденным, тайчо [13]? Не ожидал от вас.» И тут накрывает прозрение. «Дурак, какой же дурак! И это был мой идеал? Тот, кому я подражал, к кому стремился приблизиться? Кого хотел превзойти? И это на него я променял Зараки-тайчо, Икакку, Юмичику, Ячиру, весь одиннадцатый отряд? От него ждал когда-то заботы о Рукии, от него надеялся получить тепло? Все, чем я жил столько лет – сплошной самообман и непомерная глупость! Умереть… умереть хочется… от стыда!! Но не от ран, не от вашего меча, тайчо!!!» И последний рывок. Тьма. Благословенная тьма. Покой, из которого не возвращаются. Но вернуться надо, и вернуться приходится, потому что есть Рукия, есть рыжий риока, есть долг перед Забимару, есть ответственность перед самим собой. Возвращаешься и снова идешь в бой. Потому что просто не можешь иначе. Но и забыть тоже не можешь. Простить – да, за Рукию, когда видишь, что он закрыл ее своим телом, когда слушаешь его рассказ об умершей жене и причинах, побудивших его принять твою подругу в свой клан. И ты прощаешь. Но простить можно лишь то, что требует прощения. Перед тобой же он ни в чем не виноват. Он такой, какой он есть, это ты обманулся его серебристым светом, создал себе его придуманный образ. И в разочаровании, постигшем тебя, виноват только ты сам.

«Клыкам обезьяны и через тысячу лет не достичь луны.» Нет, Кучики Бьякуя не видит силы в Абарае Ренджи, хотя именно своему капитану, более чем кому-либо еще, Ренджи хотел ее показать.

Часть первая

Все носят маски.

Маска Кучики Бьякуи холодна, тяжела, объемна и абсолютно явна всем, кто знал его в юности. Последние пятьдесят лет она почти не снимаема – сидит, словно приклеенная. Она привычна и удобна – это главное. А какое под ней скрывается лицо, кому какое дело? Есть долг и социальные роли, которые необходимо играть: 28-й глава Великого Клана Кучики и капитан шестого отряда Готей-13. Маска идеально подходит для отыгрыша этих ролей на подмостках театра жизни. А лицо, которое скрывается под ней, возможно, уже не помнит и сам Бьякуя – слишком давно не видел его в зеркале.

На самом деле, в глубине души он по-прежнему вспыльчив, импульсивен и самолюбив. Высокомерие и надменность, к счастью, под маску прятать не нужно, поскольку в Обществе Душ [14] мало людей, которых Кучики Бьякуя мог бы счесть себе ровней. Острый ум и аналитическое мышление, исключительно сильная реяцу, мастерство во владение мечом, демонической магией и шунпо [15], физическая привлекательность – он может гордиться не только своим статусом и социальными ролями, но и самим собой по праву. Маска тоже является объектом гордости, ведь без нее образ не был бы законченным и совершенным. Маска превращает Кучики Бьякую почти в божество – в недостижимую луну на ночном небосводе. Холодное спокойствие, неизменная выдержка, равнодушный взгляд сверху на мелочность бытия простых смертных: рядовых синигами, слабых душ и живых людей, которых он, впрочем, видит не часто. Это маску аристократ создавал с детства под руководством деда и учителей, впитывая правила, законы, нормы поведения и морали и общественные стереотипы, с которыми также нужно считаться. Сначала его хаотичная натура стремилась сломать барьеры, выйти за пределы предписанных рамок – ему дали перебеситься и научили не ломать стены, а искать лазейки в них. Его научили чтить упорядоченность бытия и ценить свой статус, как одну из колонн, поддерживающих общественное мироустройство. Он не был совершенен, его сделали таким. Но если бы он сам не хотел этого, то не смог бы совершенным остаться. Хаотичность собственного внутреннего мира требовала неусыпного контроля воли и разума, так же как атака лепестков Сэнбонсакуры.

Занпакто [16] Кучики Бьякуи в полной мере отражает особенности характера своего хозяина: расщепленное лезвие и хаос кружащихся лепестков бесполезен против врагов и опасен для самого обладателя духовного меча без жесткого волевого контроля с его стороны – без власти, прежде всего, над самим собой, над своими порывами и душевными движениями, и уж во вторую очередь – как следствие, над боевыми формами занпакто. Сэнбонсакура, сам по себе, оказался для Кучики Бьякуи испытанием самоконтроля. Именно появление духовного меча и обретение контроля над ним стало первым серьезным шагом на пути, который превратил импульсивного взбалмошного мальчишку в хладнокровного главу Великого Клана и одного из самых сильных капитанов Готей-13.

Однако хотя свою маску Кучики Бьякуя и создавал с детства, окончательно он надел ее лишь после смерти жены. До этого в ней не было постоянной нужды, до этого он еще верил, что открытое проявление чувств может порой быть благом – до этого он нуждался в возможности проявлять свои чувства открыто, хотя бы лишь дома, хотя бы только перед женой.

Кучики Бьякуя любил безродную руконгайку, на которой женился против воли родственников и в обход законов клана – любил со всей юношеской страстью своей порывистой, увлекающейся натуры. Или, возможно, ему только казалось, что он любит ее…

Уже пару лет спустя после смерти Хисаны Бьякую посетила мысль, что любил он вовсе не реальную женщину, находившуюся рядом с ним, а свое отражение в ее глазах. Он практически ничего не знал о ней – только имя и маленький осколок информации о той жизни, которую она вела на момент их встречи. О существовании Рукии Хисана сказала ему лишь перед смертью. О чем же еще она могла умолчать?.. Он сам был виновен в своем неведенье: не интересовался ее прошлым, ни о чем ее не расспрашивал. Она была совершенно необразованна, а он рвался читать ей стихи, обсуждать с ней исторические трактаты, творческие находки в кидо, а то и тактические выкладки проведенных или запланированных боевых операций. Она слушала, кивала, всегда соглашалась с его мнением. Да понимала ли она вообще, о чем беседует с ней муж?! Это было так… глупо. Бьякую обуял стыд и гнев на себя, когда он понял, как в самолюбовании был слеп и беспечен. Он вырвал безродную руконгайку из нищеты, женился на ней, страстно желал ее тела, согревался в тепле ее нежности и ласки, но ни разу не спросил себя, пока Хисана была жива, что чувствует она: благодарность или любовь? Не спросил, потому что, на самом деле, ему тогда это было и неважно. Он чувствовал себя самодостаточным. И лишь потеряв молчаливую поддержку жены, понял, чего лишился. В мире больше не осталось того, перед кем можно было бы снять маску.

Маленькая, покорная, хрупкая и тихая Хисана за пять лет супружества стала для него отдушиной негативных страстей, прибежищем от проблем и невзгод – даже не человеком, а местом, своеобразным пространственным якорем, возле которого можно было расслабиться и побыть немного самим собой. Он сам убил ее, свалив на ее плечи непомерный груз. Она была слишком слабой, для того чтобы стать настоящей поддержкой и опорой для него. Хисана была обыкновенной душой без выраженной духовной силы, никто не готовил ее к нелегкой ответственной роли супруги главы Великого Клана, никто не учил, как надо вести себя, что говорить, как помочь усталому, раздраженному или расстроенному мужу – и она действовала, как могла: молчала, слушала, соглашалась, нежно улыбалась, ласково гладила по волосам, отдавалась покорно и впитывала, впитывала, впитывала весь тот спектр негативных эмоций, которые Бьякуя приносил домой из отряда, с семейных советов или собрания кланов. Ему становилось легче, и он не задавался вопросом, как именно жена помогает ему – пока не стало слишком поздно. Хаос его натуры, неконтролируемые страсти его истинного «я» сожгли, иссушили ее душу, и она угасла.

В день ее похорон он впервые не снял свой маски: не перед кем было, нельзя, да и подспудное чувство вины жаждало наказать самовлюбленного эгоиста, скрывающегося под маской, вечным заключением – он это заслужил. Глава клана, капитан Готей-13 – этим следовало жить, а истинный Кучики Бьякуя потерял право на существование со смертью Хисаны, он был никому не нужен, опасен для окружающих, и если бы это было возможно, его следовало бы истребить.

Год спустя, выполняя предсмертную просьбу жены, Бьякуя нашел ее сестру Рукию. При виде девушки, настолько похожей на Хисану, что когда она молчала, казалось, одно лицо, заключенный под маской метнулся, заволновался, возликовал, испугался, возжаждал… Но воля подавила этот бунт, а разум пресек надежду повернуть время вспять и пройти заново путь, на котором было совершено столько ошибок. Заключенный под маской ликовал, ведь ради соблюдения обещания, данного Хисане, Бьякуе снова пришлось нарушить несколько правил – заключенный надеялся вырваться на свободу, надеялся, что маска не выдержит и треснет сама собой, когда Рукия будет рядом. Разум и воля боялись того же, и потому едва только девушка была принята в клан, потребовали отстранить ее от себя, свести общение с ней к необходимому минимуму, а также дать клятву над могилами родителей, что случившееся преступление законов было последним. Этот обет должен был стать дополнительной цепью с крепким замком, призванным отнять у опасного, безрассудного, эгоистичного истинного «я» Кучики Бьякуи последние силы к сопротивлению. Мера оказалась действенной: страх потерять маску и тем уронить свою гордость помог окончательно сломить сопротивление страстной натуры и загнать ее в самую глубокую темницу своей души.

И потянулись годы. Однообразные, эмоционально пустые, заполненные рутинными обязанностями и бесчувственным поддержанием необходимых социальных связей, но такие правильные своей упорядоченностью, предсказуемостью, законностью, что можно было собой гордиться, шаг за шагом все больше приближаясь к божественному беспристрастному совершенству.

И вот тут, когда, казалось бы, от судьбы уже можно было не ждать подвохов, в размеренной жизни Кучики Бьякуи появился Абарай Ренджи. Лучше даже будет сказать, что шумный наглый руконгаец ворвался в нее. Почти без спроса.

Нового лейтенанта капитан шестого отряда себе не выбирал – выбирать было не из кого. Семеро кандидатов – один слабее другого. Абарай Ренджи, при том что был представлен на повышение с места шестого офицера одиннадцатого отряда, что на взгляд Кучики было далеко не лучшей рекомендацией, однозначно превосходил своих конкурентов как по силе реяцу, так и по достижениям послужного списка. Умел работать с документами, что тоже было немаловажно – не придется учить с нуля. А дикий нрав, свойственный большинству бойцов одиннадцатого… Кучики Бьякуя даже на мгновение не допускал мысли, что не сможет окоротить чей-то гонор.

Ярко-алые волосы и высокий рост. Впервые встретившись со своим лейтенантом, Кучики Бьякуя пришел к выводу, что где-то уже его видел. Не на территории Сэйрэйтея, не во время службы, когда-то давно… Сразу вспомнить не удавалось. Когда же воспоминание о студенте, ворвавшемся в комнату во время знакомства с Рукией в стенах Академии синигами, всплыло, наконец, на поверхность, капитан шестого отряда понял, что сбили его с толку татуировки. В давнем воспоминании у Абарая их было намного меньше, нынешний же их вид казался завершенным и придавал красноволосому синигами вид дикого, опасного хищника. Мысленно аристократ улыбнулся: эти татуировки были вызывающе броскими, агрессивными, привлекающими внимание, как будто бы уже одним своим внешним видом Абарай бросал окружающим вызов, однако, следовало признать, что они не были вульгарными, что в сочетании черных линий была гармония и даже своеобразная красота. Несмотря на свое низкое происхождение, мальчик был небезнадежен – у него явно присутствовали зачатки художественного вкуса.

Изучив внешний облик своего нового лейтенанта, Кучики Бьякуя приступил к более детальному знакомству. С документацией, как оказалось, Абарай действительно работать умел, хотя и писал чудовищно коряво. Здесь явно требовались курсы каллиграфии. Чай заваривать тоже умел, но плохо – впрочем, тут нечему было удивляться. Пришлось переучивать. Абарай на удивление легко схватывал новое и быстро обучался. Приемлемый напиток удался ему с третьего раза. Сила его реяцу приятно радовала – свою собственную рядом с ним требовалось приглушать не столь уж сильно, да и перспективы на будущее были обнадеживающими. Гордость главы клана требовала совершенства от всего и всех в своем окружении. Лейтенант шестого отряда, по мнению его капитана, должен был стать лучшим в Готее-13. Конечно, Абараю до совершенства было очень далеко, но задатки и потенциал имелись.

Шикай [17] лейтенанта довольно сильно заинтересовал Кучики. Конечно же, у выходца из одиннадцатого отряда не могло быть кидотипного занпакто, но и чисто силовым мечом Забимару Абарая определенно не являлся, слишком велика была концентрация духовной силы в пластинах меча при шикае, как будто бы этот занпакто был способен на нечто большее, чем простое изменение формы лезвия и бесконечное увеличение его длины при атаке. Впрочем, это можно было оставить, как загадку на будущее. А вот навыки Абарая в кидо сильно удручали – настолько, что капитан поднял архивы Академии, чтобы уточнить, что было тому причиной: нелюбовь к демонической магии или же отсутствие способностей. По отзывам учителей выходило, что способностей у Абарая было даже с излишком, не хватало же ему дисциплинированности сознания. «Абарай с кидо – это как обезьяна с гранатой», - пошутил на полях официального документа какой-то любитель присказок с грунта. Читая комментарий, Бьякуя поморщился, но проблему понял: Абарая надо было не учить кидо, его надо было воспитывать, муштровать и дисциплинировать – если удастся справиться с этой задачей, нехватку навыков лейтенант с его высокой обучаемостью легко восполнит сам.

Приятно удивили послушание и понятливость Абарая. Не перечил, не задавал лишних вопросов, приказы схватывал буквально на лету. Он даже говорить стал сразу заметно тише, стоило только капитану чуть недовольно нахмуриться в ответ на первые громогласные фразы. Загадка подобной услужливости Абарая разрешилась довольно просто – стоило лишь взглянуть парню в глаза. Новоиспеченный лейтенант взглядом с капитаном не спешил встречаться, но когда это все-таки произошло, глаз прятать не стал. И в глазах этих, неправильных, нечеловеческих, темно-бордовых, без труда можно было прочесть восхищение, обожание, восторженное преклонение. Это удивляло. Давно уже Кучики Бьякуе не приходилось сталкиваться со столь сильными эмоциями в свой адрес. Маска холодной отстраненности, как правило, без труда распугивала поклонников как внешности, так и талантов безупречного капитана.

В целом своим новым вторым офицером Кучики Бьякуя после первого знакомства остался весьма доволен. Перспективный кадр – даже более перспективный, чем можно было рассчитывать.

Следующий день и тренировка, которую Абарай впервые проводил с отрядом, принесли новые открытия. Как оказалось, лейтенант обладает несомненными лидерскими качествами, ярко выраженной харизмой и каким-то интуитивным чутьем, что, кому и когда говорить следует, когда стоит промолчать, когда прикрикнуть, где пошутить, где дать слабину, где продемонстрировать силу. Капитан Кучики еще никогда не видел, чтобы отряд так легко и быстро признавал власть нового офицера, одновременно проникаясь симпатией к нему. Симпатия и уважение по отношению к офицеру в умах рядовых вообще редко сочетались, а уж добиться такого в первый же день знакомства… это казалось просто невероятным. Большинство молодых офицеров на первых порах использовали запугивание, как метод воздействия – так проще всего было самоутвердиться. От Абарая Кучики ожидал того же, опираясь в своих предположениях на внешность нового лейтенанта и на тот факт, что был он выходцем из отряда, в котором господствовал культ грубой силы. И был удивлен – приятно удивлен, а также заинтригован: какие же еще загадки может скрывать под собой личина наглого драчуна и задиры?.. Абарай Ренджи уже в первом приближении оказывался совсем не тем человеком, которым казался.

На третий день капитан Кучики не присутствовал на отрядной тренировке, а наблюдал за ней из окна кабинета. Видимо, почувствовав себя свободнее из-за отсутствия капитана, Абарай стал вести себя с подчиненными более неформально и даже, разгорячившись в процессе, снял с себя косодэ [18], оставшись в одних хакама [19]. Аристократ закусил губу, невольно восхитившись красотой обнаженного по пояс тела, его контурами и мускулатурой, сочетанием силы и гибкости, стремительной почти звериной грацией. Татуировки подчеркивали рельефы мускулов и не казались неуместными на покрытой легким золотистым загаром коже.

Заставив себя оторвать взгляд от своего лейтенанта, отойти от окна и вернуться за письменный стол, Кучики Бьякуя столкнулся с неожиданной проблемой, появления которой давно уже не ждал и не жаждал. Абарай Ренджи вызвал у него спонтанное, но очень острое сексуальное желание. Со времени смерти Хисаны Бьякуя относился к сексу, как к обычной физиологической потребности, которую необходимо было время от времени удовлетворять. Он и удовлетворял ее, а потому не ждал от своего тела спонтанных порывов. Но, в таком случае, что же произошло сейчас? Не были ли внезапные реакции тела прорывом страстей, замурованных под маской? Можно ли было уступить своим желаньям без вреда для собственной чести или следовало пресечь их на корню?

Неожиданную проблему следовало обдумать и принять решение. Четвертый день был потрачен именно на это, и к вечеру решение было принято.

- Абарай-фукутайчо [20], вы помните, что завтра выходной?

-Да, тайчо, - лейтенант поднял взгляд от отчета, который как раз заполнял.

Взгляд темно-красных глаз обнял теплом. Это было неожиданно приятно. Как позабытый уют.

- Я жду вас завтра после семи часов вечера у себя в поместье. Вы знаете, как туда добраться?

-Д-да, тайчо… А что… то есть почему… простите! – заминка, моргает неуверенно и никак не может подобрать слов, - вам нужно что-нибудь?.. То есть мне нужно что-то… я что-то должен захватить с собой?

«Ну, наконец-то, разродился! Хм… А он ко всему прочему еще и довольно смешной, когда смущается,» - подумал Бьякуя.

Маска же его изобразила строгость.

- Нет, фукутайчо. Только себя самого, в полном комплекте.

Руконгаец тонкого юмора не оценил. Он побледнел, покраснел, снова побледнел и пошел яркими пятнами. Эмоцией, которую аристократ успел разглядеть в глазах красноволосого парня, было опасливое недоумение.

- А чем мы будем заниматься? – выдал Абарай резко и неожиданно грубо; голос его прозвучал громко и на пару тонов ниже обычного.

- Не кричите, фукутайчо. Вы будете заниматься выполнением своих непосредственных обязанностей.

Кучики замолчал, ничего сверх сказанного он добавлять не собирался. А лейтенант ждал, смотрел выжидающе и неотрывно. После почти минуты молчания капитан чуть приподнял брови, демонстрируя свое удивление, и Абарай смешался, спрятал глаза, схватился за кисть и недописанный отчет, пробормотал: «А, понятно… простите… простите, тайчо!» и уткнулся взглядом в бумагу.

- На сегодня вы свободны.

Лейтенант вскочил, едва не перевернув стул.

- Да, тайчо, спасибо!..

- Всего доброго, - завершил диалог Кучики, игнорируя атмосферу напряженного ожидания.

- А-а-а?.. Да, тайчо, конечно. Всего доброго, Кучики-тайчо.

Обойдя свой письменный стол, несколько раз обернувшись на капитана, Абарай, наконец, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

 

Вечером следующего дня Кучики Бьякуя ждал лейтенанта, прогуливаясь по саду своего поместья. Закатное солнце и сильный ветер будили непокой в сердце и дисгармонию в мыслях. В одной домашней юкате [21] было прохладно, но это было и к лучшему – ветер холодил тело, остужал разгоряченную кровь.

Ровно в семь слуга сообщил, что ожидаемый хозяином гость прибыл.

«Надо же! Еще и пунктуальный,» - подумал Бьякуя и, приказав привести гостя в приготовленную для встречи комнату, завершил свою прогулку, как и всегда, возле пруда с карпами, прежде чем вернулся в дом.

Абарай сидел на пятках возле фасума [22], прямо держал спину и высоко подбородок, однако смотрел в пол. Было заметно, что чувствует он себя неуютно.

Войдя в комнату через сёдзи [23], выходившие в сад, Бьякуя сразу отметил свой недосмотр:

- Абарай-фукутайчо, форма сегодня была необязательна. Вы могли прийти в неформальной одежде.

Лейтенант явно не нашелся, что на это ответить, и только пробормотал приветствие, собравшись вскочить на ноги.

- Сидите, - остановил его Кучики.

Ему было неудобно разговаривать с подчиненным стоя, когда тот возвышался над ним почти на голову: довольно сложно подавлять собеседника, глядя на него снизу вверх, а в том, что сопротивление, хотя бы минимальное, но будет, Бьякуя не сомневался. Поэтому он подошел к сидящему Абараю и встал напротив него, разглядывая растрепанный алый хвост на макушке.

Лейтенант неуверенно поднял взгляд.

- Перечислите свои должностные обязанности, Абарай-фукутайчо.

Перечисляет по памяти, почти не сбиваясь, цитирует должностную инструкцию.

- Очень хорошо. Но одну обязанность вы все-таки забыли.

Глянул удивленно. Уверен, что перечислил все.

- «В любое время, в любом месте по первому требованию лейтенант должен выполнять любые потребности своего капитана практические, физиологические или социальные.» Помните такое, фукутайчо?

Абарай заметно побледнел, стиснул кулаки, отвел взгляд куда-то в сторону.

- Не было такого пункта в инструкции, тайчо. Я ведь читал ее совсем недавно и хорошо помню.

Лейтенант не смотрел на него, и Бьякуя позволил себе слегка улыбнуться. Отошел к котацу [24], на котором лежала заранее приготовленная оригинальная копия первой редакции Устава Готей-13 – это была не книга, а древний, пожелтевший от времен свиток, - взял предмет в руки и, вернувшись к своему лейтенанту, осторожно развернул хрупкий пергамент прямо у него перед носом.

- Читайте, фукутайчо.

Тот поспешно забегал глазами по строчкам и вскоре наткнулся на нужное место. Взгляд его застыл, черты лица напряглись, брови нахмурились.

- Здесь написано «лейтенант или офицеры рангом ниже»…

- Если бы мои намерения касались младших офицеров, то я и говорил бы сейчас с кем-то из них, Абарай-фукутайчо. Или вы полагаете, что я случайно ошибся?

Взгляд, поднявшийся выше свитка на руки Кучики, на его грудь, шею, к лицу, к глазам был недоверчивым и самую толику умоляющим.

- Вы шутите, тайчо? Я что, нахожусь у вас в рабстве?

- Фактически, да, - спокойно подтвердил Бьякуя и, аккуратно скатав свиток, отнес его обратно на столик.

Было слышно, как Абарай задышал тяжело и громко переглотнул, прежде чем заговорить снова.

- Что это за бумага?.. Это не может быть Устав!

- Вы мне не верите, фукутайчо? – с холодным высокомерием переспросил Бьякуя, разворачиваясь к лейтенанту обратно лицом, и выдержав паузу: - Входя в ваше положение, подобную дерзость я спущу вам… первый и последний раз. И даже выпишу завтра направление в закрытый фонд Главной Библиотеки, чтобы вы могли увидеть подлинник своими глазами…

Аристократ хотел добавить кое-что еще, но несдержанный руконгаец перебил его.

- Но почему этого пункта нет в современном издании Устава? Он, должно быть, уже давно отменен!

- Никто не отменял его, - отозвался Бьякуя, подходя к лейтенанту ближе и с интересом изучая перекошенное бессильной яростью лицо, желваки, играющие на скулах, сжимающиеся и разжимающиеся кулаки. – О нем просто позволили забыть тем, кто хотел этого. Изменения, происходящие в Мире Живых, косвенно, пусть и очень слабо, но сказываются и на Обществе Душ. Вы должны знать об этом.

- Д-да…

- Раньше законы были суровей, а мораль жестче, но шире. У нее были совсем иные границы. Выбор стать или не стать синигами, мы делаем один раз на всю оставшуюся жизнь. Сейчас это так. Но в прежние времена дезертирство, как и иные способы покинуть службу, были широко распространены. Право собственности – древнейшее из прав, возникшее одновременно с человеком. Оно является наиболее простой формой поддержания иерархии власти. Суровые законы же в те времена были единственной мерой сохранения правопорядка.

- А, может, дезертирство и было следствием таких вот законов? – негромко, но уверенно возразил красноволосый парень. – Мне вот, знаете ли, тайчо, совсем не хочется быть чьей-то собственностью… да и никому бы не хотелось!

- У вас нет выбора, фукутайчо. Смиритесь.

Лейтенант сжал зубы и снова стиснул кулаки.

- А как же в других отрядах?.. Другие капитаны… и лейтенанты… они же…

Взмахом руки Кучики пресек это невнятное бормотание.

- Если капитан не утруждает себя знанием Устава, это его дело. Если он знает о своем праве, но не хочет реализовывать его, или реализует, но не считает нужным сообщать о нем подчиненным, это его решение. Моим решением было поставить вас в известность о ваших обязанностях, чтобы между нами не возникло лишнего недопонимания.

- Какое уж тут недопонимание, Кучики-тайчо! – Ренджи расхохотался нервно и чересчур громко, хлопнул себя ладонями по коленям и расплылся в идиотской улыбке. – Вот уж не думал, что можно так вляпаться… какое у меня, однако, везение! Вам что слуг не хватало, тайчо?.. А, впрочем, не мое дело! Верно? Ну что ж, приказывайте, Кучики-сама! Что вам угодно будет? Пол вылизать, сад вскопать, таби [25] постирать или, может, ужин приготовить? Так примите покорнейшие извинения: последнего никак не смогу сделать, не сподобился научиться! Может, я вам лучше?..

- Замолчите, Абарай. И, прежде всего, прекратите кривляться.

Аристократ смотрел на беснующегося выходца из низов с отвращением и легкой брезгливостью. Парень поймал этот взгляд, замолчал, закусил губы, сморщился и зажмурился, прижал запястье правой руки к переносице, закрывая ладонью лоб, ссутулился, но пару мгновений спустя снова сел ровно, выпрямился, и лицо его стало удивительно спокойным и каким-то совершенно незнакомым. Так быстро и легко обретенный самоконтроль удивил Кучики – на самом деле он ожидал, что терпеть наглость Абарая и его вопли придется гораздо дольше. Но лейтенант продолжал преподносить сюрпризы.

- Очень хорошо, - похвалил Бьякуя и заметил, как пальцы сложенных на коленях рук еле заметно дрогнули, как будто предпринимая новую попытку сжаться в кулаки, однако этого так и не произошло. – Слуг у меня достаточно. От вас же, фукутайчо, мне требуются услуги личного характера, - лицо красноволосого оставалось спокойным, взгляд смотрел внутрь себя. – Вы понимаете, о чем я говорю, Абарай-фукутайчо?

Ренджи моргнул, в ниточку сжались бескровные сейчас губы.

- Думаю, я не хочу этого понимать, тайчо, - отозвался глухо.

- Значит, поняли, - кивнул Кучики. – Отлично. Слуги проводят вас к онсэну [26] и предоставят все необходимое, для того чтобы подготовиться. Я надеюсь, у вас есть опыт в подобного рода отношениях, и вы знаете, что нужно делать?

Парень снова зажмурился, закусил губу, на скулах его вспыхнули красные пятна; резко кивнул головой.

Бьякуя вызвал слуг и приказал проводить гостя в онсэн; выждав пару минут, пошел следом. Он не сомневался, что оставленный в одиночестве Абарай тут же попытается сбежать. Так и оказалось.

«Неплохое шунпо, - отметил Кучики, - наверное, от страха. Но неужели он всерьез надеялся скрыться от меня?..»

Вскинул правую руку.

- Бакудо [27] № 1. Сай!

Спеленатое золотистыми лентами заклинания тело рухнуло в траву. Бьякуя подошел ближе.

- Абарай-фукутайчо, зачем вы совершаете глупости? Мне казалось, что вы умнее… Предположим, вы сбежали бы сейчас, и что бы это для вас изменило? Не сегодня, так завтра вам придется выполнять свои обязанности. Или вы предпочитаете, чтобы первый раз произошел на рабочем столе в кабинете?

- Я буду жаловаться! – огрызнулся пленник.

- Я действую в рамках своего законного права. Кому и куда вы собираетесь на меня жаловаться?.. Разве что своим друзьям? Но, подозреваю, что пожаловаться им вам гордость не позволит.

- Не понимаю, не понимаю, - тихий, на грани слышимости шепот; пленник утыкается носом в траву, скрывая лицо. – Зачем вы надо мной издеваетесь, тайчо? На что я вам сдался? Чем успел провиниться? Почему я?!

Бьякуя тяжело вздохнул, понимая, что как бы это не было опасно для душевного спокойствия, но дистанцию с будущим наложником придется все-таки немного сократить, иначе мальчик так и не успокоится, а насиловать его – это уж будет как-то слишком. Проще сделать пару шагов, присесть на корточки рядом с пленником, опустить ладонь ему на голову, осторожно погладить – вздрогнул всем телом, - развязать тесемку, удерживающую хвост, полюбоваться рассыпающимися по лицу, по плечам, по траве алыми прядями, зарыться в них пальцами, ощутить, какие они густые, тяжелые и шелковистые, обратиться на «ты» и по имени – впервые.

- Ренджи, - пленник напрягся, - ты ведь влюблен в меня. Так зачем сопротивляешься?

- Я? – в набравшем громкость голосе искреннее изумление. – С чего вы взяли? Да ничего подобного!

- А, - можно позволить себе легкий смешок, - так значит, ты меня чисто платонически боготворишь... Очень жаль, если бы был влюблен, тебе бы было проще. Ты спрашиваешь «зачем», Ренджи, и «почему» ты? У тебя привлекательное тело, и оно вызывает у меня желание. Такого ответа тебе достаточно?

- Если честно, то нет, тайчо.

Равнодушное:

- Зря.

…Играть его алыми прядями, когда он лежит перед тобой: такой крупный, сильный, красивый и совершенно беспомощный – это дико заводит, и терпения остается все меньше…

- Я устал тебя уговаривать. В любом случае, Ренджи, сейчас тебе придется принять решение: либо ты прекращаешь делать глупости, я освобождаю тебя и даю время подготовиться, как обещал ранее, либо вызываю слуг, и они сделают с тобой все, что требуется.

Резко повернул голову, смотрит в глаза.

- А так-то уж зачем, тайчо? Вам нравится меня унижать?

- Унижение в этом случае послужит наказанием за пренебрежение своими обязанностями, фукутайчо.

- Ясно, - пленник шмыгнул носом, - ладно, тайчо, освобождайте меня от вашего заклинания. Клянусь, что не попытаюсь больше сбежать и вообще буду пай-мальчиком. Все равно вы кругом правы, и бежать мне некуда. Не хватало еще, чтобы меня, как ойран [28] для клиента готовили!.. Оставьте мне хоть толику самоуважения.

«Какие слова знает! – мысленно удивился Бьякуя. – И выдержка для безродного бродяги просто великолепная…»

- В таком случае, жду тебя в доме.

Подняться на ноги, отменить заклинание и уйти – это было даже любопытно. Хватит ли мальчишке здравого смысла, чтобы сдержать свое обещание?..

Через полчаса стало ясно: хватило. Высокая фигура возникла на пороге, в раме раздвинутых сёдзи. На алой гриве играли отсветы язычков пламени.

- Раздевайся и иди сюда, на ковер, - приказал Бьякуя.

Спать аристократ со своим лейтенантом не собирался, поэтому никаких футонов [29] – только ковер.

Приказание было безмолвно и довольно быстро выполнено. Абарай не был возбужден, а вот у Кучики снова встало, достаточно было увидеть парня обнаженным.

- Ложись… На спину.

Невероятно красивые волосы – как кровь, как живое пламя – и черные узоры татуировок – Бякуя заскользил по ним пальцами, с точностью повторяя каждый изгиб. Больших прелюдий ему не требовалось. К сожалению, партнера все же следовало подготовить – это Бьякуя помнил из своего не слишком обширного, но все же бывшего в ранней юности опыта.

- Ноги.

Абарай как-то неуверенно пошевелился, потом все-таки согнул ноги в коленях. Бьякуя бросил быстрый взгляд на его лицо – напряженные черты, плотно сжатые губы, взгляд в потолок.

«Странно…»

- Разведи и к груди коленями.

Парень послушался.

Колечко мышц между поджарых ягодиц казалось каким-то совсем маленьким. Бьякуя осторожно коснулся его подушечкой пальца, чуть-чуть погладил. Вспомнил про смазку. Когда начал вводить первый палец, Ренджи содрогнулся всем телом. Мышцы обхватывали один палец так плотно, что казалось – второй не поместиться.

«Неужели все-таки девственник? – поразился Бьякуя. – Да как ему удалось сохранить чистоту среди руконгайского сброда и в казармах одиннадцатого отряда? С такой-то яркой внешностью!.. Просто чудо какое-то.»

Внезапно стало очень жарко, ждать дольше не было сил. Резко ввел второй палец – Ренджи снова беззвучно дернулся всем телом, и его начала бить мелкая дрожь. Бьякуя несколько раз поспешно двинул пальцами и счел, что этого хватит. У него воля все же была не железная.

Быстро смазал себя.

- Переворачивайся, - получилось немного хрипло, - на колени вставай.

Ренджи снова послушался, только обернулся через плечо – распушенные волосы занавешивают половину лица, затравленный взгляд темных сейчас глаз. И становится понятно: еще секунда, и он сломается, начнет умолять.

- Тайчо… - тихий неверный голос, кажется, что того и гляди откажет.

- Молчи! – резко осаживает Бьякуя. – Ноги шире!

Застыл, не двигается. Пришлось самому раздвигать ему ноги – пошире, еще пошире, потому что руконгаец все-таки существенно выше, крупнее аристократа, и какую позу не выбери, все равно получается немного неудобно.

«Может на боку? – мелькает короткая мысль в затуманенном мозгу Бьякуи. – Да нет, для первого раза не подходит… У стола все-таки было бы оптимально…»

Придерживая руками за бедра слишком широко расставленные, готовые разъехаться ноги лейтенанта, Кучики прижался головкой к влажному от смазки входу, чуть надавил, начал входить с усилием.

Ренджи издал невнятный звук и тут же замолчал, плотно сцепив зубы.

…Туго. Очень туго. Вот ведь, прости Ками [30], незадача! Действительно девственник…

…Горячо. Тело под ладонями бьет дрожь, но не слышно не звука…

…Надавить… еще. Протолкнуться глубже – парень дернулся, видимо, рефлекторно, пытаясь избежать боли – и… нет больше сил сдерживаться: начать вбиваться быстро, резко, на всю длину, забывая обо всем, кроме собственных ощущений, горячей глубины и крупной дрожи тела, обхватывающего его так плотно…

Кончает Бьякуя довольно быстро – слишком долго пришлось ждать, и телу многого сейчас не нужно. Выпускает из рук, выходит, откатывается, ложиться рядом. После нескольких расслабленных бездумных минут переводит взгляд на Ренджи… и замечает его вяло висящий член – парень, похоже, не то что удовлетворения не получил, но даже и не возбудился. Это… почему-то неожиданно неприятно.

Лейтенант, по-прежнему, стоит на четвереньках – в той позе, в которую его поставил последний приказ. Алые волосы полностью занавешивают его лицо.

- Я могу идти, тайчо? – спрашивает тихо спустя где-то минуту.

Аристократ мгновение колеблется. Как не странно, не смотря на расслабленность после оргазма, он не чувствует себя полностью удовлетворенным, знает, что скоро захочется еще. Но… наверное, на первый раз действительно хватит: нельзя заключенному под маской позволять слишком многое сразу.

- Можешь еще раз помыться перед уходом, - милостиво разрешает Бьякуя.

- Спасибо, тайчо. Я лучше у себя.

Аристократ мысленно пожимает плечами: «Хочешь через весь Сэйрэйтей плестись до казарм грязным? Твое дело. Странно, что я ожидал чистоплотности от руконгайского бродяжки…»

- Тогда иди.

Ренджи поднимается с трудом, как-то неловко, чуть морщась, почти бесшумно ступая по мягким циновкам, отходит к куче своей одежды, лежащей на полу, и тихо, молча, одевается, пока Бьякуя накидывает юкату и вызывает слугу. На слугу этого красноволосый, кстати, даже глаз поднять не может. Малиновая реяцу пульсирует стыдом, бессильным гневом, безысходной тоской, и, как не странно, кажется сейчас более мощной, чем обычно.

- Приглуши реяцу, - приказывает Кучики, - или тебе каждому встречному придется объяснять, с чего вдруг такие страсти… И завтра с утра отчет о вчерашней тренировке мне на стол.

Абарай послушно приглушает реяцу и, ни слова не говоря, так и не взглянув на своего капитана, уходит вслед за слугой.

Оставшись один, Бьякуя ложится, откидывается на спину, вытягивается на ковре, чувствуя в теле приятную истому, и решает, что в следующий раз надо будет все же попытаться, чтобы мальчик тоже получил удовольствие: немного заботы со стороны Кучики лейтенант заслужил своей понятливостью и выдержкой, а от небольшого послабления контроля с маской ничего не сделается.

 

…Сакэ, купленное в первой попавшейся на пути лавке, было явно лишним. Нельзя было напиваться, нельзя…

Задница болела. Болели синяки от пальцев. Но все это была ерунда – не страшнее очередного ранения. Болела душа, и никак не удавалось заглушить, подавить, загнать внутрь поток гнетущих мыслей, от которого становилось трудно дышать и то хотелось орать в голос и биться головой о ближайшую стену, то – активировать шикай и начать методично убивать идущих мимо прохожих, потому что невозможно убить того, кого действительно хочется… убить – или самому сдохнуть. Самому – даже лучше. Только нельзя это делать Забимару. Меч обидится, не поймет слабости. Он ни в чем не виноват, это просто хозяин ему достался слабый и глупый… наивно веривший, что в мире может существовать совершенство, перепутавший понятия «честь» и «гордость» с «моралью» и «совестью», обманывавший себя надеждой стать чем-то большим, заслужить ободрение, уважение божества, которое оказалось и не божеством вовсе, а просто…

«…Тайчо, тайчо… тайчо! Бездушная вы фарфоровая кукла… Серебряный идол-обманка… За что же так? Неужели нельзя было по-другому? Я же на вас молился, подражал, хотел стать на вас похожим, сравниться, приблизиться… И вы все это увидели… Так неужели нельзя было… по-человечески как-то? Зачем в замшелые пункты Устава тыкать носом? Вот не думаю я, что случайно этот пункт забыли и спрятали… не думаю, что кто-нибудь еще из капитанов захотел бы своим правом открыто воспользоваться… за такое и возненавидеть недолго, а мы ведь всего на шаг позади вас стоим… и как воспользовавшийся своим правом капитан будет потом смотреть в глаза своему бывшему лейтенанту, надевшему капитанский хаори [31]?.. Я не про себя, я вообще… абстрактно… Ведь нельзя же унижать того, кто защититься не может, как и бить нельзя... Ради себя самого – нельзя. Да и зачем… зачем? Я ведь и так в полной вашей власти, тайчо, зачем же меня еще по рукам вязать?!.. Ведь если бы вы просто ласково позвали… да предложили бы просто, а не перед фактом обязанности поставили, я бы… наверное, я бы не смог отказать… Но вы не только взять, вы еще и сломать меня хотели!.. Инузури прошел, в Академии не сорвался, в одиннадцатом отбился, а вы просто приперли к стенке и… одним махом все уничтожили!.. Думаете, у вас одного есть гордость? Думаете, у безродных ее нет? Все своим кланом меряете, статусом общественным, фактом рождения… А вы, оказывается, глупы, тайчо… Может и жестокость эта у вас от глупости просто?.. Может, вы просто не понимаете, что по-другому можно?.. Но даже если и так, то кто вас теперь переучит? Не я, уж точно! Завтра в поместье уже не позовет, прямо в офисе на столе разложит… Это я понял прекрасно… И не задумается даже, что в отряде подумают, как мне потом с ними жить, как их строить… Может, хоть кеккай [32] поставит?.. А! Все равно не спасет – шило в мешке не утаишь… Ох, как хреново!.. И с собой что делать, не знаю… Я ведь теперь боюсь вас, тайчо… Никого никогда так не боялся, даже когда думал, что сдохну…»

…Сдохнуть… а это ведь выход! Вот прямо, сейчас, на ходу – раз и нету, раз и рассеялся на искорки, ушел на перерождение, забыл… это красивое надменное лицо, свое имя, произнесенное низким голосом, почти ласково, тонкие пальцы в своих волосах… унизительный постыдный страх, собственное бессилие, неконтролируемую дрожь собственного тела, боль… и понимание, что все это – только начало…

…Сдохнуть. Умереть. Уйти. Рассеяться. Забыть. Исчезнуть. Исчезнуть! Исчезнуть…

«Осторожнее с тем, о чем думаешь! У тебя достаточно сил, чтобы убить себя одним только желанием. Хватит! Прекрати немедленно. Еще чуть-чуть, и ты начнешь распадаться на духовные частицы, идиот!»

Голос в голове – незнакомый, глубокий, сильный.

«Чушь!»

Ренджи огрызается автоматически, поняв слова, но еще не разобравшись, с кем ведет диалог.

«Чушь здесь только твое саможаление!»

Спорить не хочется, хотя Ренджи и чувствует обиду. Хочется отпустить боль, разобраться, откуда взялся внезапный нравоучитель. Слишком много эмоций перегорело, даже в теле чувствуется слабость. Забыть. Отстраниться. Запоздало включается инстинкт самосохранения. Забыть.

«Кто ты?»

«А ты как думаешь? Твой занпакто, естественно, ты, несчастный придурок!»

«Забимару?.. – Ренджи удивлен. - Но… я не узнаю голос…»

«Раньше ты говорил с Обезьяной. Сейчас с тобой говорю я.»

«Ты?..»

«Змей.»

«…Вас двое?»

«Да, и что тут такого?»

«По-моему, это не нормально… Два духа у одного меча – никогда о таком не слышал.»

«Ты много еще о чем не слышал, поверь уж мне!»

«Но два духа… так бывает только у парных занпакто, а Забимару не парный…»

«Не говори обо мне в третьем лице, когда я с тобой разговариваю!» – сердится Змей.

Ренджи приходит в голову, что хватит бродить по улицам, как безумный, что надо найти какое-нибудь место, где можно присесть, отдохнуть, успокоиться.

«А ты точно Забимару?»

«А ты точно Абарай Ренджи? – насмешливо переспрашивает голос. – Может, я в чужую голову попал?»

«Так не бывает,» - слабо улыбается Ренджи.

«Не пробовал, - соглашается Змей, - но думаю, что если сильно захочу, то у меня получится.»

«А ты самоуверенный…»

«Ну, должен же хотя бы кто-то из нас троих не растекаться соплями при первом удобном случае!»

Слова ранят. Но это какая-то другая боль – отрезвляющая.

«Я растекаюсь соплями?»

«А-то нет? Что такого страшного произошло, вот скажи мне без нервов?.. Заставили тебя задницу подставить? Так многие это добровольно делают, и ты сам признал, что в другой ситуации был бы не против…»

«Я женщин люблю,» - огрызнулся Ренджи, направляясь к обрыву над озером в Инузури, до которого добрел сам не помнит как.

«С каких это пор семпай – женщина? Или Юмичика-сан?»

«Так я же сверху был…»

«Ага, то есть это в тебе гордость играет, и ничего больше. А они ведь оба старше тебя… и обоих ты уважаешь…»

«Ну… да,» - смущенно.

«Значит, дело все-таки не в том, кто сверху?»

Ренджи прилег у края обрыва на правый бок, опираясь на локоть. Сидеть было пока еще довольно больно.

«Нет, наверное, - ответил неуверенно. – Я просто… обычно меня женщины привлекают…»

«Но своему обожаемому капитану ты бы не отказал. Если бы он просил, а не приказывал, верно?»

Самому себе лгать сложно, да и не хочется. Тем более что ответ на вопрос Забимару уже давал себе мысленно раньше.

«Не отказал бы, - буркнул хмуро. – И что с того?»

«А то, что в самом факте того, что тебя трахнул твой капитан, нет ничего катастрофичного и ужасно, - голос Змея снова становится чуть насмешливым. – Больно было, удовольствия не получил – это тебя гнетет?»

«И это тоже, - признает Ренджи. – Но главное… Я что ему, кукла? Попользовался и отбросил?»

«Куклам не приказывают.»

«И это тоже! Зачем тыкать носом в Устав? Неужели по-человечески не попросить было?!»

«Ну, может, ему гордость не позволяет… просят-то равного.»

«Вот именно! - взвился Ренджи, но тут же взвыл от неожиданно резкой боли и свалился обратно на бок. – Сволочь, порвал мне все…»

«Не ной!» – строго.

- Равным он меня не считает, это понятно, - бормочет Ренджи. – Мне до него, как до луны, не спорю. Был бы я ему равным по силе, такого бы не случилось!

И снова накатывают тоска, отчаяние, безысходность.

«Давай не углубляться в то, что было бы, если бы, - душит у зародыше возвращающуюся депрессию Змей. – Давай лучше подумаем, что можно сделать в уже сложившейся ситуации… Эй! Ренджи, проснись! Если будешь меня так плохо слушать, мы с тобой никогда банкая [33] не достигнем…»

«Банкая?» – оживляется парень, выныривает из омута негативных эмоций.

Змей отчетливо усмехается. Уж он-то своего хозяина знает лучше, чем кто бы то ни было. Ренджи – упрямый и сильный, он не умеет сдаваться, надо только напомнить ему об этом.

«Ага, банкая. Теперь, когда ты знаешь и меня, и Обезьяну, тебе надо добиться нашей материализации, и тогда до банкая останется один шаг. Только помни, Ренджи, мы с Обезьяной – один меч, один дух, единое целое.»

«Две части?»

«Скорее, две формы. Но… уф, ладно, если тебе так будет проще, то представляй нас как две части целого.»

«И как же я это должен представлять? – Ренджи запускает руку в распущенные волосы (завязка осталась где-то в поместье Кучики), чешет затылок. – Как вы, вообще-то, выглядите?»

«А вот это-то как раз ты и должен понять.»

Долгое молчание.

Тишина, прерываемая лишь бормотанием:

- Обезьяна и змея… Змея и обезьяна… Хрень какая-то! Как их соединить-то можно?.. Обезьяна верхом на змее… Змея на шее у обезьяны… Не то, не то, определенно… Обезьяна и змея… Змея и обезьяна…

Неспешно опускается ночь. На иссиня-черном небе появляются звезды. Луна скрыта плотным облаком. Вот и хорошо, вот и нечего ей подглядывать за красноволосым синигами, чья душа еще только-только отступила от края пропасти, едва-едва начала оправляться от разрушительных смерчей эмоцией, промчавшихся через внутренний мир – не заслужила луна права любоваться тем, кто с трудом возрождается из пепла.

«О! Я понял! Нуэ [34]

«Хм, возможно, - задумчиво отзывается Змей. – Не совсем, но… При желании в тебе можно найти черты тануки [35] и тигра…»

«А почему во мне? – недоумевает Ренджи. – В тебе, в вас, ты хотел сказать.»

«Да нет, в тебе. Я только Змей, и только Обезьяна.»

«Загадками говорить начал? О чем ты? Я не понимаю.»

«Тебе пока и не надо…»

«Ну так, я прав?»

«Какой ты все-таки нетерпеливый, хозяин, - Ренджи чувствует ласковую улыбку невидимого собеседника, и впервые за вечер ему становится тепло. – Не знаю. Вот когда сможешь увидеть меня, тогда и поймешь.»

«А что нужно, чтобы тебя увидеть?»

«Представлять. Звать. Нуждаться. Желать встречи. Думать обо мне…»

Ренджи улыбается немного робко.

«А потом будет банкай?»

«Будет. Когда мы по настоящему найдем друг друга.»

«Скорей бы уж!»

«Не спеши. Я никуда не денусь от тебя. И никогда не предам, в отличие от людей. Я – это ты. Я часть тебя. Я – твоя сила. Научись понимать меня, научись владеть мной.»

«Владеть, - вздыхает Ренджи. – Мне никогда это слово не нравилось, а после сегодняшнего вообще… мерзко его слышать.»

«Владеть мной – не тоже самое, что владеть кем-то другим. Владеть мной для тебя значит владеть самим собой, - и внезапно меняя тему: - А что ты сделаешь, когда мы победим Кучики-тайчо, Ренджи?»

Несколько мгновений тишины, затем агрессивное:

«Выебу! Унижу, заставлю ощутить свое бессилие, а потом выебу! Заставлю его на собственном опыте понять, как с людьми поступать не стоит!.. – молчание – долгое. – Или… - глубокий вздох, - или нет.»

«Скорее уж «нет», - думает Змей. – Если и выебет, то со всей лаской и нежностью, на которые способен. Он иначе не умеет, не может, не хочет… Слишком добрый хозяин. Не сможет издеваться над беззащитным, даже если сейчас ему отомстить мечтает.»

«Ты чего молчишь, Забимару?»

«Спать я пойду. А ты давай материализацию начинай тренировать. Кучики-тайчо превзойти будет непросто.»

 

Слепое обожание исчезло из глаз лейтенанта, отметил капитан Кучики на следующее утро. Но и ни обиды, ни злости в этих глазах не было тоже. Была какая-то решимость, непонятно откуда взявшаяся и непонятно что означавшая. Была и толика страха, но решимость страх перевешивала.

Когда в обеденный перерыв Бьякуя приказал освободить лейтенантский стол от бумаг и канцелярских принадлежностей, требование было выполнено без промедления. Капитан поставил на помещение кеккай и внимательно посмотрел на Абарая. Тот решил опровергнуть заключение о своей чуткости к невысказанным желаниям начальства и безмолвного приказа не выполнил.

Пришлось сказать это вслух:

- Раздевайся.

- А если нет? – алые в солнечном свете глаза смотрели дерзко, с вызовом.

- На гауптвахту отправишься.

- Согласен! – Абарай вскочил и даже шагнул к двери.

- Стой. Я еще не отдал приказа.

- Разве?

- Да. Никакой гауптвахты, - Бьякуя понял уже, что воспитывать ответственность в лейтенанте и правильное отношение к работе нужно отнюдь не дисциплинарными взысканиями; похоже, Абарай понимал только язык силы, и держать в узде его мог только страх – чего иного можно было ожидать от выходца из одиннадцатого? – Выполнение обязанности, которой ты так боишься, послужит тебе достаточным наказанием.

- А, может, лучше вы меня сразу того… турнете… за служебное несоответствие, а, тайчо?

- На это, фукутайчо, можете не рассчитывать. Как подчиненный вы меня вполне устраиваете. Понимание же долга я в вас воспитаю. Даже звери поддаются дрессировке.

Покраснел от ярости, сузил глаза, оскалился, стиснул кулаки, желваки заходили на скулах. Действительно ведет себя, как дикий зверь.

- А если я сопротивляться буду, Кучики-тайчо? Здесь-то ваших слуг нету, а отряд… они ведь неизвестно еще, как отреагируют… уверены, что они на вашу сторону станут?.. что правотой, бля, вашего права проникнуться?

- Следите за языком, фукутайчо. Я и так был с вами слишком терпелив. Хамства я терпеть не намерен…

- А что вы можете мне сделать такого, тайчо, что было бы хуже нашего с вами уставного, подумать только, общения?!

Орет уже в полный голос. Хорошо, что кеккай стоит.

…Чтобы там капитан Кучики не говорил своему лейтенанту, но бродящих по Сэйрэйтею слухов о том, что он воспользовался древним правом, которое многие считают пережитком прошлого, ему не хочется. Закон на его стороне, но вот общественное мнение примет его сторону едва ли. Бьякуя это хорошо понимает. Он не боится осуждения, порицания окружающих, просто по извечной привычке наделенного большой властью человека желает избегать огласки насколько возможно долго. Внутренние дела только в крайнем случае стоит выносить на суд общественности…

- Я могу вас познакомить со своим шикаем, фукутайчо. Или с некоторыми заклинаниями кидо, о которых вы, я полагаю, даже не слышали.

Шикай капитана Абарай уже видел и понял, на что тот способен. По враз потерявшему часть красок лицу ясно: испытать на себе он его не хочет.

- Ладно, - говорит нормальным голосом, даже не громко. – В конце концов, Забимару прав, это просто трах. От меня не убудет. Потерплю уж как-нибудь ваш член у себя в заднице…

Начинает раздеваться, аккуратно складывая одежду на стул.

А гордого капитана Кучики последние слова подчиненного бесят неимоверно. Что именно, кроме собственно грубости и хамского тона, так злит, он сам до конца не понимает, но все благие намерения позаботиться о наложнике начисто выветриваются из головы. Едва только Абарай спускает хакама, Бьякуя толкает его ближе к столу… и внезапно понимает, что смазки то нет, а взять Ренджи насухую не получится – слишком узкий, самому будет больно.

Кровь пульсирует в висках, в члене, в кончиках пальцев. Мысли никак не хотят складываться в стройный ряд. Кучики и сам бы хотел понять, почему лейтенант вызывает у него такое дикое неконтролируемое возбуждение, какого с ранней юности не приходилось испытывать. Это похоже на животный инстинкт: слабых побеждать неинтересно и просто, сломить же сильного противника – сладостно…

«Что за чушь в голову лезет? – мимолетно удивляется Бьякуя, нажимая ладонью на спину Ренджи, заставляя его лечь животом на стол. – Где я в этом шелудивом кутенке увидел силу?.. Ах, да, конечно… Слюна подойдет.»

Мнет крепкие ягодицы, слегка раздвигает их – достаточно, для того чтобы вожделенная дырочка воспаленного розоватого цвета чуть приоткрылась – достаточно, чтобы ворваться внутрь…

Ренджи не удается сдержать стон – он не ожидал резкой и острой боли.

- Вы садист, тайчо! - шипит сквозь зубы.

…и начать двигаться, сначала медленно, смакуя эту узость, жар, трение – все ощущения в совокупности, а потом – убыстряясь, словно желая вырвать у своей жертвы еще один стон.

Но Ренджи не хочет быть жертвой, Ренджи молчит, только тяжело дышит.

Ксо [36]!

Оргазм накрывает такой слепящей волной, что на некоторое время Бьякуя выпадает из реальности. Второй раз оказывается даже лучше, чем первый.

Ренджи же считает совсем наоборот: тягучая, тупая, а потом ноющая боль первого раза лучше, чем то, что он испытал сейчас. Да и, кроме того, очень обидно за собственное предательское тело – Кучики-тайчо нашел-таки случайно нужный угол, и Ренджи успел возбудиться.

Глубокий вздох.

Капитан оправляет свою одежду, отходит от лейтенанта.

- Все. Можешь идти на обед.

Замечает, что Абарай, который, морщась и кривя губы, уже пытается натянуть хакама, возбужден. На лицо почему-то сама собой просится улыбка, но аристократ привычно подавляет ее, не позволяя ей нарушить совершенное спокойствие маски. Однако гнев на непокорного подчиненного уже ушел, и Кучики Бьякуя всем доволен.

- С разрядкой тебе придется обойтись без моей помощи.

- Кто бы сомневался! - бурчит лейтенант. – Обойдусь… Не очень-то и хотелось.

- Субординация, фукутайчо. И манеры.

- Не знаю я их, тайчо. Простите, благодарю за оказанную честь и… все такое.

Уже полностью одетый, лейтенант выходит за дверь.

 

Так и повелось: быстрый трах в обеденный перерыв, не каждый день, но довольно часто, и иногда второй – после окончания рабочего дня, когда канцелярия шестого отряда пустела, и только капитан с лейтенантом засиживались над документами; по выходным – почти обязательный визит в поместье Кучики, только пару раз Бьякую отвлекали дела клана, и Абарай на целый день получал уже полузабытую свободу. Ренджи возненавидел выходные дни: находясь в домашних условиях, капитан до секса становился ненасытен – одного раза ему почти никогда не хватало, развитое воображение подкидывало все новые фантазии по поводу места, позы, длительности, интенсивности секса, только способ никогда не менялся. Возможно, аристократ подсознательно побаивался трахать в рот руконгайца, подверженного спонтанным вспышкам ярости – а ну как ему в очередной раз откажет здравый смысл?.. Так или иначе, но от лейтенанта требовалось только подставлять задницу. Впрочем, кое-что все-таки постепенно менялось: во-первых, Ренджи научился получать удовольствие от позиции снизу – сам ерзал, смещался, чтобы изменить угол проникновения, подмахивал; во-вторых, в сексе, особенно по выходным, появились скупые ласки и прелюдии, а иногда Кучики снисходил даже до того, чтобы помочь своему… наложнику («Ух, и мерзкое же слово!» - думал Ренджи; Бьякуя же считал его единственно правильно характеризующим их отношения) кончить – только рукой, но и это была уже большая уступка, по сравнению с тем, как все начиналось.

Что удивительно, в отряде ни о чем не догадывались, или делали вид, что не догадываются – так или иначе, но авторитет лейтенанта был высок, и за спиной он не слышал насмешек. Возможно, просто понятия «капитан Кучики» и «секс» никак между собой не соотносились в сознании рядовых, поэтому кеккай, периодически возникавший на кабинете начальства, не вызывал подозрений ни в чем ином, кроме жажды уединения.

Ренджи иногда спрашивал себя: а может быть, огласка была бы ему только на руку? Но смелости проверить предположение не хватало, слишком дорого могла обойтись ошибка. И он раз за разом послушно ложился под своего капитана – давно уже почти что без возражений, в конце концов, по-настоящему жесток Кучики все-таки не был, равнодушие и боль, которая появлялась все реже, можно было перетерпеть, а унижение – задвинуть на край сознания, до будущих времен.

Шуршание бумаг и строки иероглифов, секс, тренировки на плацу или в додзё [37], секс, боевые рейды в Руконгай, секс, собрания лейтенантов, пьянки у Мацумото Рангику, и снова секс – никогда еще в жизни Абарая Ренджи не было так много секса. Мадарамэ Икакку, как-то, когда лейтенант шестого заглянул в гости в свой бывший отряд, сказал, что Ренджи выглядит затраханным – красноволосый отшутился в ответ, но на душе остался неприятный осадок: к сожалению, именно затраханным Ренджи себя и чувствовал – для сытого довольства, которое положено испытывать тому, кто имеет регулярный секс с постоянным партнером, синигами не хватало чувства защищенности, устойчивости своего положения, уверенности в завтрашнем дне. С ненавистью к капитану жить было невозможно, а секс при таком настрое превращался в пытку – Ренджи попробовал, ему не понравилось, пришлось сменить тактику: лейтенант шестого отряда вспомнил, за что восхищался своим капитаном, и пусть обожания больше не было, вернувшееся, удерживаемое на месте, тщательно культивируемое восхищение уравновесило негатив – так было легче. Превзойти, победить Кучики – это стало для Ренджи идеей фикс, смыслом жизни.

А Бьякуя тем временем, впервые за долгий период жизни после смерти жены, чувствовал душевный покой и абсолютное довольство. Маска и заключенная под ней истинная натура пришли в согласие – красноволосый лейтенант отогревал замерзший внутренний мир аристократа одним своим присутствием, и даже в сердце начинало теплиться что-то непозволительное, отдаленно напоминающее нежность. Послушный Абарай Ренджи на взгляд Кучики Бьякуи был настоящим чудом – его не было нужды унижать, ему не хотелось причинять боль, напротив, возникало желание учить, защищать, воспитывать, гордиться его успехами и подталкивать к новым достижениям, желание видеть восхищение и преданность в бордового цвета глазах, желание демонстрировать другим капитанам, как его лейтенант схватывает приказы с полуслова, с одного взгляда. А секс… сексом с Ренджи Бьякуя почему-то никак не мог насытиться, у него даже возникло подозрение, что это как-то связано со взаимным притяжением их реяцу. Конечно, духовная сила лейтенанта была намного слабее, но даже во время бурного секса, когда глава Великого Клана не мог и не хотел сдерживать свою силу, реяцу Абарая не прибивало к земле, не задавливало до крохотного кокона вокруг тела – малиновая реяцу продолжала нахально полыхать пламенными язычками и даже пыталась сплетаться с токами серебристой реяцу капитана. Ставший послушным внешне Абарай Ренджи в душе оставался непокоренным, и это не позволяло воспринимать его, как побежденного – как окончательно завоеванную и оттого уже не представляющую интереса территорию. Кучики Бьякуя теперь и сам не знал, хочет ли он над своим лейтенантом окончательной победы. Слабый Ренджи, сломленный Ренджи – даже мысленно такая картина Бьякуе не нравилась. Было в ней что-то неправильное.

…Так и развивались отношения аристократа и безродного руконгайца вплоть до того дня, когда Совет Сорока Шести [38] отдал командованию шестого отряда приказ найти бесследно исчезнувшую в Мире Живых Кучики Рукию…

 

Ренджи не успевал увернуться от атаки тяжело раненного, но нашедшего где-то огромные резервные силы и внезапно сильно ускорившегося мальчишки. Лезвие гигантского занпакто было нацелено прямо в голову, четко в центр лба, между двумя надбровными татуировками. Шанс уклониться от удара был совсем крохотным.

Инстинкт самосохранения дал сбой, дракон саморазрушения развернул крылья и оскалил зубастую пасть, сковывая все мышцы тела онемением. Ренджи не успевал даже зажмуриться…

…Меч не опустился, не пришла боль, а за ней тьма.

Лейтенант шестого отряда видел прямо перед собой уродливую гарду и сломанный клинок гигантского меча – и потрясение на лице Куросаки Ичиго. Быстро перевел взгляд на капитана.

Кучики Бьякуя стоял на том же месте, что и прежде, но в пальцах правой руки его было зажато обломанное лезвие занпакто. А в следующий момент, пока мальчишка оглядывался в недоумении, Кучики атаковал – шаг шунпо и два последовательных критических удара. Скорость перемещения и атаки были невероятно высоки даже для глаз синигами.

«Давно я уже этого не видел. Он действительно… великолепен. Даже изо всех сил напрягая глаза, я смог разглядеть только второй удар, во время первого я не видел ни того, как он достал свой меч, ни того, как он его убрал. Если даже для меня это так трудно, то этот парень… вообще, не представляет, что произошло… - думал Ренджи, - Пусть так, но… Откуда у человека взялась такая огромная сила?..»

- Что случилось, Ренджи?

- Ничего.

Внезапно приходит мысль: «Защитил? Он меня защитил…» И хотя вмешательство капитана в такой ситуации было делом, в общем-то, закономерным, в груди возникает непонятное, незнакомое чувство, просящееся наружу словами:

- Вам не стоило браться за оружие ради такого слабака… Я мог его и сам прикончить!

- Не говори так, - взгляд через плечо, и ни одного упрека. – Даже мои навыки покроются плесенью, если я все время буду только стоять и смотреть.

«Дело не в этом, - подумал Ренджи. – Он… я…»

Ренджи кажется, что он получил доказательство того, что как бы Кучики не вел себя с ним, в глубине души капитан к нему пусть совсем чуть-чуть, но привязан.

«Опасный самообман, Ренджи,» - предостерегает Змей.

«Не выпадайте из действительности, идиоты!» - рявкает Обезьяна.

 

КПЗ шестого отряда.

- Слушай, Ренджи… Меня действительно убьют?

- Конечно! Как только утвердят твой приговор, тебя сразу казнят.

- Понятно... Наверное, ты прав.

Пауза.

- Да, ладно, не будь дурой… я же пошутил! Пошутил!

- Так что же мне грозит, придурок?

- Кого ты назвала придурком?!.. Это ты себя странно ведешь и заставляешь меня волноваться… Кучики-тайчо, скорее всего, прямо сейчас просит о твоем помиловании.

- Не знаю…

- Ты что, дура? Он же твой брат. Он ни за что не даст своей сестренке умереть прямо у него на глазах!

Лейтенант шестого отряда Абарай Ренджи верит в то, что говорит. Пусть ему довелось испытать на собственной шкуре равнодушное высокомерие, граничащее с жестокостью, со стороны своего капитана, он считал, что знает причину подобного отношения к себе: низкое происхождение, плохие манеры, необразованность, невеликая духовная сила и боевые навыки – все это в глазах Кучики Бьякуи делало подчиненного слабым и недостойным уважения существом. Но Рукия – это было совсем другое дело. Глава клана Кучики принял ее в свой дом, назвал сестрой – признал равной. Ренджи верил, что Рукия все эти годы, проведенные вдали от него – все эти годы, пока он копил силы, оттачивал боевые навыки, лез, лез и лез наверх – все эти годы Рукия была счастлива. Только уверенность в благополучии подруги и нежелание омрачать своим присутствием ее покой, ее счастье держали Ренджи на расстоянии от нее. Неужели он ошибался?..

- Нет… он сам меня убьет. Я отлично знаю… что он за человек, - говорит Рукия.

Ренджи тоже знает, и все же не верит. Не хочет, не может поверить… потому что одно только осознание уже готово разрушить его устоявшиеся представления о мире и о себе.

- За сорок лет, с тех пор как меня приняли в семью Кучики, - продолжает девушка, - он… на меня даже ни разу не взглянул.

 

Ренджи так крепко вцепился в прут решетки камеры Рукии, что побелели пальцы.

- Что вы сказали… Кучики-тайчо? Что?..

- Ты все прекрасно слышал. Не заставляй меня повторять, - и все же Бьякуя повторяет, делая скидку на состояние своего лейтенанта, который сейчас изумлен и растерян: – Преступник первого класса Кучики Рукия будет помещена в камеру смертников и через двадцать пять дней казнена в Центральном Суде. Это окончательное решение Общества Душ. Сейчас, - взгляд на сестру, мимо застывшего в потрясении Ренджи, - мы говорим с тобой в последний раз, Рукия. Наша следующая встреча будет во время казни.

Абарай медленно, с трудом, капля за каплей впитывает в себя и осознает произносимые слова.

Капитан шестого отряда Готей-13 отворачивается от сестры и лейтенанта, направляясь к выходу. Ренджи бездумно разглядывает иероглиф «шесть» на белом хаори своего капитана, когда прозрение ударяет его ослепительной вспышкой: ни в Мире Живых, ни в Мире Мертвых, не в Уэко Мундо [39] нет существа, которого Кучики Бьякуя считал бы себе ровней. Закон, догмы, правила – единственное, что аристократ ставит над собой.

«Такую гордость не превзойти, такую надменность не пересилить… Я никогда не смогу заставить его увидеть мир моими глазами… Рукия станет лишь очередной безликой жертвой на алтаре его принципов… Нет!! Должен, должен быть какой-то выход… какой-то способ спасти ее! Должен…»

 

Абарай Ренджи искал способ – день за днем. Осторожно пытался выяснить истинное отношение капитана к приговору, вынесенному Рукии, беспрестанными намеками затрагивая в разговорах с Кучики эту тему. Капитан отмалчивался, игнорировал намеки и прямые вопросы, переводил тему, просто одергивал, указывая помнить свое место. А дни стремительно бежали, и времени оставалось все меньше.

Вторжение чужаков в Сэйрэйтэй накалило до предела и без того напряженную атмосферу.

…И теперь он умолял. Взглядом, словами, телом. Впервые он проявил инициативу, попытался сам ласкать своего капитана, стянул с его рук полуперчатки, целовал его ладони, запястья, предплечья – коснуться своего лица и, тем более, губ Бьякуя бы не позволил, это Ренджи прекрасно понимал, а одежду во время секса в офисе Кучики никогда не снимал.

Капитан не оценил нежданного порыва. Капитан без труда раскусил его игру.

- Вы всерьез решили, фукутайчо, что ваши неумелые попытки доставить мне удовольствие могут стать стимулом для совершения мной должностного преступления?

Бьякую довольно сильно уязвил тот факт, что ради Рукии Абарай был готов поступиться своей гордостью, смирить свое упрямство и даже начать изображать заинтересованность в сексе с капитаном.

- При чем тут должностное преступление, тайчо? Она ведь ваша сестра!

Эту тему Кучики Бьякуя обсуждать был не намерен.

- Очень глупо с твоей стороны, Ренджи, предлагать мне в качестве взятки то, что и так принадлежит мне, - голос еле заметно вибрирует от с трудом подавляемых эмоций.

- Тайчо! Какая взятка?!.. Да очнитесь вы, наконец! Рукию скоро казнят! Делайте со мной, что хотите! Клянусь, я все ваши пожелания выполню! Только спасите ее!

- Ты слишком высоко ценишь свою задницу, руконгайскя мразь, - зло, сквозь сжатые зубы.

Абарай даже не успевает удивиться подобным выражениям из уст аристократа – не до того сейчас.

- Вовсе нет, просто мне вам предложить больше нечего, - упасть на колени, обхватить капитана руками за талию, вжаться лбом в его живот, - тайчо! Что мне делать, если ради себя вы спасать ее не хотите?!

Сбивчивое дыхание опаляет пах жаром даже сквозь одежду. Удар коленом в грудную клетку. Не особо сильный, но сопровождаемый ударом реяцу. Лейтенанта отбрасывает к письменному столу.

- Вы омерзительно многословны сегодня, фукутайчо!

Пара шагов, схватить за шкирку, вздернуть на ноги, заломив руку, толкнуть к столу…

…А Ренджи сейчас, как никогда прежде, хочется одним рывком высвободиться, показать свою силу, напомнить Кучики, что физически он не слабее – да что там, однозначно сильнее его. Но нельзя, нельзя, нельзя… Ради себя, ради Рукии…

Капитан отодрал его на сухую. Такое раньше случалось лишь однажды, в качестве наказания за чрезмерно распущенный язык. Было ясно, что сейчас Кучики сильно взбешен.

- Убирайся! – хотя гнев уже пошел на убыль, тон голоса повышенный, не настолько ровный, как всегда. – И приведи отряд в боевую готовность.

…Капитан Кучики и сам не заметил, что в присутствии лейтенанта стал не так уж и тщательно контролировать свою маску. Не заметил, когда это началось…

- Как прикажите, тайчо.

…Ренджи эмоционально выпотрошен после капитанской взбучки. Он теряет остатки веры в собственные силы – в то, что способен хоть что-то изменить. От презрения к самому себе перехватывает горло, отчаяние душит, притупляя физическую боль…

…Сожаления о судьбе сестры истрепали главе клана Кучики все нервы, но сознание своего долга перед Готей-13, Советом Сорока Шести, Королем, в конце концов, не позволяют не то что сделать неверный шаг, но даже помыслить о его возможности…

 

«Я побежден… Что это было? Ксо… Как больно!.. Мое тело… тяжелеет. Мои ноги… не двигаются. Моя рука… не поднимается. Ксо! Я проиграл?.. Ксо!!»

Впервые за все время своей службы в Готей-13 лейтенант шестого отряда Абарай Ренджи ранен настолько тяжело. Смертельно?

- Ксо!!!

«Нет, нет… Умирать нельзя… Не сейчас… рано… Рукия… я…»

Закат? Или кровавая дымка перед глазами?..

- Ну же… я бродячий пес до мозга костей. Я устал от этого. Я только и делаю, что вою на звезды… и никак не могу набраться смелости, чтобы прыгнуть и схватить их…

Последние силы расходуются не на то, что нужно, что должен делать, а на то, что кажется единственно правильным.

- Ты виноват в том, что Рукию заточили в Башню Раскаянья! Когда я подумал об этом, то пришел в ярость. Но… все не так. Все из-за того, что я не остановил ее тогда… Я позволил ей уйти в клан Кучики не для того, чтобы ее казнили… Я думал, что там она будет счастлива… Верил в это! Я… хотел превзойти Кучики-тайчо… с того самого дня… Я тренировался, как одержимый, чтобы догнать его… Но я… так ни разу и не одолел его… Он слишком далеко!.. Забрать Рукию силой мне не по зубам!!! Куросаки, я знаю, что это недостойно, но я умоляю тебя… Рукия! Спаси Рукию!

Тихий, но уверенный ответ:

- Обязательно.

…Так хочется верить, что этот человеческий ребенок, сумасшедший мальчишка, пытающийся каждым своим шагом опровергнуть законы существования Общества Душ, сумеет справиться с непосильной для тебя задачей – сумеет спасти Рукию. Так хочется верить… Так хочется…

«…Я зажгу огонь на клыке, что слишком короток, чтобы мне не надо было глядеть на звезду, чтобы не разорвала она мое горло…»

Пальцы, стискивавшие ворот косодэ рыжеволосого бродяги, разжались.

Тьма.

 

Двое молодых людей – парень и девушка – в форме синигами Готей-13 с лейтенантскими шевронами третьего и пятого отрядов. Парень светловолосый, среднего роста и хрупкого телосложения; длинная косая челка закрывает половину его лица. Девушка небольшого роста, темноволосая, с мелкими и невыразительными чертами лица. Кира Изуру и Хинамори Момо. Оба не отрывают глаз от лежащего перед ними на футоне под одеялом тяжело дышащего в горячке Абарая Ренджи.

- Невозможно! – Хинамори ладошками зажимает себе рот.

- Когда я нашел его, он уже был в таком состоянии, - сообщает Кира. – Если бы я отыскал его раньше и вмешался в поединок…

- Ты не виноват, Кира-кун.

Вышедший из занпакто бабуин со змеиным хвостом – при попытках материализации Забимару образ, складывавшейся у Ренджи в голове, получался все-таки не полностью похожим на нуэ – прислушивается к разговору, внимательно наблюдает за происходящим, пока хозяин его лежит без сознания. Дух меча невидим ни для кого, кроме своего хозяина – это непреложное правило. Впрочем, Забимару знает, что при необходимости он сможет явиться тому, кому пожелает.

- В любом случае, я свяжусь с четвертым отрядом. Пускай пришлют первоклассного медика…

- В этом нет необходимости, - прерывает лейтенанта третьего отряда холодный голос.

«Кучики-тайчо, - отмечает Змей. – Ну, надо же, как не вовремя…»

- Кучики-тайчо? – оборачивается к неслышно подошедшему аристократу Хинамори.

Тот, окинув равнодушным взглядом своего раненного лейтенанта, отдает приказ:

- Поместите его в камеру.

«Что?! - одновременно удивляются Змей и Обезьяна, и первый отмечает: – Как-то это слишком… даже для Кучики.»

- Но… Абарай-кун сражался с риока в одиночку, - пытается урезонить капитана девушка, – и все же…

- Я не потерплю оправданий, - не дает ей договорить Кучики Бьякуя. – Поражение – это непозволительная роскошь в такой битве. Поражение категорически неприемлемо. Мне не нужны идиоты, которые этого не понимают. Он оскорбляет мой взор. Уберите его немедленно.

«Бессердечная сволочь! - рычит Обезьяна. – Как так можно?! Вот ведь тварь!»

Резко развернувшись так, что взлетели волосы по бокам сетки кенсейкана [40], Кучики собирается уходить. Маску держать тяжело, в голос уже прорвались эмоции. Голос, вообще, самый ненадежный элемент маски.

…Маска скрывает бурю страстей, маска защищает – прежде всего, от самого себя. Если бы не литая маска, за десятилетия словно приклеившаяся к лицу, скрыть свой гнев было бы очень тяжело. Бьякуя не знает сам, на что именно он злится больше: на то ли, что Абарай, сняв лейтенантский шеврон, пустился на поиски чужаков, на то ли, что теперь он недееспособен и валяется без сознания с тяжелыми ранами, или на то, что он дал себя победить какому-то риока. Пожалуй все же, последнее бесит больше всего остального: лейтенант шестого отряда обязан быть лучшим в Готей-13, он не смеет проигрывать бой непонятно кому – чужаку, бродяге, отщепенцу! Наказать подчиненного хочется прямо сейчас… жаль, что он без сознания. В камеру, в колодки! Это его не убьет, без сомнения. Но за свой проступок – нет, преступление – он понесет ответственность немедленно…

Хинамори сжимает маленькие кулачки.

- Пожалуйста, подождите секундочку! Вы говорите так, будто бы Абарай-кун…

«И все-таки они хозяину друзья, эти двое,» - одобрительно замечает Обезьяна.

«Не настолько, чтобы нарушить приказ вышестоящего, - скептически отзывается Змей. – Вот увидишь!»

Кира Изуру выставляет руку перед собравшейся броситься вслед за капитаном шестого отряда девушкой.

- Молчи! Не надо!

- Кира-кун? – удивляется Хинамори.

Светловолосый лейтенант глубоко кланяется обернувшемуся аристократу.

- Мои глубочайшие извинения!

Вслед за ним кланяется и понявшая, что криком ничего не решить, девушка.

- Приношу свои извинения.

Кучики Бьякуя уходит.

- Хинамори-кун, давай будем следовать приказам, - выпрямившись, говорит Кира, - и поместим Абарая в камеру.

- Но… - собирается возразить лейтенант пятого отряда.

Ее снова прерывают.

- Ой, как страшно!

Возле правой стены комнаты обнаруживается вечно улыбающийся, похожий на лису капитан третьего отряда.

- Ичимару-тайчо? – удивляется Хинамори.

- И почему это он позволил себе такой тон? Что заставило его говорить подобные вещи? - создается впечатление, что Ичимару Гин рассуждает вслух. – Этот рокубантай-тайчо, как всегда, пугает своей строгостью… Не волнуйтесь. Я вызову четвертый отряд за вас.

«Этот опасен,» - замечает Обезьяна.

«Он ведет свою игру, - соглашается Змей. – Но пока он помогает хозяину, он нам не враг. Вопрос: в чем его выгода?..»

- Серьезно? – спрашивает Хинамори.

- Абсолютно. Пойдем со мной, Изуру.

- Да.

Капитан третьего отряда в сопровождении своего лейтенанта направляются к выходу.

- Спасибо за вашу помощь, - с поклоном благодарит Хинамори.

…Она еще не знает, что на ближайшем собрании капитанов Кучики Бьякуя потребует снятия Абарая Ренджи с должности своего лейтенанта. Однако никто его не поддержит.

 

Забимару придирчиво оценивает состояние своего хозяина.

Раны едва начали заживать, при физическом перенапряжении или больших затратах реяцу они могут снова открыться. Но выбора нет. Времени почти не осталось. Если пустить все на самотек, Кучики Рукия наверняка умрет, и ее смерть хозяин себе никогда не простит.

Ренджи открывает глаза, почувствовав рядом чье-то присутствие, и обнаруживает возле своей головы стоящего на тюремной койке бабуина со змеиным хвостом, только вот кончиком хвоста является змеиная голова, что было бы довольно неожиданно, если бы Абарай так долго не тренировал материализацию занпакто.

- Забимару?

- Все прохлаждаешься? – сурово интересуется бабуин.

- Жалкое зрелище, слабак! – выносит вердикт змей.

- За столько лет ты впервые решил показаться… и чтобы сказать это? Что, подбодрить трудно?

Раненому, закованному в колодки парню не до пикировок.

- Я уже восстановился, - сообщает дух меча. – Готов сражаться хоть сейчас. Теперь твой черед.

- Кончай валяться! – поддерживает змеиная голова. – Пора уж выздороветь! Дай мне сразиться с этим уродом Зангецу!

- В следующий раз, - начинает бабуин.

- …я выиграю, - договаривает змей.

Ренджи отворачивается.

- Придурок, ты тормозишь что ли? Или как?.. Он мне больше не враг.

- Ясно, - после тяжелого молчания произносит бабуин. – Кто же теперь твой враг? С кем ты теперь будешь сражаться?

Скованные колодками руки сжимаются в кулаки.

 

Решетка КПЗ шестого отряда – для Забимару это жалкая помеха. Если бы проштрафившегося лейтенанта хотели удержать здесь, следовало не оставлять ему занпакто и окружить камеру кидо-барьером. Впрочем, вероятно, никто не предполагал, что Абарай Ренджи оправится от ран настолько быстро.

…Спрыгнуть с потолка, являющегося одновременно сводом пещеры для тренировок, которую обустроили для себя больше ста лет назад Шихоуин Йоруичи и Урахара Кискэ, и выпрямиться во весь свой немалый рост с Забимару в шикае на плече – это эффектное появление. Нечасто, к сожалению, Абараю Ренджи доводится переживать такие приятные моменты.

- А я все думаю, чем это вы здесь внизу занимаетесь?.. Это истинная форма твоего меча? Тихаришься тут, чтобы тренировать банкай, да? Что ж, тебе наверное весело… Дай-ка я присоединюсь.

- Ренджи?!

Куросаки Ичиго сильно удивлен.

- Вижу, ты хочешь спросить: «Что ты здесь делаешь?» Это у тебя прямо на лбу написано, - с усмешкой говорит красноволосый парень и идет к мальчишке-риока. – Да ничего особенного. Времени почти не осталось, поэтому я и искал место, где бы мог сконцентрироваться и тренироваться.

- Времени… не осталось? – напряженно переспрашивает рыжий бродяга. – Что это значит?

- Хорошо, - после недолгого молчания Ренджи решает выдать информацию, полученную им в момент, когда об окончательном решении Совета Сорока Шести были оповещены все капитаны и лейтенанты. – Тебе я скажу. Время казни Рукии изменилось.

- Что?! Новое время казни?

Взволнован не только Куросаки, но и Шихоуин Йоруичи. Зангецу внимателен, сумрачно серьезен.

- В полдень, завтра. Хреново признавать, но сейчас моих сил недостаточно, чтобы спасти Рукию, - произнося это, Ренджи поворачивается к собеседникам спиной: не так-то просто признаваться в собственной слабости перед другими, - поэтому я и пришел сюда. Не беспокойся, я не собираюсь мешать тебе в тренировках. Я уже достиг материализации… до банкая осталось совсем чуть-чуть.

Забимару решает, что, подтверждая слова хозяина, ему стоит не просто материализоваться, но и слегка увеличить свои размеры, а главное - стать видимым для всех присутствующих. В конце концов, Зангецу бродяги – пусть и не врага теперь, но все-таки того, кому они с хозяином проиграли – почему-то виден всем, и это уязвляет. До сих пор Забимару считал, что он – единственный занпакто, обладающий подобными способностями.

- Так что мы здесь будем заниматься своими делами, - заключает Ренджи.

Сильное удивление читается на лице Куросаки Ичиго: ему уже приходилось слышать, что материализованного духа может видеть только его хозяин. Шихоуин Йоруичи смотрит насторожено: она использовала разработку своего друга Урахары Кискэ, бывшего капитана двенадцатого отряда и основателя Бюро Технологических Исследований, чтобы принудительно материализовать Зангецу и таким образом помочь Ичиго достичь банкая, но впервые сталкивается с тем, чтобы чужой занпакто становился видимым сам по себе. Но эта странность может подождать, сейчас гораздо больше как риока, так и «богиню скорости» волнует перенос срока казни.

 

Абарай Ренджи только что убрал Забимару в ножны и стоит сейчас недалеко от Куросаки Ичиго, затягивая потуже завязку хвоста алых волос.

- Ну… я пошел, - сообщает он в напряженную спину.

- Да, - отвечает, не оборачиваясь, рыжий риока.

Он поглощен тренировкой.

А у Ренджи нет времени оглядываться назад.

Обретенная решимость позволила совершить невозможное – никто еще никогда, кроме экспериментатора Урахары Кискэ, пользовавшегося непроверенной методикой, не достигал банкая так быстро: за считанные дни после материализации. Впрочем, рыжий риока, кажется, собирается побить этот рекорд. Ками ему в помощь! Ренджи прекрасно осознает, что в одиночку спасти Рукию у него, по-прежнему, мало шансов.

«С твоей неуверенностью в себе надо что-то делать,» - осуждающе говорит Обезьяна.

«Это не неуверенность, - возражает Ренджи. - Я просто реально оцениваю свои силы.»

«Размеры своей силы ты даже приблизительно не представляешь,» - отвергает оправдания Змей.

 

«Еще чуть-чуть… Еще немного… Еще чуть-чуть, и я смогу спасти тебя! Я ни за что не позволю… казнить тебя!»

И почему должно было случиться так, что именно шестой отряд встал у него на пути?..

Сражаться с собственными подчиненными, с младшими офицерами и рядовыми своего же отряда – тяжело, да и из них далеко не все могут найти в себе силы поднять против него оружие. И дело тут не в страхе перед превосходящей силой, а в том, что шестой отряд любит и уважает своего лейтенанта.

Но он принял решение, он выбрал – поменял полюса «свой» и «чужой», и решимость этого выбора мерцает в его красных глазах малиновыми отсветами реяцу. К счастью, нет нужды убивать, достаточно расчистить себе путь вперед – но если бы убивать пришлось, он без колебаний бы это сделал.

Он отказывается от всего, чего достиг со времени ухода из Инузури, разрушает свою жизнь своими же собственными руками. Стоит ли Рукия того? Об этом он себя даже не спрашивает. Спасая Рукию, он спасает самого себя.

 

Огромное давление знакомой реяцу.

«Эта… духовная сила…»

И узнавание:

- Кучики… тайчо…

Это не страх. Просто перехватило горло. Смятение, которое можно обуздать.

- Куда же ты собрался, Ренджи?

Плохо. Очень плохо.

«Спокойно, Ренджи. Мы справимся. Ведь ты хотел победить его, превзойти? Не допускай неуверенности в себе.»

«Я спокоен, Забимару. Я должен спасти Рукию.»

И эхом ответ вслух:

- Я собираюсь спасти Рукию.

- Не выйдет.

- Я сделаю это!.. Так значит, ты меня не пропустишь?

- Я не буду повторять.

«Рядом!» - мелькает в голове быстрая мысль, и Ренджи разворачивается, чтобы отразить атаку сзади.

- Цветок Молнии, - констатирует он после того, как Кучики Бьякуя оказывается напротив него после атаки. – Зайдя в тыл противника особым круговым движением шунпо, поразить точки Звено Цепи и Сон Души колющим ударом? Я видел этот прием так много раз! Это твоя любимая техника. В уме, логически рассуждая, я понял, как ты двигаешься. Похоже, я, наконец, достиг того уровня, когда и мое тело сможет двигаться с такой же скоростью… Кучики-тайчо, у вас не выйдет убить меня с помощью этой техники!

- А ты сегодня довольно болтлив. Отчего же ты так уверен в себе? Ты думаешь этого достаточно, чтобы сравняться со мной? Цвети…

Стремительно удлинившееся лезвие Забимару блокирует клинок Сэнбонсакуры, прежде чем Бьякуя успевает высвободить шикай.

- Я же сказал! У вас теперь не получится убить меня такими приемами! – Ренджи возвращает свой занпакто в сложенную, исходную для шикая форму. – Еще до того, как я стал лейтенантом, в то время, когда я только вступил в Готей-13, я мечтал превзойти лишь одного человека. Капитана Кучики. Вас. И никого больше.

- Ты явил истинную форму занпакто и назвал его по имени. Неужели ты смог?

Кучики Бьякуя думает сейчас о том, что только единицы синигами в каждом поколении способны добиться материализации духа своего меча, а это важнейший этап при достижении банкая. Значит ли это, что Абарай Ренджи когда-нибудь будет способен на банкай? Подобное предположение удивляет: капитан шестого отряда считал своего лейтенанта талантливым, но не настолько.

- Я собираюсь превзойти вас, Кучики-тайчо. Банкай! – резко увеличившаяся и ярко заполыхавшая реяцу заставляет трескаться ближайшие колонны, выворачивает плиты мостовой, создает столп пыли, на несколько мгновений скрывающей фигуру красноволосого парня, а затем пыль рассеивается. – Хихио Забимару [41]!

- Ублюдок, - ровный голос, и не спокойный, скорее, мрачный вид. – Когда же ты достиг банкая?

Внутри себя Бьякуя потрясен, рассержен и восхищен одновременно. Горд собой, что не ошибся в оценке потенциала своего лейтенанта. Возмущен наглостью мальчишки: неужели он и в правду верит, что банкай делает его ровней капитану, аристократу? И еще – на самой грани сознания Бьякуя доволен фактом нового бунта Абарая: поведение лейтенанта преступно, недопустимо, но оно будит в душе странный азарт.

Гигантская костяная змея, составленная из массивных широких колец с шипами. Огромная змеиная голова с внушительными клыками и пышной гривой под цвет волос хозяина занпакто.

- Какая тебе разница? Я не такой напыщенный жлоб, как ты. И я повторю еще раз: я собираюсь спасти Рукию!

- Я уже сказал все, что хотел сказать.

- Если у меня нет другого пути, - Ренджи все-таки колеблется, - то я пройду через твой труп!

- Это абсурдно. Ты даже не сможешь заставить меня преклонить колено, - бросает Бьякуя вызов.

Ренджи переходит в атаку.

Банкай Абарая воистину разрушителен: он без труда взрывает землю, крушит колонны одну за другой. Однако гигантский змей не слишком поворотлив, и шунпо Бьякуи в сочетании с хохо [42] легко уводит его из-под атак. В какой-то момент змеиной голове с пылающими желтым светом глазами удается все-таки догнать Кучики, но тот блокирует клыки лезвием занпакто.

- Вот так… Это действительно сила банкая, но… сейчас она исчезнет. Цвети, Сэнбонсакура!

Струи стальных лепестков опутывают змея, разбивая его на десятки колец.

Бьякуя уверен в победе, он даже приземляется на землю спиной к Ренджи. Однако ему все-таки приходится обернуться: разбитый, казалось, банкай собирается в единое целое.

- Сэнбонсакура – лезвие, разделяющееся на тысячи клинков, за которыми нельзя уследить глазом, - говорит Ренджи, и над ним снова вздымает голову гигантский змей. – Каждый раз когда эти клинки начинают свой танец, они отбрасывают блики света, так похожие на парящие на ветру лепестки сакуры. Это так… Какое огорчение! Сегменты этого духовного меча соединены между собой моей духовной силой. Фиг ты его разрубишь! В тот момент я нарочно разделил меч на части и уклонился от всех твоих тысяч клинков… Понятно теперь, да?!

Маска аристократа не выдерживает – глаза широко распахиваются.

- Да неужто мы удивлены? – отмечает Ренджи. – Я же сказал тебе, что я вижу тебя насквозь!

Отдельные звенья Забимару вспарывают землю под ногами Бьякуи. Он уходит из-под удара прыжком с переворотом через голову, и в момент приземления на вибрирующую мостовую ему приходится опуститься на левое колено и коснуться земли рукой в полуперчатке.

- Ты преклонил колено, не так ли? – торжествует Ренджи. – Я собираюсь победить тебя! Пора поставить точку, Кучики Бьякуя, точку в этой схватке между тобой и мной.

Аристократ осознает, что красноволосый говорит не только и не столько даже о текущем сражении, сколько об их отношениях в целом.

- Поставить точку? – Бьякуя поднимается с колена, выпрямляется и оборачивается. – Так тому и быть. Тогда я поставлю точку. Поставлю ее моим мечом.

Обычно ровный голос окрашен эмоцией, в нем звучит самоуверенность, почти самодовольство. И это жутко бесит Ренджи.

- Что?! Точку в этой битве может поставить только мой меч!

Гигантский змей устремляется вперед, оскаливает пасть, нацеливает клыки.

- Хадо [43] № 33. Сокацуй!

«А говорил: мечом, - успевает подумать Ренджи, возвращая к себе Забимару, чтобы защититься от мощного голубого потока магии. – Он не произнес заклинание… Он смог вложить в это заклинание столько силы, даже не произнося магической формулы!»

- А вот фиг! Думал, что из-за такой херни я потеряю тебя из вида?!

Ренджи видит движение и пытается послать меч в новую атаку. Но Забимару не достигает цели, бессильно падает на полпути.

«Я потерял контроль,» - взволнованно отмечает Ренджи.

- Тебе еще расти и расти до меня, - в голосе Кучики Бьякуи есть еле уловимый намек на насмешку. – Я и не собирался ослеплять тебя. Я сковывал движения твоего банкая.

Тревога Ренджи перерастает в страх, вслед затем приходит понимание своей тактической ошибки и усиливается злость.

- Слабость твоего банкая в чудовищной мощи его духовной силы, - тон у Кучики менторский. – Из-за формы, которую он принимает, он превосходит логику использования его, как обычного меча, именно поэтому на овладение им в полной мере нужно не меньше десяти лет тренировок. Ренджи, ты все еще не готов сражаться банкаем.

- И что с того? – признает Ренджи через силу. – Я знаю это, но я не отступлюсь! – он начинает стягивать кольца змея для очередной атаки. – К счастью, мой занпакто довольно туп! Мне плевать, что один из сегментов лезвия сломан!

Ренджи даже успевает замахнуться, посылая Забимару в очередную атаку, когда звучит:

- Бакудо № 61. Рикуджи Куро!

- Ксо! – вырывается у Ренджи в тот момент, когда желтые пластины-лепестки высокоуровневого связывающего заклятия сжимают его в своих тисках.

- Тебе следовало просто тихо вложить меч в ножны, - Кучики обнажает занпакто, - но нет же. Ты все еще думаешь, что сможешь победить меня, не так ли? – в голосе нет насмешки, но насмешкой являются сами слова. – Только не говори, что ты забыл о том, что я тоже обладаю банкаем.

Глаза Ренджи расширяются в изумлении, в ужасе.

…Нет, он, конечно же, не забыл, что у капитана есть банкай, он просто не ожидал, что Кучики спустит его на парализованного противника. Зачем такая трата реяцу, когда беспомощного можно добить и обычным ударом катаны?.. Что это? Самолюбивая демонстрация превосходства своей силы? Извращенная похвала по принципу «ты оказался достоин того, чтобы потратить на тебя банкай»? Какой-то садизм…

- Банкай! - меч, клинком опущенный к земле, растворяется в небытии, а вокруг невысокой фигуры в белом хаори начинают подниматься из земли десятки огромных лезвий. – Цвети, Сэнбонсакура Кагейоши [44]!

Лезвия распадаются на миллионы розовых лепестков и неспешно направляются к Абараю, как будто давая ему прочувствовать до конца весь ужас своего положения и рассмотреть в подробностях свою приближающуюся смерть.

Розовые лепестки отражаются в красных глазах с расширенными зрачками. Розовые лепестки, кружась, оседают…

…И тело Ренджи словно взрывается, выплескивая кровь из многочисленных ран. Парализующее заклинание больше не держит его, и он падает лицом в землю.

Бьякуя, не пожелавший смотреть на атаку своего банкая, теперь открывает глаза.

Реяцу лейтенанта еле ощутима, но все же еще не потухла совсем.

- Тысяча клинков произросла из-под ног моих, и тысяча эта разлетелась клинками, что счесть невозможно. Не в силах ум человека предсказать магию демонов, избежать же ее вовсе немыслимо. Предчувствуя неминуемый конец, все вокруг замерло, будто бы пытаясь увидеть дуновение ветерка, - говоря, аристократ подходит к Ренджи все ближе, пока, наконец, не останавливается перед ним. – Хочешь, я объясню тебе, чем мы отличаемся друг от друга? Уровнем, - Ренджи открывает глаза, с трудом приподнимает голову, а Бьякуя продолжает: - Ты – обезьяна, тянущаяся к луне. В конечном счете, звери могут дотянуться лишь до отражения луны на воде, звери могут попробовать завладеть ею, но всех их просто поглотит пучина вод. Клыкам обезьяны и через тысячу лет, - аристократ отворачивается, собираясь уходить, - не достичь луны. Но гордись же, - заканчивает капитан шестого отряда, глядя через плечо на лежащего ничком лейтенанта. – Гордись тем, что даже после моего удара ты смог сохранить пристойный вид.

В изорванном, израненном теле Абарая откуда-то берется запал достаточный, для того чтобы начать подниматься на руках. Это удивляет Кучики.

- У тебя еще остались силы?.. Не двигайся, иначе ты умрешь.

Осколки костяной змеи возвращаются в форму обычной катаны, и с упором на нее Ренджи даже удается подняться на ноги. Его форма изорвана, светло-бордовый меховой наплечник, появившийся при вызове банкая, намок от крови, хвост волос рассыпался, хатимаки [45] исчезла, и волосы упали по плечам.

- Еще не все! Я еще могу… сражаться! – голос похож на рычание, но в нем чувствуется непоколебимая решимость.

- Слышал ли ты меня? – оборачивается Кучики. – Я сказал: не двигайся.

Но Ренджи отчаянно бросается вперед. Добежать он не успевает – Сэнбонсакура, принявшая по желанию Бьякуи форму мечей сэнкэй [46], вонзается в его конечности, вызывая мучительный животный крик и заставляя упасть на четвереньки.

Окончательно повернувшись лицом к Абараю, Кучики направляется к нему, говоря:

- Поздравляю тебя. Я должен это сделать… Ведь даже приняв мой банкай, ты все еще жив. Однако, - Бьякуя выдергивает один из вонзившихся в мостовую розовых клинков и направляет его на Ренджи, - если ты пошевелишься еще раз, я ударю тебя, не колеблясь… и просто сотру в порошок, - Ренджи не поднимает головы, его лицо занавешено длинными волосами; эмоцию в голосе Бьякуи сложно разобрать, но она присутствует. – Ты понял, что я сказал? Твой банкай исчез. Исчезновение банкая означает, что его владелец находится при смерти. Это значит, что ты скоро умрешь. Я спрошу еще раз: признаешь ли ты, что намерение спасти Рукию было полным безрассудством?

Кучики не достаточно победы в поединке, хотя отдает ли он себе отчет в том, почему сейчас еще и морально пытается подавить Абарая, неизвестно.

Истерзанный лепестками Сэнбонсакуры Ренджи – окруженный слабеющим маревом малиновой реяцу, израненный, окровавленный, умирающий, с упрямством на лице и отчаянной решимостью в алых глазах, с распущенными волосами цвета крови, чьи пряди, падая на лицо, стекают вниз рядом со струйками крови, подобно им… такой Абарай красив, как никогда. Его красота чиста и почти совершенна. Она не вызывает у Кучики Бьякуи сексуального желания – нет, она призывает застыть, как перед редким явлением природы или талантливым произведением искусства – застыть, умиротворенно созерцая прекрасное – остановить мгновение катарсиса…

Бьякуя стряхивает наваждение с большим трудом. Он знает, что подобное любование лейтенантом – предателем, выступившим против законов Общества Душ и посмевшим поднять руку на собственного капитана – недопустимо, непозволительно. Он начинает понимать, что слишком многое позволил той части «я», что заключена под маской, что импульсивный эгоизм вновь внес хаос в его жизнь, превратив удовлетворение физиологической потребности в потребность духовую, в нужду, жажду, почти привязанность. И это страшно. Это требуется немедленно прекратить.

«Я не могу вздохнуть… - не мысли, а лишь их жалкие обрывки мелькают в голове Ренджи. – Я обращусь в прах просто от жара его духовной силы… я не могу пошевелить даже пальцем… Плохо… Как же он силен!.. Я думал, что… смогу победить его…»

Следующая мысль, мелькнувшая вспышкой, вызывает у него негромкий смешок, и губы растягиваются улыбке.

- А вот хрен!

- Что?

Ренджи говорит, через силу, с искаженным от боли лицом:

- Я поклялся… что спасу ее… несмотря ни на что!

- Ты поклялся? Кому же?

- Никому! – левая ладонь обхватывает розовый клинок, пришпиливший к земле правую руку. – Я поклялся… я поклялся… - ладонь сжимается в кулак, разбивая розовое лезвие в осколки, - своей душе!

Рывок вверх – Ренджи удается подняться на ноги.

И последний рывок – вперед, с криком, напоминающим рык, рвущийся из горла.

Бессмысленный. Бесполезный. Последний… рывок.

Бьякуя потрясен таким самозабвенным упорством и даже не пытается уклониться в сторону. Забимару бессильно ломается, ткнувшись в его плечо. Ренджи падает без сознания. Ореол взметнувшихся и опавших вокруг головы волос кажется ярче крови.

«Как хорошо, что не нужно добивать его, - думает Кучики. – Он умрет сам – в течение получаса.»

Лепестки Сэнбонсакуры безжалостны. Крови так много, что Бьякую начинает мутить. Не от вида крови – от сознания того, чья это кровь.

Стянуть с шеи гинпаку [47], бросить на тело, закрыть… Зачем? Зачем?.. Чтобы добить наверняка? Все-таки шестьдесят четыре килограмма веса – это не шутка… Чтобы скрыть позор последних конвульсий и тем почтить стойкость того, кто сражался до конца? Умереть под покровом фамильной реликвии одного из четырех Великих Кланов – честь для безродного… Или все же, чтобы просто не видеть?.. Последняя слабость в длинном ряду поблажек своему эгоизму – последняя слабость, которую можно проявить, потому что виновник ее умирает.

- Прекрасно, - произносит Бьякуя. – Твоим клыкам без сомнения удалось достичь меня...

Осталось лишь отвернуться. И уйти – как и положено статусами аристократа и капитана: спокойно и неторопливо.

 

«Жив?!»

Слабый отзвук реяцу своего мятежного лейтенанта капитан Кучики отсекает раньше, чем видит его самого, и этот отзвук на мгновение отвлекает аристократа от разворачивающихся на горном плато событий, как бы не были они серьезны и значимы.

Нетвердо стоящий на ногах, весь перемотанный бинтами Абарай разбросал все же кинувшихся к нему членов Отряда Кидо.

- Добрался, наконец, Ренджи? – бодро интересуется стоящий на разрубленной перекладине эшафота Соукеоку с Рукией подмышкой Куросаки Ичиго.

Боль в не успевших еще даже зарубцеваться ранах заставляет красноволосого парня опуститься на правое колено, удерживая вес тела на воткнутом острием в каменистую землю мече.

«Что за ослиное упрямство! – недоумевает Бьякуя. – На ногах еле стоит, реяцу вычерпана почти полностью, но, по-прежнему, в самое пекло лезет… Безумец.»

- Ренджи! – кричит спасенная девушка.

- Рукия! – отвечает Абарай.

- Как я рада! Ты жив! Ренджи!

- Я был уверен, что ты придешь, - улыбается рыжий риока.

- Ты чертовски прав, - возвращает улыбку Абарай. – Если бы я не пришел, то кто бы спас Рукию?

Учитывая обстоятельства и физическое состояние Ренджи, эта фраза кажется абсолютно неуместной, но почему-то она только радует рыжеволосого мальчишку. Перехватив спасенную девушку за пояс одной рукой, он примеривается, как будто намериваясь бросить ее куда-то вдаль.

- Эй, Ичиго? Что ты, черт возьми, творишь? – не понимает его действий и волнуется Рукия.

Ренджи догадывается гораздо быстрее девушки и бледнеет.

- Подожди-ка… Ты ведь не собираешься?..

- Лови! – кричит Куросаки и швыряет ему Рукию.

- Ты сумасшедший придурок! – сквозь длящийся вопль Рукии слышен ор Абарая.

Девушка врезается красноволосому парню прямо в живот, и их вместе отбрасывает назад с большой силой. Тело Ренджи послужило для Рукии подушкой, смягчившей удар об землю, но вот самому Абараю пришлось не сладко. Два тела пропахали на земле борозду.

- Ты придурок, Ичиго! Идиот! Ненормальный! – заорала Рукия, едва только сев.

- Ну, и что бы ты делал, если бы я не поймал ее, кретин, а?! – вторит ей приподнявшийся Абарай.

Странно, что после сильного удара по незажившим ранам Ренджи удалось остаться в сознании – отмечает про себя Бьякуя. Должно быть, его реяцу смягчила удар.

- Уводи ее! – кричит с перекладины эшафота Куросаки Абараю. - Хорош стоять, как истукан! Скорее сваливайте отсюда! Это твое задание. Не отпускай ее. Даже ценой жизни.

«Задание!..» - Кучики Бьякуя чувствует внезапный сильный прилив злости. Этот чужак, бродяга посмел не только прервать казнь его сестры, отвести от нее заслуженную кару за преступление, теперь он еще и отдает приказания его лейтенанту! Возмутительно.

А лейтенант слушается и с Рукией на руках бросается бежать прочь от эшафота…

 

…Слишком насыщенный день, слишком много событий на Соукеоку. Сорванная казнь Рукии, возвращение лейтенанта, которого уже считал мертвым, поединок с мальчишкой-риока, поражение – нервы не выдерживают напряжения, маска крошится на осколки, и уже непонятно, что истинно, а что ложно, оправданны ли поступки или ошибочны, где честь и гордость, а где слабость и самообман. «Будь я на твоем месте, я бы противостоял закону,» - сказал риока. Наивная детская мудрость. Беда в том, что маска разрушена, заключенный под ней настоящий Кучики Бьякуя вырвался на свободу, а он не верит в мертвые догмы и признает единственный закон – спонтанные порывы своего сердца. И непонятно, как жить с этим, и что делать дальше.

Но день еще не закончен. Приходит весть о заговоре трех капитанов. Бой на Соукеоку возобновляется. Бывшие враги становятся союзниками, а те, кому доверял, оказываются врагами. Полумертвый лейтенант, держащийся на одном лишь упрямстве, демонстрирует неожиданные свойства своего шикая. Меносы [48] открывают гарганту [49], а ренегат Айзен объявляет о своем намерении стать богом.

И среди всех этих событий глава Великого Клана успевает понять лишь одно: догматичное следование законам сделало его марионеткой, послушным инструментом в руках интриганов. Среди всех этих событий капитан шестого отряда Готей-13 успевает сделать единственное – закрыть ни в чем не повинную сестру своим телом от меча предателя.

 

Ренджи с закрытыми глазами лежит на носилках недалеко от Куросаки Ичиго, накрытого золотистым куполом исцеляющей энергии Иноэ Орихимэ, и вслушивается в такой незнакомый тихий, надорванный, полный эмоций голос своего капитана. Тот рассказывает Рукии о своей жене, ее сестре Хисане, говорит об обещании, объясняет, почему принял девушку в клан, почему вел себя с ней отстранено и холодно, почему не заступился за нее, когда Рукия была обвинена в передаче сил синигами человеку, просит прощения.

Ренджи все понимает. Он рад за Рукию – она, наконец-то, обрела брата. Он рад за капитана – тот все-таки оттаял, впустил в свое сердце тепло. Но понимает Ренджи и кое-что другое – то, о чем наверняка не задумывается ни Рукия, ни все остальные, слушающие сейчас признания Бьякуи. Это нервный срыв. Пятьдесят лет не перечеркнуть событиями одного дня, а впитанные с детства принципы и многолетние привычки не изменить посредством внезапного инсайта. Уже завтра капитан Кучики будет прежним.

 

Ветер рвется в открытое окно больничной палаты Сого-Кьюуго-Цуме-Шо [50].

Ренджи сидит на табуретке возле двери, выстругивая из чурки… он сам еще не знает что. Медитативное занятие успокаивает нервы, скрадывает течение времени, позволяет терпеливо ждать. Скоро капитан проснется, сядет в кровати – ему гордость не позволит разговаривать лежа, - и они поговорят. И все выяснят.

…Спит. Слишком долго спит.

Ожидание все-таки утомляет.

Ренджи выходит в больничный коридор, прислоняется спиной к стене. Устало закрывает глаза. К Кучики-тайчо возвращаться пока не хочется, в свою палату идти – тоже.

Тишина. Только где-то слышны голоса больных, раненых, офицеров и рядовых четвертого отряда.

Негромкие шаги. Кто-то осторожно трогает его за плечо.

- Абарай-кун…

Ренджи открывает глаза, фокусирует взгляд.

Татуировка «69» на левой щеке, черные коротко стриженые волосы, косодэ с обрезанными рукавами. Затаенная боль – тоскливое непонимание в темных глазах.

- Хисаги-сан?

- Я пришел сказать, что с тебя сняты все обвинения, и что должность ты тоже сохранил.

- Спасибо.

- Вот видишь, ты зря волновался.

- Ну… было с чего, - вяло улыбается Ренджи. – Ведь даже просто за бой с Ичиго Кучики-тайчо требовал меня разжаловать, а тут… почти полноценный мятеж.

- Да какой это мятеж!.. на фоне всего остального… Кроме того, если наказывать тебя, то еще и кучу других лейтенантов и капитанов придется… Меня, в том в числе. Все тогда так перепуталось… К счастью для тебя, победителей не судят. И… ты же теперь с банкаем! А лейтенант с банкаем – большая ценность. Особенно сейчас… когда и капитанов-то… не хватает.

- Как ты?

На лице Абарая искреннее участие. Он понимает, что семпаю, чей капитан оказался предателем, сейчас тяжело.

Шухей ерошит лохматую щетку черных волос.

- Да так же, в общем-то… Не понимаю. Ничего не понимаю! Напиться хочется до забвения. Вон Изуру с Рангику так уже и поступили… А я все не могу вырваться, на мне же одном теперь весь отряд…

- На Кире тоже, - возражает Ренджи, - и его это не остановило. Не будь слишком ответственным, семпай. Мне кажется, что никто тебя в соучастии не подозревает…

- Тебе легко говорить, твой-то капитан тебя не предавал!

- Ну да, - красноволосый отводит взгляд, упирается им в стену, - предателем был бы я, если бы кандидатур покруче на это звание не сыскалось.

- Ренджи… извини. Но ты ведь дрался за то, во что верил?

- Я поднял оружие на своего капитана, Шухей. Даже если меня официально оправдали, ты думаешь, он мне это простит?

- Но ведь… ты пытался спасти его сестру, и… Кучики-тайчо уважает официальные вердикты, разве нет?

- А ты бы на его месте простил?

Молчание.

- Вот то-то и оно!

Теплая ладонь ложится на плечо, чуть сжимает – подбадривающее, ободряюще.

- Выздоравливай быстрее, Абарай-кун. У меня бутылочка сакэ припасена… Может, вдвоем удастся выкроить на нее время?

 

…До чего же все-таки непривычно видеть Кучики Бьякую без форменной одежды, без кенсейкана в волосах, без гинпаку и капитанского хаори. Пусть и приходилось его раньше видеть в домашней одежде – это было не совсем то, что сейчас, да и времени особо разглядывать его не было…

- Ренджи… Почему ты здесь?

- Потому что я – ваш лейтенант, - красноволосый парень хмурится, смотрит в пол.

- Сожалеешь, что я еще жив?.. Я прав?

Абарай поднимает глаза и невольно утыкается взглядом в перемотанную бинтами грудь капитана.

«Какой он, оказывается, хрупкий…»

- Ну, что вы. Если бы вы погибли, на кого мне было бы равняться? Тайчо… я…

Отвлекает шум.

Куросаки Ичиго лезет в палату через окно. «И это еще меня считают наглым! – поражается Ренджи. – До подобной наглости мне далеко!» Мало того, что диалог прервал, мысль не дал сформулировать и высказать, так еще и орет тяжело раненому чуть ли не в ухо, и препирается с тем, кто раз в десять старше него, безо всякого уважения.

…Впрочем, надо признать, что после дружеской перепалки с мальчишкой на душе становится немного легче…

Вслед за рыжеволосым Куросаки появляется не менее рыжая Иноэ Орихимэ.

Еще пара фраз – и короткий визит завершен.

- Ренджи, Бьякуя, извините, нам надо идти! – бросает Ичиго и спрыгивает вниз.

- Простите, что побеспокоили вас…

Орихимэ исчезает вслед за своим другом.

- Да что же это такое?!

- Что-то не так, тайчо?

- Он считает, что имеет право обращаться ко мне по имени?..

«Вы в своем репертуаре, тайчо, - думает Ренджи. – Только это вас и волнует?»

- Так что ты хотел мне сказать? – вспоминает Бьякуя минуты две спустя после исчезновения Куросаки. – Договаривай.

Ренджи возвращается к табуретке, садится на нее, вертит в руках ножик. Начинает говорить после нескольких мгновений молчания.

- Я хотел сказать, тайчо, что я многое понял. Возможно, я даже понял больше, чем вы рассчитывали… Я начал понимать вас, тайчо. Во всяком случае, мне так кажется… Обезьяне вовсе не нужно тянуться к луне. Луна сама упала с небес. И я не очень-то знаю, что мне теперь с этим делать. Уважать вас, восхищаться вами я больше не могу, тайчо. Презирать пока получается плохо. Ненавидеть… - тяжелый вздох, - совсем не получается. Понимание, оказывается, такая жестокая штука.

- Презирать… меня? Ты забываешься! – Бьякуя ошеломлен, разгневан: он с ходу не может найти слов для приличествующей случаю отповеди, повышает голос; не смотря на слабость от ран, дергается, пытаясь подняться.

- Сидите, тайчо. Унохана-тайчо сказала, что вам нельзя пока вставать… Да, забываюсь. Не в первый раз, в конце концов. Верно?.. Я просто понять хочу, тайчо, что дальше с нами будет. Именно с нами.

Откинуться на спинку кровати, глубоко вдохнуть и выдохнуть, успокоиться, смирить гнев. Маска еще не восстановлена, а без маски Кучики Бьякуя уязвим, как любой человек.

- Что ты имеешь в виду?

- Да только то, что сказал, тайчо. Что будет делать луна с обезьяной, чьи клыки до нее дотянулись?

«Вот уж не думал, что он способен выражаться так поэтически,» - думает Бьякуя и переводит взгляд к небу за открытым окном.

- За мятеж, пусть и с благими намерениями, за бегство из-под стражи, за нападение на синигами шестого отряда и своего капитана вы должны понести наказание, фукутайчо.

Возвращает взгляд обратно к Абараю. Любопытно, какова будет его реакция.

Но тот только коротко кивает.

«Хм… Соглашается?»

- Вы безусловно правы, тайчо. Но меня уже оправдали.

В голосе лейтенанта не слышно торжества. Простая констатация факта.

В душе Бьякуи копится раздражение.

«Оправдали?.. Значит, разбирали его дело. Дело моего подчиненного. Его должностное преступление. Без меня. Очень поспешно!»

- Рад, что хоть кого-то впечатлил твой банкай? – раздражение вырывается в резкой фразе.

Ренджи долго молчит, не отвечает. Стругает деревяшку. Потом все-таки поднимает на капитана взгляд.

- Не получается у нас с вами нормального разговора, да, тайчо? – и не дожидаясь ответа: - Я, пожалуй, пойду. Вам отдыхать надо, восстанавливаться, да и мне тоже. А то отряд без старших офицеров остался…

- Теперь ты вспомнил об отряде? Не поздновато ли?

- А я о нем и не забывал, тайчо. Просто Рукия для меня намного важнее.

Неприятное чувство скребется в душе, и возникает острая потребность спросить:

- Ты любишь ее?

- Да, конечно. Она – моя семья.

Гнев вырастает внезапно. Ослепляет, душит.

«Эта безродная грязь, выродок, тупая скотина пытается через Рукию навязаться мне в родственники?!.. Последний страх потерял, ублюдок!»

- Она – моя семья! А ты ей никто. Не более чем давний знакомый!

Ренджи смотрит в пол, вертит в пальцах ножик.

- Возможно, вы правы, тайчо, и она ко мне относится именно так. Именно так, как вам хочется. Но это не отменяет того, что я считаю ее своей семьей. И ничто не отменит этого. Простите, тайчо… Я пойду. Выздоравливайте.

Быстро встает и уходит, прежде чем Бьякуя находит фразу, которой мог бы его удержать.

 

Неделю спустя Кучики Бьякуя выходит из госпиталя, и все возвращается на круги своя. Даже секс в обеденный перерыв возобновляется – не с первого дня после выздоровления, но очень скоро.

Абарай послушен до невозможности, и это сильно раздражает капитана Кучики: он знает, что покорность не свойственна его лейтенанту, и постоянно ждет гневного срыва. Ждет – и никак не может дождаться. Память о недавнем поединке вырастает между старшими офицерами шестого отряда монолитной стеной при каждой новой встрече. В присутствии друг друга оба чувствуют дискомфорт. Секс с лейтенантом не приносит Бьякуе того удовольствия, что было прежде. Возможно, проблема заключается в том, что Ренджи теперь во время секса ведет себя с абсолютной отрешенностью и без прямого приказа не желает напрягать ни единую мышцу, шевелить ни одной конечностью.

Однажды Бьякуя не выдерживает и пытается обсудить эту тему.

- Что вам от меня надо, тайчо? – делает вид, что не понимает, Ренджи. – Мое тело выполняет должностную обязанность, записанную в старом Уставе, не так ли? А насчет моей души там не сказано ни строчки…

- Меня не интересует твоя душа. Меня волнует отзывчивость твоего тела. «Удовлетворять физиологические потребности капитана» - это не значит лежать, как бревно.

В глубине бордовых глаз лейтенанта мелькает усмешка, но внешне он сохраняет самый что ни на есть почтительный вид.

- Простите, тайчо, не умею я настолько контролировать свое тело, чтобы оно радостно реагировало на то, что душе противно.

«Противно?.. Вот ведь мерзавец!»

- А раньше мог?

- Раньше я только унижение чувствовал, а теперь мне еще и противно. Мерзко. Тошно. Блевать тянет.

В надменном удивлении приподнятые брови, и утвердительный кивок в ответ.

«От вас, тайчо, от вас… От вашей неизменной правильности, которую не смогли излечить даже ваши собственные ошибки.»

Новая маска, созданная взамен той, что рассыпалась в крошево на Соукеоку, далеко не так прочна и надежна, как предыдущая. Это единственное объяснение, которое находит Бьякуя для своего последующего поступка.

Он приказывает лейтенанту дрочить у себя на глазах и трахать себя всеми подручными средствами. Например, подставкой для кистей или рукоятью катаны. Тот предсказуемо отказывается – в громких, длинных, оскорбляющих слух аристократа выражениях.

- Бакудо № 62. Хаппу Ранкан!

Теперь Абарай пришпилен к стене, как бабочка.

Дикий гнев в смеси с диким же желанием призывают собственноручно выполнить с подчиненным все то, что лейтенант отказался проделывать самостоятельно. И только в последний момент неимоверным усилием воли Кучики Бьякуе удается сдержать себя, остановиться. Но гнев не ушел окончательно, наказать лейтенанта хочется, и капитан Кучики уходит из офиса, оставив Абарая висеть на стене.

Возвращается Бякуя только к вечеру. На подходе к канцелярии замечает, что реяцу Ренджи почти неощутима. Испытав легкую тревогу, переходит в шунпо.

Кабинет. Тело, освобожденное от заклинания, безвольно оседает на пол. Просто обморок… Нет, не просто! Кучики понимает, что перестарался. Сколько уже Абарай без сознания? Он ведь тоже был ранен, несколько раз и не менее серьезно, чем капитан. Его силы и физические, и духовные только-только начали проходить в норму. А «Ограда ста шагов» не просто замедляет движения и парализует в своей высшей, сконцентрированной форме, она еще и вытягивает из объекта заклинания силу.

Вид неподвижного – даже дыхание почти неощутимо – тела лейтенанта порождает вспышку прозрения: «Как же низко я пал! Опять поддался неконтролируемым порывам, снова оказался заложником собственного хаоса…» Пусть и не совершено самого худшего, пытка кидо – это все равно пытка. Становится невыразимо стыдно – также как тогда, на Соукеоку. Но в ситуации с Рукией Бьякуя хотя бы до последнего, до откровений предателя Айзена Соске, до понимания того, что его использовали, был убежден в своей правоте. С лейтенантом же Кучики был жесток почти беспричинно, под влиянием импульсивного порыва, просто потому что хочется и можно себе позволить. И это уже безответственно, недостойно главы клана и капитана Готей-13.

Бьякуя садится на пол, подтягивает ближе к себе тяжелое тело Ренджи, кладет его голову себе на колени, распускает ему волосы, перебирает их, осторожно гладит.

Проходит около получаса, прежде чем рука аристократа оказывается перехвачена чужой рукой, а запястье зажато, полностью скрыто в крупной ладони.

- Поиздевались, а теперь решили приласкать, тайчо? – голос Абарая звучит горько и зло. – На грунте для такого действа даже какое-то специальное название имеется…

- Прости меня, - одними губами, почти не слышно.

Бьякуя наклоняется и мягко целует Ренджи в лоб – впервые целует. Тот дергается, как от удара, шипит отчаянно: «Ненавижу, ненавижу!», пытается сесть, выпрямиться. Бьякуя выпускает его, не удерживает.

- До казарм дойти сможешь?

- А что, проводить хотите? – огрызается Ренджи, поднимаясь на ноги с явным усилием.

Стоит нетвердо, чуть покачиваясь.

- Провожу, если ты идти не сможешь, - подтверждает Бьякуя.

- Вот уж не надо, тайчо! Отряд итак после всего, что было, не знает, как ко мне относиться… Хотите окончательно мою репутацию разрушить?..

Ответа Ренджи не ждет. Схватившись рукой за крышку ближайшего стола, поворачивается к капитану спиной, делает пробный шаг к выходу.

«Репутацию… Безродный руконгаец беспокоится о своей репутации? – думает Бьякуя, наблюдая за ним. – Хотя, конечно, беспокоиться… С его-то амбициями! В конце концов, он ведь все-таки мой лейтенант.»

Абарай уходит медленно, с трудом переставляя ноги, держась рукой за стену.

«Ничего… Встречные пьяным сочтут, - думает Ренджи. – Это ничего, это не страшно… Чай не впервые…»

«Я зашел слишком далеко, - думает Бьякуя, глядя вслед лейтенанту, на неплотно сдвинутые седзи. – Так же как с Рукией, но по прямо противоположной причине. Когда этот дерзкий щенок стал для меня настолько важен, что я потерял контроль над собой?.. Я допустил непозволительную слабость, позволив себе так сильно приблизиться к нему… Но теперь уже поздно, уже ничего не поделаешь: не могу, не хочу от него отказываться!.. В конце концов, я по-прежнему в своем праве. А контроль… контроль над собой я восстановлю.»

 

Лейтенант шестого отряда просовывает голову с пышным, торчащим в разные стороны хвостом на макушке в проем раздвинутых седзи.

- Икакку-сан, не хочешь размяться?..

Округляет глаза при виде открывшегося зрелища.

В помещении третьего офицера одиннадцатого отряда на одном футоне тискаются искомый третий офицер с пятым. Оба полностью обнажены и весьма увлечены друг другом.

- Вы чего, теперь это напоказ делаете? – хлопает глазами Абарай.

- Уберись, Ренджи! – отзывается Аясэгава Юмичика между двумя стонами. – Не до тебя, не видишь, что ли?

Красноволосый быстро задвигает седзи. На несколько мгновений застывает в нерешительности. Слышит тяжелые шаги за спиной, позвякивание колокольчиков.

- Привет, Ананасик! – настигает его звонкий окрик.

Абарай кланяется, обернувшись.

- Кусаджиши-фукутайчо. Зараки-тайчо.

- Брось расстилаться, Абарай, - отзывается капитан одиннадцатого отряда, из-за плеча которого выглядывает его маленький розоволосый лейтенант. – Раскланиваться будешь у себя в шестом! Ты же знаешь, что не люблю я все эти церемонии, - с интересом разглядывает своего бывшего шестого офицера. – Размяться хочешь, я слышал?

- Д-да, - не очень уверенно отзывается Ренджи. – С вами, тайчо?

Обращение просто по званию, без фамилии, вырывается непроизвольно - Ренджи даже не задумывается над этим. Для его подсознания Зараки – первый и в чем-то даже единственный капитан. Заговорщика Айзена Соске никогда, даже в бытность свою в пятом отряде, Ренджи не тянуло называть просто «тайчо», а нынешний капитан для него, прежде всего, «Кучики», и «тайчо» здесь вторично. Совсем другое дело Зараки Кенпачи, который, кстати, принимает обращение, как должное.

Перспектива разминаться с капитаном одиннадцатого, честно говоря, немного пугает. Даже будучи еще в этом отряде Ренджи редко удостаивался подобной чести, чему, в общем-то, был даже рад. После тренировок с Зараки Кенпачи, если они проходили с боккэнами [51], ноги подкашивались от усталости, а на теле не оставалось ни одного места, которое не ныло бы от синяков, если же тренировка была серьезной, с настоящим оружием, можно было получить довольно серьезные травмы, а также временно лишиться меча.

- А с кем еще? – усмешка во все лицо. - Перетрусил?

- Немного, тайчо, - признает со смущенной улыбкой Ренджи. – Для меня это большая честь…

- Не лебези. Совсем тебя Кучики испортил! С занпакто или с боккэнами?

- Если можно, с боккэнами, тайчо.

Забимару только на днях окончательно восстановился, и подставлять его под удары безымянного занпакто Зараки Кенпачи совсем не хочется.

- Ладно, - усмешка-оскал, одобрительная, как не странно. – Банкай свой ты мне потом покажешь. Слазь, Ячиру. Мы пойдем в додзё.

- Ура! Кенпачик будет драться! – девочка спрыгивает с плеч своего капитана, вертится на месте, потом останавливается, и внимательно, склонив голову к левому плечу, осматривает Ренджи. – Ты только не убей его ненароком, Кен-тян, ладно?

- Не боись! – усмехается Зараки. – Мы с ним просто поиграем немного.

…В додзё одиннадцатого отряда никого нет, да и территория вокруг здания быстро пустеет – никому не хочется без нужды оказаться рядом, когда капитан уменьшит контроль над своей реяцу.

Первая схватка занимает около шести минут – Ренджи очень старается, и его бывший капитан довольно отмечает, что парень стал существенно сильнее. Вторая схватка длится минуты четыре. Третья – не больше двух.

- Быстро выдыхаешься, - неодобрительно говорит Зараки в спину лежащего ничком Ренджи. – Кучики тебя что, совсем не тренирует? Или ты от ран еще не оправился?

- Оправился, тайчо, - отзывается Ренджи, приподнимаясь на руках. – Я не выдохся, я еще могу…

Зараки скептически хмыкает и делает шаг в сторону, намереваясь отойти. Останавливает рука, ухватившая его за полу хакама.

- Ну, чего еще? Я с тобой закончил, слабак.

Встречается со взглядом алых, чуть мерцающих отсветами реяцу глаз – дерзких, требовательных.

Еще две схватки – примерно по семь и восемь минут. Ренджи в основном шунпует и уклоняется, время от времени пытаясь применить обманные маневры. Кенпачи посмеивается: его эти бои забавляют – пусть сил для победы у парня еще и нет, но тактику выживания он освоил прекрасно. Под конец Ренджи все же удается один раз задеть самым кончиком боккэна локоть капитана одиннадцатого отряда.

- Молодец! – хвалит Зараки, когда бой в очередной раз заканчивается поражением красноволосого. – Растешь. Так держать, и тогда скоро станешь интересным противником… Лет через сто, - хитро щурится, – или через десять.

- Спасибо, тайчо, - принимает похвалу Ренджи.

Они стоят друг напротив друга – капитан одиннадцатого отряда, вселяющий ужас в сердца большинства синигами, и его бывший шестой офицер. Если бы кто-то посторонний увидел бы их сейчас впервые, он отметил бы, что они сильно похожи между собой.

Тишина. И странная тягучая, почти застывшая атмосфера, как будто бы уплотняющаяся в том месте, где бело-желтая солнечная реяцу Зараки встречается с малиновой реяцу Абарая, но не давит, не прессует, а как будто бы изучает, с интересом проникает в нее лучиками.

У Ренджи вдруг ярко вспыхивают щеки и перехватывает дыхание. Плотный кокон его реяцу чуть рассеивается, деформируется, добровольно впуская в себя лучи чужой духовной силы и даже пытаясь ощетиниться своими в ответ.

Кенпачи негромко хмыкает и делает шаг ближе. Ренджи не отстраняется, хотя от тяжести реяцу капитана одиннадцатого отряда ему становится совсем трудно дышать. Широкая шершавая ладонь, отбросив боккэн, ложится на татуированную грудь в вырезе косодэ, спускается на живот, скользит ниже… и накрывает напряженно стоящий член.

- Уверен, что оно тебе надо? – хрипло спрашивает Зараки Кенпачи, убирая руку.

«Уверен?.. - Ренджи сглатывает. - Вовсе нет.»

Но сам уже яростно кивает. В полшага сокращает оставшееся расстояние, вжимается всем телом в своего бывшего капитана, через ткань одежды чувствует рядом со своим членом его напряженную плоть, трется жарко, неистово, но все еще не осмеливаясь коснуться руками.

С негромким рыком Зараки обхватывает его руками, притискивает ближе к себе, сжимает большими ладонями поджарые ягодицы. Убирает одну руку, поднимает ее к голове Ренджи и начинает распутывать завязку его хвоста. Приближает свое лицо близко-близко, нос к носу и шепчет в полураскрытые губы:

- Ну, тогда держись!

Короткий поцелуй, больше похожий на укус. Красные волосы, освобожденные от завязки, упали вдоль лица. Кенпачи хватает одну прядь, чуть дергает, дико улыбаясь.

- Пламя, - глаза капитана одиннадцатого отряда безумны, как во время боя, - кровь.

Зараки отстраняется и начинает раздевать Ренджи рваными, размашистыми движениями, особо не церемонясь с одеждой – хорошо, хоть не рвет. Абарай, преодолев безотчетную робость перед своим бывшим капитаном, тянется к его оби.

Когда такая помеха, как одежда, устранена, Кенпачи неожиданно бережно обнимает Ренджи, заставляя его опуститься на пол, лечь на спину. Возможно, он знает, что Абарай сейчас не вполне осознает происходящее, оглушенный близостью несдерживаемой капитанской реяцу. Недолгие грубоватые, но как не странно нежные ласки Зараки дают Ренджи время адаптироваться и подстроить свою духовную силу так, чтобы превосходящая реяцу не подавляла, а пронизывала ее.

- Смазки нет, потерпи, - слышит он сквозь шум крови в ушах глухой шепот.

Влажные от слюны пальцы проникают в него почти сразу, начинают быстро мять, растягивать. А потом Зараки забрасывает его ноги себе на плечи и начинает входить. Ренджи не удается сдержать первый крик боли – он не ожидал, не знал, не понимал… он переоценил свои силы. Сознание мутится – он не думал, что будет так больно, что может быть так больно – больно… больно… больно! – как никогда не было с Кучики-тайчо – слишком большой и по длине и по толщине член рвет мышцы, все набирающая мощь солнечная реяцу буквально раздавливает, кажется, секунда – и от тебя останется только мокрое пятно. Больно, очень больно, но эта боль очищающая – впервые, отдаваясь, Ренджи не чувствует себя униженным, кончает, почти не заметив этого, и возбуждается снова. Сам с какой-то непонятной, почти боевой яростью рвется навстречу вбивающемуся в него члену, хотя перед глазами лишь малиново-желтый туман, ногти скребут доски пола, а от боли уже выть хочется. Вцепившись зубами в собственное запястье, чтобы не кричать, Ренджи стонет от смеси боли или наслаждения. Зараки выходит из него, переворачивает, но не ставит в любимую позу Кучики, а едва лишь снова войдя, садится на пятки, тянет парня на себя, заставляя сесть, прижаться спиной к могучей груди, откинуть на широкое плечо голову – и полностью опуститься на член, а затем начать двигаться, не щадя себя, раз за разом насаживаясь все быстрее и яростнее. Второй раз Ренджи кончает, почувствовав выплеснувшийся внутри себя жар и рефлекторно сжав мышцы.

А потом Кенпачи отпускает его, тела расцепляются, и Ренджи хочется только одного – упасть ничком, но он себе не позволяет этого, останавливает падение выставленными вперед руками. Тупо смотрит перед собой. Звон в ушах понемногу начинает смолкать. Распущенные волосы щекочут предплечья и спину.

Сыто ухмыляющийся Зараки Кенпачи лежит на спине, разглядывая потолок.

- Хорош, - тянет он, - хорош, огненный тигренок! Сознания до конца не потерял, а ведь я тебя не жалел и реяцу не сдерживал…

Почему-то эта похвала Ренджи приятна не меньше, чем награда «Молодец!» за тренировочный бой.

- Всегда знал, что сила в тебе есть, только хитро спрятана, - довольно скалится Зараки. – Ишь, как от нас искрило! Наверняка, весь отряд по дальним закуткам забился!

«Демон с демоном всегда найдет общий язык, если захочет,» - флегматично комментирует Забимару.

У Ренджи нет желания выяснять, что имеет в виду его занпакто. Ему просто сейчас хорошо и спокойно, хотя все тело и болит, как после серьезной драки. Хочется лежать, отдыхать и наслаждаться покоем.

 

Шуршание бумаг.

- Где сводная смета расходов за месяц, фукутайчо?

- Я вам ее с утра на стол клал, тайчо. В левой стопке посмотрите.

- После обеда найдете ее мне, а сейчас… - капитан Кучики ставит кеккай, - освободи свой стол.

Стол лейтенанта и так почти чист от предметов – часто звучащий приказ приучил не загромождать столешницу, а больше пользоваться ящиками и стеллажами.

Сегодня Бьякуя не приказывает Ренджи раздеться – раздевает лейтенанта сам, осторожно, неспешно, вдумчиво. Прикосновения рук невесомые, почти ласковые. Ренджи равнодушно смотрит в стену за спиной капитана. Ласка или грубость – какая разница? Все равно рано или поздно капитан уложит его животом на стол и использует по своему желанию.

Кучики чувствует себя неуютно: ему хочется загладить свою вину за недавнее применение на лейтенанте бакудо, хочется, чтобы Абарай понял – так, как он умеет – без слов, что капитан сожалеет о своем жестоком поступке, хотя и стал он следствием непокорности и наглости самого Абарая – сожалеет и никогда подобного не станет повторять, если лейтенант перестанет во время секса изображать из себя невинную жертву и станет хоть немного более отзывчив.

Сегодня, как и во все разы их близости после памятного поединка, Бьякуя не требует от Ренджи распустить волосы – слишком живо и отчего-то болезненно воспоминание, как эти волосы стекали по лицу и вдоль него, по шее на плечи, вместе со струйками крови и мокли в ней. Бьякуя очерчивает пальцами одной руки узоры татуировок на груди Ренджи, круговыми движениями гладит кубики пресса, чуть приобнимает, а другой рукой скользит по спине, вдоль хребта, словно пересчитывая позвонки. Наконец, с негромким вздохом отстраняется.

Затянувшаяся прелюдия бесцельна – хотя Ренджи и удалось возбудить, вид у него, по-прежнему, отсутствующий. В очередной раз приходится смириться с поражением, и это раздражает.

- Давай, Ренджи, ложись.

Мягко – все еще мягко – Кучики подтолкнул своего лейтенанта к столу, ожидая пока тот займет единственно удобную при соотношении их роста позу. Огладил крепкие ягодицы, чуть сжал пальцы и…

…в первый момент не понял, что именно видит. Несколько раз моргнул. Все осталось по-прежнему.

Дырка была растраханная. Омерзительно растраханная.

От мгновенно нахлынувшего бешенства сперло дыхание. Маска дала трещину. Лицо перекосилась от гнева.

- Кто?! – обычно спокойный голос сейчас напоминал низкий рык.

Ренджи промолчал.

Капитан дернул его за волосы, заставляя перевернуться, чтобы видеть его лицо.

- Отвечай!

Схватил за плечи, тряхнул со всей силы – казалось, еще чуть-чуть сильнее, и мотнувшаяся по инерции голова стукнулась бы о столешницу.

- Отвечай, шавка подзаборная!

Лейтенант неожиданно дернулся, словно решив вдруг напомнить, что физически он сильнее своего капитана, сел, несмотря на сопротивление, повел широкими плечами, попытавшись сбросить судорожно вцепившееся в него руки, и с наглой усмешкой уставился прямо в глаза.

- Зараки-тайчо, - произнес отчетливо и насмешливо.

И рассмеялся прямо в лицо.

Брызги слюны попали на губы, на щеку. Бьякуя автоматически вытер их, будучи все еще не в силах упорядочить царивший в голове хаос и восстановить поврежденную маску.

Лейтенант с явным удовольствием наблюдал за ним.

- Что, Кучики-тайчо, молчите?.. – осведомился чуть погодя с глумливым интересом. – Удивлены? Претит вам трахать того, кем еще кто-то попользовался? Или вам без разницы, просто болячку кукую подхватить боитесь? Или это вас собственная гордость душит? Или, может, хотите за меня, как за благородную девицу, с Зараки-тайчо подраться? Так он всегда готов, давно вас ждет, вы и сами знаете! Ну что, тайчо? Язык проглотили? Или горло от страха сперло?.. Нет, что это я? Вы же у нас совершенство во всем, бесстрашный, никого не боитесь! Ну, и правильно – чего вам бояться-то? Зачем, вообще, меня слушать? Я же ваша собственность, не так ли? Так чего вы волнуетесь?.. А, извините, забыл! В Уставе ведь ничего о запрете на секс на стороне для подчиненных не написано, не так ли? Все-таки эти ублюдочные предки не были полными сволочами, спасибо им! И… да не переживайте вы так! Обещаю, я даже мыться для вас после Зараки-тайчо буду!

Бьякуя, медленно отступавший к стене, к своему столу, к стулу на протяжении всего этого издевательского монолога, наконец, добрался до места назначения, сел, почти рухнул на стул. На мгновение закрыл лицо ладонями, собирая всю силу воли, чтобы за считанные мгновения восстановить привычное спокойствие на лице. Убрал руки.

- Вон, - приказал четко и холодно.

- С удовольствием, тайчо! – осклабился во все лицо Ренджи, подтягивая спущенные хакама. – Сейчас, только оденусь. Или вам уже совсем наплевать, что рядовые подумают, увидев меня в таком виде, а?..

Кучики Бьякуя спокойно ждал, глаза были невыразительными, равнодушными. Крепости маски хватило до того момента, как за красноволосым лейтенантом захлопнулась дверь. А потом серебристая капитанская реяцу взорвалась настоящим штормом. Офицеров в соседних рядом с кабинетом капитана комнатах вжало в стены. У Рикичи пошла кровь носом. Пара рядовых, подметавших центральный коридор, потеряли сознание. И только Абарай Ренджи сидел за столом в приемной, строчил очередной отчет и что-то весело насвистывал себе под нос.

Полчаса спустя капитан шестого отряда Готей-13 отправил на визирование главнокомандующему подписанный приказ о бессрочной командировке своего лейтенанта на грунт.

 

Гнев Бьякуи на измену Ренджи проходит быстро – уже на третий день после отбытия лейтенанта в Мир Живых от него не остается и следа. Правда, на дне души скукожилась задавленная обида, но, трезво оценив ситуацию, Бьякуя понимает, что не имеет на нее права – формальные, уставные отношения действительно не налагали на лейтенанта обязательства хранить физическую верность своему капитану. И все-таки обида скребется внутри, стоит представить Ренджи, своего Ренджи, под телом этого бешеного зверя Зараки, придавленного его реяцу, не имеющего возможности сопротивляться превосходящей силе.

Кучики Бьякуя, шунповавший по крышам Сэйрэйтея, остановился в задумчивости.

Зачем Ренджи отдался Зараки Кенпачи? Да и отдавался ли? Или оказался заложником своей внешности, привлекательность которой почему-то замечали в основном те, кто был заведомо сильнее него?..

Внезапно внимание Бьякуи привлекло имя Ренджи, произнесенное невдалеке, под стеной дома, на крыше которого капитан остановился.

- Странно то, что Абарай-кун сам тайчо спровоцировал… У Ренджи всегда пунктик был – ни под кого не ложиться. Если секс, то только доминантом, - задумчиво произносит красивый, высокий, но все-таки мужской голос.

- Это не пунктик, это его натура, - отзывается другой, более низкий голос. – Настоящей мужик!

Судя по тому, что собеседники, как ни в чем не бывало, продолжают диалог, присутствия Кучики они не заметили. На всякий случай приглушив реяцу сильнее обычного, Бьякуя продолжил слушать разговор.

- Ох, Икакку, прекрати ты эти глупости! А то я ведь и обидеться могу… С чего это настоящий мужик должен быть обязательно сверху?

- Дык… Секс – это ведь тоже сражение. Кто победил, тот и сверху. Кто сверху, тот и сильнее.

- Правда что ли? – очень вкрадчиво.

- А, Юмичика! Ты чего?.. Я не про тебя же вовсе! Ну, прекрати!

Шумная возня.

Потом:

- Это хорошо, что не про меня, Икакку. Твое счастье, что все твои глупости я много лет знаю… И еще лучше знаю, что все твои некрасивые представления о любви узколобы. Тому, кто сверху, приходится трудиться, чтобы угодить, тот, кто снизу, отдыхает и наслаждается. Тот, кто сверху, отдается и отдает, а тот, кто снизу, берет и получает. Но у Ренджи всегда были такие же недалекие представления, как и у тебя. Он, наверное, еще со времен Инузури под кем-нибудь оказаться боялся… Поэтому-то и странно, что он тайчо сам спровоцировал.

«Сам?» Горький привкус на губах. Что-то щемит в груди.

- А ты уверен, что сам?

- А ты подумай! Тайчо его, еще когда он у нас в отряде был, приметил… А Ренджи, помнишь, как тогда от всех, кто к нему лез, отбивался?.. Так если у него с тайчо не было ничего тогда, почему сейчас вдруг случилось?

- Тайчо насильно брать не станет, - говорит более низкий голос. – Не интересно ему со слабыми.

- Тайчо, если не попросят, своей силы не даст, - поправляет, но одновременно и соглашается более высокий голос. – Тем более что то, что он дает, еще выдержать, суметь принять надо… Ты же видел, как додзё полыхало… рядовые об этом еще пару лет вспоминать будут!

- Да уж, верно… Значит, думаешь, Ренджи сам предложил?

- Конечно. И оба, кстати, довольны остались.

- Тайчо полдня сытый ходил, как после хорошей драки, - понимающий смешок.

Дышать трудно. От боли начинает покалывать висок.

- А у Ренджи в глазах снова жизнь появилась, - улыбка в голосе говорящего. – Хорошо это, а то он последнее время сам не свой был, как в воду опущенный… Наверное, Кучики-тайчо его совсем затрахал, бедного…

- Думаешь, Кучики его трахает? – пораженно. – Или он Кучики?!

«Да как они смеют?!.. – руки сами собой сжимаются в кулаки. – Так, спокойно. Спокойно… Надо дослушать.»

- Дурак! Это просто выражение такое… Я думаю, что Кучики ему все нервы вымотал. А уж с сексом или без – это другой вопрос. Скорее, без. Кучики-тайчо и секс – это, по-моему, две вещи несовместимые!

И согласный смех, переходящий в заливистый хохот.

…Перетянутая струна рано или поздно лопнет.

Нельзя было доводить все до крайности. А, может быть, не стоило все это даже начинать? Или нужно было начинать совсем по-другому?..

Бьякуя не знает ответа, ведь он только-только начинает понимать, что ревность – это не просто уязвленное чувство собственности, это еще и боль от сознания собственной ненужности и горькая обида на то, что ты не смог стать лучшим, единственным, и вина, что не смог им стать. Ревность – это признак чего-то большего, чем страсть, желание, потребность в сексе, чего-то забытого… или, возможно даже, того, чего никогда не знал?..

 

Ранний рассвет. Розово-сиреневые облака плывут по быстро светлеющему небу.

- Надеюсь, вы понимаете, Кучики-тайчо, что этого не избежать, - весомо и строго произносит главнокомандующий Готей-13. – Мы можем лишь отсрочить принятие решения, ссылаясь на близость войны, но рано или поздно Совет Сорока Шести потребует от нас утвердить его кандидатуру, даже если с экзаменом он не справится. Хотя последнее, насколько я понимаю, маловероятно.

- Он не готов, сотайчо [52], - возражает Бьякуя, - по очень многим показателям, но, прежде всего, морально. Он не готов нести ответственность.

Яма-джи смотрит странно, как будто бы не до конца верит в сказанное капитаном шестого отряда.

- Насколько мне известно, он вполне достойно справляется с лейтенантскими обязанностями. Многие рядовые синигами его знают и уважают. С большинством офицеров своего ранга он находится в дружеских отношениях, и они тепло отзываются о нем. Его умения и навыки высоко оценивают капитаны десятого и одиннадцатого отрядов, а капитаны восьмого и тринадцатого отрядов относятся к нему с симпатией.

- Обаяние – это далеко не все, что требуется командиру.

- Безусловно. Однако харизматичность является несомненным достоинством лидера. Будьте беспристрастны, Кучики-тайчо.

Короткий неглубокий поклон.

- Даже если бы все нынешние лейтенанты находились в равных условиях, - продолжает старик, чуть пристукнув своим посохом, - Абарай Ренджи остался бы одной из самых перспективных кандидатур на повышение. Вы не можете отрицать, что ему свойственно независимое мышление – одно из важнейших качеств для капитана. Он смел, но не безрассуден, решителен, упорен, дисциплинирован, умеет быстро оценивать ситуацию и принимать решения, умеет вдохновлять и вести за собой людей.

И повисает в воздухе непроизнесенное: а еще его считает своим другом Куросаки Ичиго – временный синигами, наделавший столько шума в Обществе Душ, загадочный ребенок с нечеловеческими способностями, на которого возлагают большие надежды в грядущей войне – возлагают, как на джокер или, по минимуму, бомбу-приманку.

«Неужели сотайчо всерьез полагает, что Ренджи сможет контролировать это стихийное бедствие?.. – мысленно удивляется Бьякуя и через мгновение понимает: - Да. Куросаки с пренебрежением относится к авторитетам, но зависим от мнения своих друзей. А у Ренджи просто талант подталкивать людей к определенным поступкам, без давления, не навязывая собственное мнение и не отдавая прямых приказов. Даже громогласный ор, который большинство пропускает мимо ушей, вносит в это манипулирование свою лепту. Настоящая змея под маской обезьяны. Как же я не понял этого раньше?.. А вот сотайчо, похоже, разглядел… возможно, потому что когда полагаешься лишь на анализ поступков, результатов действий, глупой маской обмануться сложнее.»

- Я уже перечислял вам недостатки Абарая-фукутайчо, сотайчо. Его дисциплинированность сводит на нет его же импульсивность. Его смелость зачастую оборачивается безрассудством, а умение быстро принимать решения ускоряет совершение им очередной глупости. Его уверенность в себе нередко превращается в самомнение, побуждая переоценивать собственные силы. Эти и другие недостатки я изложил в представленной по вашему требованию характеристике, сотайчо. В заключение могу отметить, что инициативность и независимое мышление Абарая Ренджи могут быть опасны как для него самого, так и для его подчиненных из-за его неопытности, самоуверенности и повышенной эмоциональности.

«Не отдам. Не позволю забрать! Если бы не эта проклятая война, если бы не потеря трех капитанов, он бы еще лет пятьдесят оставался только моим!»

Промелькнувшей в голове фантазии хочется отдаться с головой. Мирные годы, и шестой отряд – лучший в Готее-13, потому что у них есть не только безупречный капитан, но и единственный на все Общество Душ лейтенант с банкаем, завистливое восхищение окружающих, совместные тренировки, на которые сбегается смотреть весь Сэйрэйтэй, и дерзкая улыбка на лице Ренджи, когда он обнимает своего капитана – сам, без приказа, - осторожно целует, оглаживает по плечам, тянется развязать оби…

В паху мучительно заныло, и Бьякуя с трудом подавил приливающий к лицу жар.

- Хм… А не кажется ли вам странным, Кучики-тайчо, что часть перечисленных вами недостатков прямо противоречит имеющейся у меня информации об Абарае-фукутайчо?

- Прошу меня простить, сотайчо, но, возможно, имеющаяся у вас информация требует дополнительной проверки.

- Что ж… Такое возможно. Однако наличие у него банкая – это неоспоримый факт. Мы не можем снижать стандарты и назначать на должности капитанов синигами без банкая – это ослабит Готей-13. Совет Сорока Шести прав в том, что расточительно держать на лейтенантском посту достигшего банкая синигами, в то время как сразу три капитанских места пустуют. Однако раз вы считаете, что Абарай-фукутайчо еще не готов к повышению, окончательное принятие решения будет пока отложено. Но Абарая-фукутайчо следует готовить к посту капитана. Активное участие в военных миссиях должно положительно сказаться на развитии его умений и навыков, а также дать опыт, которого ему не хватает. В связи с этим, Кучики-тайчо, боюсь, вам придется длительное время обходиться без лейтенанта. Прошу вас оказывать всяческое содействие капитанам, которые изъявят желание командировать Абарая-фукутайчо себе в помощь.

Это не просьба, это приказ. Кучики Бьякуя прекрасно это понимает. Пусть даже официально Ренджи пока останется его лейтенантом, по факту любой из капитанов сможет забирать его в свое распоряжение на неопределенный срок с благословения сотайчо.

«Будут затыкать мальчишкой все дырки, - с долго копившейся нереализованной злостью думает Бьякуя, - все бреши в обороне! Если выживет, станет капитаном. А на нет, и суда нет, как сказал бы сам Ренджи… - и болезненной вспышкой приходит понимание: - Отобрали. Все. Конец. Жив он будет ли мертв, но мне не вернуть его уже никогда.»

 

Кучики Бьякуя тоскует – аристократ и сам бы не хотел признаваться в этом себе, но он тоскует по своему шумному, неугомонному лейтенанту. Тоскует по его громкому голосу, по всполохам малиновой реяцу, пятну красных волос, которое всегда можно было заметить издалека, по его грубоватым перешучиваниям с офицерами и рядовыми, которые приходилось слышать краем уха, по решимости, несломленной гордости в бордовых, а порой почти алых глазах, по высокому, сильному, мускулистому – красивому телу и по узорам татуировок, разглядывая которые можно обрести медитативную отрешенность и умиротворенный покой – тоскует даже по упрямой равнодушной отстраненности, которую Ренджи демонстрировал во время секса в последние месяцы перед расставанием.

Кучики Бьякуя привык к каждодневному присутствию своего лейтенанта, и теперь без него в кабинете капитана и поместье главы клана холодно и пусто.

Одиночество. После смерти Хисаны Бьякуя не смог оценить это чувство вполне, слишком занятый изменениями в своем быту и тотальным подавлением непрошенных эмоций, а сейчас, в отсутствие Ренджи одиночество терзает и гложет. Пока Абарай не исчез из его жизни, Бьякуя и не сознавал до конца, что присутствие… любовника (даже в мыслях теперь не удается сказать «наложника», потому что вымораживает последние чувства, опустошает только начавшую просыпаться после долгого сна душу подобный формализм) ощущалось им, как огромный костер – очаг, возле которого в любой момент можно согреться.

«Второй раз в жизни своими же собственными руками я уничтожил свой шанс стать хоть чуточку более счастливым, - не щадит себя Бьякуя. – И даже самооправданий, что сделал это неосознанно, как в случае с Хисаной, здесь мне не найти.»

 

Встреча Абарая Ренджи с Кучики Бьякуей в период вторжения Зависимых [53] в Общество Душ мимолетна – на мгновение встретившиеся взгляды, формальные приветствия – нет времени, чтобы что-то попытаться исправить.

Появление Арранкаров [54] и начало противостояния с Айзеном не улучшают ситуации. Капитан десятого отряда Хицугая Тоширо почти всегда сопровождаем двумя лейтенантами – своим и из шестого отряда. Бьякуя боится возненавидеть ледяного мальчика – тот хвалит Абарая на собраниях капитанов, говорит о нем легко, непринужденно, и, кажется, в определенных вопросах полагается на него даже больше, чем на Мацумото Рангику. Хочется бросить все – отряд, клан, - забыть про долг и обязанности и отправится в Мир Живых, чтобы самому взглянуть, как там Ренджи, все ли с ним в порядке, весел ли он и беззаботен, или все-таки вспоминает иногда своего капитана, пусть не с теплом и тоской, но хоть как-то – хочется просто его увидеть. Но такой возможности нет – ответственность, обязанности, долг приковывают аристократа к Обществу Душ, и за это он начинает их ненавидеть.

А потом похищают Иноэ Орихимэ, и главнокомандующий Готей-13 объявляет запрет на организацию миссий по ее спасению.

«Старый манипулятор! – тоскливо думает Бьякуя, уже предчувствуя то, что грядет. – Решил отделаться малой кровью: пусть временный синигами с друзьями бросается в самое пекло – по меньшей мере, отвлекут на себя внимание, если и не смогут нанести врагу серьезный урон.»

Как глава клана и капитан, Кучики Бьякуя осознает разумность такого решения, но от этого на сердце становится только тяжелее. Долг и ответственность сковали его по рукам и ногам – он как никогда четко осознает это. Заключенное под равнодушной маской истинное «я» воет от тоски, потому что нет никакой возможности спасти двух дорогих, близких ему людей – они уйдут, не смотря ни на какие запреты, уйдут в Уэко Мундо, уйдут, чтобы погибнуть в стенах Лас Ночес в тщетной попытке совершить невозможное. Можно добавить свой запрет к запрету сотайчо, удержать силой, запереть – и обрести в ответ их ненависть. Можно было бы, если бы это помогло… Эти упрямцы! Если уж они что-нибудь решили, то остановить их сможет только смерть и ничто больше.

…Глава клана Кучики застает свою сестру за сбором вещей. Молча протягивает ей два плаща, и только в ответ на удивленный взгляд приказывает:

- Возвращайтесь в Мир Живых. Чем вы решите там заниматься, это уже не мои проблемы. Делайте, что хотите.

- Нии-сама! – восторг и обожание в глазах Рукии.

- Все равно это грязный ублюдок ни за что не выживет в Уэко Мундо в одиночку, - негромко добавляет Бьякуя, выходя из комнаты.

Он чувствует присутствие Ренджи неподалеку – в дом тот не зашел, остался в саду, терпеливо ждет Рукию.

Пока сестра собирается, есть несколько минут. Надо только пойти на малиновый отсвет реяцу, отыскать среди ветра, колышущего ветви деревьев, высокую фигуру в черном, почти не различимую в ночной темноте.

- Ренджи…

-Тайчо?

Так многое хочется сказать, но зловредная маска сковала мышцы лица, не давая открыть рот, высказаться, признаться.

- Береги Рукию.

Скорее угадываемый, чем видимый во мраке короткий кивок.

- Не лезь на рожон. Не переоценивай свои силы. Не геройствуй.

- Как скажете, тайчо.

В послушном ответе недовольство, легкое раздражение.

- Ренджи…

Тишина. Звезды над головой в безлунном небе. Ветер шуршит листвой.

- Да, тайчо?

- Я… мне надо тебе сказать…

Тишина. Бульк от пруда с карпами. Луч света от раскачиваемого ветром фонарика мазнул по траве. Где-то в доме скрипнули фасума.

- Что, тайчо?

- Я… прошу прощения… Прости меня, Ренджи… если можешь…

Тишина между двумя стуками сердца оглушает, растягивается в вечность.

- За что, тайчо?

«Почему в его голосе злость?..»

- С самого начала я не имел права… не должен был… так с тобой поступать.

Слова приходится выталкивать из себя с огромным усилием, маска пытается склеить губы – сжать их, запечатать молчанием. Как хорошо, что темно, и можно попытаться стащить, сорвать с лица этот мешающий аксессуар, чью объемность, плотность, душную тесноту не замечает никто, кроме его владельца.

- У вас были все права, тайчо.

Оказывается, голос Ренджи может быть и таким – арктически ледяным. У кого он этому научился? У хозяина Хьёринмару? Или у своего капитана? А, может, он всегда умел, просто не пускал в сердце холод?..

- Были, но не те… То есть… Не запутывай меня, и без того сложно! Я пытаюсь извиниться пред тобой…

- За то, каков ты есть, не извиняются, тайчо.

- Извиняются, если чувствуют свою вину, Ренджи.

Слышны прерывистый глубокий вдох и резкий выдох.

- Горазды вы играться словами, тайчо! Чего вам сейчас-то от меня надо? – агрессивная вспышка малиновой реяцу. – По заднице моей соскучились? Трахнуть перед отправкой хотите?

Всплеск возмущения хамским тоном, словами перекрывает боль. Бьякуя измучился – совершенно измучился за прошедший год тоской, виной и одиночеством. Он часто вспоминал подслушанные рассуждения Аясэгавы Юмичики, и сейчас ему так хочется сказать: «Я дам тебе все, чего ты захочешь.», но он боится, что Ренджи от него ничего не нужно.

Отчаяние бросает Бьякую вперед – вцепиться в плечи, привстать на цыпочки и коснуться своей щекой его щеки, не скрывая дрожи собственного тела.

- Выживи, - горячий шепот прямо в ухо, поцеловать, чуть прикусить мочку, обвести языком изгиб раковины, - выживи, - спуститься цепочкой поцелуев вниз по шее, жадно вдыхая неожиданно незнакомый аромат алых волос, - выживи! – поцеловать сухую теплую кожу под левой ключицей, под правой, прижаться лбом к яремной ямке. – Я сдаюсь, Ренджи, я приму от тебя все, что угодно, только выживи… выживи, умоляю!

Слышит ли Ренджи эти слова, разбирает ли невнятное бормотание? Может быть, и нет. Только вот большие сильные руки вдруг обнимают за плечи, крепче прижимают к себе.

- Ох, тайчо! Вы тут совсем в одиночестве с ума сходить начали?.. Себя мучаете, раз больше некого? Нельзя так с собой, тайчо, себя нужно любить. Успокойтесь, тайчо… Куда я от вас денусь? Получите вы назад свою игрушку…

Волосы на макушке Бьякуи шевелит теплое дыхание от произнесенных слов, и хотя надо протестовать, оспорить хотя бы это слово - «игрушка», иначе Ренджи так и не поймет, так и уйдет, не поверив – хотя протестовать нужно, необходимо, все силы уходят лишь на то, чтобы раз за разом отдирать от лица клейкую маску, норовящую вернуться на место, прилипнуть намертво, пресечь недопустимое безумство хаоса чувств. Сил хватает лишь на то, чтобы сомкнуть руки вокруг мускулистого торса, опустить к талии, на узкие бедра и сцепить ладони в замок.

«Так бы вечно и стоял, его не отпуская,» - невесомое перышко мысли в стремнине ощущений, желаний, эмоций.

Сколько проходит времени? Минута, час или треть ночи?

- Мне пора...

Ренджи расцепляет объятия, отстраняется. Бьякуя неохотно позволяет ему отступить на шаг.

- Я не принимаю подачек, тайчо. Если хотите мне что-то дать, вам придется делать это силой. А мне вам дать нечего. Я итак весь ваш, полностью. Ради себя самого не забывайте об этом. Иначе это будете уже не вы…

«Ты слишком добр, - упрекает Забимару. – Разве он не твой враг?»

«Не враг. Противник, - поправляет Ренджи. – И я не приму от него сдачи. Ни за что.»

- Я выживу, тайчо. Потому что еще должен вас победить!

«Пусть так, Ренджи. Выживи хотя ради этого,» - думает Бьякуя, оставшись один в холодной ночной тьме.

 

Гарганта.

Кучики Бьякуя до сих не полностью верит в то, что происходит. Сотайчо разрешил спасательную экспедицию в Уэко Мундо – вслед за тремя людьми и двумя синигами. Неужели ценность Куросаки Ичиго для Готея-13 настолько велика, чтобы ради него посылать во вражеское логово четырех капитанов, двух лейтенантов и одного младшего офицера? И это накануне главного боя – глобального сражения за город Каракура, на подготовку к которому ушло много времени, ресурсов, сил?..

«Чего я не знаю о происходящем? – спрашивает себя капитан Кучики. – Кто такой Куросаки Ичиго? Почему с момента его появления все события, вся наша жизнь зациклились и крутятся вокруг этого мальчишки?.. Не важно! Потом, все потом! Главное, что удалось попасть в экспедиционную группу.»

- Я к Ичиго, - непререкаемым тоном заявляет Зараки Кенпачи.

Никто с ним даже не собирается спорить.

По мере приближения к Лас Ночес, Кучики Бьякуя все четче понимает, что скоро придется сделать выбор точки назначения: еле ощутимая, почти потухшая духовная сила сестры или очень слабая, болезненная, затухающая реяцу Ренджи. Неразрешимое противоречие рвет сердце на части, но разум прекрасно знает, как следует поступить.

- Мы возьмем на себя Ясутору Садо, - негромко говорит капитан четвертого отряда Унохана Рэцу, подразумевая под «мы» себя и своего лейтенанта Котэцу Исанэ.

- Я иду за Рукией, - произносит капитан шестого отряда после паузы; как это ни тяжело, но единственно правильное решение следует озвучить.

«Ренджи… Пожалуйста, просто выживи, Ренджи!»

- Возьмите с собой Ханатаро, - предлагает своего младшего офицера в помощь Унохана, - реяцу Кучики Рукии очень слаба.

Бьякуя просто кивает.

- А для меня, я так понимаю, остаются наглый мальчишка-квинси [55] и Абарай-фукутайчо… Не могу обещать, что буду заботлив, - едко замечает капитан двенадцатого отряда Куроцучи Маюри. – Ай-яй, Кучики-тайчо, не цените вы своего лейтенанта!

«Кто бы говорил!» - мысленно огрызается Бьякуя, бросив один короткий взгляд на лейтенанта двенадцатого отряда Куроцучи Нему.

 

Ренджи приходит в себя под золотистым куполом исцеляющей энергии Иноэ Орихимэ. Последнее, что он помнит… ну, да: пустыня Уэко Мундо, коридоры Лас Ночес, восьмой из Эспады [56], болтавший какую-то чепуху про необычность духовной силы Ренджи, заблокированные способности, разбитый банкай, квинси, пытавшийся оказать помощь, собственное бессилие, боль уничтожаемых один за другим органов, появление Куроцучи Маюри, его победа над восьмым Эспадой, странные, но эффективные методы лечения от капитана двенадцатого отряда, необъяснимая радость при осознании того, что капитан Кучики находится где-то здесь же, недалеко, стремление к цели и новый бой, число 10, потерявшее единицу – нулевой Эспада, полет, удар, боль, тьма.

- Ренжди, ты очнулся! – радуется Рукия.

- Ксо! Где этот ублюдок Ями?!

- Мой брат и Зараки-тайчо сейчас сражаются с ним.

Опять эта спонтанная радость метнулась в сердце – откуда, почему, зачем? «Неужели я поверил покаянным словам и просьбам о прощении?.. - думает Ренджи.- Глупо, как глупо!» Но как же хочется увидеть капитана, поздороваться, взглянуть ему в глаза…

- Кучики-тайчо сражается?.. – вскакивает на ноги Абарай. – Я должен ему помочь!

- Постой!

Но Ренджи уже на полной скорости врывается в песчаное облако, из которого доносятся звуки битвы.

- Кучики-тайчо, позвольте вам помочь!..

Два капитана, на мгновение отвлекшись от боя, оборачиваются к лейтенанту шестого отряда.

…Такими взглядами можно убить на месте…

- Не мешайся!

- Проваливай!

Ренджи буквально выбрасывает назад из песчаного облака.

- Ч-чуть не убили…

«Они с Эспадой или между собой дерутся? – недоумевает мысленно парень. – Психи!»

- Я тебя пыталась предупредить, - Рукия успокаивающе гладит его по плечу.

…Ренджи долго не вспоминал своего капитана – не хотел вспоминать, да и события, происходившие в Мире Живых, поглощали все его время и внимание. Однако прощание перед отправкой в Уэко Мундо да и сам факт того, что капитан Кучики отпустил их, не попытался задержать, что-то изменили в восприятии Ренджи. Он думал о капитане, попав в ловушку восьмого Эспады – думал, что умирать вот так вот совсем не хочется, что уж лучше бы было еще одно поражение от капитана, презрение в его глазах и лепестки Сэнбонсакуры; думал о том, что обещание выжить нельзя нарушать, иначе получится, что он солгал своему капитану, и тот будет недоволен, разочарован слабостью Ренджи, и тогда никак уже не удастся доказать ему, что он был неправ, не удастся отомстить, объяснить, не удастся превзойти, стать равным – безумный горячечный бред умирающего, в голове которого перепутались все желания, страхи, намерения и смыслы. Когда же смерть отступила, а боль ушла, пришло понимание своей полной зависимости от капитана: бессмысленно мстить, объяснять, доказывать, сопротивляться, перечить, противостоять тому, кто является центром твоей вселенной. Невозможно превзойти того, кому поклоняешься. «Я так и не изжил в себе эту болезнь, - горько думает Ренджи. – А ведь, казалось бы!.. Но лишь стоило ему извиниться…» Превзойти можно лишь того, с кем стоишь на одной ступеньке, равного. «Я никогда не считал себя равным ему, - признается самому себе Ренджи, - и не сочту, пока не одержу над ним победу. Замкнутый круг. Цель неосуществима.» Луна упала с небес и раздавила обезьяну своим весом. Глупая тварь не понимала, что ночное светило в лапах не удержать – такое только атланту по силам. «Смириться… Надо просто смириться, - убеждает себя Ренджи, - и довольствоваться тем, что имеешь. Это тоже может стать целью, и стремление к такой цели не будет причинять постоянную боль.» Извинения, нежность и ласка от того, от кого прежде видел лишь равнодушие или жестокость – такой прием порой оказывается разрушительней любого банкая. И сейчас Ренджи почти уже забыл всю боль, все унижения, свое позорное поражение и конфронтацию воль, осталось только смирение побежденного и благодарность при мыслях о капитане – благодарность, что он пришел, чтобы спасти Рукию, чтобы помочь…

И одними губами, глядя на песчаное облако, внутри которого кипит бой:

- Я проиграл, тайчо, давно проиграл. И больше я отрицать этого не буду.

 

Победа далась большой кровью, и все же радость окрыляет сердца. Общее приподнятое настроение держится в Сэйрэйтее уже почти неделю.

- Рукия завтра возвращается на грунт, верно? - весело спрашивает Ренджи, пытаясь одной рукой затянуть завязку разваливающегося хвоста. – Не думаете, что к свадьбе [57] пора готовиться, тайчо?

Бьякуя уже много раз просил называть себя по имени, когда они наедине, но Ренджи не слушается, только прощения просит: «Не могу… Вот хоть убейте, не могу, тайчо!» и ластится к рукам, как огромный котенок.

…Побежденному не позволена фамильярность с тем, кто его победил…

Теплые губы скользят по стволу мягко, неторопливо, нежно. Шершавый язык кружит, играя с головкой. Губы посасывают, тянут, облизывают. Кончик языка тыкается, щекочет, доводя до экстаза.

Однажды Бьякуя решается на ответный подарок. Ему хочется попробовать на вкус Ренджи – всего такого яркого, как спелая малина, что от одного взгляда на него чувствуешь сладость на языке. Но тот почему-то страшно пугается: «Нет, тайчо! Вы что?! Не надо этого делать!.. Ну, пожалуйста… умоляю, не надо!» Приходится отказаться от своего намерения, ведь Бьякуя обещал самому себе, что больше ни к чему не будет принуждать Ренджи.

…Побежденный должен помнить свое место…

- Абарай-фукутайчо, подумайте над новым расписанием тренировок. Количество наших с вами совместных тренировок должно быть увеличено вдвое, кроме того, я буду заниматься с вами кидо.

- Кидо, тайчо? Зачем?

- Вам скоро предстоит экзамен на должность капитана. Думаю, не позднее, чем через год.

- Экзамен?.. На капитана?

- Что вас так удивляет, фукутайчо? Вы хорошо показали себя в минувшей войне, у вас есть банкай, вы инициативны, добросовестны и имеете способности к руководству.

- Я не хочу быть капитаном.

- Не говори глупостей, Ренджи!

…Место побежденного – у ног хозяина…

Все хорошо. Все просто прекрасно.

И все-таки что-то не так.

И все-таки чего-то не хватает.

«Это не Ренджи, это кто-то другой, - думает Бьякуя, проснувшись от ночного кошмара. – Его словно подменили… Что я сделал не так? Почему он сдался?»

 

Мир и покой не могут длиться вечно. И все-таки слишком уж быстро после победы над Айзеном начинаются новые беды: украденная королевская печать и явление второго Хьёринмару, заговор клана Касумиодзи и нападение нового капитана третьего отряда на главнокомандующего Готей-13, стертая из памяти живых и мертвых Кучики Рукия и воспоминания, которые необходимо вернуть, восстание занпакто под предводительством Мурамасы.

…Личные обязательства не совместимы со званием капитана. Кучики Бьякуя снимает капитанский хаори, как и незадолго до этого Хицугая Тоширо, решивший в одиночку разрешить конфликт со своим бывшим сокурсником. Только в этот раз нет рядом Куросаки Ичиго, чтобы со своей наивной детской мудростью убеждать очередного капитана в том, что нельзя полагаться в жизни только на себя, что тяжелую ношу надо делить с друзьями. Да и не стал бы Бьякуя слушать мальчишку…Честь клана, собственная гордость и клятва, данная деду, заставляют аристократа пойти против своих. Готей-13 ничем не может помочь ему в исполнении его долга, а долг перед своим кланом для Кучики превыше всего…

Бесконечный коридор. Идеально прямая спина, надменно поднятый подбородок, спокойствие на лице – внешний вид Кучики Бьякуи, как и всегда, безупречен. Катана в руке зарубками и ранами отметила путь следования капитана по стенам административного корпуса шестого отряда и телам его подчиненных.

- Нии-сама! – окрик сзади.

Рукия выбежала из кабинета капитана.

- Рукия, - он даже не оборачивается.

Девушка оглядывается вокруг, видит царящий разгром. Еще полчаса назад коридор выглядел, как обычно.

- Это вы?.. Нии-сама, что вы тут делаете? Где вы были?.. Ответьте, нии-сама!

- Вот ответ.

Материализованный в воина в самурайском доспехе Сэнбонсакура подходит к Рукии со спины и протягивает ей обломки белого занпакто, уничтоженного Бьякуей в доказательство своей преданности делу Мурамасы.

- Что? Кто ты? – быстро разворачивается к духу меча девушка и восклицает, рассмотрев, что самурай держал в руках, а затем бросил на пол: - Соде-но-Шираюки!

Рукия падает на колени, протягивает к своему мечу руку.

«Я не чувствую ни капельки ее реяцу, - в тревоге думает девушка. – Она что?..»

- Теперь, без Соде-но-Шираюки, ты больше не сможешь сражаться, - говорит Сэнбонсакура.

«Не могу поверить…» - думает девушка и, опустившись коленями на пол, прижимает к груди обломки меча.

- Держись подальше от меня, - по-прежнему не оборачиваясь, предупреждает Бьякуя.

- В каком смысле?

Рукия переключает свое внимание на брата, не заметив, что самурай заносит над ее головой клинок.

- А что тут непонятного? – удивляется Сэнбонсакура, и меч начинает опускаться.

«Ренджи… Его реяцу. Сзади,» - отмечает Бьякуя.

Лейтенант шестого отряда загораживает собой Рукию и принимает удар катаны материализованного занпакто на свой клинок. От ответной атаки самурай уклоняется, а затем перемещается к своему хозяину. Ренджи поворачивается вслед за ним.

- Тайчо, что тут происходит? Вы теперь действительно против нас?!

В ответ на этот вопрос Бьякуя, наконец, оборачивается. Пристально смотрит в глаза лейтенанта. Если бы одним взглядом можно было передать все, что нужно, но нельзя сказать!.. Может быть, он поймет, догадается?..

Одного взгляда в такой запутанной ситуации оказывается мало даже для интуита Ренджи. Он выплевывает сквозь зубы проклятье, его глаза сужаются, лицо напряжено. В следующее мгновение он поднимает свой меч и направляет его на Бьякую.

- Кучики-тайчо, вы арестованы, как соучастник в восстании занпакто.

Как ни странно, Ренджи спокоен, хотя настрой у него и не радостный.

- Ну, да, конечно, - теперь Бьякуя разворачивается к красноволосому парню уже всем корпусом, – как будто ты способен это сделать…

Ситуация напоминает обоим сцену из недалекого прошлого.

- Заткнись! – срывается Ренджи и бросается в атаку.

Скрестились мечи. Раз, другой, третий… Давление острия на острие – и лезвие катаны Ренджи оказывается зажато между клинком Бьякуи и оконной рамой.

- Реви, За… - начинает Абарай.

«Шикай? – успевает удивиться Бьякуя. – Он вернул контроль над своим занпакто?»

- В нашей последней битве ты использовал Хига Зекко [58], - говорит аристократ вслух, подразумевая тренировку, состоявшую незадолго до появления Мурамасы, - так что сейчас ты не сможешь высвободить шикай [59].

Бьякуя знает, что после использования Хига Зекко занпакто лейтенанта требуется время на восстановление.

«Не смогу? – напрягается Ренджи. – Но ведь в бою с Забимару мне удалось это сделать… Впрочем, бой Забимару против Забимару… Все это слишком запутано!»

Взрыв по левой стене. Бьякуя шагом шунпо уходит назад. В воздух поднимается облако известки и пыли.

- А кто сказал, что он должен высвободить шикай? – осведомляется женский голос.

Из облака устремляется к Кучики удлиняющийся пластинчатый меч. Сэнбонсакура успевает загородить хозяина и отбить клинок.

- Вы?.. – удивляется Ренджи.

Пластинчатое лезвие возвращается в сложенную форму, а облако рассеивается.

Духовный меч Абарая Ренджи – Забимару – не одна материализованная сущность, а две: высокая фигуристая женщина в обтягивающей зеленой одежде, зеленоглазая, со светло-бордовыми, почти розовыми волосами, стоящими торчком, и красноволосый мальчишка в белом – цвет его волос не такой, как у Ренджи, не кроваво-алый, а скорее малиновый – цвета реяцу хозяина занпакто. Цепь, обматывающая бедра женщины, крепится к ошейнику ребенка. В женщине есть что-то обезьянье, а у мальчика хвост, как у змеи.

«Значит, Ренджи вернул контроль над своим занпакто, - Бьякуя испытывает невольную гордость за своего лейтенанта. – Но их двое. Двое?.. Женщина и мальчишка. Обезьяна и змея. Оригинально... Надо будет позднее подумать над этим.»

- Может, Ренджи сейчас и не может пользоваться шикаем, но мы спокойно можем его использовать в материализованной форме, - с усмешкой сообщает женщина.

«Это странно, - отмечает нелогичность красноволосый. – Она так говорит, как будто это не им нужно восстановиться, а мне…»

- Вот так-то! – подтверждает мальчик.

- Я разберусь с ними, - говорит Сэнбонсакура Бьякуе, – а тебе надо возвращаться к Мурамасе.

- Значит, нашим противником будешь ты? – лениво улыбаясь самураю, осведомляется женщина. - Может, у нас получится разрешить давний спор?

- Не наглей, – отзывается самурай. – Вас едва ли можно считать противниками с вашим жалким искусством фехтования.

Парящий в воздухе мальчик выплывает из-за спины женщины.

- Не стоит нас недооценивать, - замечает он.

- Потанцуем, Змейка? – бросает на мальчишку взгляд женщина.

- Конечно, Мартышка!

И начинается бой между двумя занпакто.

Бьякуя обирается уходить.

- Нии-сама! – окликает его долго молчавшая Рукия.

А Ренджи перемещается вперед и загораживает дорогу. Скрещиваются клинки.

- Мы еще не закончили!

- У меня нет времени на игры с тобой… Мои слова для тебя ничего не значат?

Наружу просится вскрик: «Уйди с дороги, идиот! Я не хочу с тобой драться!» - но нельзя, нельзя… надо молчать, играть роль, быть предателем.

И приходится продолжить бой, вслед за сражающимися занпакто вырваться из здания наружу, на крыши, потому что нужно больше пространства в стороне от Сэнбонсакуры и Забимару, занятых друг другом и увлеченно крушащих все вокруг. Бьякуя не хочет сражаться со своим лейтенантом – со своим любовником, и все же в глубине души помимо воли пробуждается полузабытый азарт: вот он, настоящий Ренджи – бешенный, неукротимый, весь полыхающий агрессией.

- Шаккахо! - выстреливает с ладоней алым магическим шаром Ренджи.

«Ни формулы, ни номера пути разрушения не произнес,» - одобрительно отмечает Бьякуя, уворачиваясь.

Противники скачут по крышам, раз за разом скрещиваются клинки.

- И как ты собрался со мной биться без шикая? Силенок не хватит, чтобы меня победить, - Бьякуя сбросил маску: на лице мрачная агрессия.

- Да, с этим не спорю, - легко соглашается Ренджи, и эта легкость почему-то расстраивает, - а вот смогу ли я вас схватить – это уже другой вопрос…

Пользуясь хохо, противники поднимаются в воздух: Ренджи пытается сократить расстояние, Бьякуя не намерен позволять ему сделать это.

- Шаккахо! – снова использует кидо Ренджи, а затем выпускает несколько залпов алого пламени, не произнося никаких слов, и для него, похоже, совершенно неважно, что пара магических шаров взрываются у него прямо в ладонях, не соизволив направиться к цели.

«Ого! Заметен явный прогресс, - отмечает Бьякуя. – Пусть заклинание и не особо высокого уровня, но все-таки применение магии демонов без произнесения слов – это высший уровень мастерства. Однако надо это прекращать, иначе он сам себя покалечит в запале.»

- Хадо № 4. Бья…

Ренджи исчезает из зоны поражения, прежде чем Бьякуя успевает договорить, и появляется за спиной аристократа.

- Бакудо № 4. Хайнава!

Бьякуя разрубает обматывающуюся вокруг него желтую ленту низкоуровневого связывающего заклинания мечом, но Ренджи уже атакует сверху.

- Ты мне все расскажешь! – угрожает он. – В особенности, почему ты это делаешь!

«Не могу,» - думает Бьякуя и ничего не отвечает вслух.

Красноволосый парень атакует все яростней. Аристократу приходится сражаться в ближнем бою, увеличить дистанцию теперь не получается.

- Может, все же расскажешь, в чем дело? – наступает Ренджи. – Не только мне. Другим капитанам, Ичиго, шестому отряду и… Рукии!

Хихоцу Тайхо [60] Забимару взрывает соседний дом, и это на мгновение отвлекает лейтенанта. Бьякуя перемещается ему за спину и атакует заклинанием. Голубой поток магии ударяет красноволосого парня, успевшего повернуться лицом к противнику, в грудь и сбрасывает его с крыши.

Бьякуе очень хочется верить, что Ренджи сумеет понять его, когда все разъяснится.

 

Кучики Бьякуя, 28-й глава клана Кучики, выполнил свой долг, убив хозяина Мурамасы Когу – древний позор клана Кучики.

Разгар сражения с ордами исторгнутых Мурамасой Меносов. Кучики Бьякуя и Сэнбонсакура стоят спиной к спине, окружаемые группой Менос Грандэ. Для Бьякуи и его занпакто бой начался уже давно, а противостояние с Когой отобрало у аристократа немало сил и оставило на теле раны. Внезапно приходит помощь – удлиняющийся в полете пластинчатый меч рассекает одного Меноса, потом второго, отбрасывает третьего.

- Вы в порядке, тайчо? – слышится знакомый голос. – Не думаю, что такие раны могли бы вывести вас из строя…

Бьякуя не отвечает, смотрит выжидающе и чуть насторожено. Он еще ничего никому, кроме Куросаки и Рукии, присутствовавших при освобождении Мурамасой Коги, не успел объяснить. Красноволосому лейтенанту не откуда знать, что аристократ – не предатель.

- Вся Каракура защищена барьером, так что можно драться в полную силу, - сообщает Абарай.

Рядом с ним появляются оба Забимару, и теперь в воздухе друг напротив друга стоят две группы – трое против двоих.

«С кем ты намерен драться, Ренджи? – хочется спросить Бьякуе. – С Меносами?.. Или со мной?»

- Что-о-о? Ты собрался драться в полную силу? – насмешливо спрашивает хозяина женщина-Обезьяна. – Если ты бездумно угодишь в западню, я твою задницу спасать не стану!

- Да никто бы и не согласился принять твою помощь, мисс большие булки, - заступается за хозяина нахмуренный мальчик-Змей, складывая на груди руки. – Так ведь, Ренджи?

- И почему в такие моменты ты ведешь себя еще глупее нашего хозяина? – смеется женщина, несильно стукнув мальчишку кулаком по голове.

- А я тут при чем?! – возмущается Змей и возвращает удар пинком в округлые ягодицы Обезьяны, плотно обтянутые тонкой зеленой тканью. – Не моя вина, что наш хозяин и есть дурак!

- Больше от вас двоих ничего не хочу слышать, - с целым комплексом эмоций в голосе и на лице произносит Ренджи и возвращает свое внимание к аристократу: - Я должен вам кое-что сказать, тайчо! Я уверен, остальным тоже есть, что вам сказать. Но я… тайчо… тайчо!..

«Я… что? – напряженно думает красноволосый. – Рад, что с ним все в порядке? Рад, что он не предатель? Рад видеть его? Я… хочу извиниться, что подозревал его, сомневался в нем? Я… горжусь своим капитаном? Его победой? Тем, на какие жертвы он готов идти ради исполнения своего долга?»

- Ренджи, - останавливает Бьякуя: не время и не место для личных разговоров, - идем.

Лицо Кучики Бьякуи, возвращающегося в бой, как всегда, спокойно, но в глазах тепло, благодарность – улыбка: «Спасибо, Ренджи. Спасибо, что понял.»

- Вот, что случается, когда пытаешься казаться крутым, - комментирует Обезьяна.

- Облом! – подтверждает Змей.

- Заткнитесь! – сердится Ренджи и приказывает: - Идем за ним!

- А тебе маска идиота, случаем, еще тесна не стала? – ехидным шепотом успевает осведомиться перед перемещением Змей.

 

…Охота за ничейными занпакто, появившимися в результате многочисленных смертей синигами во время восстания Мурамасы, близится к концу…

Абарай Ренджи сердит на свой занпакто после безобразий, которые учинили Забимару в компании с Сэнбонсакурой на территории двенадцатого отряда.

- Будете писать отчеты! – бухает он на стол перед женщиной и мальчишкой внушительную стопку бумаг.

- А почему только мы?! – возмущается Обезьяна.

- Так не честно! – поддерживает Змей.

В кабинете присутствуют капитаны восьмого и тринадцатого отрядов – Кьераку Шенсуй и Укитакэ Джоуширо.

- Ой-ой, да в чем дело-то? – спрашивает капитан Кьераку. – Работы еще много.

- А еще вас придется заставить починить постройки, которые вы разрушили, - добавляет капитан Укитакэ.

- Что?! – оскорбляется Обезьяна.

- Я уже устал, - жалобно тянет Змей.

Ладони лейтенанта шестого отряда опускаются на розовую и малиновую макушки.

- А ну, хватит ныть… и за работу! – припечатывает духов меча к столу Ренджи.

Впрочем, телесное воздействие этим и ограничивается, давление тут же ослабевает, и ладони хозяина успокаивающе треплют волосы на головах обоих Забимару.

- Кто же знал, что Сэнбонсакура такой пакостник, - грустно произносит Обезьяна, по-прежнему, уверенная в том, что виновником всех неприятностей, случившихся в исследовательском центре двенадцатого отряда, был несдержанный, нетерпеливый, гневливый и любопытный самурай.

- После него – хоть трава не расти! – печально соглашается Змей.

- Блин! Он со своим хозяином просто небо и земля…

Кьераку Шенсуй возражает с улыбкой:

- Ну, нет, от настоящего капитана Кучики он ушел недалеко, - переглядывается с Укитакэ Джоуширо, - особенно тем, что не стесняется в средствах.

- Это точно, - подтверждает Укитакэ. – Действительно, в детстве Бьякуя был вспыльчивым мальчиком…

- Нахал был еще тот! - расплывается в улыбке капитан восьмого отряда.

- Хулиганил во всю, - добавляет капитан тринадцатого отряда.

Абарай Ренджи и оба материализованных Забимару в священном ужасе не отрывают глаз от капитанов.

- Правда что ли?.. – выговаривает ошеломленный Ренджи.

В этот момент в кабинет со стороны улицы заглядывает рядовой синигами.

- Докладываю! В Сэйрэйтее появился еще один ничейный занпакто. В данный момент отряд во главе с Сэнбонсакурой-доно отправился на перехват.

Обезьяна и Змей быстро переглядываются.

- Ну уж, нет! От него одного будет больше вреда, чем пользы, - говорит женщина. – Мы с ними!

- Побежали, Обезьяна! – подзуживает мальчик.

Оба Забимару выпрыгивают из-за стола.

- Э, нет! А ну, стойте! – пытается задержать их Ренджи. – Прекратить!

Но лейтенантского занпакто уже и след простыл.

- Кажется, они и сами не заметили, как стали присматривать за Сэнбонсакурой! - смеется Кьераку Шенсуй. – Трудно им придется…

 

Последнее время Абарай Ренджи часто ночует в поместье Кучики. Вот и сейчас капитан шестого отряда и его лейтенант лежат рядом, на сдвинутых футонах, и негромко переговариваются.

- Тайчо, а что у Сэнбонсакуры под маской? – внезапно меняет тему Ренджи. – Забимару уже извелись от любопытства, да и не они одни…

Вопрос почему-то пугает. Кажется, что ответить честно – значит, смести последние преграды, разделяющие аристократа и безродного руконгайца.

- Я… не знаю, - лжет Кучики. – Надо будет проверить.

Ренджи молчит. Он чувствует, что Бьякуя ему солгал, но не считает себя в праве настаивать на честном ответе. Поворачивается на бок, закрывает глаза.

- Давайте спать, тайчо.

- Ренджи, - Бьякуя придвигается ближе, обнимает одной рукой, - прости… что не предупредил о своих намерениях, прежде чем присоединиться к Мурамасе, - редкая для Кучики Бьякуи минута сомнения в собственных решениях.- Наверное, я должен был признаться хотя бы тебе в том, что задумал. Но я боялся, что ты невольно выдашь меня, не сможешь достоверно сыграть гнев на мое предательство…

- Не извиняйтесь. Вы были, как всегда, правы, тайчо. Актер из меня никакой.

Двойной, звучный хмык Забимару в голове. Ренджи потирает висок.

«А ну-ка, быстро вылезли из меча и пошли прогуляться!» - командует он занпакто.

Бьякую накрывает приступ нежности. Он целует татуированную спину, утыкается в нее носом между лопаток.

- Мой хороший, - шепчет чуть слышно, и громче: - талантливый… молодец, умница… Вторым после меня вернул себе занпакто, а это, вообще, очень немногие сумели самостоятельно сделать…

- Ну, вообще-то, мы с Куросаки, по-моему, примерно одновременно успели, - смущенно отзывается Ренджи.

- Честный, - шепчет Бьякуя, зацеловывая спину любовника, - бесстрашный, благородный, чуткий…

- Ну, что вы меня, тайчо, нахваливаете, я же сейчас возгоржусь! – возмущается Ренджи, переворачивается на другой бок, лицом к Бьякуе и возвращает слова вместе с поцелуями: - Самый красивый… самый умный… самый сильный… самый… самый-самый лучший!.. Я люблю вас, тайчо.

«Эта сволочь все-таки сломала его!» - рычит Обезьяна.

«Похоже, у нас не остается вариантов выбора,» - жестко резюмирует Змей.

…Через пять дней закончится эпопея с ловлей ничейных занпакто, и все материализованные духи окончательно вернутся обратно в мечи. А на следующее утро после этого события, проснувшись от лучей бьющего сквозь раздвинутые седзи солнца, Кучики Бьякуя не найдет на соседнем футоне своего любовника. Днем лейтенант не появится в административном корпусе шестого отряда. Не обнаружится его и в казармах. Никто из друзей, знакомых, сослуживцев и бывших собутыльников не сможет дать ответа на вопрос, где он. Ни в Обществе Душ, ни в Мире Живых не будет обнаружено ни следа его реяцу. Безбашенный Куросаки с сотоварищами даже проверит коротким набегом Уэко Мундо и руины Лас Ночес на предмет наличия там пропавшего друга – безрезультатно. Рукия будет плакать, Зараки Кенпачи ругаться, лейтенанты уйдут в коллективный запой, капитан Кучики побледнеет и осунется, а от стылости его взгляда, когда он будет смотреть на пустующий лейтенантский стол или закрытые седзи покинутой спальни станет не по себе тем, кто оказался рядом. Но рано или поздно боль потери притупится, и жизнь вернется на круги своя.

Лейтенант шестого отряда Готей-13 Абарай Ренджи исчезнет бесследно – так, как будто его никогда и не было.

Часть вторая

- Котэцу-фукутайчо, почему я не вижу у себя на столе отчет о совместной тренировке с десятым отрядом? И почему помещение до сих пор не проветрено?

Бывший третий офицер тринадцатого отряда Котэцу Кионэ смертельно боится своего нынешнего капитана и изо дня в день клянет злую судьбу, оторвавшую ее от любимого, прекрасного и доброго, Укитакэ-тайчо.

- Чай, Кучики-тайчо, - бормочет перепуганная девушка, ставя на край стола капитана поднос, дребезжавший в ее руках всеми чайными принадлежностями.

- Фукутайчо, я, кажется, задал вам вопрос. Даже два, если вы расслышали.

- Да, тайчо, я сейчас… я…

Спасает лейтенанта адская бабочка, так кстати влетевшая в офис из коридора.

- Сообщение от одиннадцатого отряда о столкновении с неизвестным противником, - транслирует информацию Кионэ, держа на пальце источник информации. – Группа, патрулировавшая 79 округ Руконгая, понесла тяжелые потери. Двое при смерти, шестеро убитых, четверо раненых. Противник в количестве двух особей физически неуязвим, предположительно нематериален, для атаки использует неизвестные заклинания демонической магии. Противник декларировал свое намерение уничтожить Готей-13 и захватить власть в Обществе Душ. Ой… тайчо, - осознавшая только что произнесенное девушка стоит с приоткрытым ртом, - что же это такое?

- Возьмите себя в руки, фукутайчо, - брезгливо морщится Бьякуя. – Нет причин поднимать панику. Принесите мне отчет, который я жду, и проветрите, наконец, помещение.

- Но, тайчо… а как же?.. Как же так?

- Выполняйте, - приходится даже слегка повысить голос. – Проблемы одиннадцатого отряда не должны вас волновать, фукутайчо. Необходимость в нашем присутствии на месте происшествия в настоящее время отсутствует. Идите.

- Слушаюсь, тайчо.

Понурив голову, Котэцу выходит из кабинета.

 

В тот же день, после собрания капитанов по всему Готею-13 распространятся информация о введении военного положения.

«Чересчур поспешная мера, - думает Кучики Бьякуя, возвращаясь в свой отряд. – Неизвестный противник заявил о своих враждебных намерениях словами и действиями. Однако, нанеся патрульной группе одиннадцатого отряда существенный урон, без объяснений скрылся в неизвестном направлении. Никакого ультиматума пока предъявлено не было. Численность противника неизвестна, а возможности его не изучены в должной мере… Заявление офицера одиннадцатого отряда о физической невосприимчивости врага требует тщательной проверки. В любом случае, говорить о неуязвимости противника рано. Члены одиннадцатого отряда не пользуются кидо и у них нет кидотипных занпакто, поэтому проверить действие демонической магии на пришельцев они не могли… Вполне возможно, что неслучайно именно одиннадцатый отряд был выбран объектом атаки…»

Рассуждая таким образом, капитан Кучики добрался до территории своего отряда и направился в сторону административного корпуса. Он был уже почти на месте, когда крики и взрывы со стороны площади для тренировок привлекли его внимание.

Бьякуя точно помнил, что внутриотрядная тренировка сегодня по графику стояла в первой половине дня, а сейчас время близилось к закату.

«Ох уж, эта Котэцу! – раздраженно подумал Бьякуя. – Наверняка опять что-то перепутала!..»

Трех шагов шунпо хватило, чтобы добраться до источника звука. Появившись на крыше одного из строений, окружавших тренировочную площадь, капитан Кучики застыл, с удивлением и негодованием разглядывая творящееся на открытой территории безобразие.

Десятка два рядовых шестого отряда метались по площади, пытаясь увернуться от шаров алого пламени и белых молний, которыми щедро разбрасывались две маленькие светящиеся фиолетовым светом фигуры, зависшие в центре площади на расстоянии примерно метра друг от друга. Звонкий, высокий, какой-то нечеловеческий смех двух голосов вплетался в какофонию криков ужаса и боли. Штук пять трупов со следами от заклинаний кидо, хаотично валялись по полю. С десяток раненых, чьи обожженные раны распространяли запах горелого мяса, стонали и корчились на песке, а часть из тех, кто находился в сознании, пытались расползтись подальше от эпицентра творящегося безумия.

- Давайте, Котэцу-фукутайчо! – едва появившись, услышал Бьякуя голос Рикичи.

Капитан нашел своего третьего офицера глазами: темноволосый юноша, руки и лоб которого были покрыты замысловатыми узорами черных татуировок, встряхнул – видимо, уже не в первый раз – за плечи маленькую коротко стриженую блондинку, на шевроне которой была вышита камелия. Девушка стояла в углу площади, у дороги, ведущей к казармам, и рыдала в три ручья, некрасиво разевая рот. Она даже не додумалась обнажить свой занпакто.

- Ну же! Сейчас! – практически приказал старшему офицеру Рикичи и исчез в шунпо.

- Хадо № 4. Бьякурай! - прокричала сорванным от рыданий голосом Кионэ.

Одна из фиолетовых фигурок обернулась в сторону лейтенанта шестого отряда и вскинула руку, открытой ладонью останавливая летящую молнию, впитывая ее.

И тут слева из-за спины в обе фиолетовые фигуры ударили опутывающие лианы шикая Рикичи, спеленали маленьких существ в тугие коконы. Лианы эти были плотоядными и могли полностью поглотить того, кто долго оставался в их плену.

- Получилось! – подпрыгнула на месте Котэцу.

Едва лианы туго затянулись, как тут же изнутри коконов вспыхнули пламенем, прогорая за считанные секунды.

- Кто тут у нас? - осведомился высокий голос одного из агрессоров, и третьего офицера ударил в грудь сгусток черной энергии.

Рикичи отбросило. Он покатился по земле, невольно выпуская из ладони рукоять занпакто.

Другой черный сгусток устремился к лейтенанту шестого отряда. Кионэ завизжала и бегом бросилась прочь, забыв про шунпо.

«Пора менять лейтенанта! - мелькнула возмущенная мысль в голове Бьякуи. – Эта девчонка ни на что не способна. Вот ведь навязали обузу на мою голову!»

- Цвети, Сэнбонсакура.

- Кучики-тайчо! – облегченно воскликнул Рикичи, пытаясь подняться с земли и отыскивая капитана глазами.

Тысячи стальных лепестков, налетев, словно под неощутимым порывом ветра, накрыли врагов розовым облаком.

«Учитывая их размеры, шикая должно оказаться достаточно,» - решил Бьякуя и, подождав секунд десять, шагом шунпо переместился на площадь. И удивленно замер, ощутив две тягучих, будто бы маслянистых, незнакомых реяцу – совсем крохотных, но в тоже время очень плотных.

- Какая забавная техника! – донесся из розового облака звонкий голосок.

- Но для нас она совершенно безвредна! – поддержал второй.

Капитан шестого отряда, скрывая потрясение за привычной маской спокойствия, отозвал шикай.

Два мерцающих фиолетовой реяцу существа, размером примерно с руку взрослого человека от локтя до кончиков пальцев, были совершенно невредимы. Даже не поцарапаны.

- Вы тут такие глупые! – заявило первое из них.

- Да, да! – подтвердило второе. – До сих пор не поняли, что любое оружие против нас бесполезно!

- Сколько бы не было лезвий, - начало первое.

- …нас они не достанут! – закончило второе.

Вблизи Бьякуя смог рассмотреть маленьких существ. Стройные человекоподобные фигурки, кожистые крылья, как у летучих мышей, красивые личики с мелкими чертами, хвосты, как у ящериц, но с колючками на концах, женские груди и те органы между ног, которых у женщин быть не должно. «Гермафродиты,» - удивленно моргнул Бьякуя. Одежда на пришельцах отсутствовала, зато украшений было даже с избытком: кольца, серьги, заколки в волосах и множество тонких цепочек с филигранными звеньями, опутывавших тело. Правое существо было длинноволосым и белокурым с оттенком в синеву, у левого же иссиня-черные волосы были подстрижены сильно сужающимся к затылочной части каскадом, отчего при взгляде спереди волосы казались короткими, и только при взгляде в профиль или со спины становилась заметна их длина.

- Кто вы такие? – осведомился капитан Кучики.

- Лучше бы первый представился! - сложив руки на груди, задрал нос темноволосый гермафродит. – Ни манер, не знания этикета! Пф, синигами – просто сборище варваров! Разве так разговаривают с дамами?

- По вполне очевидным причинам, - Бьякуя бросил взгляд на маленькие члены существ, - я предпочел счесть вас мужчинами.

Темноволосый оскалился и зарычал, показав острые звериные зубки.

- Ой, ладно тебе, Коурэ, - фыркнул светловолосый, - нам же на самом деле не нужно, чтобы он представлялся, верно? Мы и так знаем, кто он!

- Заткнись, Юэль! – рявкнул темноволосый. – Я сам с ним разберусь!

- Нет, - возразил блондин. – Для этого еще не время. И мы здесь не за этим. Ты знаешь!

Брюнет насупился и сплюнул под ноги.

Блондин перевел взгляд на Бьякую. Несколько мгновений он изучал аристократа взглядом, склоняя голову то к одному, то к другому плечу, потом заговорил:

- Мы знаем тебя, Кучики Бьякуя, капитан шестого отряда Готей-13 и 28-й глава Великого Клана Кучики. И у нас для тебя подарок.

- Я все-таки хотел бы, чтобы вы представились, - отозвался Бьякуя, скрутив в узел собственную тревогу: то, что неизвестные противники знают его имя и положение, да еще и сулят какой-то подарок, настораживало.

- Не, - отказался светловолосый, - наши имена ты уже слышал, а больше к ним нам добавить нечего. На днях к вам придет герольд обшей воли, его и расспросишь, если так хочется…

- Ты слишком много болтаешь, Юэль! – вмешался темноволосый. – Пора заканчивать! Подарок!

Гермафродит вытянул в сторону правую руку, кончики его пальцев заискрили магией. В следующее мгновение пространство вокруг его ладони расступилось – «Это не гарганта, это что-то другое,» - успел подумать Бьякуя, - и рука темноволосого вытащила из иного пространства меч… такой знакомый меч!

Глаза Кучики Бьякуи непроизвольно округлились, сердце ухнуло куда-то в желудок, вернулось на место и заколотилось быстро, бешено. Во рту пересохло, и зазвенело в ушах.

Меч был явно велик для гермафродита, но он и не стал его долго удерживать. Размахнувшись, он швырнул его на песок, прямо под ноги Бьякуе.

- Вот и все. Пошли, Юэль! – темноволосый подлетел в своему спутнику и, схватив его за руку, потянул к дыре в пространстве, не исчезнувшей после извлечения меча.

Несколько взмахов крыльев – и двое агрессоров скрылись в небытии, а пространственная дыра за ними затянулась.

Капитан Кучики не попытался их задержать. Он застыл на месте, не в силах отвести взгляд от меча с красной обмоткой рукояти и расширяющимся лезвием из соединенных между собою пластин с боковыми зубьями.

На песке площади для тренировок шестого отряда лежал Забимару в состоянии шикая.

 

- Нии-сама, к вам можно?

Лейтенант тринадцатого отряда Кучики Рукия, постучав и не дождавшись ответа, раздвинула фасума в комнату брата.

В помещении царил полумрак, светильники не были зажжены, и свет проникал только с улицы, из сада. Кучики Бьякуя без кенсейкана, в синей домашней юкате сидел с закрытыми глазами, скрестив перед собой ноги и держа руки на коленях. Лицо его не казалось расслабленным и отрешенным, как бывает при уходе в себя или медитации. Напротив, тонкие брови были нахмурены, губы сжаты, а по лбу пролегла маленькая морщинка. Аристократ о чем-то напряженно думал.

- Я уже направлялась к воротам Сенкай [61], когда получила ваш приказ задержаться, нии-сама. Прошу простить, что отвлекаю, но вы вызвали меня, потому что что-то случилось? – девушка переступила порог и сделала пару неуверенных шагов в комнату.

- Да, Рукия, хорошо, что ты пришла, - Бьякуя открыл глаза и неотрывно уставился на что-то, лежащее перед ним. – Подойди ближе, посмотри… Ты должна это увидеть.

Рукия послушно пересекла комнату и остановилась напротив брата. Глаза должны были привыкнуть к полумраку, но когда это произошло, и девушка разглядела то, что лежало перед Бьякуей, она не поверила своим глазам. Этот меч ни с чем нельзя было перепутать.

- Забимару! – ахнула Рукия, прикрывая рот ладонью.

Бьякуя коротко кивнул.

- Но как же так… не может быть… - забормотала девушка, - это невероятно!.. Значит, Ренджи жив, нии-сама?

- Получается, что так, - подтвердил Бьякуя и глубоко вздохнул. – Садись, Рукия, - мужчина указал на место напротив себя, - нам надо все обсудить и обдумать.

Рукия поспешно кивнула и устроилась напротив брата. Принялась внимательно разглядывать лежащий между ними меч, даже протянула руку, собираясь его коснуться, но не решилась и в последний момент сжала пальцы.

- Я не думаю, что это подделка или просто похожий занпакто, нии-сама, - сказала она. – По-моему, он настоящий.

- Да, - подтвердил Бьякуя. – Его реяцу идентична духовной силе Абарая-фукутайчо. Совершенно точно, что это Забимару.

- Значит, Ренджи все-таки жив! – радостью засветились глаза девушки.

- Вероятно, да. Но исключать возможность того, что занпакто остался цел после смерти своего хозяина, мы не можем, - покачал головой Бьякуя, не желая позволять сестре и самому себе преждевременных надежд. – Такое ведь уже случалось.

- Во время восстания занпакто, - кивнула Рукия, - но ведь тогда возможность раздельного существования занпакто и его хозяина была обусловлена силой Мурамасы!

- Могут быть и другие существа, обладающие сходной силой. Без проверки мы не можем сбрасывать со счетов такую возможность.

Девушка смешалась. Уважаемый брат рассуждал так спокойно и холодно, словно хотел верить в смерть Ренджи.

«Но ведь это не так! – сказала себе Рукия. – Конечно, для нии-сама Ренджи просто его бывший лейтенант, но все-таки, я думаю, он был бы рад возвращению Ренджи. Пусть другие думают, что хотят, но я-то помню, что нии-сама тяжело переживал исчезновение Ренджи. Просто он сейчас не хочет обманываться ложными надеждами…»

Вслух девушка согласилась:

- Да, наверное… А откуда Забимару взялся, нии-сама?

- Неизвестные враги, атаковавшие вчера патрульную группу одиннадцатого отряда, сегодня напали на моих подчиненных на площади для тренировок. Похоже, что их нападение не имело под собой никакой другой цели, кроме встречи со мной. Весьма странные существа… Забимару они мне преподнесли в качестве… «подарка».

- Ох! – Рукия склонила голову и напряженно задумалась. – То есть если Ренджи и жив, то он в плену у этих тварей… Не представляю ситуации, в которой он бы расстался со своим занпакто добровольно!

Глава клана Кучики пристально взглянул на сестру и чуть нахмурился.

- Надеюсь, ты не станешь делать глупостей, Рукия.

Та мгновение поколебалась, потом кивнула.

- И своему мужу пока что об обнаружении Забимару не сообщай, - продолжил Бьякуя.

- Нии-сама! – возмутилась девушка.

- Нет, Рукия. Я сказал «нет». Я не сомневаюсь в том, что Куросаки Ичиго будет рад сообщению о том, что его друг, возможно, жив, но… ты знаешь своего мужа лучше, чем кто-либо другой. Скажи мне, что он сделает?

- Бросится на поиски Ренджи, - не колеблясь, ответила синигами.

- Вот именно. А нам поспешных действий сейчас совсем не нужно. В ситуации нет ни малейшей ясности. Прежде чем что-либо предпринимать, мы должны получить больше информации о противнике и о причинах, по которым у них оказался занпакто Абарая-фукутайчо.

- Я понимаю, нии-сама, - после недолгого молчания согласилась Рукия. – Мы ведь даже не знаем пока, откуда враги приходят… А в известных мирах мы Ренджи уже искали. Мы так долго ждали… уже и не надеялись… одиннадцать лет прошло… Теперь уже спешить некуда, можно подождать еще, вы правы.

На губах Бьякуи на мгновение показалась такая редкая для него легкая полуулыбка.

- Хорошо, что ты понимаешь, Рукия.

На улице вечерело, и в комнате стало почти совсем темно. Пора было вызвать слуг, чтобы те зажгли свет.

- Я пойду к себе, нии-сама? – спросила разрешения девушка, заключившая, что разговор исчерпал себя, и обсуждать больше нечего.

- Да, Рукия, отдохни, - рассеянно отозвался Бьякуя, погруженный в свои мысли.

Преодолев внезапный приступ робости, девушка, уже поднявшаяся было на ноги, опустилась обратно и озвучила свое желание.

- Нии-сама, а можно я пока возьму Забимару? К себе в комнату…

Бьякуя резко вскинул голову. В почти полной темноте Рукии показалось, что глаза брата сверкнули.

- Зачем?

- Ну… - засмущалась девушка, - просто хочется… побыть с ним… чтобы он был рядом… У него же реяцу Ренджи. Простите, нии-сама, я, наверное, просто страшно соскучилась… А Забимару – он как залог, что Ренджи еще вернется… Понимаете?

- Да, Рукия, - мягко отозвался Бьякуя.

Он потянулся вперед, накрыл своей рукой руку девушку, неторопливо погладил тыльную сторону ее ладони и убрал руку. По этим действиям Рукия поняла, что сейчас услышит отказ. За последние годы брат стал заметно мягче относиться к своему ближайшему окружению, и в его отношениях с сестрой появилось тепло, однако все же проявления нежности у него случались нечасто – как правило, они не были спонтанными и бесцельными, и сейчас не следовало ожидать иного.

- Я все понимаю, но Забимару останется у меня, - сказал Бьякуя. – Мало того, что это оружие моего лейтенанта, так это еще и единственный на настоящей момент предмет, оставшийся от контакта с неизвестным врагом. Мы не можем относиться к нему халатно. Разумнее всего будет поместить его под охрану.

- Конечно, нии-сама. Простите, что спросила.

Рукия поднялась на ноги, поклонилась и вышла.

…Она бы очень удивилась, если бы узнала, что всю ночь Забимару пролежит рядом с футоном главы клана Кучики, и что даже во сне Бьякуя не уберет руки с его лезвия…

 

Сэйрэйтэй бурлит от слухов, догадок и пересудов.

Забимару, занпакто пропавшего без вести одиннадцать лет назад лейтенанта шестого отряда Абарая Ренджи, оставленный загадочными врагами на песке тренировочной площадки шестого отряда, обсуждают все, кому не лень – и те, кто хорошо помнят исчезнувшего лейтенанта, и те, что знают о нем лишь понаслышке. Эта новость на несколько дней поглощает умы сплетников, вытеснив из нее вопросы и догадки о неизвестном враге.

 

Солнечные лучи, проникая через окно, выхватывают в центре офиса десятого отряда диван и фигуру развалившейся на нем полногрудой женщины.

- Мы с Абарай-куном еще выпьем вместе за его воскрешение, - вещала Мацумото Рангику, лейтенант десятого отряда, размахивая початой бутылкой сакэ. – Я никогда не сомневалась, что он жив!

- Похоже, бешенным Абараем даже смерть подавилась, - отозвался седой подросток с бирюзовыми глазами, капитан десятого отряда Хицугая Тоширо, скрывая за сумрачностью вида и слов улыбку. – Отчеты, Мацумото! Уже утро.

- А?.. Что, тайчо?

Тяжелый вздох.

 

На крыше офиса одиннадцатого отряда греется на солнышке группа офицеров.

- Ананасик жив! – прыгает, как мячик, розоволосая малышка Кусаджиши Ячиру, совершенно не подросший за прошедшие годы лейтенант одиннадцатого отряда. – Кенпачик, Кенпачик, ты будешь с Ананасиком драться?

Капитан одиннадцатого отряда Зараки Кенпачи, которого за глаза, неоднократно называли демоном, щурится на солнце.

- Посмотрим, насколько он стал сильнее, Ячиру. Пойдем проверять, как только появится!

Третий офицер одиннадцатого отряда Мадарамэ Икакку переглядывается с пятым – Аясэгавой Юмичикой.

- Думаете, тайчо, он сам придет? – спрашивает последний.

- А куда ж он денется! – отзывается капитан. – Придет, и скоро.

- Если он был в плену… - начинает Юмичика.

- Плен мог его ослабить, - перебивает Икакку.

Оба офицера не решаются возразить своему капитану указанием на то, что пленный Абарай едва ли сможет освободиться самостоятельно, а значит и вернуться в Общество Душ. Если больше чем за десятилетие не смог, то уж теперь-то, без занпакто, тем более едва ли сможет сделать это.

 

В коридоре административного корпуса первого отряда разговаривают двое.

- Надеюсь, Абарай-куну не предъявят обвинений в дезертирстве, - заметил мучимый дурными предчувствиями лейтенант третьего отряда Кира Изуру.

- Будем надеяться, что для этого не будет повода, - согласился лейтенант девятого отряда Хисаги Шухей. - Вряд ли Ренджи тогда исчез по собственной воле.

- Всякое может быть, - выразил сомнение Кира.

- Ты настолько в своего однокашника не веришь? – удивился Хисаги.

- Да верю я в него! – с досадой отозвался Кира. – Просто странно все это…

- Согласен, странно.

 

Жужжат, пищат, постукивают разнообразные приборы в одной из лабораторий двенадцатого отряда. Негромко гудят огромные компьютеры.

- Раз пробы с места столкновения ничего не дали, надо исследовать этот лейтенантский занпакто, - рассуждает капитан двенадцатого отряда Куроцучи Маюри, вращая желтыми глазами на выбеленном лице, – на нем наверняка должны были остаться частицы плоти или реяцу наших незваных гостей… Нему! Принеси мне…этот… этого… Забимару.

Лейтенант двенадцатого отряда Куроцучи Нему, миниатюрная темноволосая девушка, в которой не так-то просто заподозрить искусственно созданное существо, кланяется.

- Простите за напоминание, Маюри-сама, но Кучики-тайчо уже отказал нам по запросу на исследование занпакто его лейтенанта.

- Его бывшего лейтенанта, Нему, бывшего! Ох, уж этот Кучики… Ну, ничего, ничего, тут надо будет зайти с другой стороны… Возможно, через сотайчо…

 

За столиком возле пруда с карпами пьют чай капитан тринадцатого отряда Укитакэ Джоуширо и его гость капитан восьмого отряда Кьераку Шенсуй.

- Грядут проблемы, - тянет Кьераку лениво.

- Хотелось бы верить, что с Абарай-куном не приключится сейчас большей беды, чем та, что уже случилась, - грустит Укитакэ. – Я уверен, что мальчик ни в чем не виноват.

- Ну, по крайней мере, он нашелся, - пожимает плечами Кьераку.

- Почти нашелся, Шенсуй, - поправляет беловолосый капитан. – Почти.

Шенсуй сдвигает на глаза соломенную шляпу.

- От «почти» до «совсем» осталось полшага, Джоуширо.

 

Третий офицер шестого отряда весело насвистывает, сидя за столом в канцелярии и перебирая бумаги. С его лица никак не сходит счастливая улыбка. На краешке стола примостилась печальная и почему-то испуганная лейтенант Котэцу Кионэ.

- Рикичи-сан, ты правда на меня не в обиде?

- Правда, правда, - отзывается юноша. – Вы бы кабинет к приходу Кучики-тайчо приготовили что ли, Котэцу-фукутайчо, а то он опять сердиться будет.

- Да, хорошо, сейчас, - спрыгивает со стола девушка; почему-то с этим татуированным парнем, старательно подражавшем когда-то во всем своему кумиру Абараю Ренджи, Кионэ никогда спорить не хочется, пусть он и младше ее по званию.

«А я? Куда же я? – крутятся в голове девушки путаные мысли. – Если Абарай-сан вернется, мне здесь будет не место.»

Впрочем, тут же вспоминается, что три капитанских должности до сих пор пустуют, а у бывшего лейтенанта шестого отряда есть банкай, и еще до его исчезновения в Готей-13 ходили слухи о его скором повышении до капитана. Девушка облегченно вздыхает и направляется проветривать кабинет, еще не зная, что своим недавним поведением на тренировочной площади вызвала сильное недовольство у капитана Кучики и сомнения в соответствии занимаемой должности.

 

На третий день после атаки, предпринятой загадочным врагом на шестой отряд и оставившей после себя занпакто давно потерянного лейтенанта, ворота Сенкай открылись без предупреждения.

…Капитан Кучики в этот момент находился в своем кабинете, в здании административного корпуса шестого отряда. И благо, что он был там один – лейтенант Котэцу вместе с третьем офицером Рикичи как раз проводили плановую внутриотрядную тренировку, - благо, что он сидел на стуле, потому что шок, который он испытал в эту минуту, разбил маску в одно мгновение удивлением, болью, радостью, целым коктейлем кипящих чувств, а тело, напротив, словно сковал паралич, и оно перестало слушаться приказов мозга.

Знакомая малиновая реяцу вспыхнула и запылала так сильно, как будто ее обладатель стоял от капитана Кучики в двух шагах. Не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы определить направление на источник этой духовной силы.

Потратив с полминуты на то, чтобы взять себя в руки, восстановить маску спокойствия на лице и начать контролировать непослушное тело, Кучики Бьякуя покинул офис. Достоинство аристократа не позволяло ему ускорить шаг. А так хотелось броситься бегом, побыстрее добраться до места назначения и убедиться в том, что ощущения не обманули! К счастью, в скорости шунпо с капитаном шестого отряда мало кто мог сравниться.

…Он успел первым, но по приближению капитанских и лейтенантских реяцу знал, что через пару минут на площади перед Сенкай соберутся старшие офицеры Готей-13 чуть ли не в полном составе.

Шагах в десяти от врат, в центре обширного пустого пространства, стояла высокая человеческая фигура. Охранники Сенкай валялись без сознания, придавленные непомерной силы реяцу. Призрачное малиновое пламя полыхало до неба и куполом накрывало пару кварталов. Главе Великого Клана и одному из сильнейших капитанов Готей-13 и самому было сейчас не очень комфортно – впервые в жизни он испытывал серьезные неудобства на грани с болью под гнетом чужой духовной силы. Было трудно дышать, кружилась голова, сердце бешено колотилось в грудной клетке, все тело словно потяжелело, а конечности будто налились свинцом.

Четыре шага шунпо, чтобы сократить оставшееся расстояние, дались с огромным трудом. На исходе последнего шага показалось, что удержаться в вертикальном положении не удастся, что подкосятся ноги, и придется рухнуть тут же, ничком. Спас самоконтроль, отточенный десятилетиями, и чувство гордости, не позволявшее аристократу гнуть спину ни перед кем. Выйдя из шунпо, Кучики Бьякуя сильно пошатнулся, но сумел удержаться на ногах. Напротив него стоял тот, кого уже более десяти лет в Обществе Душ считали погибшим, и это его реяцу сейчас затмевала небо.

- Ренджи! – вырвалось у Бьякуи.

Сумасшедшая радость смыла все вопросы, страхи, сомнения. Маска была забыта, правила приличия тоже – хотелось только одного: немедленно обнять его, прижать к себе - не только при помощи глаз убедиться в его реальности. Кучики сделал шаг вперед – покачнулся, - еще один, и застыл, наткнувшись взглядом на взгляд пылающих алым, но абсолютно безэмоциональных, отстраненных глаз.

- Ренджи? – тихо повторил Бьякуя, чувствуя, как сердце обмирает от ужаса.

Знакомое лицо было таким недвижимо спокойным, каким не бывало прежде даже во сне. Кроваво-алые волосы струились водопадом по спине до середины бедер. Две отдельные, довольно толстые пряди были перекинуты вперед и лежали на груди, скрепленные тугими золотыми спиралями где-то по середине длины. Татуировки на лбу были частично прикрыты еще двумя прядями, подобранными вверх и очевидно чем-то закрепленными в районе макушки. Одежда европейского – или, скорее даже, какого-то неизвестного экзотического – покроя смотрелась непривычно, но, как не странно, вполне уместно на высокой мускулистой фигуре, подчеркивая ее правильные с точки зрения мужской красоты пропорции: довольно свободные, хотя и узкие, черные брюки; кожаные сандалии на тонкой подошве, больше похожие не на ханао [62], а на римские солеа [63] и сделанные из многочисленных ремешков золотистого цвета, стилизованных под золотые цепочки; верхняя часть одежды, которую язык не поворачивался назвать рубашкой или блузой, потому что состояла она целиком и полностью из черных лент, крест-накрест опутывавших плечи, торс и руки до локтей и позволявших разглядеть часть татуировок на теле; золотая пояс-цепь из звеньев в виде горизонтально расположенных, полуразомкнутых восьмерок; на левой руке – спиральный браслет в шесть витков, изображавший змею, голова которой держала в зубах золотую цепочку, соединенную с золотым же массивным кольцом в виде головы обезьяны. На правой руке обнаружилась новая татуировка: довольно скромная на общем фоне – обнаженная катана с палец длиной, острие которой было обращено к ладони и заканчивалось точно на уровне запястья. Ни меча, что, впрочем, было ожидаемо, ни какого-либо другого оружия на поясе, за плечами или в руках не было.

Пока Бьякуя изучал такого незнакомого и все же узнаваемого Абарая Ренджи, тот в свою очередь внимательно оглядел застывшего перед ним аристократа: от кенсейкана в черных волосах до кончиков таби.

- Я рад, что меня наконец-то соблаговолили встретить, - никакой радости в ровно звучавшем голосе не слышалось. – Я специально пришел через эти врата, - Абарай повернулся, указывая на Сенкай, и стала видна крепившая на макушке пряди волос литая золотая заколка, напоминавшая по форме вытянутую виньетку из стебля, двух листиков и двух цветков растения, похожего на лотос, - чтобы у вас было время подготовиться к моему приходу.

- Ренджи… - в третий раз начал Бьякуя, волнуясь, но тщательно скрывая свое смятение.

Договорить ему не дали. Бывший лейтенант прервал его пресекающим движением руки.

- Рокубантай-тайчо Кучики Бьякуя, я не вижу нужды в столь фамильярном обращении с вашей стороны, пусть даже мы с вами хорошо знакомы. Если вы желаете обращаться ко мне, то называйте меня Глашатаем, ибо им я и являюсь.

- Глашатаем? – переспросил Бьякуя, не осознавая еще до конца эту необъяснимую холодность своего потерянного любовника, но уже отмечая существенные изменения в стиле речи Ренджи и в его способе формулировки мыслей: выходец из беднейших районов Руконгая говорил теперь, как образованный человек, как потомственный аристократ.

- Я глашатай общей воли Древних из Мира Забытых Богов, - как нечто само собой разумеющееся сообщил Ренджи, глядя куда-то за спину своего бывшего капитана. – Я герольд намерений, уполномоченный принимать решения о переговорах, объявлять войну и заключать мир.

Это была какая-то тарабарщина.

- Древние? Мир Забытых Богов? Пожалуйста, поясните, Абарай-сан, - Бьякуя решил пока остановиться на таком обращении.

Ренджи перевел взгляд на своего бывшего капитана. В алых глазах, по-прежнему, не было ни единой эмоции. У Бьякуи побежали мурашки по спине – ему показалось, что этот взгляд критически оценивает состояние его рассудка.

- Я просил называть меня Глашатаем, Кучики Бьякуя. Вы не расслышали мои слова или уже успели забыть о них?

- Я… - Бьякуя поколебался: можно было продолжать гнуть свою линию, дожидаясь эмоциональной реакции, но очень хотелось поскорее перейти к главному вопросу, да и находиться под давлением нынешней мощной духовной силы Ренджи становилось все труднее. – Я прошу прощения, Глашатай. И, прежде чем мы продолжим… Вы могли бы приглушить свою реяцу? Вы должны понимать, что пока она находится в таком состоянии, никто, кроме капитанов, к вам не сможет приблизиться.

«Да и из капитанов это, наверняка, смогут сделать далеко не все, - отметил аристократ мысленно, – некоторые не захотят просто.»

- В этом нет нужды. Достаточно вас и Зараки Кенпачи, - Абарай поднял правую руку, указывая на что-то слева за спиной Бьякуи; вероятно, капитан одиннадцатого отряда шел сюда, - чтобы сопроводить меня к Ямамото Гэнрюсаю Шигэкуни, которому я должен сообщить ультиматум Древних.

Бьякуя глубоко вздохнул, пытаясь нормализовать затрудненное дыхание. Так хотелось схватить за грудки этого несносного мальчишку, встряхнуть его хорошенько и спросить: «Где ты пропадал, Ренджи? Что с тобой случилось?», но нельзя было, нельзя рвать своими эмоциональными всплесками ткань церемонной беседы – усвоенные с детства знания сигнализировали об этом. Прежний Ренджи ответил бы, но прежний Ренджи не стал бы и не смог бы вести себя так, как вел нынешний. Этот же… глашатай ничем, кроме внешности, не походил на бесшабашного, импульсивного и порой безалаберного лейтенанта шестого отряда. Он промолчит или уведет разговор от темы, как уже сделал с вопросами о Древних и Мире забытых Богов. С этим нынешним Ренджи надо быть осторожным в словах и выражениях, как с аристократами на собрании кланов.

Солнечная реяцу полыхнула совсем близко, и Бьякуя с удивлением понял, что капитану одиннадцатого отряда пришлось снять с глаза ограничивающую его духовную силу повязку, чтобы оградить себя от давления малиновой реяцу. Зараки Кепачи подошел и встал слева от капитана шестого отряда.

- А ты, Кучики, сильнее, чем я думал, - заметил он негромко. – Залез в самый центр – и еще стоишь на ногах, - затем обратился ко второму из присутствующих: - Здорово, Абарай! Чего так сильно фонишь? Хочешь пол-Сэйрэйтея в беспамятство отправить?

В глазах Ренджи не мелькнуло не искорки эмоций, а тон его голоса не менялся с начала диалога.

- Назначение глашатая не в том, чтобы облегчать жизнь аудитории. Глашатай должен привлечь внимание, сообщив о себе, а затем передать информацию тем, для кого она предназначена.

Кенпачи, чуть прищурив глаза, внимательно оглядел Ренджи, и обратился к Бьякуе:

- Чего это с ним? Он память потерял, совсем ничего не помнит?

- Моя память в полном порядке, джуичибантай-тайчо Зараки Кенпачи, - чуть склонил голову Ренджи. – Благодарю за заботу.

Бьякуя отметил про себя, что, несмотря на кажущуюся безэмоциональность Ренджи, с капитаном одиннадцатого отряда он говорил чуть более любезно, чем с собственным капитаном.

- Какая, на хрен, забота?! – рявкнул Зараки. - Ты чего тут выделываешься, Абарай? Давай рассказывай, где ты был одиннадцать лет, чего сейчас пришел, и почему свой меч непонятно кому отдал!

- Прошу называть меня Глашатаем, - все там же ровным тоном ответил Ренджи. – Мой меч при мне. Прошедшие годы я провел в Мире Забытых Богов, и сейчас пришел, чтобы объявить Обществу Душ общую волю Древних.

«Он все-таки ответил! – Бьякуя почувствовал себя слегка уязвленным. – Не мне, Зараки. Или, может быть, он ответил бы и мне, если бы я был настойчив?.. В любом случае, его ответ не добавляет ясности делу.»

- Прошу проводить меня к сотайчо Готей-13 ичибантай-тайчо Ямамото Гэнрюсаю Шигэкуни, - закончил красноволосый.

- И ты думаешь, что старик вот так вот просто согласится с тобой разговаривать? – хмыкнул Кенпачи.

Бьякуя понял, что пора попытаться вернуть ситуацию под свой контроль.

- Главнокомандующий без весомой причины не станет утруждать себя разговором с простым лейтенантом, - холодно напомнил он.

- Ультиматум, который только я могу передать, не является достаточной причиной? – несмотря на то, что фраза представляет собой вопрос, в тоне голоса нет вопросительной интонации, также как нет вопросительного выражения в глазах. – Я больше не являюсь лейтенантом Готей-13. Я больше не синигами. Я – Древний. Я герольд общей воли ваших врагов. Разве этого недостаточно, чтобы Ямамото Гэнрюсай Шигэкуни выслушал мои слова?

Бьякуя осознает, что безинтанационность речи, отстраненное, даже отсутствующее выражение глаз и недвижимость черт лица Ренджи не просто странны и необычны, они неестественны – так не может вести себя живое существо, живая душа. И только за этим осознанием приходит понимание следующих слов бывшего лейтенанта.

«Больше не синигами? Древний? Враг. Нет…»

- Значит, предатель, - как-то очень спокойно заключает Зараки, и в следующее мгновение в горло Ренджи упирается кончик зазубренного лезвия безымянного занпакто. – Может, ты и увидишь старика, если он захочет тебя сам допросить. Хотя вряд ли это… Давай, сопротивляйся, Абарай, чтобы мне было не слишком скучно вязать тебя!

Бьякуя не верит в предательство Ренджи, но выбора нет – и он тянет из ножен Сэнбонсакуру.

Красноволосый внезапно резко подается вперед – кажется, что острие катаны сейчас пронзит ему горло… и пронзает. Меч проходит насквозь, не причинив ни малейшего вреда – проходит, как будто сквозь пустое место. Зараки Кенпачи по инерции шатнулся вперед – его тело не ожидало, что не встретит никакого сопротивления. Время, как будто замедляется… Губы Ренджи что-то беззвучно произносят, он медленно, медленно поднимает левую руку, окутанную белым сиянием, и Бьякуя внезапно понимает, что когда ладонь его бывшего лейтенанта сомкнется на лезвие безымянного занпакто, пальцы просто раскрошат металл.

- Банкай! Цвети, Сэнбонсакура Кагейоши!

Стальные лепестки послушно огибают капитана одиннадцатого отряда и сконцентрированным потоком бьют в грудь красноволосого, однако еще раньше, чем атака завершается, Бьякуя чувствует: все бесполезно, Сэнбонсакура, как и занпакто Зараки Кенпачи, не способен причинить вред тому, что нематериально.

- Хадо № 73. Сорен Сокацуй, - доносится из розового облака.

Капитан шестого отряда успевает поставить щит:

- Бакудо № 39. Энкосен!

Несколько мгновений спустя щит уже дрожит и крошится под напором следующих одна за другой разнообразных магических атак. Часть из них Бьякуе даже не удается идентифицировать, кроме того, сильно смущает тот факт, что Ренджи – никогда не отличавшийся талантами в кидо Ренджи – сейчас, более чем в половине случаев, колдует без произнесения не только магических формул, но и собственно названий заклинаний. Это безумие: если безэмоциональность и нематериальность Ренджи еще можно как-то попытаться объяснить, то поразительные навыки в демонической магии объяснять не чем – невозможно достичь таких вершин в кидо за жалкие одиннадцать лет!

- Бакудо № 81. Данку!

Силы Бьякуи на исходе, энергоемкое по затратам реацу высокоуровневое заклинание дается ему с большим трудом. Краем глаза Кучики видит, что Зараки продолжает безрезультатно атаковать красноволосое существо, которое язык уже не поворачивается назвать «Ренджи».

Высший щит пал вслед за обычным. К Бьякуе устремляется целый сонм небольших огненных шаров, и он закрывается формой гокэй [64] Сэнбонсакуры. Жар столкнувшихся со стальными лепестками огненных шаров опаляет, но не причиняет вреда.

Убрать гокэй. Найти глазами противника. Как и прежде, застывшее выражение лица парящей в воздухе фигуры – красноволосый полностью сосредоточен на Кучики и игнорирует атаки держащегося на близком к нему расстоянии Зараки Кенпачи, несмотря на то, что безымянный занпакто раз за разом пронзает его тело. Капитан шестого отряда понимает, что пытается сделать капитан одиннадцатого: он наносит удары не столько оружием, сколько своей духовной силой, все плотнее концентрируя реяцу вокруг клинка своего занпакто. Возможно, это правильная тактика, но пока что она не приносит успеха.

Губы красноволосого снова беззвучно шевелятся, а между его направленных в сторону Кучики ладоней начинает расти черный шар, искрящийся молниями внутри. Какое-то интуитивное чутье подсказывает Бьякуе, что заклинание это не просто опасно – оно смертельно: от него не существует щитов, разве что успеешь уклониться… Проблема в том, что сил на шунпо уже нет – слишком долго истощало силы давление малиновой реяцу.

«Конец?» - как-то равнодушно успевает подумать Бьякуя.

И тут безымянный занпакто, уже переполненный солнечной реяцу своего хозяина, сияющий так ярко, что глазам становится больно, прочерчивает неглубокую царапину по левому предплечью красноволосого. Сосредоточенности тот не теряет, сам прерывает чтение заклинания – внезапно сворачивает свою реяцу, концентрируя ее плотным покровом вокруг тела. Оборачивается к Зараки Кенпачи. В алых глазах нет злости, удивления или боли, но тугой поток малиновой реяцу ударяет капитана одиннадцатого отряда в грудь, отбрасывает его далеко вниз, на землю. Красноволосый начинает поворачиваться обратно к Кучики.

- Снизойди с ледяных небес, Хьёринмару!

Атака внезапно появившегося капитана десятого отряда застает красноволосого врасплох. Ледяной дракон успевает сомкнуть вокруг него свои челюсти. Мгновение спустя ледяная звезда, заключившая в себе красноволосого, взрывается изнутри. Когда осколки льда рассеиваются и опадают, становится видно, что впервые атака синигами причинила красноволосому серьезный урон. Он дышит тяжело, из множества мелких ранок на открытых участках тела – тех мест, которые успело накрыть обморожение – текут струйки крови.

«Значит, все-таки частично он материален, просто не уязвим для обычного оружия. Лед же причиняет ему вред, - отмечает Бьякуя. – Возможно, и другие стихийные атаки будут успешны.»

Однако следующие атаки ледяного занпакто капитана Хицугаи оказываются безрезультатны: Хьёринмару только клацает зубами в пустом пространстве – раз, другой, третий. Красноволосый раз за разом уворачивается. От скорости его перемещений рябит в глазах.

«Если это шунпо, - думает Бьякуя, не забывая осыпать противника магическими атаками, - то, значит, за одиннадцать лет он успел превзойти меня и в этом тоже. Невероятно!»

- Рычи, Хайнеко!

- Коси, Казэшини!

- Подними голову, Вабиске!

- Тресни, Тобиумэ!

- Расти, Хозукимару!

- Расцветай, Фудзи Кудзяку!

После того, как купол малиновой реяцу был свернут, и ее давление исчезло, к бою смогли присоединиться лейтенанты, а также два офицера одиннадцатого отряда, появившееся вслед за своим вернувшимся в бой капитаном. Красноволосого окружили. Приходится брать количеством, но, по крайней мере, шунпо ему теперь не поможет – невозможно и уклоняться от атак стольких противников сразу, и одновременно атаковать их.

- Банкай. Хихио Забимару.

«Банкай?! – потрясен Бьякуя. – Но ведь Забимару лежит у меня в поместье!»

- Хихоцу Тайхо.

Костяной змей движется со скоростью не меньшей, чем прежде была у шунпо красноволосого – Хицугая не успевает увернуться от багрового пламени, исторгнутого гигантской зубастой пастью, а в следующее мгновение Зараки оказывается опутан искрящимися малиновыми нитями реяцу, соединяющей сегменты Забимару. Распавшиеся сегменты костяной змеи исчезают в малиновых вспышках, чтобы появиться вокруг тел лейтенантов и офицеров. Хуже всех приходиться Кире – Вабиске, прижатый к телу возникшим сегментом Забимару, автоматически утяжеляет этот сегмент, и под его возросшей тяжестью, лейтенант третьего отряда летит к земле с огромной скоростью. Остальные тоже падают, пусть и не так быстро.

И почти одновременно с распадением банкая Забимару на сегменты звучит:

- Реви, Забимару.

«Что?! Он же в банкае…» - Бьякуя оборачивается на голос.

Купол малиновой реяцу снова распахивается, и когда грудь в районе плечевого сустава пронзает страшная боль, Бьякуя понимает, что последнее было сделано специально для него, чтобы отвлечь его внимание и снизать реакцию. Клыки Забимару в шикае рвут мышцы и сухожилья – вот уж чего капитан Кучики никогда не ожидал испытать на себе! От боли темнеет в глазах и удержаться в воздухе не удается. Уже падая к земле, Бьякуя успевает заметить, что красноволосый начинает снижаться вслед за падающими синигами, держа в правой руке рукоять Забимару в банкае, а в левой – Забимару же, но в шикае.

«Два… два занпакто, - крутится в затухающем сознании капитана Кучики, - и еще один – у меня в поместье… три Забимару… тогда даже понятно, почему он один отдал… чем бы он его держал?.. зубами, разве что… какая дурь в голову лезет!»

Надо успеть направить под себя руку, и шепотом:

- Бакудо № 37. Тсурибоши!

Заклинание поймало его, не дало стукнуться о землю. Хорошо. С такой высоты и при минимуме реяцу можно было разбиться на смерть.

Красноволосая фигура в черном зависает в метрах десяти над поверженными синигами. Правый Забимару собирается обратно в костяную змею и внезапно исчезает – полностью, не остается даже катаны.

«Да что же это такое! – вяло думает Бьякуя, вместе с кровью из рваной раны утекают и его последние силы. – Сколько еще сюрпризов в этом новом Ренджи?..»

Вслед за правым исчезает и левый занпакто – с короткой малиновой вспышкой, и также бесследно.

- Древние проявили уважение к синигами, пожелав предъявить ультиматум, как равным, - четко, размеренно говорит красноволосый, и его слышат все, присутствующие на площади перед Сенкай. – Теперь я вижу, что это было ошибкой. Однако мне известно, что общая воля Древних будет передана главнокомандующему Ямамото Гэнрюсаю Шигэкуни, если я сообщу ее вам. Пусть будет так. Слушайте, капитаны и лейтенанты Готей-13. Древние правили Миром-между-Мирами, который вы называете Уэко Мундо, и Миром Мертвых, который вы зовете Обществом Душ, в те времена, когда Мир Живых населяли иные люди, а нынешней человеческой расы еще не существовало. Когда вселенная изменилась, и старые расы ушли, Древние приняли новых людей, как детей, которым требуются наставления. Однако люди оказались неблагодарны, они пожелали сами править Миром-между-Мирами и Миром Мертвых, они разделили бытие на черное и белое, добро и зло, порядок и хаос, синигами и Пустых и развязали бесконечные войны. Древние ценят силу, нам радостны противостояния и бои. Мы отступили вовне и позволили людям сражаться. Мы наблюдали за Войной Душ и были счастливы этим. Однако время шло, и люди забыли о Древних богах. Мы больше не слышим молитв и не получаем подношений. Ваши войны ведутся не в нашу честь, как было прежде. Ваша сила не посвящена нам, ваши победы не приносят нам славы. Общий приговор Древних – смерть. Вспомните нас, служите нам, склонитесь перед нами, сражайтесь в нашу честь, приумножайте нашу славу – или умрите. Общая воля Древних дает десять дней Обществу Душ на то, чтобы вспомнить, кто ваши боги. Если по прошествии десяти дней фимиам не достигнет тронов Древних, мы придем, чтобы силой вернуть нашу славу.

Договорив последние слова, красноволосый сделал перед собой круговое движение, как будто ведя рукой по сужающейся к центру спирали, и перед ним возник разрыв в пространстве. Такое Бьякуя уже видел – через подобный же разрыв ушли на днях гермафродиты.

Едва за красноволосым закрылась пространственная дыра, вокруг послышались стоны боли, шевеление и перешептывания.

- Это действительно был Абарай-кун?

- Может, этот просто похож на Ренджи?

- Такая сила!.. Просто невероятно!

- Древние боги?.. Что за туфта?! Если они все время были рядом, почему мы ни разу с ними не сталкивались и даже о них не слышали?

- А как же наш Король, Король Духов? Получается, что Древние его древнее? Ксо, тавтология!..

- Почему Абарай-кун себя к этим Древним причисляет? Он-то уж точно не бог!

- Мы сами боги, но над нами есть еще какие-то боги? В это трудно поверить!..

Кучики Бьякуя позволяет себе отдаться боли и впасть в забытье.

 

Глава клана Кучики опустил ладонь в пруд и поболтал пальцами, меланхолично наблюдая за разбегающейся по поверхности воды рябью. Перебинтованная грудь уже почти не болит, выздоровление проходит быстро.

…Прошло четыре дня из десяти обещанных. На Совете капитанов не было принято однозначного решения о дальнейших действиях. По приказу главнокомандующего отряды Готей-13 заняты поисками всего, что имеет отношение к Древним богам: архивных упоминаний, легенд, предметов, алтарей, служителей. Умы рядовых синигами смущены, в Сэйрэйтее все крепнет мнение, что Древние – это высшие Ками, и если так, то выступать против них не только бессмысленно, но и кощунственно. Офицеры не знают, во что верить: слишком хорошо многие помнят лейтенанта шестого отряда Абарая Ренджи – талантливого, да, но все же обычного синигами, и сейчас поверить в то, что он – Ками, несмотря на всю продемонстрированную им мощь и способности, никак не удается. Исследования капитаном двенадцатого отряда крови глашатая Древних, капли которой удалось обнаружить на земле возле Сенкай – там, где проходила битва, ничего не дают. Состав, структура и прочие параметры крови Абарая Ренджи ничем не отличаются от свойственных обычному синигами. Кто-то говорит, что Древние с тем же успехом, что и богов, могут оказаться Ками демонов, кто-то другой бросает: «Боги или демоны, какая к Меносам разница!», и фраза присказкой расходится по Сэрэйтею. На самом деле, все понимают: разница есть, ведь Ками – это высшая сила даже для богов смерти, а демоны… демоны… Кто знает, быть может, они не лучше Пустых?.. Время идет, и надо что-то решать, но решение никак не находится. Боевой дух подорван сомнениями в том, является ли враг действительно врагом или же высшей силой, перед которой следует безропотно склониться, исправляя ошибку отрекшихся от богов предков…

Капитан Кучики, с тех пор, как его отпустили из Сого-Кьюуго-Цуме-Шо, залечивает раны в своем поместье и уже четвертый день не появляется на службе. Он думает о своем лейтенанте, сказавшем «люблю» и исчезнувшем на долгих одиннадцать лет, для того чтобы обернуться врагом чудовищной силы. Мысль об отсутствии эмоций у этого вернувшегося Абарая Ренджи не дает Кучики Бьякуе покоя: он сам носит маску высокомерной отстраненности, надменной холодности, равнодушного спокойствия – но все же эти качества маски являются эмоциями, а то, что увидел Бьякуя в глазах Ренджи, услышал в тоне его голоса, это не эмоции, это их полное отсутствие – пустота. От последнего слова становится страшно. «Глупый, безрассудный мальчишка, во что же ты вляпался? Что с тобой сделали?» - думает Бьякуя, и тут же понимает, что слова «безрассудный» и «глупый» теперь к его бывшему лейтенанту неприменимы. Напротив, при последней встрече тот показал абсолютную рассудочность, свойственную скорее машинами, чем живым существами, да еще и воспитанность, которой в безродном руконгайце было неоткуда взяться.

«Может быть, это все-таки был не он? – Бьякуя и сам не знает, хочет или не хочет он в это верить. – Может, просто искусственная душа, созданная по его подобию?.. Но как же тогда быть с Забимару?»

Вздохнув, аристократ вытаскивает из воды руку и поднимается с камня, на котором сидел. Пора возвращаться в дом. Но прежде чем идти к себе, стоит навестить Рукию. Пусть возвращается на грунт и зовет своего мужа – кажется, время для этого пришло. Как бы глава клана Кучики не относился в душе к Куросаки Ичиго, заслуги молодого человека он признает. Возможно, Куросаки удастся то, что не удалось остальным – пробиться через нынешнюю безэмоциональность Ренджи. Через шесть дней закончится отведенный срок, и лучше будет, чтобы к моменту прихода Древних Куросаки был уже здесь.

Миновав ряд пустующих помещений дома, Кучики Бьякуя направляется к комнате сестры. Замирает, не дойдя пары шагов. В комнате Рукии слышны голоса.

Удивленный Бьякуя раздвигает фасума.

Гигантская крылатая [65] змея, отдаленно напоминающая удава формой головы и расцветкой, свивает свои кольца вокруг взволнованной, но почему-то не испуганной Рукии. Один короткий взгляд охватывает все помещение целиком и отмечает, что Соде-но-Шираюке лежит в изголовье развернутого футона, далеко от руки девушки.

Ладонь смыкается на рукояти Сэнбонсакуры, тянет занпакто из ножен, когда серые глаза Бьякуи встречаются с зеленовато-желтыми глазами с вертикальным зрачком.

- С Сэнбонсакурой-доно мы в другой раз объяснимся, - заявляет змей смутно знакомым голосом, - ты, Кучики, не дергай его понапрасну! И, вообще, иди, куда шел, тебя сюда не звали.

Бьякуя не успевает полностью осознать, что тут происходит: говорящая змея, ведущая себя с ним, как с давним знакомым, уважительное упоминание Сэнбосакуры и одновременное хамство в адрес его хозяина – не успевает понять, что все это значит, как вмешивается Рукия.

- Стойте, нии-сама! Это Забимару, та часть, которая змей! Я к вам в комнату заходила, и тут он из меча материализовался! Я тоже его сразу не узнала… Он очень сильно вырос, правда?

«Не только вырос, но и потерял человекоподобную форму,» - отмечает Бьякуя, возвращая свой занпакто в ножны.

- Почему ты здесь, Забимару? И каким образом снова материализовался?

Змей щурит глаза, кончик его хвоста постукивает по полу.

- Да, рассказывай уже! – поддерживает брата Рукия.

- При нем, - быстрый взгляд на Бьякую, - я ничего говорить не буду.

- Почему? – удивляется девушка.

Но Бьякуя сразу понимает суть проблемы.

- Ты считаешь меня врагом Ренджи?

Змей как-то немножко тушуется, опускает голову.

- Я просто тебя не люблю, Кучики! Я ведь все помню. Ты причинил много зла моему хозяину.

- Раньше ты не был столь агрессивен, - замечает Бьякуя и делает шаг вперед, но, увидев вскинувшуюся, как перед броском, змеиную голову, останавливается, садится в свободную позу практически на пороге комнаты, демонстрируя этим, что настроен мирно, но и от своего отступать не намерен.

- Я просто не показывал своего отношения, - змеиная голова чуть покачивается из стороны в сторону, - нельзя тогда было.

«Конечно, можно сейчас уйти, а потом расспросить обо всем Рукию, - думает Бьякуя, - но… я не хочу ждать! Времени мало осталось, а у меня так много вопросов…»

- Я не уйду, - произносит он вслух. – Поверь, Забимару, чтобы не случилось в прошлом, сейчас я не причиню Ренджи вреда, если он сам не нападет и не заставит меня защищаться.

«Да и сомневаюсь, что в нынешнем его состоянии я могу причинить ему существенный вред, - добавляет Бьякуя мысленно. – Впрочем, возможно, Забимару и подразумевал вред духовный, а не физический…»

Змей долго молчит, внимательно разглядывая Кучики и покачиваясь из стороны в сторону.

- Ладно, - соглашается он, наконец. – Мне нужна помощь, а девчонка одна может и не справиться… В общем, если говорить вкратце, то Ренджи тогда, одиннадцать лет назад, забрали мы, я и Обезьяна. Нам нужно было сделать его сильнее. Мы привели его в место, идеальное для тренировок и самопознания, и в течение десяти лет все трое оставались там. Однако в тех местах мы были не одни, там же обитали Древние, и однажды… даже не знаю, как сказать… наверное, следует назвать это несчастным случаем. Шла тренировка по блокировке эмоций, но мы забыли отгородиться… признаю-признаю, слишком расслабились!.. так или иначе, но один Древний вмешался в тот момент, когда Обезьяна была отделена, а все эмоции и чувства заблокированы. Древний заговорил с Ренджи, они начали беседовать, я не сразу вмешался, время шло, а в состоянии блокировки эмоций нельзя оставаться долго… Дело в том, что разум при поддержке воли склонен к абсолютизированию себя, и если момент упущен, сущность не пожелает возвращения эмоций, она начинает воспринимать чувства, как хаотичный, вредный, лишний элемент. Это и произошло с Ренджи. А дальше было все просто: только привязанность к синигами могла не допустить того, что он делает сейчас, но поскольку эмоции были заблокированы… сами понимаете, что случилось. Разум принял оптимальное решение, и воля начала его осуществлять. Вот так вот.

«Забавно, - подумал Бьякуя, - можно подумать, что речь идет о проблеме, с которой я живу большую часть жизни – о моей проблеме, о моей маске. Кто бы мог подумать, что у Ренджи тоже есть маска, только с ней дело обстоит с точностью до наоборот: если я перестану разумом и волей контролировать свои эмоции, то превращусь в чудовище, ему же для превращения в монстра потребовалось все эмоции потерять…»

А вслух, между тем, аристократ ответил следующее:

- Примерно понятно. Однако меня не устраивает твое «вкратце», Забимару, оно оставляет слишком много недоговоренностей. Во-первых, почему вы забрали Ренджи?

- Да, и как вам это удалось? – поддержала Рукия. – Разве вы не должны были находиться внутри занпакто? Каким образом вы материализовались без силы Мурамасы?

Змей некоторое время немигающее смотрел на Бьякую, потом склонил голову к девушке.

- Слишком много вопросов сразу. Но… что ж, я попытаюсь ответить. Материализовываться мы могли давно, материализовываться и становиться видимыми для окружающих. Мы – необычный занпакто, мы – часть Ренджи…

- Любой занпакто – часть души своего хозяина, - заметил Бьякуя.

- Не перебивай, Кучики! – огрызнулся Змей. – Долго и сложно объяснять вам, в чем разница между нами и обычными занпакто, да и не хочу я этого делать. Вам, синигами, достаточно знать лишь одно: наши возможности не ограничиваются внутренним миром нашего хозяина и могут реализовываться в большем количестве проявлений, чем обычные шикай и банкай. Мы можем воздействовать на внешний мир, способны в любой момент при необходимости стать независимыми от хозяина… для того, чтобы защитить его. От самого себя в том числе, - Змей снова немигающее уставился на аристократа. – Ты уверен, что хочешь, Кучики, чтобы я отвечал на твой вопрос? При ней? – Кончик хвоста указал на Рукию. – Ты нарушил нашу целостность, ты сломил нашу силу, мы должны были выжить, у нас не было вариантов выбора, мы должны были восстановить сломанное звено…

- Нии-сама? – потрясенными круглыми глазами уставилась на брата Рукия. – Что он имеет в…

- Лаской и нежностью ты сделал то, чего не смог сделать равнодушием и жестокостью. Ты сломал нашего хозяина. Когда он сказал тебе, что лю…

- Довольно! – прервал Бьякуя. – Я понял. Я… попытаюсь понять.

- Нии-сама?..- потерянно повторила Рукия, глядя на него.

Встретиться глазами с сестрой было сложно, но Бьякуя заставил себя сделать это.

- Прости, Рукия, когда-нибудь я тебе все объясню, - он не представлял, как будет это делать. – Сейчас не время.

Рукия несколько раз моргнула, открыла и закрыла рот, поменяла позу и вдруг прильнула к кольцам Забимару, прижалась лицом к его чешуе, словно ища поддержки. Через несколько мгновений тишины подняла лицо, неглубоко вздохнула и снова посмотрела на главу клана.

- Хорошо, нии-сама, я подожду.

- Спасибо, Рукия, - Бьякуя не надеялся на понимание сестры, он хотел лишь отсрочить время, когда она осудит его. – Другой вопрос, Забимару. После того, как вы забрали Ренджи, он не пытался вернуться?

Змей хмыкнул.

- А ты как думаешь? Конечно, пытался! Мы не пускали его. А потом он и сам понял, почему не пускали. И обещал нам, самому себе, что не вернется, пока не станет достаточно силен.

- Достаточно силен для чего?

Улыбка на морде змея – довольно странное зрелище.

- Конечно, для того чтобы победить тебя, Кучики!

- Да зачем ему меня побеждать?! – эмоции Бьякуи провались наружу; Рукия глянула удивленно: никогда еще она не видела своего брата настолько взволнованным. – Сейчас-то зачем?! Зачем после всего, что было?!

Змей фыркнул, пошелестел кольцами.

- Такова природа Древних. Отказ от борьбы означает смерть. Единственную смерть, которая возможна для истинно бессмертных. Распад. Разложение. Исчезновение.

Бьякуя опустил лицо, уставился на свои сложенные между ног руки. Попытался восстановить… нет, не маску – не до маски ему стало, - хотя бы толику потерянного спокойствия. Волнение мешало трезво мыслить.

- Значит, Ренджи все-таки Древний? – тихо уточнила Рукия, пока ее брат молчал. – Не человек, не обычная душа с возможностями синигами?

- Древний, - подтвердил Змей, – бог или демон, считайте, как пожелаете. Древний, который пожелал стать человеческой душой… в Мире Живых он никогда не рождался, сразу сюда пришел. На самом деле, он не один такой. Многие Древние от скуки и по другим причинам пришли в миры смертных, чтобы жить, как вы, среди вас... Запечатали свою силу и память, и пришли.

- Многие? – переспросила Рукия.

- Зараки Кенпачи, - успокоившийся Бьякуя поднял лицо.

- О, этот был одним из первых, кто решился! У него гибкая печать, и, возможно, он даже кое-что помнит о себе… Точно не знаю. А вот мы перестарались, слишком много силы и знаний отделили и запечатали, в результате чего основное звено – хозяин – получился слабее, чем следовало.

- Я бы так не сказал, - Бьякуе стало вдруг обидно за Ренджи, которого критиковал собственный меч.

- Слабее, - покивал сам себе Змей грустно. – Забавно, что ты заступаешься за него, Кучики. Забавно, что именно ты. Но… Ренджи был слаб, раз ты смог сломать его своей игрой на чувствах и желаниях. Теперь он не такой. Мы кое-что подправили.

- Подправили?.. Доподправлялись! – внезапно взвизгнула Рукия и саданула кулачком по чешуйчатой плоти.

Кольца змея взметнулись вокруг девушки и опали, а перед лицом ее возник трепещущий раздвоенный язык.

- Ш-ш-ш-ш! Думай, ш-ш-што делаеш-ш-шь, девчонка! То, что ты подруга хозяина, не значит, что я не могу проучить тебя! – по мере того, как Змей успокаивался, речь его становилась более внятной.

- Я-то думаю! А вот вы – ублюдки! – не собиравшаяся сбавлять обороты Рукия стукнула Змея в неосторожно подставленный нос. – Хозяина своего решили подправить?! Плох он вам был, да?!

- Он был слаб, теперь стал сильнее, - несмотря на высказанную ранее угрозу, Змей пока не собирался атаковать, только голову отвел подальше от рук девушки. – Ты не понимаешь. Мы – три части одного целого. Мы не способны причинить вред Ренджи. Мы – одно существо, разделенное натрое. Мы не способны причинить вред самому себе.

«А как же восстание занпакто? – усомнился Бьякуя. – Ведь они тогда всерьез сражались с ним, насколько я знаю. Впрочем… может быть, нас – тех, кто сумел восстановить контроль самостоятельно, наши мечи не так уж сильно и хотели убить? Возможно, на те занпакто, у которых было хорошее взаимопонимание с хозяевами, контроль Мурамассы подействовал не полностью?»

- Вы, придурки, доподправляли Ренджи до того, что он теперь нас врагами считает! – продолжала кричать Рукия. – Друзей узнает, но ничего не чувствует! Это разве силой называется, сволочи?!

- Я же сказал, это была случайность, - покаянно склонил голову Змей.

И тут же еще раз получил по носу. И еще. Змеиная голова отдернулась, поднялась к потолку. Рукия, пытаясь до нее дотянуться, вскочила на ноги и несколько раз подпрыгнула, потом перестала скакать, села обратно на пол и спросила неожиданно спокойным тоном:

- Что теперь делать будем?

- Надо освободить Обезьяну, - незамедлительно отозвался Змей. – Я для этого и просил Юэля и Коурэ доставить меня к вам, для этого вам и показался. Сам я сделать того, что нужно, не могу. Мне требуется помощь…

- Постой, - прервал его Бьякуя. – Ты просил доставить себя к нам? И Ренджи что, не знает об этом?

Все это выглядело очень подозрительно. Не пытается ли Забимару заманить их в ловушку?..

- Да нет, знает, конечно, - честно ответил Змей.

- Почему он тогда не остановил тебя?

- А зачем? Сущность Древнего диктует ему сражаться, даже если желаний и эмоций по этому поводу никаких нет. Бой – суть бытия Древних. Ренджи знает, что если вы захотите освободить Обезьяну, то придете к нему. И он не позволит вам добраться до нее без боя. Так что его все устраивает в сложившейся ситуации. Понятно?

Да, все было предельно ясно. И все же аристократу, привыкшему жить среди хитросплетения интриг, чудился какой-то подвох.

- Вроде бы, - сказал он, - но… если Обезьяна – это чувства, то ты, Змей – разум?

Забимару мгновенно понимает, куда клонит Бьякуя.

- Разум, который не желает возвращения чувств? – прищуриваются змеиные глаза. - Э, нет, Кучики, я – опыт и память, я – мудрость. Разум и волю Ренджи носит в себе. Собственно он и есть эти самые разум и воля, а также якорь физических характеристик. Обезьяна же – это, прежде всего, харизма и, как следствие, хранитель, вместилище всех тех чувств, которые возникают в процессе общения.

- Все-таки я не понимаю, - бормочет долго молчавшая Рукия, - как можно отделить и отправить гулять на воле части своей души?.. Даже не части, а…

- Показатели? – подсказывает с усмешкой Змей. – Характеристики?

- Да! – соглашается Рукия. – Ведь такие вещи от души неотъемлемы…

- Для человека, может быть. Но не для Древнего. Кроме того ведь, каждая из частей обладает собственным сознанием, эмоциями, формой, нарабатывает собственный опыт, которым делится с остальными частями в моменты полного слияния. Сложно объяснить подобные вещи тому, кто воспринимает свою душу, как монолитное целое… И еще, кстати: разделение довольно условно. То, что я сейчас говорю с вами, вовсе не значит, что я одновременно не нахожусь в душе Ренджи…

- Что?! – вскинулся Бьякуя.

- О да! Да, Кучики, - Змей застучал хвостом по полу, - он нас услышит, если станет прислушиваться, или вспомнит об этом нашем разговоре, если ему вдруг понадобится. Боиш-ш-шся?

- Нет.

Надменная маска на лице, но и в сердце действительно нет страха. Есть что-то иное. Трепет?.. Осознание того, что столкнулся с чем-то огромным, превышающим твое понимание.

Бьякуя смотрит прямо в зеленовато-желтые глаза с вертикальными зрачками.

- Я хочу вернуть прежнего Ренджи. Что для этого нужно сделать?

- Это не правильная формулировка цели, - сердится Змей, - совершенно прежнего Ренджи ты никогда не вернешь. Потому что его больше не существует. Но… а, ладно! Ты можешь попытаться, не так ли? Надо найти Обезьяну. Она запечатана. Надо ее освободить. И тогда к основной части нашей сущности, к хозяину, вернуться эмоции.

- Все это ты уже говорил! – не выдерживает, срывается на повышенный тон Бьякуя. – Лучше скажи, как это сделать?

- Не знаю. Если бы знал, сам бы сделал.

Гнев клокочет в душе. Бьякуе все труднее его сдерживать. И он даже не замечает легкого противоречия между тем, что говорил Змей раньше, и тем, что он говорит сейчас.

- Так какая тогда от тебя польза? – резко спрашивает он Забимару.

- Я могу открыть проход в Мир Забытых Богов, - не обидевшись, отвечает тот, - если кто-то из вас готов идти туда. К Ренджи.

- Хорошо! – Рукия вскакивает на ноги. – Я сейчас быстро сгоняю за Ичиго, и мы…

- Нет, - прерывает ее Змей. – Никаких Куросаки, квинси и иже с ними. К хозяину я могу пропустить только одного из двух самых близких ему людей. Одного, не более.

На этот раз Бьякуя замечает небольшую нестыковку в нынешних словах Забимару с его прежними высказываниями.

- Почему только одного? – возмущается Рукия, не задержав внимание на пассаже о «двух самых близких людях».

- Потому что на двоих мне не хватит силы. Я, в конце концов, не основная часть сущности.

Нет возможности проверить, правда ли это.

- Значит, я иду! – решительно говорит девушка.

Шагом шунпо она перемещается из колец Змея к футону, за своей катаной.

- Нет, Рукия, - останавливает ее Бьякуя. – Ты останешься. Пойду я.

Удивленное:

- Нии-сама?

У Бьякуи нет никакого желания объяснять сестре очевидные вещи: то, что он сильнее ее, и то, что он за нее в ответе, то, что в логово врага не следует соваться ни одному из них, и то, что если уж кто-то туда и сунется, то это будет он – мужчина, капитан, глава клана, старший брат, а не она – юная женщина, младшая сестра, только недавно ставшая лейтенантом и вышедшая замуж. На самом деле, для Бьякуи существенен только один аргумент, который Рукии он представлять вовсе не хочет: он должен идти сам, потому что в том, что произошло с Ренджи, виноват только он, и никто больше. Теперь это дело чести, не менее значимое, чем бой за свои принципы на Соукеоку или необходимость убить Кучики Когу. Теперь он уже не может отступить. Он должен попытаться предотвратить еще не начавшуюся войну, вернув в Общество Душ своего лейтенанта.

- Через полчаса, Забимару, - подводит итог разговору Бьякуя.

Он выходит из комнаты сестры и направляется к себе, размышляя, следует ли ему надевать капитанский хаори – что в большей степени ведет его: личные обязательства или долг капитана. Приходит к выводу, что сейчас тот случай, когда первое дополняется вторым. Значит, хаори придется надеть. Непременно.

 

В отличие от Сенкай, Сенкаймона или гарганты проход, открытый Забимару, не является туннелем или аморфным пространством, по которому нужно передвигаться бегом от входа к выходу. Эти врата мгновенно доставляют на место.

Первое, что понимает Кучики Бьякуя, пройдя открытый Забимару портал – это то, что придавать значение вопросу выбора одежды вовсе не следовало. Одежда попросту исчезла, как и Сэнбонсакура. Да и тело как будто бы изменилось, стало более легким и гибким, как в ранней юности.

…В этот момент в поместье Кучики Рукия с недоумением смотрит на оставшуюся после закрытия портала одежду, обувь брата, кенсейкан, гинпаку, занпакто.

- Что это значит, Забимару?! – требует ответа девушка, разворачиваясь к Змею.

- Круг должен замкнуться, - непонятно отвечает тот, и все его туловище охватывает малиновое свечение.

В следующее мгновение змей превращается в меч с первым высвобождением, затем в невысвобожденный занпакто, и с яркой малиновой вспышкой исчезает. Как будто его и не было…

В Мире Забытых Богов царила звездная ночь. Такого количества звезд на небе Бьякуя не видел даже в Мире Живых. Звезды были разной величины и всевозможных оттенков, они пульсировали, слабо мерцали, подмигивали, светили ровно. Небо казалось объемным: одни созвездия наслаивались на другие, но при этом расстояние между ними было четко ощутимо – звездное небо не сливалось в затканное блестками полотно. Ни луны, ни облаков на небе не было.

Каменистая почва походила на застывшие потеки лавы. Местами она была почти зеркальной, местами – матовой, и если зеркальная поверхность отражала свет звезд, то матовая слабо светилась собственным фиолетовым цветом. Здешние растения больше всего напоминали водоросли: сиреневые, светло-зеленые, пурпурные, голубые, бирюзовые, и все они тоже мерцали своими оттенками. Водная гладь реки и небольшого озера, которое Бьякуя обнаружил неподалеку от места своего появления, почему-то отказывалась отражать звезды, но ее бездонную черноту подсвечивали у поверхности блуждающие белые огоньки. У горизонта высилась черная гора, окруженная сияющими внутренним светом кристаллами разнообразных форм и оттенков.

Это был тёмный мир, и все же хорошо освещенный.

Идти босиком было непривычно, тем более что зеркальные участки почвы оказались довольно скользкими. Бьякуя дошел до берега озера и присел на продолговатом выступе, омываемом неспешными темными волнами. Склоняясь к воде и не зная, удастся ли увидеть свое отражение, Кучики испытал все же дурное предчувствие, которое через мгновение оправдалось: лицо, увиденное в воде, не принадлежало главе одного из четырех Великих Кланов и капитану Готей-13; хотя и похожее на свою более позднюю версию, это лицо было тоньше, резче, подвижнее – это было лицо подростка, юного наследника Кучики.

Бьякуя стесненно сглотнул, попытался справиться с волнением, что в обновленном теле оказалось сделать непросто.

«Меня омолодили? Или это перенос во времени? – думал Бьякуя. – Кому и зачем это понадобилось?»

Особого выбора, что делать дальше, не было. Вокруг, насколько охватывал взгляд, не заметно было признаков жизни. Значит, следовало идти. Куда? Бьякуя решил взять в качестве ориентира окруженную кристаллами черную гору.

Примерно через час пути стало ясно, что никакая это не гора, а хрупкий изящный замок, устремляющий свои шпили в небо. Непривычные к долгой ходьбе, тем более, босиком, по пересеченной местности, ноги болели, а шунпо здесь не работало.

- Мальчик, прекрасный мальчик! – вдруг окликнул Бьякую женский голос. – Ты идешь к Танцорам Страсти? Лучше не спеши.

Слева, метрах в пяти над землей парила женщина – когда, как и откуда она появилась, Бьякуя не заметил. Высокого роста, но хрупкого телосложения, она чем-то неуловимо напоминала материализованную Соде-но-Шираюки, вот только волосы ее и свободно реющие на ветру одежды были темно-синего, почти черного цвета. На тонком красивом лице с правильными чертами явственно читалось веселое изумление. Бьякуе страшно захотелось прикрыться руками под взглядом огромных темно-синих глаз. Он подавил порыв, но щеки его все же вспыхнули румянцем.

- Ты здесь чужой, я чувствую… Душа. Не наш. Другой. Забавный! – непонятно было, разговаривает женщина с Бьякуей или с самой собой. – Пришел, чтобы быть съеденным? Лучше мной, чем Танцорами Страсти!

Паника сжала горло спазмом. Юное тело было скоро на эмоции, а взрослый разум с абсолютной четкостью сознавал, что если эта местная обитательница имеет силу не меньшую, чем у гермафродитов, справиться с ней в его теперешним состоянии и без оружия будет проблематично.

- Я ищу Абарая Ренджи, - Бьякуя не был уверен, что его бывшего лейтенанта здесь знают под этим именем, но это был его единственный шанс.

- А, Зверь Востока, Король Обезьян, бог джунглей Пангеи [66]! Древний даже по нашим меркам. Таким, как он, противника себе трудно найти. Такие, как он, все давно заскучали, вот и ограничивают себя человеческим несовершенством… Он сейчас гостит у Танцоров, это верно. Так ты идешь к нему?

- Да, - Бьякуя позволил себе перевести дыхание, одновременно осмысливая новую информацию.

- Глупо, глупо, - покачала головой женщина. – Такого красивого мальчика Юэль и Коурэ поймают раньше, чем их гость узнает о нем. Но… - она выставила указательный пальчик и погрозила им в сторону черного замка, - тебе повезло! Я когда-то была дружна со Зверем, и поэтому тебе помогу. Держи!

Бьякуя дернулся, почувствовав, как из ниоткуда ему на голову спланировала легкая ткань. Балахон темно-синего цвета, слегка искрящийся при каждом движении. Голова попала в горловину сразу, осталось лишь засунуть в рукава руки.

- Он скроет тебя от хищников, человечек! – засмеялась женщина. – Не вздумай снимать его.

- Спасибо, - поблагодарил Бьякуя и не удержал любопытства: - Почему ты мне помогаешь?

Женщина заметно погрустнела, но потом опять засмеялась и закружилась в воздухе.

- Пусть я даже снова буду побеждена, но я хочу сражаться со Зверем Востока под звездами! Мне не нравится, что он больше не рычит на меня.

С этими словами женщина бесследно исчезла – просто истаяла во тьме, и Бьякуя с запозданием отметил, что совсем не чувствовал ее реяцу. Он вообще ничьей реяцу вокруг не чувствовал, даже собственная не ощущалась. Оставалось предположить, что в этом мире действуют какие-то совсем другие законы, отличные от Мира Живых, Общества Душ и Уэко Мундо.

Оправив балахон, закрывший его тело до самых щиколоток, Бьякуя продолжил свой путь к замку.

 

- Юль, ну, Юль, ну, давай встречной вилочкой! – канючил темноволосый Коурэ, ползая на коленях за братом, расхаживавшем по тронной зале.

Сегодняшний поединок он проиграл, и теперь добросовестно играл подчиненного.

- Перестань коверкать мое имя, несчастный! – в очередной раз огрызнулся светловолосый Юэль. – А то отправлю тебя в Болото Лазриев, там тебе вместо вилочки тройное удовольствие сделают!

Каурэ, не разводя колен, раздвинул ноги и шлепнулся на попу. Надо было срочно охладиться, а каменный пол этому очень способствовал. Когда Юэль нервничал, он мог быть настоящей сволочью, а щупальца гидр Болота Лазриев Коурэ в себе никогда ощущать не любил. Сам он, кстати сказать, когда выигрывал, не вел себя столь беспринципно. Ну, разве что в подземелье к минотаврам братца мог порой отправить… так этого же ничего, это же чепуха – с их-то способностью изменять свои размеры!

- Он точно был на равнине, а потом вдруг исчез, - рассуждал вслух Юэль, продолжая расхаживать. – Его явно кто-то перехватил…

- Думаешь, съели? – отозвался Коурэ.

- Нет! У нас тут в округе таких, кто разом проглотить может, не водится, верно? Скорее уж, - светловолосый гермафродит бросил взгляд на звездное небо в проеме стрельчатого окна, - его кто-то спрятал от нас…

- Думаешь, Леди Затмений вмешалась? – мгновенно понял ход умозаключений брата темноволосый.

- Почти наверняка она, - покивал Юэль, золотые цепочки у него на груди несколько раз звякнули. – То-то она все недовольна была тем, что Зверь теперь такой…

- Отмороженный? – радостно подсказал Коурэ.

- Хуже, - нахмурился Юэль, - будто мертвый. Совсем. Будто на пороге распада. Вот скажи, братец, если серьезно, тебе Зверь таким нравится?

Коурэ упал на живот и несколько раз перекатился по полу, остужая тело.

- Слушай, а давай уже от этой готики избавимся? – проныл он самым жалостливым своим тоном. – Зачем ты ее возвращаешь, не понимаю! Каждый раз после твоей власти приходится дом в порядок приводить!

Светловолосый в один прыжок оказался рядом и пнул брата голой ступней в бок. Темноволосый взвыл и откатился.

- Я тебе вопрос задал, шкодливый ты раб! Ты отвечать будешь?

- А зачем тебе ответ, если ты его и так знаешь?.. Естественно, нет! А кому он таким может нравиться? Разве что извращенцу О’орону, который его, кстати, до такого состояния и довел!..

Юэль подошел к Коурэ, присел на корточки и мягко погладил пнутый недавно бок.

- Больно, радость моя? Ну, извини… Будет тебе в компенсацию вилочка.

- А вот теперь ты уходишь от темы, - насупился Коурэ.

Юэль вздохнул, убрал руки от тела брата и просто сел рядом с ним на пол.

- Я не понимаю, зачем нам это надо, - признался он. – Пару раз пошалить было интересно, но… Ты же помнишь, какие синигами оказались слабые? Это не бой, это избиение. Скучно!

- Угу, - согласился Коурэ.

- И потом, даже если они нас вспомнят и нам молиться начнут, какая нам будет с этого радость? – продолжил Юэль. – Вот какая, скажи?.. Больше страсти для боя, больше решимости? Нет же! Больше решимости в их сердцах, больше силы? Тоже нет. Если будут верить, что у них боги за спиной стоят, перестанут на себя полагаться. Приумножат нашу славу? Как? Разве что мы их между собой поделим и будем, как гладиаторов, стравливать, да и то… Скука смертная! И фимиам нам не нужен… Ну, разве что кельтским бабочкам! И от почитания мы, если припомнить, не просто так когда-то спрятались…

- Да я вообще не понимаю, зачем О’орон это затеял! – поддержал Коурэ. – Кризис избытка силы у него что ли? Противника по себе не может найти и им наслаждаться без закидонов?

- А, кстати, очень может быть! Он ведь, если подумать, последний из древнейших, кто еще человеческий ограничитель на себя не поставил… Со скуки, наверное, бесится.

Светловолосый замолчал и надолго задумался.

- Братец, ты вилочку обещал, - чуть погодя напомнил о себе темноволосый.

- А?.. Ну, да.

- В купальне атлантов. Под открытым небом. И чтобы дождь шел!

- Даже, проиграв, на своем настоять хочешь? Ладно, зануда! Нет у меня сил сейчас с тобой припираться…

И Юэль впился поцелуем в губы Коурэ, а пространство вокруг двух гермафродитов дрогнуло и начало меняться.

 

Бьякуе оставалось шагов пятьдесят до ворот черного замка, когда тот дрогнул, контуры его подернулись дымкой и начали расплываться, словно пустынный мираж. Замерший в недоумении синигами решил подождать, пока странное явление закончится. В течение пары минут замок расплывался и таял, потом на его месте оказалось большое аморфное облако, а затем движение, изменение форм и контуров началось вновь. Когда же еще пару минут спустя, упорядочивание хаоса прекратилось, на месте замка обнаружился белый античный храм, строгий ионическим ордером колонн и декора портика.

Подождав еще пару минут и убедившись, что изменения закончились, а здание кажется плотным и абсолютно реальным, Бьякуя подошел ближе и потрогал рукой одну из колонн. Ощущения сообщали, что она материальна. Отбросив сомнения, Бьякуя поднялся по лестнице и стал искать вход внутрь храма.

…Миновав огромный пустой зал и найдя в дальней стене небольшой проем с уходившей в темноту лестницей, синигами начал спускаться вниз. В нижних помещениях храма было абсолютно темно, и приходилось продвигаться вперед, держась рукой за стену. Потеряв счет поворотам, Бьякуя начал сомневаться, что держится одного направления, а не ходит кругами. И тут в впереди появился долгожданный свет.

Минут пять спустя синигами миновал полукруглую арку дверного проема, оставив позади лабиринт темных туннелей. Зажмурился от яркого света солнца. Не доверяя собственным ощущениям, Бьякуя, заслонив рукой глаза, поднял взгляд вверх. Над головой было голубое небо в легких перистых облачках и прошедшее зенит солнце. Бьякуя подумал, что, учитывая превращение черного замка в белый храм, удивляться таким мелочам, как солнце в подземелье, наверное, не стоило. Да и было ли это подземелье? Возможно, путанные подземные ходы выводили обратно на поверхность?..

Вокруг шелестел лес. Древний тропический лес, где папоротники превышали размерами рост человека. Обычная трава доставала до пояса. Лианы опутывали стволы огромных деревьев, чьи кроны терялись в необозримой вышине. Лес был наполнен звуками: жизнь била ключом, вокруг все свистело, жужжало, стрекотало, шипело и квакало – множество насекомых, земноводных и пресмыкающихся разного вида, окраса и размеров перемещались по джунглям, создавая ощущение первородного хаоса. У Бьякуи даже заболела голова от всего этого мелькания и суеты. Бросив взгляд налево, потом направо, он не обнаружил, где кончается лес. Конечно, можно было продолжить путь от арочного прохода в одном из двух направлений вдоль стены и таким образом рано или поздно найти угол, но Бьякуя подозревал, что это займет слишком много времени: джунгли казались необъятными.

Синигами двинулся вперед, через бурелом и валежник, сквозь высокие заросли травы и папоротников, полагаясь на интуитивное чутье. Уже через пять минут ходьбы по лесу, ноги его были изранены в кровь, а балахон в нескольких местах разорван.

«Наверное, идти через лес было все-таки не лучшим решением,» - тоскливо подумал Бьякуя, с трудом подвигая рукой с пути занавесь из четырех толстых лиан.

Взгляду синигами открылся небольшой каменистый водоем, образованный падающим со скалы водопадом. На скале лежал саблезубый тигр, чья шерсть между черными полосами казалось скорее красной, чем оранжевой, а прищуренные глаза внимательно наблюдали за пришельцем.

Бьякуя не почувствовал знакомой реяцу, и все же почему-то сразу узнал этого гордого красивого зверя – каким-то необъяснимым образом понял, что это не просто животное, понял, кто это.

Когда Бьякуя подошел ближе к водоему, тигр поднялся на все четыре лапы и потянулся, затем прыгнул вниз со скалы, и инстинкт самосохранения заставил синигами отскочить в сторону, чтобы не оказаться в когтях зверя. Впрочем, тигр не собирался атаковать пришельца, он просто спрыгнул, и уже в прыжке начал меняться со скоростью, почти неуловимой взглядом. Через секунду перед Кучики Бьякуей, из-за поспешного движения неудачно наступившим на острый камень, подвернувшим ногу и потерявшим равновесие, приземлился, взметнув ногами пыль, каменное крошево, жухлые листики и травинки, Абарай Ренджи, выглядящей теперь, совершенно также как во время своего недавнего визита в Сэйрэйтэй.

- Одна из моих животных форм, - сообщил он вместо приветствия, поправляя немного съехавшие вниз золотые спиральки на передних хвостах волос. - Не самая моя любимая, насколько я помню, но Забимару дал мне пока вспомнить только ее. Ты нашел меня быстрее, чем ожидалось.

Бьякуя поднялся с земли, отряхнул балахон.

- Здравствуй, Ренджи, - взглянул он прямо в спокойно-бордовые сейчас глаза.

Красноволосый внимательно его разглядывал.

- Так вот какова твоя истинная натура, Кучики Бьякуя. Мальчишка-подросток. Занятно. Я даже в первый момент не узнал тебя.

- Истинная натура? – не удержался от вопроса Бьякуя; впрочем, с чего-то да надо было начинать разговор.

- В Мире Забытых Богов обычные души принимают форму своего истинного «я»…

Бьякуя никогда не считал себя «обычной душой»: он родился наследником главы одного из четырех Великих Кланов, а представители аристократии Общества Душ всегда отличались огромными духовными силами, превышавшими возможности обычных синигами, не говоря уже о не наделенных реяцу душах. Гнев, возмущение, несогласие отразились на лице Бьякуи, прежде даже чем он подумал, что не стоит показывать их.

- …только мы, хозяева этих мест, можем выглядеть здесь, как пожелаем.

- Это такое большое искусство? – язвительно осведомился Бьякуя, не сдержав подростковый норов.

Красноволосый никак не отреагировал на агрессивную эмоцию, выражение его лица и глаз не изменилось.

- Это искусство, - подтвердил он. – Не самое простое, но при наличии желания и времени люди его освоить могут. Ты, Кучики Бьякуя, я думаю, мог бы им овладеть. Если захочешь, то в ближайшую сотню лет сможешь заняться именно этим.

Аристократу с трудом, но удалось притушить пылающие эмоции.

- Ты собираешься меня здесь удерживать?

- Безусловно. Именно за этим я приказал Забимару привести тебя сюда…

- Значит, это все-таки была ловушка!

- Отнюдь. Змей действительно хотел освободить Обезьяну, но вы привлекли мое внимание своим разговором, и я не позволил ему все рассказать тебе. Мне не требуется возвращение бесполезных и даже опасных эмоций. А вот твое присутствие здесь, Кучики Бьякуя, мне требовалось.

«Так вот откуда все те сбивки и неточности в словах Змея, - подумал синигами. – Говорить о том, что мы можем привлечь внимание, значит уже начать его привлекать…»

- Зачем ты хочешь удержать меня? – спросил он вслух.

- Я помню, что испытывал к тебе разнообразные, но весьма сильные чувства. Многие из этих чувств были отрицательными, и даже положительные не были безоблачно чисты. Мне помнится, что ты, Кучики Бьякуя, всегда был сторонником того, что каждое преступление должно быть наказано. Тогда скажи мне сам, являются ли преступлением твои действия в отношении меня, когда ты был сильнее меня, а я находился в полной твоей власти?

«Это логический капкан, - мгновенно понял синигами. – Если я скажу, что мои действия являлись преступлением, он скажет, что должен наказать меня. Если я скажу, что не являлись, я тем самым превращу в ложь все свои извинения и сожаления о содеянном, и в таком случае моя ложь станет преступлением, требующим наказания. Как же быть?»

- Ты молчишь? – поторопил красноволосый.

«Пусть у него сейчас и заблокированы эмоции, но он все помнит. И если все-таки есть надежда вернуть ему живые чувства… если он когда-нибудь их вернет… я не могу превращать в ложь то, что говорил от сердца. Это стало бы последним ударом, который невозможно простить. Я сам не простил бы себе этого.»

- Являются, - четко ответил Бьякуя. – Ты хочешь мстить?

Тело под жарким послеполуденным солнцем вспотело. Темный балахон намок и лип к коже.

- Месть – это производная эмоций, которых у меня теперь нет. Разум же говорит, что будет полезно наказать тебя. Наказать тем же способом, каким было совершено преступление.

Кровь прилила к паху. Бьякуя возбудился помимо своей воли, но одновременно мышцы сковал страх. Постыдность этого страха заставила спрятать глаза и сцепить за спиной руки, чтобы скрыть подрагивающие кончики пальцев.

- Ты хочешь… взять меня силой? Ренджи… этого не нужно… я сам готов… согласен… даже рад… не нужно принуждать… я…

Шквал эмоций, переживаемых с подростковой яркостью, сделал аристократа, которого с детства учили правильно строить свою речь, косноязычным.

Красноволосый не стал дожидаться окончания бессвязной тирады.

- Ты должен почувствовать унижение, боль и осознать собственное бессилье, - от ровного, безэмоционального тона становилось по-настоящему жутко. – Если хоть часть того, что ты говорил мне, перед тем как мы расстались на одиннадцать лет, было правдой, боль, доставленная мной, не станет для тебя наказанием, унижения не будет, или оно будет не полным, а осознание собственного бессилия так и не придет. Поэтому я предоставлю твое наказание другим – тем, кто искусен в этом.

«Что?!.. Нет!»

Если до этого Бьякуе казалось, что он боится, то теперь он понял, что то была лишь тень страха. Возбуждение мгновенно прошло, но синигами даже не заметил этого. Дикий, почти животной ужас приказывал ему сорваться с места и бежать, немедленно бежать, не разбирая пути, куда угодно.

Красноволосый сделал шаг вперед, его руки опустились на плечи Бьякуе. Паника, усиленная ощущением собственной хрупкости и небольшого роста рядом с высоким, мускулистым, пусть и немассивным телом встала комком в горле.

Аристократ ненавидел страх, он не мог позволить себе подобной слабости.

- Хадо № 4. Бьякурай!

Заклинание не сработало. Даже искорки молнии не появилось на кончиках пальцев.

«Не может быть! – мысленно взвыл Бьякуя. – Не может быть, чтобы и кидо здесь не работало! Надо попробовать какую-нибудь полную формулу…»

- О, повелитель! Маска из плоти и крови, всякая тварь, трепет крыльев, ты, что носишь имя человек! Истина и…

Красноволосый на мгновение прижал синигами к себе, тот вдохнул запах его тела и прелой травы – и тут в глазах потемнело. В следующее мгновение мир снова обрел краски.

- …умеренность, впейся когтями ярости в безгреховную стену грез! Хадо № 33. Сокацуй!

Произнесение полной формулы заклинания не помогло. Демоническая магия не действовала.

Красноволосый выпустил плечи Бьякуи и отступил на шаг назад.

- Бессмысленно. Без соответствующих навыков ни одна из техник синигами в Мире Забытых Богов не сработает. Смирись.

«Смирись,» - услышал Бьякуя отголоском из прошлого свой собственный голос. У него подкосились ноги – ни воля, ни сметенный разум не противостояли, и синигами осел на мокрый от недавно пролившегося дождя пол.

Просторная зала с фресками по стенам и бассейном в центре слабо освещалась рассветным небом через комплювий [67]. Четыре ионических колонны по углам бассейна да и все остальное убранство помещения позволяли предположить, что находится оно все в том же храме, но не под землей, а на поверхности. Впрочем, синигами сильно запутался в направлениях и был далеко не уверен, что джунгли, в которых он побывал, являлись частью храма.

Красноволосый повернулся к кому-то за своей спиной.

- Полагаю, вы двое помните, что требуется?

- Конечно, Зверь! - отозвался звонкий голос. – Можешь на нас положиться!

- Тогда оставляю его вам.

Красноволосый исчез – мгновенно и беззвучно, словно растворившись в рассветном сумраке.

 

Бьякуя бездумно смотрел на двух уже знакомых ему гермафродитов, которые меньше недели назад атаковали его отряд на площади для тренировок. Синигами безучастно отметил, что были эти двое теперь нормального человеческого роста и где-то потеряли свои хвосты и крылья.

Пространство стало нечетким и начало расплываться, как тогда, когда замок превращался в храм. Когда колебания и рябь прекратились, сама комната не изменилась, только бассейна в центре больше не было, его место заняла широкая кровать, застеленная алыми простынями.

- Коурэ, это пошло! – тыкнул пальцем в постельное белье светловолосый гермафродит. – Кроме того, на красном будет кровь не видна…

- Ну, давай так, - отозвался стоявший по другую сторону кровати темноволосый.

Простыни поменяли свой цвет на розовый.

- Я хочу голубой или салатный, - не согласился блондин.

- Салатик нам сейчас будет из сладкой смертной души! – брюнет облизнулся.

- Ну, это если только ты боевую форму примешь и станешь его хвостом иметь… Но этого делать нельзя, Зверь запретил его калечить, помнишь?

- Ладно тебе, Юэль! Я просто настраиваюсь…

Простыни стали сиреневыми.

- Иди сюда, мальчик, - поманил Бьякую пальцем Коурэ.

Капитана Готея-13 и главу Великого Клана уже лет сто никто не называл мальчиком, но сейчас он не только находился в теле подростка, но и ощущал себя им рядом с этими древними существами, силу которых не мог понять.

Бьякуя отрицательно покачал головой, прежде чем инстинкт самосохранения велел ему подчиниться.

- Ладно, так даже интереснее!

Коурэ взмахнул рукой, Бьякую подняло в воздух и, протащив по комнате, швырнуло на кровать. В следующее мгновение ему на бедра запрыгнул Юэль и начал стаскивать с него балахон, задравшийся при падении. Синигами попытался сбросить гермафродита, но его руки тут же прижал к постели Коурэ, и отбиваться ему просто не дали.

Балахон – «защита от хищников», как сказала синеволосая дама – оказался совершенно бесполезен. Ренджи сам отдал его хищникам.

«Я это заслужил?» - спросил себя Бьякуя. Он не знал, действительно не знал. Было только мучительно страшно. Осознание собственного бессилия уже пришло, отнимая волю к сопротивлению.

Едва только Бьякуя оказался обнажен, Юэль переместился пониже, придавливая его ноги, и, с интересом разглядывая тело синигами, прочертил округлым, но неожиданно острым ногтем длинную царапину по его животу – царапину, мгновенно набухшую капельками крови.

- Красивый, - заключил Юэль, - более красивый, чем был в Мире Мертвых…

- Хрупкий, - согласился Каурэ. – Смотри, какие тонкие косточки!

- И кожа молочно-белая, почти прозрачная… Вены видны.

- А вот волосы не очень, - покритиковал Коурэ, - жидковаты, по-моему.

- Тонкие просто, - не согласился Юэль, - такие лучше стричь, а не отращивать. Чтобы пышными казались…

Светловолосый ущипнул Бьякую за бок, а темноволосый, проведя языком вдоль вен на внутренней стороне руки синигами, укусил его в локтевой сгиб.

- Мы будем долго лакомиться тобой, смертный! – пропел Юэль.

- Собственное тело предаст тебя, и ты станешь наслаждаться болью, - прошептал на ухо Коурэ.

- Мы заставим тебя не только кричать, но и плакать…

- И умолять, умолять, умолять!

- Сначала мы возьмем тебя по очереди…

- А потом – вместе!

Бьякую замутило от очередной волны страха. Он понимал, что его запугивают, но менее страшно от этого не становилось, потому что, скорее всего, гермафродиты действительно собирались проделать с ним все то, о чем говорили.

- Сначала с двух сторон…

- Потом сзади вместе! В одну дырочку… В разные… Ты будешь кричать, смертный, но тебе понравится…

Юэль ласкающее огладил грудь Бьякуи и начал играться с его левым соском.

- Ты, кстати, думаешь, у тебя есть только два отверстия, которыми ты можешь принять нас? Сейчас ты поймешь, что ошибаешься…

- Больше всего мы любим наслаждаться подобными себе, - Коурэ куснул, засосал и снова куснул кожу на предплечье Бьякуи. – У нас есть магия, которая приблизит тебя к совершенству… Сейчас ты станешь похожим на нас… И знаешь, пожалуй, первый раз мы возьмем тебя, как женщину!..

Внутренности скрутил ужас. Не смотря на бесполезность сопротивления, Бьякуя начал рваться всем телом из плена удерживающих его рук.

- Не дергайся, мальчик, - рассмеялся Юэль и начал нараспев читать заклинание на незнакомом языке.

За голосом гермафродита, за шумом собственной крови в ушах Бьякуя не услышал приблизившихся шагов.

- Эй, что это вы тут, ребятки, делаете?.. – в паре шагов от кровати стояла та, в поисках которой Бьякуя пришел в этот мир. – Без спроса лапаете мою игрушку? Да еще и изменять ее вздумали!

Светловолосый прервал напевный речитатив, и оба гермафродита сердито уставились на Забимару. Бьякуя лежал, почти не дыша, не смея позволить себе надежду.

- Шла бы ты своей дорогой, Обезьяна, - нехорошо прищурился Коурэ.

- Мы в своем праве и на своей территории, - поддержал Юэль. – А ты… ты даже не гость, а ненужная, отторгнутая часть нашего гостя!

- Отторгнутая или нет, я – богиня джунглей Пангеи, и не позволю маленьким придуркам младше меня на миллионы лет разевать рот на мою добычу! А ну-ка, быстро слезли с него и пошли между собой трахаться!

- Еще чего! – прошипел Коурэ, и Бьякую накрыла тень кожистых крыльев, внезапно выросших за спиной темноволосого.

- Зверь сам отдал его нам! – окрысился Юэль, и шипы появившегося у него чешуйчатого хвоста оставили рваные царапины на лодыжке Бьякуи.

- Даже если и так, я вам его не отдавала! Реви!

Шикай Забимару ударил прямо в кровать, перевернул ее, опрокинул на бок. Бьякую подбросило высоко в воздух и отшвырнуло к стене. Падая, он больно ударился лопатками. Но Юэлю и Коурэ пришлось значительно хуже, боковые зубья стремительно удлиняющегося меча нанесли им несколько глубоких кровоточащих ран. Через мгновение маленькое помещение заполнилось вспышками магической энергии – жар, холод, молнии, кислотные испарения образовали плотное облако, в котором стало трудно дышать.

Вжавшись в стену и напряженно думая о том, знал ли Ренджи, что станут делать с пленным синигами гермафродиты, Бьякуя ждал конца схватки. Наконец, все стихло, и дым начал рассеиваться.

Переломанные израненные фигурки гермафродитов без движения валялись на полу в центре и в дальнем правом углу комнаты. Забимару победила.

- Ничего, не умрут, а урок свой получили, - сказала Обезьяна, дематериализуя меч. – Вставай, Кучики. Тебе очень повезло, что я тут рядом слонялась, а то бы эти извращенцы во все дырки затрахали тебя до смерти… Ну, или полусмерти. Вряд ли Ренджи разрешил им тебя убивать… Пошли отсюда!

Бьякуя поднялся на ноги. Тонкое, хрупкое, еще не окончательно сформировавшееся подростковое тело била крупная дрожь – от холода, от пережитого страха. Стоять было больно из-за израненных ступней. По лодыжке стекали струйки крови и капали на каменный пол. Болели синяки на запястьях, а места укусов горели огнем. Уже не в первый раз синигами спросил себя, почему его истинное «я» оказалось таким слабым и таким уязвимым, ведь он от рождения был наделен большой духовной силой, с детства воспитывал в себе дисциплину, никогда не пренебрегал тренировкой боевых навыков, успешно сочетал владение оружием и кидо – стал одним из сильнейших капитанов Готей-13! Так почему же, почему в этом мире он оказался настолько беззащитен и слаб? Неужели же его явную для окружающих силу составляли лишь возраст, общественный статус, надменность и маска равнодушия на лице, а внутренней силы у него вовсе не было?!..

- Кучики, ты чего застыл? – его локтя мягко коснулась рука розоволосой женщины. – Одевайся давай. Нам надо идти.

В его ладони тут же была вложена холодная легкая материя. Вспомнив о том, как двигаться и дышать, Бьякуя натянул на себя мятый изорванный балахон: даже такая тряпка была лучше полного отсутствия одежды. Страх отступал, и хотя шок оставил после себя опустошенность, напряженные мышцы расслабились, а сердце стало биться ровнее.

Синигами нужно было многое обсудить с потерянной и внезапно нашедшейся частью Забимару, однако делать этого здесь, наверное, все-таки не стоило. Сейчас разумнее всего было последовать за Обезьяной.

 

По лестнице вниз путанными темными коридорами Обезьяна привела Кучики Бьякую обратно в джунгли. Далеко от арки входа они отходить не стали: женщина отыскала поваленное дерево, уселась на него и показала Бьякуе на место рядом с собой. Он без лишних споров послушался – слишком велика была усталость. Сколько прошло времени с момента его прибытия в Мир Забытых Богов, Бьякуя не знал. Возможно, уже больше суток.

- Ну, давай объясняйся! – подтолкнула к началу разговора Забимару. – Что безупречный Кучики-тайчо делает здесь, да еще и в таком виде?

Насмешка была беззлобной, и хотя она слегка кольнула оставшуюся без защитного панциря душу, Бьякуя решил не обращать на нее внимания.

- А ты не знаешь? – спросил он.

Помня о том, что говорил Змей о единении Ренджи и двух частей Забимару, и уже попав однажды в ловушку из-за излишней самоуверенности, Бьякуя не хотел повторять ошибок.

- А с чего бы я это должна была знать? – ответила вопросом на вопрос женщина, пристально всмотрелась в осунувшееся измученное лицо Бьякуи с ссадиной на скуле и тенями под глазами. – А… вот ты о чем! Со Змеем, наверное, говорил?.. Тогда ясно. Слушай… Я от Ренджи сейчас отделена, только его местонахождение смутно чувствую. Он меня, конечно, может призвать, если в бою понадоблюсь, но я не внутри него, а во вне… Отделена, отторгнута, как эти придурки сказали, сильнее, чем под влиянием Марамассы. Мы тогда все равно одним целым были, пусть и в трех разных телах, а сейчас… - женщина запустила руку в волосы, дернула себя за стоящие торчком светло-бордовые пряди. – Сложно мне объяснить все это!

- Я примерно понимаю, - кивнул Бьякуя. – Во всяком случае, Змей пытался объяснять… Скажи, что нужно, чтобы ты с Ренджи воссоединилась?

- В идеале надо, чтобы он захотел моего возвращения, но это практически нереально, - Обезьяна сорвала вершок травинки, тыкавшейся ей в колено, и принялась его жевать. – Можно попытаться сломать печать, которая держит меня отделенной, но… саму печать ты сломать не сможешь, потому что она у Ренджи в душе, а вот ее материальное воплощение – можешь попытаться.

- Материальное воплощение? – протянул Бьякуя и тут же догадался, раньше, чем услышал ответ: - Браслет в виде змеи, соединенный цепочкой с кольцом в виде головы обезьяны?

- Ага! – радостно оскалилась женщина.

- Постой… то есть второй меч, возникший у Ренджи в левой руке во время битвы у Сенкай, это была ты?

Обезьяна насторожилась, покосилась подозрительно.

- Ты же не надеешься, что я стану извиняться за твою рану?

- Нет, я просто пытаюсь разобраться… Когда Ренджи прошел Врата Миров, катаны у него с собой не было. Ты появилась из кольца, но основной меч, занпакто в правой руке, высвобожденный в банкай, он откуда взялся?

Женщина выплюнула травинку и уселась свободнее, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони, сложенные вместе.

- Змей-то? Из татуировки, как и положено, - Обезьяна искоса взглянула на синигами. – Ну да, ты же не знаешь, наверное… Мы со Змеем решили, что не хотим больше в обычное время являться мечом. В бою, понятное дело, мы – меч, но от какой-нибудь дурацкой бытовой случайности мы не хотим сломаться… Восстанавливайся потом! Конечно, пока Ренджи был обычным синигами, мы себе капризов позволить не могли, поэтому и оставались занпакто, но уж когда сюда перебрались, маскировка потеряла смысл… Мы же все равно часть Ренджи, да и, кроме того, внутри него все травмы мы восстанавливаем быстрее, поэтому мы решили, что пора полностью отказаться от материальной формы, что татуировки, как символа, из которого нас можно призвать, будет теперь вполне достаточно…

«Часть… Часть Ренджи… Неотъемлемая часть…»

До Бьякуи внезапно дошло, в чем разница между Забимару и другими занпакто – разница, которую ни Змей, ни Обезьяна никак не могли внятно объяснить: обычные занпакто были отделившимися от души синигами самостоятельными сущностями, получившими собственную личность, обитавшую во внутреннем мире своего хозяина, и материальную форму – меч, Забимару же были частями неотделимыми, неотъемлемыми, дополнявшими Ренджи до целого. Строго говоря, Древний, называемый Зверем Востока и Королем Обезьян – это был Абарай Ренджи плюс Змей-Забимару плюс Обезьяна-Забимару. Вместе все трое составляли единую сущность. И, в таком случае, Забимару действительно не являлись занпакто, они только становились мечом по согласованию с Ренджи и обоюдному желанию всех трех частей единой сущности. И тут же Бьякуя понял еще одну важную вещь: сам по себе Абарай Ренджи Древним – богом или демоном – не являлся, он лишь был им когда-то и мог снова стать, если бы полностью слился с Забимару, растворил Змея и Обезьяну в себе.

Понимание взбодрило Бьякую, дало ему новую надежду. Что делать с Ренджи-богом, с Ренджи-демоном Кучики Бьякуя не знал, но как искать подход к Абараю Ренджи, своему бывшему лейтенанту и любовнику, мог примерно представить. Как бы не был этот новый Ренджи силен, он оставался синигами, появившемся на свет в 78-м районе Руконгая, выросшим вместе с Рукией на улицах Инузури, поступившем в Духовную Академию и закончившим ее, прослужившим несколько лет в пятом, а потом одиннадцатом отрядах Готея-13, чтобы затем стать лейтенантом шестого отряда – его, капитана Кучики, лейтенантом. Этот Ренджи не был неуязвим, у него были свои недостатки и слабости, он чувствовал боль, умел веселиться, сопереживать, расстраиваться, бывало, он проигрывал бои, но никогда не сдавался. Этот Ренджи был… человеческой душой, человеком.

- Я понял, - сказал Бьякуя. – Как сломать материальное воплощение твоей печати? Кольцо и браслет надо разбить в осколки? Или порвать цепочку будет достаточно?

- Порвать цепочку… - задумалась Обезьяна. – Не уверена, но может сработать. Для нормального функционирования печать должна быть целостной, так что… да, возможно, этого будет достаточно.

- В таком случае, я пошел, - Бьякуя поднялся на ноги. – Он сейчас там же, где я нашел его первый раз?

- Да-а-а, - протянула женщина, с новым интересом оглядывая синигами. – Я вижу, ты обрел утраченную решимость. Это хорошо.

Бьякуя утвердительно кивнул и собрался углубиться в заросли. Гордость Кучики сейчас молчала, не давая ни позыва к протесту против того, что решимость была утрачена. Перед харизматичной и чувственной женской частью древнего бога не было необходимости держать маску.

- Подожди! – окликнула Обезьяна. – Вернись сюда, Кучики. Я могу кое-что для тебя сделать, прежде чем ты уйдешь.

Бьякуя мгновение поколебался, обернулся и спросил:

- Что именно? Разве мне не лучше поспешить?

- У нас есть время, - успокоила его женщина. – Уж чего-чего, а времени в этом мире навалом! Я могу излечить твои травмы и дать тебе возможность отдохнуть. В таком состоянии и… хм… виде, как сейчас, Кучики, ты вряд ли будешь на что- либо путное способен.

Гордость слабо затрепыхалась, но рационализм победил. Бьякуя вернулся к Забимару.

Женщина сползла с поваленного дерева на землю и уселась в высокой траве. Ухватив Бьякую за руку, она потянула его вниз, заставила сесть, а потом и лечь головой к себе на колени, обняв рукой за плечи и притянув ближе. Она была крупной, мягкой и теплой, и Бьякуя позволил себе уступить усталости, поскольку все инстинкты шептали ему о том, что рядом с Обезьяной надежно и безопасно. Он провалился в сон почти сразу, и ему показалось, что он почувствовал, как его укутывает малиновая реяцу Ренджи.

 

Даже если небо над головой было создано магией, в чем синигами был не до конца уверен, время суток текло здесь, как и положено.

На закате Бьякуя вышел к водопаду. Небо полыхало ровным оранжевым заревом, но в просветах между деревьями были видны алые и лиловые росчерки облаков.

Темная фигура, сидевшая у воды и, запрокинув голову, смотревшая в небо, не обернулась на треск веток и шуршание травы от шагов.

- Я не любил закаты, я помню, - ровно сообщил знакомый голос. – На закате мы с Рукией похоронили последнего из наших друзей и пообещали друг другу стать синигами. Странно. Почему измененный цвет неба вызывал у меня болезненные эмоции? Зачем я позволял это себе?

Бьякуя подошел совсем близко, встал за спиной, но не решился коснуться широких плеч, провести рукой по волосам, пламенеющим в зареве заката. Умиротворенность момента была только кажущейся.

- Теперь всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать, что когда-то чувствовал?

- Я бессмертен.

- Бессмертен не ты, а Древний, частью которого ты являешься.

- Ты понял, - простая констатация факта, ни капли эмоций. – Да, это так. Но что с того?

- Ренджи, - Бьякуя уже почти собрался коснуться его, но все же снова отдернул руку, - неужели тебе потребуется умереть, чтобы снова научиться чувствовать? Не слишком ли большая цена? Да и к чему сопротивляться возвращению того, что является твоей собственной частью? Рано или поздно отторгнутое все равно вернется к тебе. Без эмоций, без чувств вечно жить невозможно. Ты не чувствуешь сейчас сожалений, боли, тоски или скуки, но ты и не можешь любоваться этим закатом, не можешь оценить его красоту, не можешь насладиться купанием в водопаде, не можешь ощутить радость победы, не можешь сопереживать счастью Рукии, которая вышла замуж, пока тебя не было…

- Не тебе, Кучики Бьякуя, восхвалять пользу эмоций, ведь ты сам давно отказался от них.

Ренджи отвел взгляд от неба и теперь смотрел прямо перед собой.

- Я никогда не отказывался от эмоций полностью, - возразил Бьякуя. – Я часто подавлял их в себе, это так. Но я никогда не желал стать полностью бесчувственным!

- И ты думаешь, что я должен руководствоваться твоим примером, - красноволосый с неожиданной для сидящего человека скоростью полностью, всем корпусом повернулся к Бьякуе и уронил на его плечи тяжелые руки, надавил, пригибая к земле, - синигами? Я отвечу в твоей любимой манере: не слишком ли ты много возомнил о себе?

Стоять стало сложно, да и сопротивляться физическому воздействию Бьякуя смысла не видел. Он покорно опустился на колени и поднял вверх лицо.

- Ты тоже синигами, Ренджи, - напомнил он. – Я не пришел бы сюда ради чуждого божества.

- Значит, ты даже сейчас хочешь оставаться луной, недостижимой для зверя?

Красноволосый обхватил ладонью подбородок Бьякуи, заставил его запрокинуть голову и смотреть себе прямо в глаза. Бьякуя в первый момент дернулся, но остановил себя. Пусть даже такая поза была весьма унизительна, сопротивляться он совсем не хотел.

- Ренджи, ты даже не понимаешь сейчас, что потерял! – прошептал он, вкладывая в слова все нерастраченное безумие хаоса своей души. – Ты говоришь, что помнишь эмоции, но как можно помнить эмоции, не испытывая их? Ты знаешь названия чувств, но не понимаешь их сути, потому что названия эти для тебя сейчас всего лишь безликие символы, пустые слова! Ты даже не можешь отомстить мне сам, хотя тебе этого когда-то хотелось!

- Если ты намекаешь на то, что без эмоций некоторые части моего организма не могут функционировать, то ты ошибаешься. Разум контролирует тело и через мозг отдает приказы. Своим разумом и телом я владею вполне. Эмоций и желаний для сугубо физиологических действий не требуется.

- Тогда сделай это! – не выдержав, вскрикнул Бьякуя и попытался вывернуться из державшей его подбородок руки.

- Зачем? – не пустил Ренджи.

- Затем, что задуманное тобой наказание не удалось! – в отчаянье признался Бьякуя.

Это был рискованный, непродуманный ход. Кто знает, вдруг Ренджи сейчас захочет вернуть его в цепкие ручки гермафродитов?..

Но тот лишь отозвался:

- Я знаю. И что? Разве ты хочешь быть наказанным? Разве твоя гордость не восстает против этого? Разве ты не чувствуешь страх? Разве ты не хочешь защищаться или бежать?

Ответить на вопросы последовательно Бьякуя не успел, и потому промолчал. Начал говорить чуть погодя, с трудом подбирая слова.

- Гордости перед тобой у меня не осталось, Ренджи. Если бы ты знал, что я чувствовал, когда ты пропал… насколько мучительна была мысль, что ты умер… какими тоскливыми были для меня эти одиннадцать лет… мне ведь никогда никто до тебя не говорил этого слова, Ренджи!.. никто: ни дед, ни родители, ни Рукия, ни даже Хисана, - глубокий вдох, прерывистый выдох. – Забимару сказал, что я сломал тебя лаской и нежностью… Если это так, то ты тоже сломал меня. Этим словом. Своим исчезновением. Чего я только не передумал! Как только не проклинал себя… Мы квиты, Ренджи. Твое признание, исчезновение и одиннадцать лет одиночества – разве это не наказание, разве это малая цена?.. – тишина; приходится продолжать, не дождавшись ответа: - Если тебе этого кажется мало, делай со мной, что хочешь. Но только сам. Ренджи, пожалуйста, сам! Ты нужен мне, какой угодно, даже такой! Я так устал без тебя… Без тебя было очень плохо…

Красноволосый убрал, наконец, руку от лица синигами, обхватил его ладонями за талию, приподнял, посадил к себе на колено, так что ноги Бьякуи оказались между его ног.

- Я полагаю, ты никому не отдавался, Кучики Бьякуя. И я сомневаюсь, что тебе нужен бог джунглей Пангеи. Не понимаю, зачем тебе эта боль, но раз ты просишь, я дам ее тебе.

Заведя правую руку за спину, Ренджи поболтал ее в воде. Балахон был приподнят, и между ягодиц Бьякуи скользнули холодные мокрые пальцы.

«В этой позе? – заволновался он. – Будет больно, и совсем не принесет пользы!»

- Можно я… можно мне расположиться иначе? – быстро спросил он.

Красноволосый убрал руки, позволяя переместиться.

Задуманная поза была унизительной, но лишь она позволяла подобраться к кольцу и браслету, не вызывая подозрений. Задушив и без того полумертвую гордость, Бьякуя опустился грудью и животом на колени Ренджи, подставляя тыл его правой руке. Левая рука красноволосого, с кольцом и браслетом, оказалась совсем близко, возле лица.

Ренджи чуть качнулся, послышался всплеск, холодная капля упала на левую ягодицу, ноготь царапнул нетронутое колечко мышц, палец начал медленно проталкиваться внутрь – и Бьякуя прикусил губу от боли. Боль была вполне терпимой, просто необычной и неожиданной, несмотря на моральную готовность к ее появлению. Несмотря на отсутствие эмоций, а может быть, наоборот, благодаря этому, Ренджи не был груб, и растягивал Бьякую осторожно, со знанием дела. Когда к первому добавился второй палец, Бьякуя тихо всхлипнул и вцепится в левую руку Ренджи, притянул ее к своему лицу, щекой ощутил холодный металл. Пальцы задвигались быстрее, нашли нужную точку. По телу, заглушая боль, прокатилась восхитительная волна. Бьякуя попробовал на зуб крепость крайнего к браслету звена цепи.

- Ты думаешь, я не понял, что ты пытаешься сделать? – с чем-то отдаленно похожим на интонацию спросил Ренджи.

Пальцы чуть поменяли угол и причинили сильную боль, но одновременно Бьякуя, перепугавшийся, что все пропало, со всей силы рванул в разные стороны концы цепочки, браслет деформировался, хвост золотого змея пропахал глубокую борозду на руке Ренджи, из которой сразу хлынула кровь, а в пальцах Бьякуи остался обрывок цепочки, крепившийся к кольцу. Ренджи дико закричал или, скорее даже, взревел, и выгнулся, словно от сильной боли, причиняя боль и Бьякуе тем, что резко вверх выдернул руку. Бьякуя, оставшийся без поддержки, скатился в траву с его колен – сгруппироваться не успел, слишком невысоко было падать, сильно стукнулся о землю, подобрался и сел, даже не думая отползти подальше.

Ренджи перебрасывало в форму тигра и обратно в свою собственную – несколько раз подряд. Справа и слева от него появились, потом исчезли Змей и Обезьяна, затем они появились еще раз в объединенной форме бабуина со змеиным хвостом – и снова исчезли. Затем Ренджи застыл на несколько мгновений... и рухнул на камень, на котором до этого сидел, вцепился руками в волосы.

Повисла гнетущая тишина.

- Ренджи, - позвал Бьякуя.

Тот не ответил, только закрыл лицо ладонями.

Бьякуя подполз ближе, тронул красноволосого за колено.

- Ре-е-енджи! – снова окликнул он.

И услышал глухое:

- Спасибо.

Подняв глаза, встретил нечитаемый взгляд полностью малиновых сейчас, включая белки и зрачки, полыхавших чистой реяцу глаз. Губы Ренджи исказились неуверенной полуулыбкой. Странное, но очень живое выражение его лица можно было охарактеризовать, как горькую радость.

- Мой тайчо. Кучики… Бьякуя.

Красноволосый наклонился, прижал ладонь к щеке Бьякуи, осторожно погладил кончиками пальцев.

- Такой красивый, такой юный, такой эмоциональный… Я так часто мечтал увидеть твое лицо без вечной маски надменного равнодушия, так сильно желал узнать, что же скрывается под этой маской… Я так долго ждал, пока ты снимешь свою маску передо мной, что сейчас даже глазам не верю…

Бякуя отнял руку Ренджи от своего лица, поцеловал ее в центр ладони.

- Теперь все хорошо, правда?

В алых глазах, малиновый жар которых постепенно остывал, возвращая им нормальное состояние, мелькнула неуверенность.

- Если тебя не смущает, кем я являюсь, Бья…куя, - Ренджи чуть запнулся на имени, но все-таки выговорил его, - то все хорошо…

- Тогда возьми меня, - подавшись вперед, к губам Ренджи, прошептал Бьякуя.

Возбуждение и не думало уходить, нарастало только сильнее. Бьякуя вцепился пальцами одной руки в черные ленты, а другой начал шарить по поясу Ренджи, ища завязку или замок на узких брюках. На мгновение тело Ренджи вспыхнуло малиновым светом, и вся его одежда исчезла. И уже в следующий миг красноволосый демон повалил синигами в траву, разрывая на нем балахон руками. Бьякуе казалось, что он задыхается, перед глазами полыхало оранжевое зарево заката; желание отдаться, принять было сродни ярости.

- Кровью, - почти беззвучно пожелал Бьякуя, ощутив, что Ренджи колеблется.

Он произнес слово так тихо, что его вряд ли можно было услышать, но то ли у Зверя Востока был поразительно острый слух, то ли они мыслили одинаково, но Ренджи смазал себя и Бьякую своей кровью, вытекавшей из раны, оставленной хвостом золотого змея, и тут же начал входить. Бьякуя закричал… от боли или от животной страсти обладания, или от того и другого одновременно, выгнулся в пояснице, приподнимаясь на лопатках и закидывая Ренджи ноги на бедра. Тот, продолжая двигаться, подхватил ноги Бьякуи за тонкие лодыжки – одну, потом другую - и переместил их себе на плечи. Вошел до конца, подождал с полминуты, чтобы услышать жалобный хнык и увидеть призывное движение тонкой белой руки, которая тут же бессильно упала – и начал вбиваться быстро и сильно, почти выходя и снова погружаясь на всю глубину. Бьякуя кричал, даже не пытаясь сдерживаться. Первородный хаос требовал еще, еще и еще, заставлял подаваться на встречу, принимать насколько возможно глубоко, упиваясь наслаждением и не замечая боли. Перед глазами заплясали звезды, тело прошила мучительно-сладкая судорога, и в тоже мгновение Ренджи, низко зарычав, глубоко вонзился в него, обдавая внутренности горячим всплеском не жидкости, казалось, а чистой реяцу. Упал сверху, придавил, но почти сразу скатился в траву и потянул, укладывая на себя, Бьякую, зарылся пальцами в его волосы.

А Бьякуе было мало. Безумие не отпускало его. Быть может, виновато было подростковое тело, но, едва оказавшись на Ренджи, он снова возбудился. Потерся, чуть-чуть подождал, начал лизать и покусывать загорелую кожу, гладить и процарапывать ее пальцами.

- Тебе мало?

Бьякуя не был уверен, что вопрос прозвучал вслух. Он подался вперед, поцеловал, засосал, лизнул кожу возле правой ключицы, куснул рядом, вскинул голову, в сгущающихся сумерках находя взглядом взгляд Ренджи.

- У тебя глаза лунным светом мерцают, - нежно произнес красноволосый. – Так быстро научился концентрировать реяцу, даже не зная, как это делается…

- Я хочу тигра! – целуя яремную ямку и скользя губами к левой ключице.

- Что?

- В этих джунглях… под твоим небом… я хочу божество, - между поцелуями и укусами, – мало крови, Зверь Востока… ты еще не победил меня…

- Ты не в своем уме, Бьякуя! – Ренджи даже попытался столкнуть его с себя, но Бьякуя ногой почувствовал его крепнущее возбуждение.

- Да! Стань зверем, Король Обезьян, бог джунглей Пангеи… Мне мало… Мне теперь всегда будет мало, - Бьякуя не задумывался над тем, что бормочет, и только впивался укусами, теперь уже в шею.

- Да я просто разору тебя, глупый, - Ренджи вертел головой, пытаясь поймать губы Бьякуи. – Ну, перестань… Где твое хладнокровие?

- В Бездне! – Бьякуя сильно прикусил кожу за ухом Ренджи, облизал кровь с губ. – Давай, тигр… или я сам загрызу тебя! Ну, давай же…

- Сумасшедший, - прошептал Ренджи.

…А потом пришло настоящее безумие, и Бьякуя видел лишь кровь, пульсирование малиновой реяцу, охватившей его со всех сторон, чувствовал лишь жесткую шерсть, коловшую спину, руки и берда, и что-то огромное, горячее внутри себя, терзающее и заполняющее до отказа. Наверное, он снова кричал – до тех пор, пока не сорвал голос – позднее он не помнил об этом. Происходящему не было названия, его нельзя было оценить в словах «хорошо» или «плохо». Это была сама квинтэссенция жизни. Хотелось только обернуться и уткнуться лицом в густой мех, обнять ладонью огромный коготь, чуть порезаться об него и выпачкать в своей крови кошачью морду, хотелось целовать влажный нос, гладить подушечки лап, шевелить усы, дергать за уши… Пустые желания, ненужные, лишние. Происходящее было мистерией. Бог джунглей и луна, спустившаяся небес – между ними не могло быть секса, лишь одно нескончаемое сражение...

А потом на спину Бьякуи навалилось горячее человеческое тело. Руки дрожали, ноги норовили разъехаться. Но боль в теле, осознанная после ослепительной вспышки и погружения в полную тьму, была, как не странно, вполне приемлемой. Кажется, луна могла себе позволить больше, чем простые смертные… Или это Зверь щадил луну, укутывая ее своей силой? Или вовсе не было ни тел, ни размеров, ни крови, ни самой материи в этом странном мире, где желания управляли всем?..

- Ты решил стать демоном, Бьякуя? Такое безумие не для смертных душ… - горячее дыхание и шепот в волосы.

Бьякуя счастливо рассмеялся и позволил себе обессилено упасть на примятую траву.

…И была долгая ночь. Кажется, двое заснули. Тепло Ренджи согревало Бьякую, и впервые за долгие годы на душе было спокойно и легко. Чтобы не сулило будущее, пути назад не было. Они были вдвоем, и этого было пока достаточно.

…Проснувшись, Бьякуя просто лежал, глядя в высокое темное небо над головой с россыпью звезд, и прислушивался к дыханию Ренджи.

- Впервые за время многотысячелетнего существования Зверя Востока мое поражение стало и моей победой…

Бьякуя повернул голову на тихий голос.

- Ты не спишь?

- Какой глупый вопрос, Кучики-тайчо! – веселый голос, дразнящий тон.

Бьякуе не хотелось сейчас вспоминать, кем он является за пределами этого мира.

- Почему ты позволил мне?.. – задал он слегка беспокоящий его уже некоторое время вопрос. – Почему позволил уничтожить печать, если понял, что я задумал?

Ренджи шумно вздохнул и, притянув к себе Бьякую еще ближе, устроил его голову у себя на плече. Пряди алых и черных волос перемешались.

- Все ищешь подвох, Бьякуя? А его нет! Я сам не знаю, почему позволил. Наверное, просто полное блокирование чувств все-таки невозможно. Я все время что-то чувствовал, не эмоции, но какие-то призрачные их отголоски… Конечно, совсем слабо, но все-таки… Возможно, это были ощущения. На решения разума они повлиять не могли, а вот снизить реакцию, отвлечь на долю секунды внимание – это им вполне удавалось. Так что… я просто протормозил, и ты до печати добрался! Спасибо… спасибо тебе.

- Не за что, Ренджи. Правда, не за что.

Бьякуе действительно не нужны благодарности: юный импульсивный эгоист, которым он сейчас является, заниматься самообманом и придумыванием красивых причин для своих действий не хочет, поскольку прекрасно знает, что спасал Ренджи не ради него самого, а ради себя и для себя. И извинений Бьякуя слышать не желает тоже: если Ренджи начнет извиняться за свои действия последних дней, слово за слово, одно воспоминание потянет за собой другое, и Бьякуе тоже придется извиняться – за многое.

Зверь Востока мудр, он не видит нужды в извинениях: нет смысла извиняться в том, что совершила часть тебя, пока была раздроблена целостность – такие извинения стали бы, может быть, и правильной, но все-таки ложью. А вот благодарность к хрупкому темноволосому синигами Зверь, и в правду, испытывает – благодарность, нежность и легкое восхищение перед его боевым духом и стойкостью. Даже среди себе подобных Зверь не часто встречал тех, кто достоин восхищения, и поэтому он благодарит.

Двоим многое, что есть обсудить, но ни один спешить не хочет. Пара минут тишины, и новый вопрос.

- Ты что-то говорил про концентрирование реяцу?

- А, это… Наверняка, тебе сначала, когда ты только попал сюда, показалось, что реяцу в этом мире то ли не ощущается, то ли не работает, то ли ее нет вовсе, верно? – увидев, подтверждающий кивок Бьякуи: - Это, конечно, не так. Духовная сила в этом мире есть, просто она… хотел сказать «рассеянна», но, наверное, это будет не совсем точное слово… скорее «разряжена» будет правильнее. Структура материи здесь немного другая… Чего ты во весь рот улыбаешься? Это даже… немного страшно!

- «Структура материи» - странно от тебя слышать такие слова. Мой лейтенант таких слов не знал и в помине…

- Еще как знал! Просто не использовал. С чего их использовать в обыденной речи?.. Ну так, рассказывать дальше или уже все, насытил свое любопытство?

- Рассказывай. Лекторский тон у тебя получается вполне прилично!

- Ага, а у тебя задор, несвойственный Кучики-тайчо, через край хлещет! Ладно… О чем я там?.. А, да, структура материи, значит. Живые призраков не только не видят, но и ощутить, потрогать не могут. Для синигами же призраки вполне материальны. Так и тут: поставь синигами на место живых, а Древних на место призраков. Например, если бы я был сущностью неразделенной, то в Обществе Душ меня было бы даже невозможно потрогать.

- То есть для того, чтобы родиться в Обществе Душ ты не только разделил свою сущность, но еще и… изменил свою духовную структуру?

- Да, можно и так сказать.

- А когда снова здесь оказался… - Бьякуя не договаривает, просто смотрит, ожидая ответа.

- Змей вернул мне часть нашего общего опыта, а с ним и умение управлять… - Ренджи не договаривает, перебивает сам себя: - Бьякуя, реяцу материальна?

Бьякуя вдруг чувствует себя неудобно – хуже, чем на экзаменах в Академии в юности. И опасение дать неправильный ответ смущает сильнее, чем тогда. Вопрос задан Ренджи, и вроде бы стесняться своего бестолкового лейтенанта причин особых нет, но вот ударить в грязь лицом перед божеством не хочется. Ренджи, конечно, только часть Зверя Востока, но все-таки часть основная, и Бьякуя пока еще не может понять, какая грань отделяет в нем человечность от божественности.

- Думаю, да, - отвечает темноволосый синигами не слишком уверенно. – Мы же видим ее цвет, можем ощущать ее тяжесть, наносить при помощи нее удар, можем даже измерять ее уровень… Да, материальна.

- В таком случае, из чего реяцу состоит?

Учитывая контекст разговора, догадаться не сложно.

- Намекаешь, что из духовных частиц?

Красноволосый демон кивает. Бьякуя тянется, чтобы коснуться пальцами острого зигзага черной татуировки у него на шее – тот настолько притягателен, что хочется потрогать его немедленно, и нет ни сил, ни желания сдерживаться. Ренджи ловит тонкие пальцы в свою большую ладонь, целует и отпускает.

- Да, из них самых. Только более мелких, более плотных, иначе поляризованных и жестко не сцепленных между собой…

- Иначе поляризованных? – уточняет Бьякуя, прежде чем предпринять новую попытку добраться до вожделенного узора на шее любовника.

- Этого я объяснить не могу, - немного смущается Ренджи, - просто знаю, что у обычных духовных частиц и у духовных микрочастиц реяцу разная полярность… Змей мне, в конце концов, не весь опыт вернул…

- И это славно! – Бьякуя, сделав обманный маневр одной рукой, другой добирается до цели, гладит и щекочет кожу вокруг зубчика черной полоски.

Ренджи подносит пальцы пойманной руки к губам, покусывает сначала кончики пальцев, потом забирает их в рот по костяшки, и укусы становятся почти болезненными, а руки тянутся к Бьякуе с намерением щекотать, щипать и оглаживать. Впрочем, Бьякуя тоже не остается в долгу.

Спустя минут пять возни они отрываются друг от друга, свободно раскидываются на примятой траве в окружении зарослей папоротника.

- На небе твоих джунглей нет луны, - отмечает Бьякуя.

- Будет, если ты захочешь.

- Ну уж, нет! Лучше не надо. А-то вдруг и эта луна заинтересует обезьяну…

- Обезьяне достаточно той луны, которая упала к ней в лапы, - улыбается Ренджи.

- И которую обезьяне удалось удержать, - вспоминает давний разговор Бьякуя.

- Да. И все-таки кое в чем луна была права… Если бы обезьяна не была чересчур самонадеянна, она не сделала бы глупости с чрезмерным ограничением собственных сил, и тогда…

- …и тогда луна нашла бы другой повод, чтобы разграничить небеса и землю.

- А не сдалась бы клыкам обезьяны?

- Нет. Ведь и обезьяна не сдавалась свету луны, когда была ее слабее.

- Мне кажется, или они стоят друг друга?

- Похоже на то…

Уютное сообщническое молчание.

Немного погодя:

- Ренджи…

- Да?

- Забимару говорил, что ты бессмертен. Так значит, ни я, ни Аранкарры, никакой другой противник не могли тебя победить окончательно?

- Ты сам уже раньше ответил на этот вопрос. Бессмертен Зверь Востока, Король Обезьян. А я такой, какой есть сейчас… Не знаю, что случилось бы, если бы меня убили. Вполне возможно, что уничтожить мое тело можно только путем расчленения или полного испепеления, - нерадостный смешок. – Говорить такое о себе не очень-то приятно! Но я действительно подозреваю, что способен регенерировать до тех пор, пока еще все конечности на месте, и я способен сражаться. Тут дело в целеполагании Древнего: пока длятся сражения, продолжается жизнь. Если бы я потерял возможность сражаться, думаю, я бы действительно умер… Не знаю, что бы произошло со мной тогда. Вернулся бы я в Мир Забытых Богов? Сразу заново возродился в Руконгае с теми же начальными установками, что были при моем теперешнем появлении в Обществе Душ? Распался бы на духовные частицы и пошел на перерождение, как обычная душа? Думаю, Змей-Забимару знает, но мне он не говорил об этом. Да, если честно, я и знать не хочу! – натянутый и немного нервный смешок. – Я ведь для того и ограничил свои знания и силы, чтобы было интереснее жить! Понимаешь?

Бьякуя тянется вперед, целует, гладит по спине, успокаивая.

- Прости, я не должен был спрашивать…

- Да все нормально! – Ренджи действительно спокоен и с удовольствием отвечает на поцелуй. - Говорить о собственной смерти, конечно, немного напрягает, но это чепуха, мелочи. Почему бы тебе и не спросить? Ты же должен знать, чего от меня ожидать можно…

Робкий пока еще рассвет. Небо не кажется уже совсем черным, звезды блекнут на своде, и первые розовые полосы прочерчивают синь.

Ренджи сидит, скрестив перед собой ноги, и раз за разом дергает свои волосы, словно намереваясь выдрать из них золотую заколку вместе со скрепленными ею прядями. Спиральки уже давно свалились сами и потерялись где-то в траве.

- Дай мне, - не выдерживает Бьякуя.

Красноволосый с явным облегчениям подставляет свою шевелюру тонким изящным пальцам и поясняет:

- Эта штука меня просто бесит! С ней я чувствую себя не самим собой, а… а… непонятно кем! С какого перепугу мой разум позволил импам нацепить на меня все эти побрякушки?!

- Но к величавости твоего Змея они вполне подходит, - возражает Бьякуя, - а Змей ведь и есть память и опыт Зверя Востока, не так ли? Так почему в тебе сейчас опять говорит Обезьяна, то есть харизма, удобная, безопасная, притягательная для окружающих, обаятельная маска? Разве ты теперь не можешь позволить себе быть самим собой? Не подстраиваться под окружающих, не изображать свойского парня для них? Здесь даже никого нет, кроме меня, а ты уже натягиваешь маску?

Ренджи некоторое время молчит, глядя на свои руки, в задумчивости сплетая и расплетая пальцы.

- Обезьяна не только обаяние, направленное на окружающих, она не просто маска, но даже если бы она была только ею… Знаешь, Бьякуя, я тут подумал: истинная суть – это то, каковы мы с рождения, а маску для себя мы выбираем или создаем сами. Обстоятельства, окружение сильно влияют на наш выбор, и все-таки маска – это не что-то чужое, это тоже часть нашего «я». Мне так кажется, что отказываться от нее просто так, разбивать без надобности – это все равно, что отказываться от части себя… Духовно мы просто вернемся в состояние до ее появления. Действительно ли нужно это делать? Ведь каждый из нас создал свою маску не просто так… Может быть, надо попытаться примирить свою истинную натуру и маску, так чтобы иметь возможность использовать ее разумно, осознанно…

Бьякуя понимает, что все произнесенные умозаключения предназначены, прежде всего, ему, потому что разделение Ренджи – Обезьяна-Забимару – маска обезьяны очень условно, а вот собственная маска Кучики является элементом, надуманным разумом и выпестованным волей. Опасается ли Ренджи обратных изменений в Бьякуе, которые произойдут, когда они покинут Мир Забытых Богов? Ждет ли их, желая получить власть не только над юным Бьякуей, но и над взрослым, закованным в броню догм, законов и обязанностей Кучики?..

Темноволосый синигами заканчивает выпутывать золотую заколку из алых волос.

- Ты такой му-у-удрый теперь, - тянет игривым шепотом, наклонившись к уху. – Мне даже страшно…

- Бьякуя, я серьезно! – сердится Ренджи.

- Я тоже, - нервный смешок, - но если о масках, то… я думаю, что ты прав. По крайней мере, я попытаюсь примирить маску со своей натурой. Должен попытаться.

- Скоро нужно будет иди, - тихо произносит Ренджи, откидываясь головой на плечо Бьякуи.

Тот рад, что не пришлось заговаривать об этом первым.

- Ты вернешься со мной?

- Как я могу?.. Я ведь теперь дезертир, предатель да еще и, - грустная усмешка, - глашатай врага…

- Древнее божество смущают какие-то трудности?

- Кучики-тайчо готов ради безродного руконгайца нарушить законы?

- Я не стану их нарушать, я найду способ их обойти.

- Что ж, в таком случае древнее божество попытается показать свою силу без драки.

Бьякуя ежится от прохладного утреннего ветерка, теснее прижимается к Ренджи.

- Будет война?

- Нет. Скорее всего, если я уйду, то не будет.

- Даже так, - медленно произносит Бьякуя, он слегка удивлен. – А как же «общая воля Древних»? Твое слово настолько весомо? Или просто ты был зачинщиком конфликта?

- Ни то, ни другое, - отвечает Ренджи, тянет Бьякую за руку, побуждая того перебраться и сесть у себя между ног, обхватывает хрупкое подростковое тело руками, защищая его от ветра и согревая собой. – Общая воля Древних – это фикция. Помимо сражений Древние редко общаются между собой. У нас нет ни законов, ни правителя, ни какой-либо другой объединяющей власти. Есть только возраст и зависящая от него иерархия силы. Для того чтобы объявить общую волю Древних достаточно договоренности между двумя древнейшими… Многие из тех, кто помладше, присоединятся просто из любопытства, но стоит союзу древнейших распасться, и все, остальные разбегутся по домам.

- Древнейшие… В данном случае, один из них ты, как я понимаю. А второй?

- Тот, кто спровоцировал запечатывание Обезьяны. О’орон, морской бог, тысячелетия назад потерявший своих последователей.

- Он не захочет воевать в одиночку?

- Едва ли. Он и на союз со мной-то пошел, я подозреваю, с отчаянья. Он очень стар. Он скоро начнет разлагаться, если не найдет достойного себя противника. Здесь это невозможно. А упрямство и гордость никак не позволяют ему пойти путем остальных древнейших – ограничить свои силы и искать противника среди смертных душ или живых людей. Но если я уйду, у него не останется выбора. По сути, даже если бы я остался, и мы начали войну с Обществом Душ, это мало бы чем ему помогло… Наличие последователей не отменяет основного инстинкта Древних – зова к сражениям, оно может поддержать на какое-то время, но спасти не сможет.

- Тогда все просто, не правда ли?.. Ренджи, возвращайся со мной.

Опасный смешок.

- Да уж, теперь я от тебя никуда не денусь. Даже если ты захочешь сбежать, Зверь не разомкнет клыков!

- Я не захочу. Моя гордость удовлетворена пленением бога.

- Значит, идем?

- Прямо сейчас?

- А когда?

Бьякуя разворачивается в кольце обнимающих его рук.

- После того, как ты меня по-настоящему согреешь!

…Около получаса спустя на прогалине возле водопада открывается портал, и двое уходят в него, унося с собой послевкусие неторопливого, сытого секса. Ветер шелестит листвой в кронах гигантских деревьев, над горизонтом поднимается солнце. Побеги папоротников покрыты утренней росой.

Через пару мгновений после того, как портал схлопывается, на одном из деревьев пониже, растущих вокруг прогалины, начинается шевеление и возня.

- Думаешь, он не заметил нас? – спрашивает Юэль.

- Зверь-то? – отзывается Коурэ. – Точно заметил, почти сразу, как пришли. Но полюбоваться немножко дал… И на том спасибо!

- Меня не оставляет ощущение, что мы стали разменными фигурами в какой-то хитрой интриге, - тянет Юэль, болтая ногами в воздухе.

- Плюнь на это, – советует Коурэ, елозя на ветке, – у тебя паранойя. Развлечься мы смогли, и это главное!

- Это да, - соглашается Юэль. – Но кажется мне, что это еще не конец...

- Думаешь, О’орон мстить захочет?

- Ага. Вполне может попытаться. Тем более что Зверя у него увел синигами, а этих самозваных богов смерти Морской презирает, терпеть не может…

 

Слухи бегут впереди двух синигами, направляющихся в расположение первого отряда, а ведь вроде бы те не шагом идут, а шунпуют по крышам. Реяцу двоих, пусть и приглушенные, но не полностью спрятанные, узнаваемы для всех заинтересованных лиц.

Хмурится Хицугая Тоширо, довольно скалится Зараки Кенпачи, переглядываются Укитакэ Джоуширо и Кьераку Шенсуй, настораживается Комамура Саджин, бросается в погоню Сой Фонг и Отряд Поддержания Правопорядка, загадочно улыбается Унохана Рэцу, на мгновение отрывается от сложных расчетов Куроцучи Маюри, мурлычет черный кот, высматривая что-то на горизонте. Поднимают головы к небу Мадарамэ Икакку и Аясэгава Юмичика, игравшие в го. Кира Изуру отводит взгляд от отчетов на своем столе. Хисаги Шухей останавливает тренировку отряда. Теребит лейтенантский шеврон Котэцу Кионэ под насмешливо-снисходительным взглядом Рикичи. Мацумото Рангику роняет покупки и думает о том, что надо поскорее найти своего капитана. Сасакибэ Чоуджиро проливает чай, чувствуя приближение знакомых реяцу.

Никто не пытается задержать спокойного и, как всегда, отстранено надменного капитана шестого отряда Кучики Бьякую и невозмутимо следующего за ним Абарая Ренджи, одетого в форменную одежду синигами, только без лейтенантского шеврона, как будто и не было боя у Сенкай и ультиматума Древних. Нет соответствующего случаю приказа, и первый отряд беспрепятственно пропускает двоих к приемной главнокомандующего.

Сасакибэ Чоуджиро докладывает капитану первого отряда о требующих аудиенции синигами. Главнокомандующий не сразу отвечает согласием принять их, но все же он достаточно уверен в своих силах, чтобы не бояться визита детей, а история метаморфоз Абарая Ренджи разбередила даже старческое любопытство, и он не отказывает в результате. Капитана Кучики просят оставить свой занпакто на стойке в приемной, а вот Абарая Ренджи просить о подобном бессмысленно – меча у него попросту нет. Впрочем, те, кто слышал слухи о бое у Сенкай, знают, что оружие этот красноволосый может достать прямо из воздуха. Сасакибэ колеблется с полминуты, однако решает, что главнокомандующий знает, что делает, и распахивает перед двумя синигами огромные двери.

Двое проходят к центру комнаты и синхронно кланяются под тяжелым пристальным взглядом главнокомандующего. Двери закрываются, оставляя Кучики Бьякую и Абарая Ренджи наедине с Ямамото Гэнрюсаем Шигэкуни.

- Проблема с ультиматумом Древних улажена, сотайчо, - сразу же сообщает капитан шестого отряда. – Война предотвращена, никакой угрозы со стороны Древних больше не существует. Достигнуто предварительное соглашение о нейтралитете и невмешательстве. Рокубантай-фукутайчо Абарай Ренджи одиннадцать лет провел в плену, находился под контролем Древних в момент передачи ультиматума и оказывал сопротивление капитанам Готей-13 возле Сенкай против своей воли. Благодаря своевременно предпринятым мною действиям, контроль удалось снять, и в настоящее время Абарай Ренджи полностью психически и физически дееспособен и готов вернуться к службе в Готей-13.

- Не много ли вам будет двух лейтенантов на один отряд, Кучики-тайчо?

Совершенная маска аристократа чуть дрогнула: совсем не таким виделся ему первый вопрос главнокомандующего.

- Перед предъявлением ультиматума Древних я как раз собирался поднять вопрос о служебном соответствии Котэцу Кионэ занимаемой должности…

- Джусанбантай-фукутайчо Кучики Рукия три дня назад сообщила о вашем исчезновении, Кучики-тайчо, - старик смотрит сурово. – А теперь вы появляетесь и без объяснений сообщаете, что предотвратили войну. Приводите с собой пропавшего без вести, а, возможно, и дезертировавшего одиннадцать лет назад фукутайчо, совершившего враждебный акт против Общества Душ неделю назад. Говорите, что он находился под контролем врага, который больше врагом не является. Есть ли у меня основания вам верить?

- А есть ли у вас основания мне не верить, сотайчо? – маска невозмутимости на лице, но вот взгляд капитана шестого отряда искрит какой-то почти юношеской дерзостью; давно не видел Ямамото Гэнрюсай у Кучики Бьякуи такого взгляда.

- Давайте не играть словами, рокубантай-тайчо, - хмурится старик. – Я несу ответственность пред Советом Сорока Шести и Королем за рядовых и офицеров Готей-13 и не могу полагаться исключительно на ваше слово.

Яма-джи внимательно следит за реакцией Кучики Бьякуи. Будет ли гордость аристократа уязвлена, или он отнесется к сомнениям командира спокойно?..

- Каких доказательств желает сотайчо?

Слишком хладнокровный ответ. Ямамото это не нравится: похоже, что глава Великого Клана ожидал того, что ему не поверят на слово, и готов играть в сложные игры.

- Для начала, ответов.

- Спрашивайте, сотайчо.

- Куда вы исчезли и где отсутствовали три дня?

- В мое поместье прибыл Древний, сочувственно относившийся к положению Абарая-фукутайчо. Он открыл для меня проход в Мир Забытых Богов. Поскольку со стороны Древнего прозвучало требование, чтобы я шел один, а о его вмешательстве не было никому известно, мне пришлось отправиться, не предупредив…

- Этот Древний называл себя «Забимару»? – перебил старик.

«Ох, Рукия, - мысленно посетовал Бьякуя, - могла бы и помолчать! Мое упущение, что я не научил ее быть осторожной в словах, попав в центр интриги…»

- Да, называл, - подтвердил капитан Кучики вслух. – Но это не был Забимару, сотайчо. Все видели материализацию занпакто Абарая-фукутайчо во время восстания Мурамасы. Антропоморфные женщина-обезьяна и мальчик-змей. Древний же, появившийся в моем поместье, имел вид огромной крылатой змеи, похожей на удава.

Взгляд Яма-джи буравил Кучики. Маска не дрогнула.

- Можете продолжать, Кучики-тайчо.

Бьякуя собрался с мыслями и продолжил:

- Оказавшись в Мире Забытых Богов, я при помощи Древнего, который привел меня туда, отыскал Абарая-фукутайчо, и мне удалось снять с него контроль Древних…

- Каким образом?

Здесь можно было не мудрствовать и говорить почти правду.

- Печать контроля представляла собой браслет в виде змеи, соединенный цепочкой с кольцом в виде головы обезьяны. Как мне подсказал союзник-Древний для снятия печати достаточно было порвать цепочку. Так и оказалось.

- Так как все-таки звали вашего союзника-Древнего?

Это была слишком простая, очевидная ловушка.

- Первоначально он представился Забимару. Позднее признал, что Забимару он не является, но другого имени так и не назвал.

- И вы справились со снятием печати без своего занпакто, Кучики-тайчо?

Главнокомандующему, кажется, доставляло удовольствие скакать с темы на тему, задавая неожиданные и каверзные вопросы.

- Да, сотайчо, мне это удалось, - под маской Бьякуя уже начинал злиться. – Занпакто, в любом случае, в Мире Забытых Богов был бы бесполезен, поскольку все живые объекты там невосприимчивы к физическим атакам. К счастью, как вам известно, сотайчо, я на хорошем уровне владею кидо.

- Но Сэнбонсакура ведь кидотипный занпакто, не так ли?

- Кидотипный по способу атаки, но физический по наносимому урону.

- Вы упоминали о предварительном соглашении…

- Да, сотайчо. Как оказалось, у Древних нет органов власти или единого лидера. В начинаниях они полагаются на волю своих старейшин, которых к моменту ультиматума осталось всего двое. Достаточно было убить одного из них – того, кто призывал к войне с нами, чтобы оставшийся согласился на договор.

- И вам удалось победить древнее божество? – в голосе старика отчетливо прозвучало сомнение. – Нематериальное божество. При помощи одной демонической магии?

- Да, при поддержке Абарая-фукутайчо это оказалось возможным.

- Поддержка Абарай-сана была настолько значима?

Кучики Бьякуе не понравилось, что главнокомандующий не называет должности Ренджи, с которой формально того никто не снимал, а выбирает нейтральное, осторожное, пожалуй, даже излишне предупредительное обращение.

- Все капитаны и лейтенанты, участвовавшие в бое у Сенкай, видели и испытали на себе возросшую силу Абарая-фукутайчо. Могу только добавить, что в отличие от меня, Абарай-фукутайчо мог использовать свой занпакто в Мире Забытых Богов.

Старик Яма перевел взгляд на почтительно молчавшего парня.

- Каким же образом вам это удалось, Абарай-сан?

Обращение на «вы». Бьякую это слегка смутило: он не мог припомнить точно, как именно раньше обращался командир к его лейтенанту, но все-таки вряд ли настолько уважительно.

Ренджи сделал шаг вперед, ближе к Бьякуе.

- Мой Забимару, сотайчо, оказался не силовым занпакто, как считалось ранее, а… Простите, я не знаю есть ли специальное название… Забимару может менять свою структуру от стали до сверхплотно сконцентрированного потока реяцу. Насколько я понял, сотайчо, меня взяли в плен, именно потому что Древних интересовал мой занпакто. Прошедшие одиннадцать лет я только и делал, что совершенствовался во владении им… и именно поэтому смог помочь Кучики-тайчо, когда он освободил меня!

Яма-джи откинулся в кресле и сцепил между собой узловатые пальцы морщинистых рук.

- Продемонстрируйте, Абарай-сан.

Ренджи опешил. Даже если это была игра на публику, вид у него стал весьма потрясенным – и глупым: широко распахнутые глаза, чуть приоткрытый рот.

«Опять обезьяна кривляется,» - мысленно рассмеялся Бьякуя.

- С-сейчас, сотайчо? Здесь?

Выражение старческого лица было трудно понять, но в глазах капитана первого отряда Бьякуе померещился намек на хитринку.

- Здесь и сейчас, Абарай-сан. Ведь ваш меч при вас, не так ли?

Глупо было бы надеяться, что обо всех подробностях боя у Сенкай главнокомандующему не доложили.

- Да, сотайчо, простите, он теперь внутри меня, я не могу его так просто отделить и оставить, - Ренджи искоса взглянул на Бьякую, и тот отошел назад шагов на десять. – Спасибо, тайчо. Куда мне направлять атаки, сотайчо?

Необходимости демонстрации ни один из них не ожидал, но раз уж так сложилось, надо было извлечь из представления максимальную выгоду.

- В пол перед собой, - ответил старик.

Ренджи материализовал в руке Забимару – сразу в состоянии шикая.

- Мне всегда нравилась атака Сэнбонсакуры, сотайчо, я ведь ровнялся на Кучики-тайчо, - лезвие Забимару разлетается десятками узких малиновых пластинок, которые, стремительно развернувшись, ударяют в пол между столом главнокомандующего и Ренджи, дробя каменные плиты, затем исчезают; в руке Ренджи снова появляется меч. – Эта техника похожа на старую Хиго Зекко. Разница в том, что Забимару от такой атаки не страдает. И, в принципе, я могу сделать так, чтобы лезвия были мельче, и чтобы их было больше. Теперь, - Ренджи берет занпакто в обе руки, на мгновение сосредотачивается, и когда разводит руки, в них оказываются два идентичных меча. – Оба способны на банкай. Не одновременный, к счастью. Но если один в разделенном состоянии, я могу второй вызвать… Здесь, наверное, не стоит демонстрировать?

Взгляд старика кажется заинтересованным, но он все же кивает.

Ренджи поворачивается к парапету открытой площадки зала, слева от себя. Меч в правой руке вместо обычной атаки сбрасывает пластины, которые ненадолго зависают в воздухе, соединительная лента распадается на малиново-мерцающие волокна, которые опутывают участок парапета, а затем в то же место вонзаются боковыми зубцами парившие в воздухе пластины. Когда оседает пыль от взрыва, становится ясно, что в ограде образовалась дыра - от атакованного участка парапета осталось только каменное крошево.

- Э-э-э, простите, сотайчо, - кается Ренджи. – Наверное, туда бить не стоило?

Вид у красноволосого парня несчастный и жалкий.

- Ничего страшного, Абарай-сан, - успокаивает старик. – Продолжайте.

«Как-то он уж слишком добродушно воспринимает разрушение своего кабинета, - настороженно отмечает Бьякуя. – Обычно командиру не свойственна подобная снисходительность…»

- Эту технику я из банкая заимствовал. Также как вариант Хиго Зекко в банкай мне в свое время удалось добавить… Ну, это почти все, сотайчо. Осталось так, по мелочи. Например, если в шикае Забимару разрублен, я теперь могу его обратно собрать, как при банкае. Или при отражении от углов и затягивании сферической ловушки, могу все зубцы обратить внутрь и отделить их от пластин, отстрелить внутрь, когда ловушка уже затянута…

Ренджи очень смущается.

- Впечатляет, - признал Яма-джи и пояснил: – Вы обладаете универсальным [68] занпакто, Абарай-сан, в теории способным на любую форму и любого вида атаку. Давно не появлялось таких мечей... Возможности такого занпакто ограничены лишь воображением его хозяина.

Ренджи покраснел и уставился в пол.

- Это не похвала, Абарай-сан, - строго говорит старик. - Это признание ваших способностей. Что ж, теперь я верю, что при вашей поддержке Кучики-тайчо мог убить Древнего в его собственном мире. Осталось прояснить пару вопросов…

Бьякуя возвращается на прежнее место с невозмутимым выражением лица, хотя в душе испытывает странное чувство – смесь восхищения и зависти. Сэнбонсакура с момента своего появления считался одним из сильнейших мечей, и аристократ по праву им гордился, но сейчас ему хочется погрузиться в свой внутренний мир, найти обитающего там самурая, взять его за грудки, хорошенько потрясти и возмущенно спросить: «Ты почему кидотипный, а не универсальный?!» Детское желание – такое же смешное, как совсем не взрослая обида.

Молчание затягивается. Ренджи перетаптывается с ноги на ногу. Бьякуя стоит спокойно, ждет. Главнокомандующий о чем-то размышляет.

- Оставьте нас, Абарай-сан, - приказывает Яма-джи. – Некоторые вопросы мы должны прояснить с Кучики-тайчо наедине.

Ренджи бросает неуверенный взгляд на Бьякую, но тот только коротко ему кивает, и тогда красноволосый, поклонившись главнокомандующему, покидает зал.

- Итак, Кучики-тайчо, - начинает старик после того, как за Ренджи закрывается дверь, - вы высоко оцениваете способности своего бывшего лейтенанта, отмечаете его роль в предотвращении войны с Древними и ручаетесь в том, что Абарай Ренджи не является ни дезертиром, ни предателем. Я правильно вас понял?

Бьякую тревожит слово «бывшего». Предложение же ручаться за Ренджи вызывает спонтанный приступ веселья. Хорошо, что привычная маска надежно скрывает эмоции.

- Да, сотайчо, все именно так.

- В таком случае, давайте вспомним разговор, который мы вели с вами в период войны с Айзеном Соске. Вы все еще считаете, что Абарай Ренджи не готов к должности капитана?

Сердце радостно стукнуло. Конечно, Бьякуя хочет, чтобы Ренджи был рядом с ним, но понимает, что ограничивать Зверя Востока должностью лейтенанта расточительно и даже опасно. Да и, кроме того, капитанская должность сделает безродного руконгайца равным по статусу аристократу и позволит под видом приятельских скрывать совсем иные отношения.

- Одиннадцать лет прошло, сотайчо. Даже если бы не кардинальный рост реяцу, боевых умений и знаний кидо, он был бы готов.

- Я рад, что вы так думаете, Кучики-тайчо. Потому что я решение уже принял. Первым местом службы Абарая Ренджи был ведь пятый отряд?

«Как будто бы он не помнит! - мысленно закатил глаза Бьякуя. – После предательства трех капитанов Отдел Тайных Операций тщательно проверял всех офицеров, которые были так или иначе связаны с Айзеном, Ичимару и Тоусэном.»

- Да, сотайчо.

- И дружеские отношения с Хинамори-фукутайчо он поддерживал со времен учебы в Академии?

- Кажется, так.

- В таком случае, пятый отряд будет самым правильным выбором. Обойдемся без экзамена. Бой у Сенкай можно счесть достаточной проверкой боевых навыков. Однако для соблюдения необходимых формальностей потребуются подписи всех капитанов [69]. Я полагаю, что вы подпишите рекомендацию, Кучики-тайчо?

Бьякуя не понимал, почему решение принимается столь стремительно.

- Конечно, сотайчо, - подтвердил он.

- Значит, на завтрашнем собрании нас ждет представление нового капитана, - похоже, старик не испытывал ни малейших сомнений в том, что все нужные подписи будут без труда собраны. – Подготовьте Абарая Ренджи, Кучики-тайчо.

Понимая, что аудиенция закончена, Бьякуя коротко поклонился.

Капитан шестого отряда покидал кабинет главнокомандующего в некотором недоумении. Ему так и не удалось понять, поверил ли рассказу о путешествии в Мир Забытых Богов Ямамото Гэнрюсай Шигэкуни, или просто решил, что поставить на службу Обществу Душ древнего демона будет удобно и предусмотрительно.

…Через полчаса адские бабочки разносили по Сэйрэйтею официальное заявление главнокомандующего о заключении мира с Древними и невиновности Абарая Ренджи. А еще через час из канцелярии первого отряда отправились гулять по столам капитанов рекомендательное письмо и форма отказа от возражений, требовавшие подписей.

 

Сквозь раздвинутые сёдзи был виден сад в лучах заходящего солнца. На полу, практически возле порога, белели два капитанских хаори, а за ними тянулся путь из сброшенных второпях оби, косодэ, хакама, фундоши, ханао и таби.

Бьякуя сладко потянулся, отмечая мысленно, что надо бы встать, накинуть юкату и вызвать слуг, чтобы они занялись уборкой и приведением в порядок разбросанной одежды. Вставать было лень, но Бьякуя упорно убеждал себя, что надо.

- Я хочу сакэ, - сообщил лежавший на спине, подложив скрещенные руки под голову, Ренджи.

Это было внушительное, можно сказать, выстраданное решение.

- Все бы тебе напиться, - зевая, проворчал Бьякуя.

- Мне сегодня можно и нужно. И даже положено. Разве нет? И, вообще, я одиннадцать лет сакэ не пил!

- А что ты тогда пил? – заинтересовался Бьякуя и даже перевернулся с живота на бок; мышцы приятно заныли.

- Воду! – огрызнулся Ренджи. – Ну, иногда еще вино…

Помолчали.

- С Рукией еще завтра объясняться, - вспомнил Бьякуя.

Ренджи услышал тревогу в его голосе.

- А что тут страшного? Разве она не рада тому, как все сложилось, будет?

- Да не в этом дело. Ты помнишь, что твой Змей про нас проболтался при ней?

- А, да… Пока не задумывался, не помнил. Ксо! Это херово!

- Не то слово, - согласился Бьякуя. – Не знаю, что ей говорить…

- А хочешь я?..

- Чтобы ты на третий день в капитанской должности весь в синяках ходил? – Бьякуя прекрасно знает, что от кулачков Рукии Ренджи защищаться не станет. – Нет уж, мне за тебя будет стыдно. Лучше я сам.

- С женщинами бывает сложно, - философски заметил Ренджи.

- Ну, ты-то их лучше меня понимать должен…

- Это еще почему?

- У тебя все-таки одна из частей божественной сущности женщина.

- Ну, и что? Это же просто оттого что матриархат был первой формой общественного устройства, - пытается объяснить Ренджи. – Или ты думаешь, Бьякуя, что у тебя в душе женской составляющей нет?

- Конечно, нет. Что еще за намеки? – шутливо сердится Бьякуя. – Я ведь и обидеться могу!

- За что? На правду обижаться не принято!..

…Попроситься быть сверху Бьякуя бы теперь не решился, боясь разрушить хрупкое пока равновесие, но ближе к ночи, после ужина, Ренджи предложил сам.

Эпилог

Во внутреннем мире Кучики Бьякуи стоит солнечный день. Цветущие сакуры неоспоримо господствуют среди зеленого ландшафта.

- Кто бы сомневался, - оглядываясь, бурчит бабуин.

- Эй, Сен-тян, выходи! Мы пришли к тебе в гости! – тут же раскричалась змеиная голова его хвоста.

- Сен-тяном его я называю, - замечает бабуин, - а ты его уважать пытаешься. И, вообще, чего это ты решил опять впасть в детство, Змей?

Вопрос остается без ответа, потому что из-за деревьев выходит дух меча в самурайских доспехах.

- Вы как сюда попали, Забимару? – осведомляется он хмуро.

- Узнал? – удивляется бабуин.

- Вас сложно с кем-нибудь перепутать, - в голосе самурая слышен отголосок обиды, но преобладает настороженность. – Вы вторглись во внутренний мир моего хозяина. Отвечайте, как вам это удалось!

- Все миры между собой связаны, Сэнбонсакура-доно, - весомо сообщает хвост бабуина. – Даже внутренние.

- А между мирами тех, кто близок друг другу, и вовсе один шаг, - добавляет бабуин. – Надо просто сделать его.

После недолгих колебаний самурай делает приглашающий жест рукой, согласившись признать нежданных пришельцев своими гостями.

- Рад принять вас у себя. Зачем вы пришли?

Начинается неспешная прогулка среди цветущих сакур.

- Хотим сделать из тебя универсальный занпакто, - усмехается бабуин. – Чтобы Кучики-тайчо нашему Ренджи не завидовал.

- Главе клана Кучики нет нужды кому-либо завидовать! – немедленно оскорбляется Сэнбонсакура. – А я не нуждаюсь в ваших наставлениях!

- Сен-тян, ты многое пропустил, - примирительно тянет бабуин. – Демону или божеству, знаешь ли, не постыдится даже аристократ завидовать. Что же касается тебя… неужели не хочется стать еще сильнее?

- Можно подумать, что вы можете мне в этом помочь, - с едким сарказмом в голосе отзывается самурай.

- Можем! Еще как можем! – радуется змеиный хвост. – Для начала придется найти еще одну Сэнбонсакуру. Ту, которая женщина…

- Вы с ума сошли! – замирает на месте самурай. – Нет никакой другой Сэнбонсакуры.

- Есть, Сен-тян, и всегда была здесь, - убеждает бабуин. – Вы с ней просто пока не встречались.

Самурай на короткое время задумывается и решает изменить тактику разговора.

- Даже если я вам поверю, - говорит он, - остается вопрос, зачем вам это нужно? Не боитесь подставить своего хозяина под удар? Вот станет мой хозяин сильнее, победит вашего, и…

- И что? Они без противостояния жить не смогут. Сладкая идиллия убьет эту их лю-ю-юбовь, - ухмыляется бабуин, - вернее настоящей смерти. А за моего хозяина ты не беспокойся, Сен-тян! Ренджи еще и в половину не так силен, как может стать, если понадобиться.

- Но если правда то, что ты говорил о демонической природе Абарая Ренжди, то у моего хозяина нет никаких шансов когда-либо сравняться с ним, - Сэнбонсакура сам не верит в то, что произнес подобное возмутительное утверждение; он ищет подвох, пытаясь построить логические ловушки из слов.

- Не нервничай, Сен-тян, - отзывается бабуин чуть насмешливо, но по большей части ласково. – Я разве еще не сказал, что знаю, откуда берутся демоны… или боги? Тут нет особой разницы, кстати.

Самурай переступает с ноги на ногу. Руки в перчатках сжимаются в кулаки.

- И откуда же? Договаривай, Забимару!

- А это вы с хозяином узнаете, когда превратитесь! – бабуин и его змеиный хвост одновременно разражаются преувеличено громким, ненатурально радостным и низким по тональности смехом.

Вспышка малинового света, и вот уже на месте Замбимару в виде нуэ стоят Забимару-женщина-обезьяна и Забимару-мальчик-змей.

- Это был злодейский, поистине дьявольский хохот, - сообщает, подпрыгивая на хвосте, мальчишка. – Надеюсь, ты оценил, Сэнбонсакура-доно?

- Он так потрясен, что слов подобрать не может, - ехидно комментирует женщина, вызывающе качнув бедрами и огладив кончиками пальцев собственные пышные груди. – Мы, наконец-то, нашли себе противника, с которым можем соревноваться до конца времен, не так ли, Змейка?

- Ага! – радостно подтверждает мальчик. – И теперь мы вас никуда не отпустим!

- Не дадим сбежать от нас, - поддерживает Обезьяна, - ни в иные миры, ни в забвение, ни в смерть. Даже и не пытайтесь!

- Мы сделаем вас подобными нам. Мы сделаем вас настолько сильными, насколько сможем, - продолжает Змей. – Мы сами будем становиться сильнее и будем учить этому вас, и так будет продолжаться до тех пор, пока наши силы не станут воистину равными… И тогда начнется сражение длиною в вечность.

- Хм, вы зря надеетесь меня напугать! – надменно отвечает Сэнбонсакура, складывая на груди руки. – Мы с хозяином победим, можете даже не сомневаться.

- У сражения длиною в вечность нет конца, - добродушно скалится Обезьяна, а мальчик-Змей несколько раз кивает, - нет победителей и нет побежденных. Ну что, приступим, Сен-тян?

Женщина подходит к самураю почти вплотную и тянется к его лицу, как будто намереваясь снять с него маску.

 

Приложение

Размышления об Абарае Ренджи, занпакто вообще и Забимару в частности

Начну с того, что когда мне первый раз на глаза попался «Bleach», я бросила его смотреть на 144 серии, в которой только начинались странствия главного героя с двумя друзьями по Уэко Мундо – мне стало скучно. Дело было, во-первых, в том, что Айзен Соске, Тоусэн Канамэ и Ичимару Гин мне не понравились сразу, еще в бытность их капитанами Готей-13 (Айзен из-за слащавости, которая при превращении его во владыку Уэко Мундо стала совсем приторной; Тоусэн из-за фанатизма и ханжеской праведности; Ичимару из-за раздражающей улыбчивой маски и натуры любителя отрывать стрекозам крылышки – хотя последний из тройки, надо признать, был мне все-таки чуть более интересен, чем двое других), и превращение этих персонажей в предателей и главзлодеев не сделало их для меня более интересными; во-вторых, в том, что на экране в очередной раз начиналась подмена сюжета бесконечными однообразными боями, которыми я насытилась еще в филлере о Зависимых; и, в-третьих, в том, что из основного сюжета выпали все интересующие меня герои, и в частности, наиболее прочих симпатичный мне, Абарай Ренджи.

Вернувшись где-то год спустя к просмотру «Bleach», я обнаружила, что ошиблась – по крайней мере, частично: Ренджи и Рукия в 146 серии объявились в Уэко Мундо, а отсутствие сюжета в основной линии повествования было компенсировано интересными филлерами. Однако то шутовская, то бездеятельная роль Ренджи в сюжете начала меня быстро напрягать: за все продвижение по Уэко Мундо и Лас Ночес ему так и не дали победить ни одного противника. О.О Возможно, кто-то скажет, что причиной тому было падение этого персонажа в рейтинге популярности у зрителей, но я бы сказала, что ситуация здесь обратная: еще бы популярности не упасть, если персонаж почти ничего не делает, кроме как периодически смешит народ! Кроме того, немаловажную роль в падении его популярности, я думаю, сыграл тот факт, что с внешностью Ренджи аниматоры перестали играть (распущенные волосы, коса, нестандартная одежда etc) еще в начале арки о Зависимых, и красивые кадры с ним стали встречаться очень редко. Конечно, «Bleach» по жанровой принадлежности – сёнен, но это ведь не значит, что представительницы женского пола не смотрят его (скорее уж, наоборот: женская зрительская аудитория «Bleach» значительно больше мужской – во всяком случае, в России), да и мужскому/мальчишескому/юношескому сознанию вряд ли бы повредило эстетическое удовольствие от восприятия красивого, пусть и мужского, лица: восхищение красотой ведь еще не означает смены сексуальной ориентации. Как пример влияния внешности персонажа на его популярность у зрителей, можно привести Шестого Эспаду Гриммджоу Джагерджака, которого, на мой личный вкус, в форме ресурексиона сделали не просто красивым, а чрезмерно кавайным – перебор, пересластили, по-моему, но многим нравится.

Отсутствие красивых кадров с Абараем Ренджи, в принципе, можно пережить, поскольку в ситуациях с таким накалом страстей, как перед казнью Рукии, он больше не оказывается, а значит и причин выглядеть необычно у него немного. Гораздо больше смущает его бездеятельность. Вроде бы достиг банкая, вроде бы должен быть крут, а где оно все? В чем дело?.. И тут я задумалась о Забимару. И у меня начали появляться нехорошие подозрения. Подозрения о том, что Тайто Кубо придумал занпакто, с которым теперь ни он сам, ни люди, работающие над аниме, не могут управиться – не знают, что с ним делать. Если приглядеться и вдуматься, то окажется, что Забимару – очень странный духовный меч, не имеющий себе в рамках «Bleach» практически никаких аналогов.

Все занпакто в системе «Bleach» делятся на два типа: физический (силовой) и магический (кидотипный). На мой взгляд, такое деление является слишком упрощенным. По-моему, сразу заметно, что есть занпакто, которые надо отделить от остальных кидотипных и классифицировать иначе. Во-первых, это все стихийные занпакто (Рюджин Джакка Ямамото Гэнрюсая Шигэкуни, Хьёринмару Хицугаи Тоширо и т.д.). Во-вторых, сомнения вызывают занпакто с расщепляющимся на частицы или микрочастицы лезвием (например, Сэнбонсакура Кучики Бьякуи и Хайнеко Мацумото Рангику), поскольку никакого магического эффекта они на себе не несут, и магическим в них является только сам факт расщепления. В-третьих, поглощающие реяцу или какую-либо другую энергию занпакто (например, Руриро Куджаку Аясэгавы Юмичики и Согё-но-Котовари Укитакэ Джоуширо) тоже следовало бы, на мой взгляд, выделить в обособленный тип. Вроде бы, все.

Получается следующая классификация занпакто:
- физические или силовые;
- кидотипные (т.е. несущие на себе или в себе содержащие эффекты демонической магии);
- стихийные;
- расщепляющиеся;
- поглощающие.

Пробежавшись по списку известных занпакто, мне удалось каждый из них отнести к какому-нибудь из этих типов. Безымянный занпакто Зараки Кенпачи остается вне классификации по причине отсутствия у него шикая и банкая; условно может быть отнесен к силовым. Все известные занпакто в систему укладываются – все, кроме Зангецу и Забимару.

Итак, что же необычного в Забимару?

Шикай

1) При атаке меч не просто раздвигается и удлиняется, он еще неразличимо глазу наращивает свое длину, причем, похоже что делать он это может бесконечно долго: какая длина нужна, столько новых сегментов – пластин и соединительных волокон – и появится. Довольно странно для силового, чисто физического меча, хотя аналог все же можно найти – удлинение цепи, соединяющей косы Казэшини Хисаги Шухея. Но чем обусловлено наращивание меча и появление новых сегментов?

2) Использование Забимару в шикае больше похоже на использование кнута, чем меча. Сила для таких атак, конечно, требуется, но не в такой степени, как ловкость. Кроме того, иногда удар Забимару не подчиняется законам физики (например: давление широким концом лезвия на чужой клинок). Какая сила заставляет его действовать подобным образом?

3) При технике Хиго Зекко осколки меча двигаются, направляемые реяцу, и остается не совсем понятным, каков ущерб, ими причиняемый: физический ли он, как от стальных осколков, энергетический, как от реяцу, или смешанный. По отрисовке действия этой техники у меня создается впечатление, что либо второй, либо третий, но никак не первый.

4) Если вспомнить распадение банкая Забимару на отдельные сегменты, а также то, что он может бесконечно наращивать свою длину при шикае, по-моему, возникает закономерный вопрос: а что мешает восстановить меч из отдельных звеньев, если в шикае он был разит или разорван? Рассечены соединительные волокна – да, но что они такое? Непохоже, чтобы они были величиной постоянной и неизменной... Возможно, только сознание хозяина занпакто, принявшего как данность, что меч поврежден, мешает им восстановиться.

Банкай

1) Хотя на первый взгляд кажется, что использование Забимару в банкае ничем особо не отличается от использования его в шикае, по факту это не так. Во-первых, одной физической силы явно не достаточно, для того чтобы сдвинуть с места такую махину, как гигантский змей. В таком случае, что же посылает его в атаку? Похоже, что реяцу. Во-вторых, если в шикае у Забимару есть режущая кромка и зубья на соединенных волокнами пластинах, то в банкае… какой вред огромные полые трубки нанести могут? Разве что оглушить ненадолго своим весом. Получается, что атаковать может только змеиная голова, и даже не она сама, а ее клыки, которые жестко закреплены и чересчур велики для боя с противником обычного размера. Костяные щипы на спине змея также элементом, пригодным для атаки, считаться не могут, если только хозяин Забимару не сражается с великаном. Что в результате? Получается какая-то ерунда: ни как меч, ни как кнут Забимару в банкае использован быть не может.

2) Каков материал сегментов гигантского змея? Я встречала две версии: кость и бамбук. Очень странно. Бамбук – это растение, да и кость – материал не слишком прочный… Как-то слабо мне верится, что они могут крошить камни, взрывать землю и без вреда для себя выдерживать столкновение со сталью. Так может быть, материал все-таки не кость, и не бамбук, а что-то иное?

3) Опутывание (и, если получится, разрезание) противника плотными нитями реяцу, соединяющими фрагменты змея. Характерно, по-моему, то, что атака производится не самим оружием, а его соединительным элементом.

4) Атака отдельными сегментами, как при Хиго Зекко. Минус этой атаки в том, что сегменты Забимару в банкае довольно велики, поэтому и противник нужен им под стать – отнюдь не маленький. Но гораздо более значимыми мне представляются другие вопросы… Что направляет атаку? Видимо, реяцу. Какова природа урона, наносимого атакующими сегментами? Также как в шикае, это не ясно. Либо это смесь основного материала (кость, бамбук, металл, что-то еще) и реяцу, либо это чистая реяцу. Бой в серии 90, по-моему, с большой вероятностью указывает на второй вариант. Кроме того, похоже что змей банкая без вреда для себя может быть разделен и собран заново без нескольких сегментов. В таком случае, возможно, он может бесконечно удлиняться и наращиваться, как и меч-хлыст шикая? Как мне кажется, ответ «да» очевиден, учитывая то, что в банкае соединительным элементом служит реяцу в чистом виде, а не какие-то подозрительные волокна.

5) Хихоцу Тайхо – атака собранной в мощный заряд реяцу. Фактически единственная атака Забимару в банке, действенная против любого противника, в независимости от его формы и размеров.

Вывод

Забимару абсолютно не похож на чисто силовой занпакто физического типа, т.к.

1) Для атак Забимару его хозяину нужна, в первую очередь, мощь реяцу, а не физическая сила. Так же в определенной степени важна ловкость, отвечающая за координацию движений и мелкую моторику. Показатель силы окажется лишь на третьем месте по значимости (если будет значим вообще).

2) Все атаки Забимару, так или иначе, завязаны на реяцу.

3) В банкае Забимару практически нечем наносить физически урон.

Теория

Все в обществе душ состоит из духовных частиц, даже сами тела, т.е. души, синигами. Занпакто – это часть души (ну, или в данном случае, наверное, правильнее сказать духа, т.к. наличие души у души – это тавтология) хозяина. Получается, занпакто тоже состоят из духовных частиц? Духовных частиц, спрессованных духовной силой до стояния, напоминающего сталь?.. В таком случае, шикай и банкай занпакто зависят только от воображения его хозяина и его умения контролировать реяцу, а ограничения на форму, техники и скорость восстановления накладывает сознание хозяина, считающего, например, что если сталь расколота, а волокна порваны – значит, меч поврежден, и драться прямо сейчас им невозможно. Теоретически же занпакто способен на все, что угодно, на мгновенное восстановление и даже на копирование способностей другого занпакто. (Кстати, косвенным подтверждением последнего можно, по-моему, считать историю второго Хьёринмару. И в этом случае даже можно понять тревогу Совета Сорока Шести о тех, у кого обнаружились одинаковые занпакто. Тот, кто сумел скопировать особенности чужого занпакто, опасен, потому что стоит в паре шагов от осознания того, что возможности занпакто безграничны.)

Субъективные представления о том, как должно быть, как правильно – это, на мой взгляд, та клетка, которая загоняет занпакто в конкретные формы с набором строго отмерянных и жестко регламентированных способностей. Например, я убеждена, что на Забимару катастрофично отразилось пребывание хозяина в одиннадцатом отряде и то, что Абарая Ренджи тренировал Мадарамэ Икакку, в результате чего Ренджи знал, что его меч должен быть силовым, физическим занпакто, и в своем собственном сознании пресек его перспективные возможности (например, восстановление целостности меча при шикае, если соединительные волокна разрублены), потому что они напоминали кидо. Однако, поскольку Абарай был ориентирован не только на одиннадцатый отряд, но и на Кучики Бьякую с его не просто кидотипным, но и абстрактным по качеству техник занпакто, чисто силового меча у Ренджи не получилось: желание сравняться и превзойти оказалось сильнее стереотипных представлений о том, как должно и правильно. В результате Забимару застрял где-то посередине между физическим занпакто и кидотипным, став больше, чем просто силовым мечом, но не добравшись до оформления своих способностей в подобные заклинаниям техники.

Но это даже в чём-то и не плохо, т.к. если принять теорию о том, что занпакто состоит из духовных частиц и формообразующей реяцу, то получится, что именно такой меч, как Забимару, если его хозяину удастся расшорить свое мышление и включить воображение на полную мощность, имеет все шансы стать универсальным занпакто, т.е. неразрушимым, пока жив хозяин, и способным на любые мыслимые формы, атаки и техники, основанные на умении хозяина занпакто перекомпоновывать духовные частицы меча при помощи своей реяцу, меняя не только его структуру и внешний вид, но и качество атак и ущерба, им наносимого.

Все приведенные здесь рассуждения относятся к канонному Забимару. А дальше уже начинаются фантазии. Во второй части фанфика я попыталась показать, что Абарай Ренджи уже начал двигаться по пути осознания неограниченных возможностей своего занпакто, но пока только в пределах установленных форм шикая и банкая, расширяя и дополняя их. Пересечение этого предела – где-то в неопределенном будущем. В эпилоге я, кроме того, отметила, что теоретически любой занпакто может стать универсальным. Ну и, понятное дело, Кучики Бьякуя с его абстракцией пейзажа из тысяч вишневых деревьев стоит к такому превращению гораздо ближе, чем, например, тот же Комамура Саджин.

В заключение скажу пару слов о занпакто главного героя «Bleach». Зангецу Куросаки Ичиго я бы отнесла к универсальным мечам, как и Забимару, хотя под физический, чисто силовой меч он маскируется еще старательнее, чем занпакто лейтенанта шестого отряда. Если бы не техники Гэцуга Теншоу и Курой Гэцуга, представляющие собой атаку сконцентрированной реяцу, Зангецу можно было бы отнести к силовым занпакто. Думаю, что из-за молодости обладателя данного занпакто и потому еще что он все-таки является человеком, а не синигами, шансы довести Зангецу до полной универсальности у Куросаки Ичиго были невысоки. Финальную Гэцуга Теншоу можно, в принципе, считать пиковой реализацией универсальности Зангецу, однако разрушительность ее эффекта для занпакто и его хозяина несколько смущает и заставляет думать, что если бы Куросаки Ичиго понимал не только то, что он делает, но и то, как он это делает, последствий в виде потери способностей синигами можно было бы избежать.

ноябрь 2010 года

 


 

[1] Блич (англ. Bleach) - манга и снятое по ней аниме. Манга, автором которой является Тайто Кубо, с августа 2001 года публикуется в японском журнале Shonen Jump. К настоящему моменту она насчитывает 47 томов и продолжает выходить. В 2005 году «Блич» была награждена премией издательства Shogakukan как лучшая манга в жанре «сёнэн» (для юношей), она находится в списке комиксов-бестселлеров в Японии и США. Аниме-сериал, основанный на событиях манги, также не окончен. Кроме того, сняты две OVA, четыре анимационных фильма, появилось большое количество видеоигр, мюзикл и две коллекционных карточных игры. Издательство Shueisha занимается новеллизацией «Блич»: в 2004 и 2006 году были опубликованы две книги, написанные совместно Тайто Кубо и Макото Мацубарой.

[2] Сэйрэйтэй (яп. букв. «двор чистых душ») – центр Общества Душ, город синигами, отгороженный стеной от Руконгая; место расположение Готей-13 и Совета Сорока Шести.

[3] Фамилия и имя с яп. – Абарай Ренджи, Абараи Рэндзи. Вообще-то, для фамилии данного персонажа я предпочитаю транскрипцию «Абараи», но писать длинную работу с множеством несклоняющихся имен и фамилий довольно тяжело, потому что во многих формулировках становится непонятно, кто, что и кому сказал или сделал. Только из соображений удобства письма и чтения мной была выбрана транскрипция «Абарай».

[4] Руконгай (яп. букв. «район блуждающих духов») – основной населенный пункт Общества Душ, гигантский город, в который попадают души живых после смерти. Районы города различаются по номерам, и если в первых районах царят порядок и достаток из-за близости к Сэйрэйтею, то, например, в 78 районе (Инузури) господствуют нищета и преступный беспредел.

[5] Синигами (яп. букв. «бог смерти») – проводники душ, воины и психопомпы, персонажи аниме и манги «Bleach», созданные Тайто Кубо. Проводники душ невидимы для обычных людей и живут в особом месте, называемом Общество Душ. Они патрулируют наш мир, помогают душам умерших людей попасть в Общество Душ, отправляют в Ад тех, кто совершил ужасные грехи при жизни, а также уничтожают злых духов - Пустых.

[6] Готей-13 (яп.) – основная военная организация синигами, тринадцать отрядов, возглавляемых сильнейшими синигами – капитанами. У каждого капитана есть свой лейтенант. Лейтенанты, или вице-капитаны, заменяют капитана в его отсутствие, помогают в разных делах, могут служить чем-то вроде секретаря. Капитан первого отряда имеет чин генерала и управляет всеми отрядами.

[7] Кидо - (яп. «искусство демонов», букв. «путь демона») – демоническая магия в манге и аниме «Bleach». С помощью кидо можно лечить, атаковать, защищаться и сковывать движения противника. Заклинания различаются по номерам. Их полные формулы могут быть довольно длинными.

[8] Риока (яп.) – чужак, бродяга.

[9] Анима (лат. «душа») – термин, введённый в психологию Карлом Густавом Юнгом для обозначения женского элемента в психике мужчины. Существует также парное понятие – анимус. Анимус (лат. «дух») – термин, введённый Юнгом для обозначения мужского элемента в психике женщины.

[10] Соукеоку (яп.) – гигантский клинок, заключавший в себе силу миллиона занпакто. Использовался для казней. Горное плато, на котором располагался Соукеоку, имеет одноименное название.

[11] Семпай (яп.) – суффикс, зачастую употребляемый и без присоединения к имени или фамилии; традиционное обращение к старшему товарищу (например, старшекласснику).

[12] Реяцу (яп. букв. «давление духа») – духовная сила синигами.

[13] Тайчо (яп.) – капитан.

[14] Общество Душ (яп.) – мир, где обитают синигами и куда души людей отправляются после смерти. Общество Душ является весьма условным аналогом рая, т. к. в него попадают люди, не совершившие при жизни страшных грехов. Обитатели Общества Душ не бессмертны, хотя протяженность жизни синигами несравнимо больше человеческой. Предположительно, продолжительность жизни обитателей Общества Душ напрямую связана с силой реяцу. В Обществе Душ могут рождаться дети. Душа, которая умирает в Обществе Душ, теряет все свои воспоминания, перерождается и возвращается в Мир Живых в качестве новой личности.

[15] Шунпо (яп. букв. «мерцающий шаг») – техника быстрых шагов, которая позволяет почти моментально передвигаться на большие расстояния.

[16] Занпакто (яп. букв. «разрубающий душу меч») – духовный меч, который есть у каждого синигами и является своеобразным воплощением его духовной силы. Каждый занпакто обладает собственным именем, характером, внешним видом и сознанием. Если синигами достаточно силен, чтобы общаться с духом своего занпакто и контролировать его, он может «высвободить» меч. Существует две степени высвобождения: шикай и банкай, которые усиливают занпакто и дают ему дополнительные возможности.

[17] Шикай (яп. букв. «начальное освобождение») — частичное высвобождение занпакто, для которого необходимо научиться разговаривать со своим занпакто и узнать его имя. После этого синигами может назвать имя и добавить некую словесную формулу, просьбу раскрыться, к примеру, «Пробудись», «Расти» и т. д. Разные синигами используют разные словесные формулы, которые могут варьироваться от коротенького слова до длинных, порой даже поэтических, фраз. Меч в шикае может видоизменяться до полной неузнаваемости и приобретает новые свойства. Занпакто скрывают свои имена, поэтому далеко не каждый синигами может использовать шикай.

[18] Косодэ (яп.) – вид кимоно, вошедший в обиход в XV веке, длинное халатообразное платье прямого покроя с короткими рукавами, несколько более узкими, чем в обычном кимоно, и с маленьким воротником. Первоначально косодэ являлось нижней одеждой. Принято считать, что в «Bleach» фигурируют оба вида косодэ: нижнее и верхнее – соответственно белого и черного цветов.

[19] Хакама (яп.) — юбка или юбка-брюки, сделанные из разделённых или сшитых очень широких штанин; традиционно носится мужчинами в неформальной обстановке, синтоистскими жрецами, а также в качестве формы в некоторых боевых искусствах, например, айкидо, кендо, нагината. У хакама есть длинные складки, косиита (жёсткая задняя часть) и химо (длинная лента, повязанная поверх оби, т.е. пояса).

[20] Фукутайчо (яп.) – лейтенант.

[21] Юката (яп.) — летнее повседневное хлопчатобумажное, льняное или пеньковое кимоно без подкладки.

[22] Фасума – раздвижные перегородки внутри японского традиционного дома.

[23] Сёдзи – стенные клетчатые рамы из легких деревянных планок, заменяющие в традиционном японском жилище окна. С внешней стороны оклеены полупрозрачной бумагой. Легко двигаются в пазах, при необходимости сдвигаются в одну сторону или вынимаются.

[24] Котацу — традиционный японский предмет мебели, низкий деревянный каркас стола, в определенных случаях накрытый футоном или тяжелым одеялом, на который сверху положена столешница. Под одеялом располагается источник тепла, часто встроенный в стол. Котацу распространен практически только в Японии.

[25] Таби (яп.) – низкие носки с отделённым большим пальцем.

[26] Онсэн (яп.) – горячий источник.

[27] Бакудо (яп.) – путь связывания, тип кидо. Заклинания этого типа используются для блокировки или отражения атак врага, а также могут применяться для удержания противника на месте.

[28] Ойран (яп.) — один из видов юдзё (проституток). Ойран отличались от юдзё тем, что выполняли не только сексуальные функции, а также развлекали клиентов более утончёнными способами. Эпоха ойран закончилась с началом эпохи гейш.

[29] Футон - японский матрас, наполненный хлопком, шерстью или синтетическим ватином.

[30] Ками (яп.) — в широком смысле: духовная сущность; начало, присущее всему в природе, живому, имеющему волю, действующему. Различают ками людей, мест, природных явлений, предков, богов и демонов. В данном контексте термин фигурирует в последнем смысле, т. к. считается, что у синигами отсутствует какая-либо религия за исключением почитания высших Ками.

[31] Хаори (яп.) — верхний жакет, добавляющий наряду официальности.

[32] Кеккай (яп.) – духовный барьер различного назначения. Термин, часто фигурирующий в аниме. Как правило, кеккай представляет собой плоскость или многогранник (например, параллелепипед).

[33] Банкай (яп. букв. «полное освобождение») — полное высвобождение занпакто, когда дух меча материализуется в реальном мире. Синигами получает огромную силу и полностью раскрывает потенциал своего занпакто. Никаких словесных формулировок не используется, просто произносится: «Банкай». Овладеть банкаем могут лишь немногие, наиболее талантливые воины, тренируясь сотни лет. Наличие банкая является обязательным условием для получения звания капитана Готей-13.

[34] Нуэ (яп.) — мифическое существо из японского фольклора. Имеет голову обезьяны, тело тануки, ноги тигра и змею вместо хвоста. Нуэ может превращаться в чёрное облако и летать.

[35] Тануки (яп.) — традиционные японские звери-оборотни, символизирующие счастье и благополучие.

[36] Ксо (яп.) – восклицание, ругательство. Как правило, переводится словами «чёрт» и «проклятье».

[37] Додзё (яп. букв. «место, где ищут путь») — изначально это место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже, с одухотворением японских боевых искусств этот термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах, таких, как айкидо, дзюдо, дзю-дюцу, кэндо, каратэ и т. д.

[38] Совет Сорока Шести – организация, выполняющая функции законодательной и судебной власти в Обществе Душ. Состоит из 40 старейшин и 6 судей.

[39] Уэко Мундо (яп.) – мир между Миром Живых и Обществом Душ., в котором обитают Пустые в то время, когда не охотятся за душами. Мир Уэко Мундо, где царит вечная ночь, заполнен сероватым песком, похожим на кристаллы соли. Центр Уэко Мундо – дворцовый комплекс Лас Ночес.

[40] Кенсейкан (яп.) – белые заколки для волос, предположительно, фарфоровые, по форме напоминающие двускатные крыши. Признак принадлежности к клану Кучики.

[41] Хихио Забимару (яп. букв. «змеиный хвост короля обезьян») – банкай Забимару.

[42] Хохо (яп.) – искусство молниеносных движений, основывающееся на способности синигами чувствовать реяцу и управлять духовной энергией. Благодаря хохо, синигами может стоять в воздухе и даже ходить по нему, опираясь на предварительно уплотнённые духовные частицы, всегда находящиеся в атмосфере в свободном состоянии.

[43] Хадо (яп.) – путь разрушения, тип кидо. Заклинания этого типа используются для причинения противнику вреда.

[44] Сэнбонсакура Кагейоши (яп. букв. «величественный пейзаж тысячи вишнёвых деревьев») – банкай Сэнбонсакуры. Сэнбонсакура, соответственно, переводится как «тысяча вишневых деревьев».

[45] Хатимаки (яп.) – белая головная повязка, символизирующая у японцев непреклонность намерений. В частности, их повязывали камикадзе и другие добровольцы-смертники перед атакой.

[46] Сэнкэй (яп.) – одна из трех форм банкая Сэнбонсакуры, «Сцена Истребления», которая фокусирует всю силу меча на нападении и создаёт сферическую область, стенками которой являются ряды из мечей.

[47] Гинпаку (яп.) – шарф, сделанный из белого шелка (в аниме имеет голубоватый оттенок), фамильная реликвия клана Кучики, обязательный атрибут одежды главы клана. Стоит баснословную сумму: за такие деньги можно было бы построить десять больших домов. По непроверенным слухам, из-за вплетенных в ткань серебряных нитей имеет большой вес – 64 килограмма. После долгих размышлений, я решила слухам все-таки поверить.

[48] Менос – гигантский Пустой, возникший путем слияния десятков обычных Пустых. Существует три вида Меносов: Гиллианы или Менос Гранде, Адьюкасы и Вастер Лорды. Обычно, когда упоминаются просто «Меносы», подразумеваются Гиллианы, являющиеся наиболее многочисленным и распространенным видом Меносов.

[49] Гарганта – проход, соединяющий Уэко Мундо с Обществом Душ или с Миром Живых. Открывать Гарганту могут Пустые и Аранкары, а также некоторые синигами, овладевшие этим умением.

[50] Сого-Кьюуго-Цуме-Шо (яп. букв. «место, где текучие воды соединяются, чтобы излечивать») – больничные корпуса четвертого отряда Готей-13.

[51] Боккэн (яп.) — деревянный макет японского меча, используемый в различных японских боевых искусствах для тренировок.

[52] Сотайчо (яп.) – генерал.

[53] Зависимые (яп.) – небольшая группа людей, питающихся чужой духовной энергией. Они появились как следствие неудачного научного эксперимента, проводимого синигами, и сначала были изгнаны из Общества Душ, а затем практически полностью истреблены синигами и квинси. Не имеют способности к воспроизводству. По словам Урахары Кискэ, историческое название этих существ «вампиры».

[54] Арранкар (яп.) – Пустой, который смог частично избавиться от маски и получить способности синигами.

[55] Квинси (яп.) – люди, получившие духовную силу. Наравне с синигами они сражаются с Пустыми. Квинси развили несколько сверхъестественных способностей, включая возможность контролировать духовную энергию. В отличие от синигами, в битве в первую очередь полагающихся на меч, квинси используют стрелы и лук, который материализуется благодаря предмету под названием «Крест квинси».

[56] Эспада - десятка сильнейших Арранкаров, гвардия Айзена Соске. На их телах (в произвольном месте) есть татуировки с номерами от 1 до 10, от сильнейшего к слабейшему. Каждый Эспада очень силен в бою, и их сила намного превосходит силу обычного Арранкара.

[57] Признаюсь, что когда я писала этот текст, я еще не знала о потере Куросаки Ичиго способностей синигами в результате финального боя с Айзеном Соске. Но даже если бы знала, мне бы пришлось эту информацию проигнорировать по двум причинам: 1) Духовная сила, даже если она была потрачена почти полностью, со временем должна восстановиться, т.к. свято место пусто не бывает, а жизнь на месте не стоит, и состояние духа человека напрямую связано с получаемыми извне стимулами. 2) Куда хронологически прикажите отнести события второй и третий полнометражек и всех филлеров, кроме посвященных Зависимым и Вайзардам? В этих историях Ичиго во всю использует Маску Пустого, так что их события до ухода в Уэко Мундо никак не могут располагаться. Приходится сделать вывод, что способности синигами Куросаки все-таки восстановил.

[58] Хига Зекко (яп.) – «Сломанные клыки обезьяны», техника шикая Забимару, при которой пластины разбитого меча атакуют цель, направляемые реяцу. Эта техника присутствует также в банкае, но особенности ее использования не ясны: декларируется, что она повреждает меч, однако по факту повреждений не наблюдается, и, в связи со спецификой банкая Забимару, их наличие кажется сомнительным. (Подробнее см. "Приложение".)

[59] Позднее, чем этот кусок текста был написан, я случайно обнаружила, что в другом переводе эта фраза выглядит так: «Мне рассказывали, что в последнем бою ты использовал Хиго Зекко». С одной стороны, в битве с Забимару Абарай Ренджи действительно использовал Хига Зекко, и такой перевод снимает вопрос, откуда в том бою у него взялся шикай. С другой стороны, я не представляю, кто бы мог Кучики Бьякуе о бое по укрощению Забимару рассказать – свидетелей вроде бы не было, и Забимару к восставшим занпакто не возвращался. Да и где в сюжете отыскать время для подобных рассказов?.. Кроме того, в бою по укрощению Забимару Хига Зекко было применено на разбитом мече Змея-Забимару, а не на мече, шикай которого вызвал Ренджи, то есть, по логике, этот прием должен был ослабить, прежде всего, Забимару, а вовсе не его хозяина... Вся ситуация выглядит довольно запутанной. :) В общем, я сочла первый вариант перевода более приемлемым, и не стала переписывать сцену.

[60] Хихоцу Тайхо – «Костяная пушка бабуина», одна из способностей Забимару в банкае, представляет собой кратковременное разделение банкая на отдельные сегменты, после чего из пасти змея вырывается огромное количество духовной энергии.

[61] Сенкай – главные ворота, соединяющий Общество Душ с Миром Живых. Зачастую синигами пользуются не ими, а временными воротами Сенкаймон. У всех благородных родов есть личные ворота. Перемещение между Обществом Душ и Миром Живых представляет собой бег по длинному и небезопасному туннелю.

[62] Ханао (яп.) – самые формальные мужские сандалии, соломенные дзори с белыми верёвочками. Дзори – это матерчатые, кожаные или соломенные сандалии.

[63] Солеа (лат. solea, soleae) – сандалии, ремни которых поднимались выше лодыжки. Их носили римские должностные лица.

[64] Гокэй (яп.) – одна из трех форм банкая Сэнбосакуры, «Основная Сцена», заключает противника всеми лезвиями в огромную сферу, после чего распустившиеся на лезвия мечи пронзают его со всех сторон. Может применяться для защиты.

[65] Напомню, что на банкае Забимару можно летать.

[66] Пангея (греч. букв. «всеземля») — название, данное Альфредом Вегенером протоконтиненту, возникшему в эпоху палеозоя. В процессе формирования Пангеи из более древних континентов на местах их столкновения возникли горные системы, некоторые из них просуществовали и до нашего времени, к примеру Урал или Аппалачи. Пангея раскололась примерно 150—220 миллионов лет назад на два континента. Северный континент Лавразия позже раскололся на Евразию и Северную Америку, в то время как из южного континента Гондвана позже произошли Африка, Южная Америка, Индия, Австралия и Антарктида. Суперконтиненты существовали и ранее: например, предшествовала Пангее Родиния, распавшаяся 750 миллионов лет назад.

[67] Комплювий (лат.) – четырехскатный черепичный проем в крыше над имплювием, т.е. бассейном. Характерен для античной архитектуры.

[68] См. «Приложение».

[69] Сдвоенная серия 52-53. Тоусэн Канамэ говорит: «Существует три пути, как стать капитаном в одном из тринадцати отрядов. Первый – сдать специальный экзамен на капитана в присутствии более чем трех капитанов, включая главнокомандующего. Второй – получить рекомендацию от более чем шести капитанов при отсутствии возражений от еще трех из оставшихся семи. И третий – победить капитана отряда в дуэли один на один на глазах более чем двууста членов отряда». Благодаря филлеру «Новый капитан Амагай Сюскэ» становится ясно, что словосочетание «более чем» в приведенной речи, является ошибкой перевода. Получается, что для экзамена нужны два капитана + главнокомандующий, а без него – рекомендации шести капитанов + отсутствие возражений от трех, итого – девять капитанов. Если не учитывать главнокомандующего и помнить о том, что три капитанских места пустуют, то получится, что в бумажной волоките с назначением нового капитана должны быть задействованы все капитаны Готей-13.

© "Купол Преисподней" 2015 - 2024. Все права защищены.
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru