Автомобильное оборудование

Egyptian Dreamer

Прозревая правду

 

Переводчик: Ash-kha

Ссылка на оригинал: https://www.fanfiction.net/s/7265374/1/Seeing-the-truth

Разрешение на перевод: получено

Благодарности переводчика: Гоуди (http://ficbook.net/authors/978117), которая некоторое время назад начинала переводить этот фанфик, а потом почему-то бросила, чем привлекла моё внимание и к нему, и к автору Egyptian Dreamer в целом.

Аннотация: Гарри всегда напоминали о том, насколько он похож на прежнее «я» Волдеморта, а когда он не обращал на это внимания, окружающие делали что-нибудь такое, чтобы напомнить ему об этом. Он никак не может понять: почему? В любом случае, он собирается это выяснить. (Шестой курс. В канонном, в общем-то, Поттере вдруг проснулась сообразительность.)

Комментарий переводчика: Довольно простенький, но неплохой фанфик, как и ряд других работ автора. Меня зацепила идея. Хотя, честно говоря, от её реализации я хотела бы большего... В любом случае, перевела просто между делом в сожалениях о том, что все качественные русскоязычные ГарриТомы уже, кажется, мной прочитаны. Преслэш. Фанфик по большей части дженовый.

Рейтинг: PG-13

Размер: миди

Персонажи: Гарри П., Волдеморт

Предупреждения: Hurt/Comfort

 


 

1.

Жил однажды мальчик, как вы знаете...

Несчастным парнем он был, одиночкой. Его называли по-разному... мерзостью, уродом, гением, примерным студентом, лицемером...

В большинстве стран мира он был известен как исчадие ада - чума, что несомненно постигнет вас, если вы зайдёте так далеко, что решитесь произнести его имя. Среди тех, кто разделял его убеждения, он был известен как Лорд и Хозяин.

Я же знал его как убийцу своих родителей, причину моих страданий, моего врага и мою судьбу.

Люди всегда говорили, что я напоминаю им кого-то...

Большинство из них не обращали на это внимания, обвиняя гены и перешедшие ко мне отцовские черты. Не единожды кто-то говорил мне, как я похож на моего отца. Я хорошо это знал, хотя...

Мой покойный родитель был не единственным, с кем у меня наблюдалось сходство.

Этот маленький факт стал известен во время моего второго учебного года в Хогвартсе, когда я встретил его впервые, его настоящего. Не образцового студента, всегда получавшего похвалы, и не злого Лорда, внушавшего страх даже своим самым преданным последователям.

Он не притворялся передо мной, не прятался за безопасностью одной из своих многочисленных масок.

Это был первый раз, когда я встретил Тома Марволо Риддла, не префекта, который позже поднялся до главного старосты из-за его чрезвычайно хороших оценок, а хитрого, честолюбивого мальчишку, что в дальнейшем стал моим проклятьем.

Это также был первый раз, когда он сказал мне то же самое, что и другие, за тем исключением, что, в отличие от них, он совершенно определенно не имел в виду моего отца. Он сообщил мне о том, как сильно я напоминал ему его самого.

Он говорил о том, что может видеть во мне потенциал близкий, если не равный, своему.

Мощь, подобную его собственной.

Душу, подобную его собственной.

Я никогда не забуду тот день, и не потому что я чуть не лишился жизни в ту ночь... снова. Нет, ведь я никогда не вдавался в излишние подробности о яде василиска, Джинни даже не знала, что было причиной моей травмы.

Тот день навсегда остался запечатлен в моей памяти, потому что с этого дня и далее сомнения начали терзать моё сердце. Самый злой волшебник всех времен сказал мне, что я похож на него.

И когда люди задаются вопросом, кого я напоминаю им, горькая правда всегда возвращается, чтобы преследовать меня.

Почему я похож на него?

Я также зол, или же моё сердце такое же чёрное, как у него?

Моё сознание двенадцатилетнего было благодарно за данное ему небольшое успокоение. Профессор Дамблдор сказал, что некоторые из способностей Лорда Волдеморта были переданы мне в ту ночь, когда он проклял меня.

«Я не злой,» - подумал я с облегчением.

Но тогда почему Сортировочная Шляпа так категорично отправляла меня в Слизерин?

Событиям следующего года удалось эффективно избавить мой разум от этих вопросов, мои страхи были скрыты под чистой радостью от воссоединения с лучшими друзьями моего отца, не говоря уже о предвкушении счастья, ведь одним из них был мой крестный отец – опекун, которого я жаждал так отчаянно.

Но никому никогда не благоприятствовало длительное душевное спокойствие, и, конечно, я не собирался стать исключением из этого правила.

Питер Петтигрю, человек, который обрёк моих родителей на их удел, убил снова по приказу своего Хозяина.

«Убей лишнего!»

Эта краткая фраза будет преследовать меня ещё долго, после того как неподвижное тело мальчика, которого я воспринимал почти как друга, упадёт на землю.

Как, черт возьми, кто-то может быть таким жестоким? Таким безжалостным?

Том Риддл возродился, но не как мальчик, с которым я встретился два года назад. И за это я был благодарен. Благодарен, что хоть одно сходство можно было сминусовать, благодарен, что мне не приходится смотреть в лицо, которое я сам постепенно начинаю напоминать теперь, когда я достиг половой зрелости.

Потому что я не смог бы смириться с мыслью, что тот, кто был причиной смерти стольких людей, смотрел прямо на меня каждый раз, когда я заглядывал в зеркало.

И вот, когда я, наконец, оказался абсолютно уверен, что не существует грёбанного пути, на котором я мог бы стать таким монстром, мой мир перевернулся еще раз.

Я узнал, жестким способом, естественно, что у наших палочек одинаковая сердцевина, что технически они близнецы. Ещё одна вещь была общей для нас обоих, и это в очередной раз доказывало мне, что судьба с удовольствием наблюдает за моими страданиями.

Почему? Откуда у Вселенной такое зверское намерение доказать теорию Тома двухлетней давности? Почему изо всех людей именно я должен был разделить так много вещей с Тёмным Лордом? Я, кто пострадал от него больше всех?

Хотя в отличие от всех предыдущих сходств, связь между нашими палочками была единственным явлением, за которое я действительно был благодарен. Она не только позволила состояться самому тесному контакту с моими родителями из тех, что я имел до сих пор, но она также справилась с почти невыполнимой задачей обеспечения моего бегства в ту ночь с сохранением моей жизни в целости.

Судьба, возможно, была против меня, но я был уверен, что Леди Удача была на моей стороне в этой войне.

Но с тех пор, всё, казалось, только ухудшилось.

То, что никто не поверил мне, когда я сказал им, что Тёмный Лорд вернулся, было подпитано другим фактом -  тем, что мои друзья избегали меня все лето, и так же поступал Дамблдор, и это только довело мои самоощущения до того, что я постоянно чувствовал себя, как дымящийся горшок, который собирается взорваться в любой момент.

Так зол и взбешен я был в течение всего года, что огрызался на моих друзей по самому малому поводу, хотя и знал, что они всего лишь пытались помочь мне.

Но я был слишком напуган.

Это было не похоже на меня, злиться так необоснованно, быть невообразимо раздраженным все время, и это пугало меня до потери сознания. Были ли ощущения Тома Риддла такими же, прежде чем он закончил тем, кем стал теперь?

Ещё одна привычка, которая образовалась у меня в течение того года. Я сравнивал каждую небольшую деталь своих поступков с действиями Риддла, постоянно интересуясь, делал ли он это, так же как я.

Но это было позже, когда я понял причину своего недавнего нестабильного настроения...

Как любезно указал профессор Снейп, всё выглядело так, как будто бы Волдеморт нашел способ использовать связь между нами в своих интересах. Я никогда не сомневался, что Том Риддл обладает блестящим умом, но его действия постоянно напоминали об этом маленьком факте.

Хотя он был не единственным, кто достиг некоторого прогресса в работе с нашим каналом. Да, мои катастрофические перепады настроения, как правило, были вызваны его вхождением в  мой разум, но также и тем, что я касался его эмоций довольно часто, не замечая этого. Гнев и неприкрытая ярость, что Темный Лорд, похоже, чувствовал все время, очень нервировали.

Еще одна мысль, напугавшая меня... Означает ли происходящее, что я все больше похожу на него?

Но Волдеморт не вторгался в мой разум, чтобы просто скоротать своё время. Он добивался чего-то гораздо более зловещего и явно злодейского, а я, будучи тем невежественным идиотом, каким тогда являлся, не сделал ничего, чтобы помешать ему.

Напротив, на самом деле... Я помог ему выполнить его план.

Он создал качественную ловушку, положил в неё приманку, и я клюнул.

Сириус пропал.

Мои наивность и глупость не только мне стоили оставшегося члена моей семьи, из-за меня Люпин потерял еще одного из своих лучших друзей.

И как будто этого не было более чем достаточно, я обнаружил ещё одну вещь, которая объединяла меня с Волдемортом. Существовало пророчество, в котором говорилось о нас двоих. Независимо от того, как сильно я старался избежать этого, убежать от всего, что было связано с Волдемортом, как будто невидимая рука удерживала меня, перетаскивала обратно, ставя меня лицом к лицу тем фактом, который я ненавидел больше всего.

С тем фактом, который являлся моим величайшим страхом...

То лето стало самым тяжелым из всех. Мои родственники радовались тому, что от Сириуса не исходит больше угрозы их милым играм, они постоянно, при каждом удобном случае продолжали напоминать, всегда твердили, что я получил по заслугам.

Должен признать, что в их словах была некоторая доля правды. Определённо всё выглядело так, что любой человек, который был мне близок, так или иначе, пострадал.

Мои родители...

Седрик...

Мой крестный отец...

Не говоря уже о том, что мои друзья чуть не погибли в Отделе Тайн. И, конечно, мы также не должны были забывать о маленьком приключении, случившемся на второй учебный год.

Джинни чуть было не была убита Томом Риддлом. И только потому, что я подружился с её братом.

Для многих людей было бы намного лучше, если бы они никогда не встречались со мной и не были бы вовлечены в мои дела.

Был ли я наказан за то, что я делал? За то, что был так похож на Волдеморта?

Вскоре начался очередной учебный год в Хогвартсе, и теперь каждый раз, когда мне приходилось пользоваться туалетом, каждый раз, когда мне нужно было принять душ, я делал всё возможное, чтобы не смотреть в зеркало. Рон да и, вообще, все мальчики, с которыми я делил общежитие, отмечали, что я смешно выгляжу каждый раз, когда они видят меня выскакивающим из ванной, как будто за мной гонится сам дьявол.

Дьявол, которым, технически, был я сам.

Я не выдерживал. Это сводило меня с ума. И хуже всего было то, что я не мог ни с кем поговорить об этом, даже с моими лучшими друзьями. Что я мог им сказать, в любом случае? Извините, ребята, за то, что я в последнее время стал параноиком, но я просто не могу выносить то, что вижу лицо Риддла каждый раз, когда оказываюсь перед зеркалом?..

Нет, они не поймут.

Если на четвертом курсе я думал, что я начинаю походить на него внешне, то в настоящее время не было места для сомнений в этом. Я вырос за лето – это было то, на что я не обращал внимания раньше из-за моего настроения.

А когда я, наконец, обратил внимание, на меня как будто бы вылили ушат ледяной воды.

Мои глаза были резко очертаны, мое лицо похудело, а моя кожа приобрела нездоровое, бледное свечение. Таковы были результаты обработки, которой меня летом подвергли мои родственники. Любой на моем месте исхудал бы, если бы его кормили один раз в два дня.

В общем, теперь мое отражение было похоже на точную копию мальчика, которого я встретил четыре года назад. Единственное отличие было в наших глазах. К счастью, их цвет был единственным во мне, что осталось неизменным. Цвет глаз моей матери. Если бы они настолько изменилась, чтобы напоминать тёмно-зеленый цвет глаз Тома Риддла, мое представление о мире окончательно бы перевернулось.

Я и без того был настолько потрясен изменениями, что не мог не задаться вопросом... что произошло с Риддлом такого, из-за чего он стал выглядеть так, как сейчас?

Чего я не знал, так это того, что ответ будет предоставлен мне в самом ближайшем будущем.

 

2.

Дыши глубоко.

Вот то, что я говорил себе, как только выплыл из образов, что только что видел. Глубокие вдохи были необходимы не только для предотвращения гипервентиляции, но также, чтобы помочь обработать воспоминания, в которые я погружался.

Том Риддл и я действительно были похожи, однако не только в том, в чём я думал.

Я поднял взгляд, но Дамблдор выглядел таким же спокойным, как всегда, являя совершенный контраст с беспорядком смешения моих эмоций.

Какая-то мысль назойливо крутилась в моем разуме, пока просмотренные воспоминания проигрывались в памяти.

- Знали ли вы, сэр? Тогда?

Только на секунду несколько морщин обозначились на лбу Дамблдора, когда он обдумывал мой вопрос. Но как только они появились, то тут же исчезли. Так проявилось замешательство мага.

- Знал ли я, что разговариваю с самым опасным волшебником из всех? Нет, не знал. Если бы я знал, то я...

Теперь была моя очередь нахмуриться.

Я проредил свой разум в поисках возможного смысла его слов, но Дамблдор не закончил фразу. Он повернулся ко мне спиной, переместившись так, чтобы занять свою прежнюю позицию за столом.

Я почувствовал, как мои глаза ощутимо расширились, когда, наконец, осознание ударило меня.

- Сэр, он был всего лишь ребенком тогда, - слова вырвались прежде, чем я смог остановить их или обдумать, если на то пошло.

А я должен был это сделать, что сразу стало ясно по тому, как сузились глаза Дамблдора, пусть даже только слегка.

- Гарри, ты же понимаешь, что мы говорим о Волдеморте. Возможно, он был ребенком, но, как ты сам видел, что он уже начал вести себя определённым образом, проявляя черты его будущей личности. Том в этом воспоминании сказал, что он может делать так, чтобы плохие вещи случаются с людьми, и под этим подразумевалось, что он мог делать им больно. Такое не говорят, если уже не пытались делать это.

Мои глаза сузились – ну, и ладно. Это что, на самом деле, было его отношение к той ситуации, или он просто отказался взглянуть настоящей правде в лицо?

- Сэр, Риддл вырос в приюте. У него не было никого, а, тем более, после того, как о его магии стало известено другим детям, вероятно, они считали его монстром, уродом. Конечно же, некоторые из них хотели причинить ему вред за его ненормальность. Его, скорее всего, били, над ним издевались, с ним жестоко обращались и…

- Гарри, я понимаю, что у тебя было очень тяжелое детство, но не следует путать себя с ним.

Мое дыхание сперло в горле, мгновенно и резко.

Я чувствовал гнев, знал, что грядет его вспышка, ощущал, как он начинает кипеть внутри меня. В тот момент я был благодарен, что не держал в руках палочку, потому что она наверняка бы сломалась, оттого как сильно я сжимал кулаки.

Впервые я не сердился на то, что обнаружил еще один элемент, объединявший меня с Волдемортом, или, скорее, с Риддлом, так как он не был в то время никем большим, кроме как одиноким и несчастным ребенком. Нет, на этот раз моя злость была направлена всем полным парадом на Дамблдора.

- По правде говоря, сэр... если я правильно понимаю то, как вы относились к нему, я нисколько не удивлен тем, что Риддл стал тем, кто он есть.

Я не ждал достаточно долго, чтобы получить ответ. Если бы я остался там на секунду больше, я бы, несомненно, взорвал весь кабинет Дамблдора, а не только вещи на его столе.

Я выбежал из комнат этого человека, хлопнув дверью, что стало успешной демонстрацией моей ярости. Я был вне себя на всем пути к башне Гриффиндора, напугав пару первогодок, попавшихся по дороге, на что мне было наплевать в данный момент.

Полная Дама буквально подпрыгнула на портрете, когда я выкрикнул ей пароль. Когда она, наконец, открыла для меня проход, я двинулся через общую комнату, не обращая внимания ни на что вокруг, на пути к общежитию мальчиков.

Я отчужденно слышал, как кто-то назвал моё имя, но я был слишком погружен в мой гнев, чтобы меня это, на самом деле, взволновало. В тот момент, когда кто-то схватил меня за руку, я даже не думал. Мой мозг отключился в попытке справиться со всеми теми яростными мыслями, что проносились через него, а мое тело действовали чисто инстинктивно.

Когда я обернулся, моя палочка уже крепко была зажата в руке, и проклятию оставалась секунда, чтобы сорваться с моих губ. Но когда мои глаза зарегистрировали, так сказать, что именно они видят, было уже слишком поздно.

Я был очень благодарен, что мой отказывающийся сотрудничать разум послал сигнал, изменяющий заклинание, вовремя – прежде чем то сорвалось с моей палочки.

- Экспеллиармус, - выкрикнул я вместо ошеломляющего проклятия, которое я собирался бросить.

Карие глаза Гермионы значительно расширились, когда её внезапно отбросило назад, и она беззвучно приземлилась на диване.

- Гарри! – услышал я, как Рон удивленно восклицает где-то рядом со мной.

Ругаясь в душе, я убрал в карман палочку и бросился к Гермионе, чье тело застыло в сидячей позе на том месте, где она приземлилась.

- Черт побери, Гермиона! Не поступай так со мной, когда я ни на что не обращаю внимания, - сказал я, опускаясь на коленях рядом с ней, а Рон вскоре присоединился ко мне и проверил ее полностью на наличие любых возможных травм.

Но поскольку ее глаза оставались неподвижными, а ее рот – слегка разинутым от шока, всё внутри меня как будто бы заледенело.

- Мне жаль, - выдохнул я, а мое тело, двигаясь само по себе, притянуло ее в мои объятия. - Мне так жаль, Миона. Я не хотел тебя обидеть, правда.

Я, наконец, почувствовал, что ее тело начало отходить от шока, но теперь уже моё начинало трясти. Меня не волновало, что Рон наблюдал за этим… черт возьми, меня даже не волновало, что вся гостиная наблюдала за мной. Я чуть было не напал на одного из моих лучших друзей всего минуту назад. Я имею в виду, всё-таки напал. Со свирепостью, какую я испытывал только в борьбе с Пожирателями Смерти.

И во всём виноват Дамблдор.

Руки Гермионы медленно обернулись вокруг меня, сомкнулись за моей спиной, обнимая меня.

- Гарри, всё нормально. Мне не больно, - сказала она, выводя ладонями успокаивающие круги на моей спине.

Позволив себе сделать несколько глубоких вдохов, я отстранился.

- Это хорошо, - прошептал я тихо, прежде чем добавить в том же тоне: - Мне нужно поговорить с вами.

Двое переглянулись, хорошо понимая, что это как-то связано с моей встречей с Дамблдором. Иногда это заставляет меня задаться вопросом, насколько легко мы можем читать друг друга.

Я встал. Как и ожидалось, все взгляды были обращены к нам. Не в силах устоять перед желанием закатить глаза, я махнул рукой в сторону общежития, показывая, что мы должны идти туда и там сможем поговорить. После того как я получил одновременно два кивка, я проделал путь до лестницы, ухмыльнувшись, когда я услышал раздраженный окрик Рона сзади: «Вам не на что больше пялиться?»

Дин и Симус, вероятно, гуляли где-то по замку, а Невилла я видел внизу, и это означало, что разговаривать здесь довольно безопасно. Просто чтобы удостовериться в этом, как всегда  внимательная к мелочам Гермиона бросила пару запирающих чар на двери из предосторожности.

- Muffliato, - добавила она дополнительную меру, прежде чем подойти к нам.

Я присел на кровать, и двое других тоже сели, но на кровать Рона. Я был действительно благодарен за предоставленную приватность, потому что мне, по-прежнему, необходимо было разобраться в своих мыслях.

Я никогда не замечал эту сторону Дамблдора раньше, и я должен признать, что это было по-настоящему страшно. Относился бы он ко мне, также как к Риддлу, если бы я решил использовать свои способности, как Риддл?

Чурался бы он меня тоже?

- Том Риддл является полукровкой, как и я. Он сирота, как и я. Над ним издевались и с ним жестоко обращались, как и со мной.

Они не ахали, за что я отдаю им должное. Но когда я поднял взгляд, глаза их были комично расширены. Это почти заставило меня засмеяться.

- Гарри, что... - начал Рон.

Но Гермиона была гораздо красноречивее в выражениях:

- Ты уверен? - спросила она, продвинувшись немного ближе к краю кровати и наклонившись вперед, словно боясь, что кто-то подслушает наш разговор.

- Он показал мне, Гермиона. Дамблдор. Это было воспоминание о Томе Риддле в возрасте одиннадцати лет.

Гермиона нахмурилась, ее лицо приняло задумчивое выражение, какое имело, как правило, при изучении какого-либо вопроса. Рон с другой стороны, продолжал таращиться в пространство между ней и мной с совершенно потерянным выражением на лице.

- И... и что это значит?

- Что ты имеешь в виду? – огрызнулся я на него; очевидно, я был более раздражен, чем думал.

- Рон хотел спросить: что это значит для нас? Что тебе до этого? – спросила Гермиона, её глаза были прикованы к моему лицу.

Это было бы тревожным, если бы не вновь обнаружившиеся волны гнева, захлестнувшие меня.

- Я знаю, это ужасно... - поспешила она добавить, вероятно, понимая, что я собираюсь взорваться. - Такие вещи совершенно недопустимы. Ни один волшебный ребенок никогда не должен проходить через это. Но из того, что мы узнали до сих пор, следует, что он был отнюдь не ангелом. Он купался в чужих боли и страданиях. Он также делал ужасные вещи, злоупотреблял влиянием, которое имел на окружающих, чтобы осуществлять свои злые дела. Он убивал, Гарри, более чем один раз.

Я резко встал, оборвав её тираду. Я не знаю, какие эмоции отображались в моих глазах, но по тому, как они оба поежились, я счел, что эти эмоции им не понравились.

Неужели она и в правду думает, что я забыл, что он убийца?

- Ты не понимаешь, Гермиона, - вытолкнул я из себя сквозь стиснутые зубы. - Этот мальчик подвергался насилию, и Дамблдор очень хорошо знал об этом. И все же он не сделал ничего, чтобы предотвратить это! Также как он ничего не сделал, чтобы предотвратить все мерзости моего собственного детства.

Я обратил внимание, но только смутно, что ноги мои пришли в  движение, шагая между двумя кроватями. Теперь, когда я нащупал свой ход мыслей, я не хотел потерять его.

- Риддла воспринимали, как чудовище. Ко мне относились, как к уроду. Мы оба пострадали от рук магглов, были ли они родственниками или просто воспитателями. Мы оба заплатили определённую цену за владение магией, что заставило окружающих считать, что мы обладаем ей в равной степени. Единственная разница между нами заключается в том, что он выбрал что-то делать, а не сидеть, сложа руки, получая чертовы побои!

Я застыл на середине шага, повернув голову вбок, чтобы посмотреть на них, умоляя, чтобы они увидели мою точку зрения, чтобы поняли хотя бы толику тех чувств, которые проходили через меня. Я нуждался в их понимании.

- Разве вы не видите? Если бы я решился сделать всё, чтобы подобравшие меня магглы заплатили за свое отношение, также как это делал Риддл, Дамблдор считал бы меня злым также, как его, в то время как я бы только пытался защитить себя.

- Но это попадание точно в точку, Гарри, - начала Гермиона, осторожно и расчетливо, как будто вступила в опасные воды; я не винил её за это. - Том Риддл не только защищал себя, Гарри, - продолжала она, - Том Риддл хотел причинить им такую же боль, какую они причинили ему. Он хотел сделать им больно.

- Это вполне логично, Гермиона! Они вредили ему, он хотел вернуть им нанесённый вред. У него никого не было, Гермиона. Никто никогда не говорил ему, что существует не единственный подход к этому вопросу!

- Тогда почему ты тоже не вредил им? – вскрикнула Гермиона, вскакивая с кровати в мгновение ока и хватая меня за руку; её глаза не отрывались от меня всё это время. - Никто никогда не говорил тебе, что хорошо, а что нет, Гарри! И все же ты не нанес ущерба своим родственникам или какому-нибудь другому ребенку, который плохо с тобой обошелся! Почему тогда ты не причинил им столько боли, сколько они причинили тебе, Гарри?

Я стиснул зубы; нечто, похожее на шипение, вырвалось сквозь них. Гермиона сделала шаг назад, прежде чем у меня появилась возможность стряхнуть её руку.

Она снова села на кровать, её карие глаза не разрывали контакт с моими. Но тем, что заставило меня сделать шаг назад, была краткая эмоция, которая промелькнула в ее глазах – отблеск страха.

Я был причиной этого?

- Ты не такой, как он, приятель, - Рон заговорил впервые после его предыдущего вопроса; его голубые глаза светились решимостью, какую я видел до сих пор только во время квиддичных матчей.

Это заставило меня осознать, что Рон имел в виду именно то, что он сказал, всеми фибрами своего существа.

И это на самом деле напугало меня.

Я не знаю, почему я это сделал, но я сбежал. Необходимость оставаться в их присутствии вызывала у меня то, что я никогда не думал связывать с ними...

...Боль.

Страх нанесения вреда Гермионе и неистовая вера Рона в меня... Это было тем, что вызывало у меня боль.
     
Со времени Тремудрого Турнира Рон был настроен никогда не предавать мое доверие снова, никогда не заставлять меня когда-либо снова сомневаться в нашей дружбе. И только сейчас я понял, насколько в действительности он был серьезен в этом вопросе.

Но Рон ошибался.

Я только что доказал, что я мог бы быть таким, как Риддл, если бы захотел.

Никогда раньше я не вызывал страх у моих друзей. Да, в прошлом году я приучил их быть осторожными, находясь рядом со мной, но я никогда не видел подлинного монолитного страха в их глазах.

Я ненавидел это.

Ненавидел то, как легко было действовать, как он, в один момент, а в следующий снова вести себя, как обычно. Ненавидел, как похожи мы были.

Я не знал, что думать, и, откровенно говоря, я не хотел сейчас ни о чем и ни о ком думать. Слишком болезненно. Я просто хотел отвлечься от конкретики на некоторое время, чтобы притвориться, пусть даже на мгновение, что всё было, как раньше. Что всё было нормально – по крайней мере, настолько нормально, насколько может быть с моим участием.

И я знал, что здесь были только два места, которые гарантировали бы мне кусочек здравомыслия.

Но поскольку Тайная Комната была переполнена излишним количеством воспоминаний (даже если и была, по-видимому,  самой безопасной из двух упомянутых, так как я был единственным змееустом в школе), это было исключено.

У меня остался только один второй вариант – Выручай-Комната.

* * *

Неловко описывать события после той ночи. Рон и Гермиона были достаточно мудры, чтобы избегать упоминаний о ней, чтобы не поднимать эту специфическую тему снова, но каждый из нас осознавал тот факт, что наши отношения стали не так близки, как прежде.

Возможно, это произошло потому, что наши мнения разделились, когда мы коснулись вопроса Тома Риддла.

Я хотел бы обвинить его в том, что он снова способствовал отдалению от меня друзей, но в глубине души я знал, что в этом был виноват никто иной, как я сам. Я не должен был сочувствовать ему так сильно, но сочувствию сопутствовало и понимание того, откуда оно возникло. Я слишком хорошо знал, как он должен был чувствовать себя.

И в довершение всего Дамблдор, казалось, оправился от нашей встречи, так как он вновь просил о моём присутствии у себя, как было сказано в письме, которое я получил.

После того, как я сообщил пароль к горгулье, которая охраняла лестницу, и статуя пропустила меня ко входу в кабинет Дамблдора, я поднял руку, чтобы постучать в дверь, и не удивился, когда она сама открылась, прежде чем я даже коснулся её. Дамблдор знал, что я иду.

Он сидел в том же положении, в котором я оставил его, и на какой-то миг я не мог удержаться, чтобы не подумать о том, двигался ли он вовсе.

- Заходи, мой мальчик, - сказал Дамблдор, указывая на стул перед своим столом почерневшей рукой.

Мой взгляд сразу же упал на неё, любопытство в очередной раз достигло своего пика.

Он еще не рассказывал мне, что с ней случилось.

Я ответил приветствием, в основном по причине моего замешательства из-за присутствия здесь, но мои глаза не переставали насторожено ощупывать лицо Дамблдора. Безусловно, он не станет показывать мне еще одно воспоминание о Томе Риддле, после того что случилось в прошлый раз?

- Я считаю, ты должен быть осведомлён о причине, по которой я вызвал тебя сюда сегодня вечером, Гарри, - начал Дамблдор, и его небесно-голубые глаза замерцали в их обычной зловещей манере за очками-половинками. - Мы продолжим оттуда, где мы остановились. В связи с этим, на этот раз мы будем смотреть воспоминание о юном Томе Риддле, когда он был подростком.

Моё недоумение, должно быть, проявилось у меня на лице, поскольку Дамблдор сделал паузу в словах, чтобы извлечь думосборос, а его взгляд сверлил мой, что-то выискивая. Я сломал зрительный контакт, но не достаточно быстро. Тогда он улыбнулся, пусть и еле уловимо.

- Ты колеблешься, - сказал, или, вернее, заявил он.

- Вы сказали, что были бы готовы убить маленького ребенка, - огрызнулся я в ответ, и мой голос набрал громкость без моего на то желания.

Но я мог бы кричать во всю силу моих легких, сомневаюсь, что была бы разница в выражении его лица.

- Скажи мне, Гарри...

Я моргнул. Для этого человека были характерны серьёзные перепады настроения. Он переходил от шутливости к мертвенной серьёзности в кратчайшие сроки.

- Как это отличается от того, что он сделал? Разве не он был тем, кто намеревался убить беззащитного младенца с самого начала?'

- Но именно поэтому это разные вещи, сэр. Потому что вы – не он.

Я никак не ожидал, что он будет настолько поражён моим ответом. Говорил ли я снова, не думая? После того как первоначальное выражение шока как будто стерлось с его лица, я с облегчением увидел обычную мягкую улыбку Дамблдора на своем месте. Он ничего не сказал после этого, но выглядел довольным, когда жестом указал мне на думосборс.

* * *

Мой разум был в исступлении. Мысли и эмоции находились в беспорядке, перемешались между собой и запутались.

Мое лицо, должно быть, потеряло те немногие краски, которые имело. Дамблдор обеспокоенно прошептал мое имя, что резко вернуло меня к реальности.

- Это песочные часы... - прохрипел я, мой голос вибрировал от шока.

- Песочные часы? - был озадачен моим посылом Дамблдор.

Он, должно быть, подумал, что я чокнулся. Вот он я, беспокоящийся о дурацких песочных часах вместо дермового воспоминания, которое вообще не имеет смысла. Но сейчас я мог сосредоточиться только на этом объекте.

- Я упомянул эту вещь, как... для того, чтобы расшевелить разговор.

- Мой мальчик, это было...

- Я делал так раньше, - эпизоды замелькали перед моими глазами, как будто были вызваны моими словами, воспоминаниями, которые я забыл непроизвольно или решил забыть. – На втором курсе вы спросили меня, есть ли что-либо, что я хотел бы вам сказать, и я ответил, что ничего такого нет. А тем вечером, когда Миртл умерла много лет назад, вы обратились к Риддлу с тем же вопросом, и он ответил... теми же словами, что и я.

«Нет, сэр. Ничего.» Эти слова продолжали отзываться эхом в моей голове, снова и снова. Произносили их два разных человека, и все же звучали они, как если бы были сказаны одним ртом.

Мои плечи вдруг оказались в крепком захвате. Это не было травмирующе или болезненно, так как меня только встряхнули, но этого было достаточно, чтобы привлечь мое внимание к личности, сжавшей мои плечи.

- Слушай меня, Гарри. Слушай! - голос Дамблдора возрос до пика, на котором он напоминал крик, а когда мои глаза ускользнули от него, он поймал мой взгляд и фактически привязал его к собственному, будто бы повелением.

- Это было простое совпадение. Ничто больше, чем это. Ты понимаешь, Гарри? Ничто! Ничто, кроме совпадения.

- Совпадение, - повторил я, отчаянно стараясь убедить себя в том, что я могу позволить себе поверить его обнадеживающим словам, сказанным, чтобы успокоить меня.

Он заглянул мне в глаза на мгновение, и я смог понять, что он явно хотел обсудить со мной воспоминание, но моя реакция испугала его так сильно, что он не стал заставлять меня делать это. Дамблдор отшатнулся, одна рука его упала вдоль тела, а другая оставалась у меня на плече. Мы просто сидели так некоторое время, не разговаривая, просто позволяя себе успокоиться.

- Возвращайся в свою спальню, мой мальчик. Отдыхай. Я дам тебе знать, когда нужно будет провести нашу следующую встречу.

Я почувствовал, как отстранённо киваю, не утруждая себя словами, даже когда директор пожелал мне спокойной ночи.

Когда горгулья спустила меня вниз, я находился всё в том же состоянии, но побежал, не только потому что желал, чтобы между нами возникло некоторое расстояние, но и потому что я хотел сосредоточиться на чем-то совершенно другом, чем мои теперешние мысли. Зачем ему нужно было показывать мне именно это дурацкое воспоминание? Это, в любом случае, было бессмысленно.

Оставался еще час до комендантского часа, так что я не трудился скрывать звук своих шагов. Меня действительно не заботило, куда я иду. Я знал этот замок наизусть, так что я просто позволил моим ногам нести меня, куда они хотят, пока движения сохраняли мой ум занятым от прочих мыслей.

…Я не знаю, как долго я бегал по коридорам замка, но теперь в моих ногах возникла тупая боль. Я остановился, тяжело дыша и задыхаясь, и впервые огляделся вокруг.

Я был на восьмом этаже.

Я прошел в конец коридора и остановился всего в нескольких футах от стены, в которой обычно появлялся вход в Выручай-Комнату. Я насиловал свой мозг поиском правильной формулировки предложения, постулировавшего, что же мне нужно. Но здесь возникла проблема. Мне было нужно больше, чем одна вещь, на данный момент.

Я хочу место, которое поможет релаксации разума.

Я хочу что-нибудь, что отвлечёт меня.

Я хочу всё забыть.

Я хочу...

Нечто, похожее на всхлип, сорвалось с моих губ. Я закрыл глаза, закрыл и прижал свой ноющий лоб к гладкой поверхности каменной стены, всей плоскостью ладоней вжимаясь в неё.

...Я хочу исчезнуть.

- Ты встревожен.

Голос был мягким, нежным, но это вызвало лишь рычание, нарастающее в моём горле. Я не узнал владельца голоса, и меня это совершенно не заботило. Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое прямо сейчас!

- А ты назойлив, - выплюнул я, наконец, отстраняясь от стены, и обернулся.

Открывшееся мне зрелище заставило меня моргнуть.

Это была женщина, которую я прежде никогда не встречал, с длинными прямыми каштановыми волосами, в тёмно-сером платье с длинными рукавами. Но мое внимание привлёк тот факт, что она парила в нескольких метрах над землей. Подождите секундочку...

- Вы - Серая Леди... призрак факультета Равенкло.

Женщина не улыбнулась, не изменилась в лице как-либо иначе, она даже не подтвердила моё утверждение.

- Что тебя так беспокоит?

Я нахмурился.

- Я думал, вы не разговариваете со студентами.

- Я обращаюсь к тем, кто ищет моего наставления, - сказала она с неизменным выражением, скользя вперед.

Я ощутил, как сузились мои глаза, и расчесал рукой растрепанные пряди волос, раздраженно закрыв глаза, прежде чем взглянуть на неё в упор ещё раз.

- Слушайте... Я не искал вашего наставления, и… не хочу показаться грубым или что-нибудь в этом роде, но оно мне совсем не нужно. Что мне нужно, так это некоторое время, чтобы побыть одному и разобраться в том беспорядке, что я зову своими мыслями.

Я уже двинулся мимо нее, когда она произнесла следующее:

- Странно, но ты напоминаешь мне его немного.

Я закатил глаза.

- Да, да, я знаю. Если бы только мои глаза были того же цвета, мы бы выглядели, как близнецы, - я сказал из-за плеча, увеличивая расстояние между нами с четким намерением оставить ее.

Я знал, что откровенно грублю той, с кем только что познакомился, но единственная компания, которая нужна была мне прямо сейчас, был я сам. Моя голова и без того была переполнена.

- Джеймс Поттер не был знаком со мной. Нет... ты напоминаешь мне его.

Я заледенел, прервав свой путь. Я мог бы поклясться, что на мгновение забыл, как дышать. Я медленно повернулся, моя грудь вздымалась от волнения, а в следующий момент женщина оказалась прямо передо мной. Изучая моё лицо, моё худощавое телосложение, мои руки, ноги, всё в целом. И я знал, что она делает именно то, чего никто другой не делал раньше - сравнивает мою внешность с реально существовавшим Томом Риддлом.

В какой-то момент в процессе осмотра она стала огибать меня, плавая в воздухе вокруг меня так, что у меня начала кружится голова. Мне удалось поймать несколько слов здесь и там, таких как «в высшей степени любопытно» и «воистину так», но без каких-либо согласованных предложений.

- Знаешь ли ты, юноша... - начала она снова, наконец, остановившись передо мной, за что я был ей благодарен, - что глаза – это зеркала души. И твои весьма выразительны, как и у него.

Мои глаза сильно расширились.

- О, да... - продолжала она, - очень немногие имели честь видеть их незащищенными и в течение некоторого времени, и я была одной из этих немногих.

«Некоторого времени…» Эти слова повторялись в моей голове, как испорченная пластинка. Некоторого времени, сказала она. То есть, это означало...

- Вам он тоже причинил вред?

Её глаза немедленно оказались прикованы к моим в поисках каких-либо следов насмешки или иронии, затаившейся в моём голосе. Неужели было так сложно поверить в то, что я задал этот вопрос с неподдельным интересом?

Её глаза, вычисляющие обман, прервали свои отчаянные поиски, но она всё ещё не отвела взгляда от моего лица. После момента размышлений, являюсь я достойным её ответа или нет, она, наконец, произнесла:

- Он обманул меня.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы не фыркнуть, прекрасно понимая, что она бы обиделась на такую реакцию.

- Ну, я слышал, что у него это хобби.

Когда она просто отвела взгляд, я не мог избежать чувства облегчения, что она не сочла мой комментарий грубым или легковесным. Не буду врать. Это был первый раз, когда кто-то говорил о Риддле без чувства презрения или яда в голосе, и потому что это исходило от неё, призрака, который говорил очень мало и не с любым из студентов, мне захотелось услышать больше. Мне не хотелось прогнать её прочь каким-нибудь глупым замечанием.

- Я могла бы увидеть это в его глазах тогда, - её голос резко вернул меня назад из моих размышлений, - они всегда были в некоторой степени наполнены постоянным гневом и жаждой к власти, как ни у кого другого. Я уже подозревала, что станет с ним, но я помню, что решила эти подозрения игнорировать. Каким хорошим слушателем он был, ты бы видел! Понимающим и добрым. Он был первым студентом, который не высмеивал меня.

Она замерла, похоже, потерявшись в своих воспоминаниях. Воспоминаниях о Риддле.

Словно почувствовав мою потребность узнать больше, Серая Леди продолжила:

- Так что я излила ему своё сердце. Мы бесконечно беседовали о своём прошлом… не то, чтобы я была уверена в искренности тех вещей, что он говорил... Хотя я могла видеть это в его глазах. Они говорили о честности. И почему бы ему было не быть искренним? Он знал, что я никогда не передам ничего из сказанного им никому. Мы оба сознавали, что я не предам первого человека, который увидел меня настоящую.

И тут, впервые, выражение ее лица изменилось, превращаясь в гримасу. Это изменение вызвало у меня сосущее беспокойство под ложечкой. Мне не понравится её вид. Так она выглядела скорбно-тоскливой. Что же она вспомнила такого, вызвавшего подобную реакцию?

А потом ее взгляд вцепился в меня. Я не дрогнул под интенсивностью её взгляда, но, конечно, мое любопытство достигло максимума.

- Я так и думала, - сказала она ни с того, ни с сего, казалось, отвечая на свои размышления.

- Извините? – переспросил я, не видя никакого смысла в том, что она только что сказала.

Я моргнул пару раз, когда одна из её рук приблизилась к поверхности моей щеки, не настолько сильно, чтобы пройти сквозь меня, но с достаточным давлением, для того чтобы заставить меня почувствовать ощущение покалывания на своей щеке.

- Что такое? – прозондировал я ситуацию, искренне жаждая найти просветление в её мыслях.

Мои брови исказились, слегка нахмурившись… Ладно, возможно, к тому же я был немного шокирован.

- В твоих глазах есть нечто подобное. Они наполнены разнообразными эмоциями, и все же они совершенно пустые.

Мой слегка нахмуренный взгляд превратился в полномасштабную хмурость. Да, безусловно, я был шокирован.

- Я могу с уверенностью вспомнить, что видела однажды, как в них искрилась жизнь. Что же произошло, что так изменило их? Чего тебе не хватает, малыш?

Я ощущал, как мой рот открылся и закрылся несколько раз, но я не знаю, почему ни слова не прозвучало. Я фыркнул – единственный звук, которому фактически удалось вырваться наружу. Я отвернул голову в сторону, прочь от её руки, и прикусил нижнюю губу. С её словами что-то надломилось внутри меня, я чувствовал это.

Я уже знал, в чём причина моих постоянных головных болей – причина, уводящая мой мир вниз по спирали. Но только сейчас я понял, что в этом знании на самом деле кое-чего не хватало.

Я продолжал спрашивать себя «почему» снова и снова. Ответ был прямо передо мной, но я, несмотря на это, был слеп всё это время.

Я вернул свою голову в прежнюю позицию. К счастью, Серая Леди уже убрала руку, и мне не пришлось иметь дело с вымораживающим ощущением, какое возникает, когда призрак проходит сквозь вас, даже если это только его призрачная рука.

Однако на этот раз, я был тем, кто искал ее взгляд, а не наоборот.

- Почему вы упорно называете себя Серой Леди? Разве не Елена ваше настоящее имя? - я не хотел толком думать об иронии судьбы.

Елена Равенкло - Серая Леди

Том Марволо Риддл - Я Лорд Волдеморт

Гарри Поттер - Мальчик-Который-Выжил

Титулы, которые мы смоделировали для себя или заработали своими поступками. О, круто. Добавь еще один элемент в бесконечный перечень вещей, которые у тебя общие с Волдемортом!

Вернёмся, впрочем, к вопросу, который под рукой: я, кажется, расстроил собеседницу, судя по ее угрюмому виду. Расстроил, хотя и не стремился к этому. Проклятье, я просто выпалил, даже не обдумав, свой вопрос. То есть, образ.

И опять же, я не ожидал получить ответ.

- По той же причине, по которой ты продолжаешь убегать, юноша... чтобы оставить позади личность, которая не я.

Я сжал руки в кулаки, плотно стиснул их. Да, я хотел бы, чтобы это было так просто – оставить позади эту личность, стать свободным от контроля, который он имел над моей собственной жизнью.

- Мне недостаёт правды, - пробормотал я сквозь зубы: - я узнаю ответ, почему он и я так похожи, и когда я это сделаю... я смогу оставить его позади навсегда.

Ее губы дрогнули в легкой улыбке.

- Найти это, отрок. Найти истину и то, что пустота может быть излечима, в конце концов.

Раз, и Серой Леди уже не было. Я мог понять теперь, почему она была призраком Равенкло. Не потому, что она была дочерью одной из Основателей, а потому, что она была блестящей, умной, как и её мать.

Избавление от определенных черт, таких как змеязыкость или сообразительность, будет более сложным делом, чем кажется.

Но как вы можете удалить что-то, что у вас в крови?

 

3.

Елена была права. Мне нужно было найти ответы на мои вопросы, и, может быть, когда я, наконец, узнаю правду, я смогу двигаться дальше и вернуться к моей повседневной жизни. Вернуться к моим друзьям.

Но для того чтобы найти правду, я должен был пойти к кому-то, кто готов был открыть её мне. И Дамблдор был первым в моём списке.

На волне момента я внезапно прозрел.

Был человек, который мог оказаться более расположен помочь мне, если бы увидел во мне не только свой наиболее ценный аксессуар, но и сына своей самой любимой ученицы. Именно поэтому именно он стал моим первым выбором, без раздумий.

Заметив меня, стоящего снаружи его кабинета, он провел меня внутрь с обычной улыбкой, что всегда озаряла его лицо, когда он видел меня.

Раньше я думал, что это было из-за моих глаз, из-за того что они напомнили ему о моей матери. Но сейчас я уже не был в этом уверен. После увиденного мной воспоминания, я начинал думать, что это потому, что я напоминаю ему кого-то ещё, другого его любимого ученика.

Песочные часы все ещё были там, стояли на том же самом месте, где я помнил – в  том же самом месте, где они находились в воспоминании.

Мои ноги несли меня к ним, как если бы они имели собственный разум, и моя рука поднялась, чтобы мягко опуститься на них так, как будто это была самая хрупкая вещь в мире. Прикасался ли к вам Риддл больше, чем однажды? В воспоминании он не поднимал вопроса о вашем назначении, так что, полагаю, он должен был видеть вас раньше.

Почему они держат меня в неведенье? Они делали это и раньше, в прошлом году. Мне никто ничего не говорил про то, что происходило вокруг, даже Сириус. Почему?

Что они боятся, что я узнаю?

- О чём вы подумали, сэр? Что вы подумали, когда я спросил о ваших песочных часах?

Я смог заметить, что мой вопрос поразил его, если не привёл в замешательство. Но по тому, как он замер, прежде чем сделать глоток своего напитка, я мог сказать, что он должен был быть в курсе того, что я имею в виду.

Не было вреда в том, чтобы сделать всё кристально ясным для него.

- Думали ли вы о том времени, когда Том Риддл спрашивал вас об этом?

Теперь его глаза расширились. Я бы солгал, если бы сказал, что я увидел не то, чего ожидал. Я знал, что он будет неохотно говорить на эту тему, но он был единственным, кто мог ответить на мои вопросы. Он говорил раньше, что если и был монстр в Риддле, то хоронился он глубоко внутри. Что ещё он знает?

Его взгляд поплыл в сторону двери, без сомнения, в желании, чтобы она открылась, и кто-нибудь пришёл к нему на помощь. Но мне этого было достаточно, чтобы отличить такую реакцию от всех прочих.

- Прошу вас, сэр, мне нужно знать. Каким он был? Никто не скажет мне.

Теперь он посмотрел на меня, изучая мое лицо и, наконец, мои глаза. Он всегда заглядывает мне в глаза, пусть даже на мгновение, прежде чем быстро отвести взгляд в сторону, когда я ловлю его на этом.

Но не в этот раз. На этот раз он так пристально всматривался в мои глаза, как если бы они были самой уникальной достопримечательностью в мире. Они светились такой же решимостью, как у Риддла в воспоминании – в ту ночь, когда он задавал свой вопрос?

И это заставляло меня задаваться вопросом: о чём именно он спрашивал? Я не изучал ничего подобного.

- Я напоминаю вам о нем, сэр, каждый раз, когда вы смотрите на меня? Когда я смотрю в зеркало, это как если бы я смотрел на его лицо. Это пугает меня, сэр. Почему это так, никто не знает, а те, кто знает, отказываются сказать мне.

Только теперь он отвёл взгляд. Возможно, потому, что он не мог видеть в глазах Риддла выражение, так похожее на умоляющее. Я точно знал это, так как учитывал то, что Том Риддл никогда ничего не выпрашивал, он просто получал то, что хотел и когда хотел. То, как он очаровал всех, побуждая прогнуться под его желания, без сомнения впечатляло.

Если у меня есть его внешность, значит ли это, что у меня есть и его дар убеждения, а?

- Я должен знать. Как же я буду сражаться в этой войне, если я так похож на врага?

Слагхорн сел рядом, одной рукой по-прежнему держа теперь забытый стакан, а другой вцепившись в подлокотник дивана. Но его глаза вернулись ко мне, словно привязанные. Искал ли он в моих искренность, или очарование обмана другой пары зелёных глаз было причиной его медлительности?

- ...Сходство действительно жуткое, но обложка не главное.

Мое дыхание ускорилось. Почему такое простое предложение возымело такой эффект на меня?

Было ли это потому, что он, наконец, заговорил? Или просто потому, что кто-то на этот раз сказал мне, что мы не были похожи друг на друга так, как я думал... как я опасался?

- Он был очень обаятельным, когда он этого хотел, Гарри. Всегда полным решимости получить то, к чему стремился...

Слагхорн умолк, оставив меня застревать на каждом из его слов. Конечно, я ожидал их, но этот образ сильно отличался от того, что дала мне Елена.

Какой Том Риддл был настоящим? Импозантный мальчик, который хотел только получить власть, или одинокий, амбициозный? Возможно... Том Риддл был и тем, и другим?

Я был так погружен в свои мысли, что поздно заметил, как Слагхорн полез за палочкой. Но, прежде чем я мог дотянуться до моей, он поднял свою и прижал её кончик к виску, заставив меня откровенно моргать в недоумении. Он всерьез собирался проклясть себя?

Но оказалось, что останавливать его было излишне, ибо никакого проклятия не вырвалось из его палочки, только мягкий голубой поток света.

Без паузы в движении он схватил пустой стеклянный флакон со стола перед собой и  направил почти серебряную нить внутрь. Я был поражен, когда она превратилась в блестящую жидкую субстанцию. Которая выглядела до жути знакомо.

И тут меня осенило! Воспоминания, которые я наблюдал вместе с Дамблдором, имели тот же цвет, прежде чем приобрести оттенок, сродни чернильному, в момент, когда они касались поверхности думосброса.

Он дал мне воспоминание?

- Это покажет вам точно, каким человеком он был. Но, пожалуйста, Гарри, я умоляю вас не судить меня слишком строго после просмотра. Он мог быть очень убедительным, когда хотел.

Я мог только кивнуть, слова отказывались покидать мой рот. Да, это было то, что я уже знал. Ведь Риддл сам говорил мне об этом, внизу, в Тайной Комнате.

- Спасибо, сэр, - тихо прошептал я, по какой-то причине не в силах вымолвить ничего больше.

Должно быть, он почувствовал благодарность за то, что я не мог оформить в слова, поскольку он попытался улыбнуться мне, чтобы успокоить меня обещанием того, что всё будет в порядке, и, откровенно говоря, я надеялся каждой клеточкой своего тела, что он был прав.

* * *

Я потерял дар речи, но самое удивительное, что тоже самое произошло и с Дамблдором. Конечно, с каждым из нас это случилось по совершенно разным причинам.

Я нуждался в думосбросе немедленно, и Дамблдор был единственным, у кого, я точно знал, один имелся в распоряжении. Я был так сильно озабочен желанием увидеть содержание воспоминания, что был готов проигнорировать тот факт, что я позволю старшему магу просмотреть воспоминание, которое ощущалось как личное.

Я был действительно шокирован, когда понял, что то, что я увидел, было тем же предыдущим воспоминанием, но не подделанным.

Как бы мне не стыдно было в этом признаться, то, что повергло меня в состояние вербального ступора, было выступление Риддла. То, как он манипулировал Слагхорном, чтобы тот выдал нужную ему информацию, было безупречно, как будто доведено до идеала многими годами реальной практики. Он так выстраивал слова, что когда он заканчивал речь, вам оставалось по большей части только гадать, каковы были ваши оригинальные размышления, перед тем как Риддл начал говорить.

Но Дамблдор сам обучал мальчика и должен был привыкнуть к такому, поэтому он был потрясён совершенно иным вопросом.

Ну, судя по выражению его лица, по крайней мере, я полагал, что он потрясён. Однако с Дамблдором никогда ничего нельзя знать наверняка.

- Вы думаете, он сделал это, сэр? Вы думаете, что он сумел сделать эти крестражи?

Взгляд этих поразительных голубых глаз мазнул по мне, но из-за того что они были по-прежнему широко распахнуты, я не мог быть уверен, что человек, на самом деле, слышал меня. Это было, как если бы он смотрел на меня, а на деле меня не видя.

Это было немного жутко.

- О да, - Дамблдор, наконец, заговорил, побудив меня согласно кивнуть, просто для того чтобы он продолжал свою речь, - и вполне успешно, фактически.

Я приоткрыл рот, пусть только на мгновение.

- Он сделал семь крестражей?

Дамблдор покачал головой с непроницаемым выражением на лице.

- Я не могу быть уверен, что он преуспел в создании всех семи, Гарри, но я уверен в существовании меньшего их числа.

Мужчина прошёл обратно к своему столу, открыл один из ящиков и достал два предмета.

Я почувствовал, как мои глаза распахиваются в узнавании при виде первого. Минуло четыре года с того момента, когда я последний раз видел его. Я почти уже забыл, каким потрепанным он выглядел, с этими дырами и прочим.

- Его дневник был одним из крестражей? - я отметил растерянный тон своего голоса, но это было шоком для меня.

- Как и это кольцо, - Дамблдор сунул вышеупомянутое кольцо в мою сторону.

Так... это кольцо выглядело знакомым. Я видел его ран...

Ну, конечно! Риддл носил это кольцо в воспоминании. В сущности, он играл с ним, как будто рассеянно, в ходе беседы со Слагхорном.

- Видишь ли, Гарри, тёмная магия и особенно мощная тёмная магия всегда оставляет следы; следы, которые…

Я отключился от остальных слов Дамблдора и, прежде чем я даже понял это, я уже стоял перед его столом, а мои глаза были прикованы к кольцу. Тёмно-красный камень в оправе имел странный, своеобразный символ на всём пространстве его поверхности – нечто, чего я не заметил издалека.

Это кольцо обладало определенной красотой, его аура была такой заманчивой и в то же время не пустой, не покинутой, как дневник. Вид кольца обещал вам только неприятности, если бы вы сдались его призыву. Но эти звуки... низкое, почти бессвязное шипение, похожее на сонное мурлыканье спящей кошки, нашептывало историю для тех, кто был готов слышать.

Моя рука поднялась словно по собственной воле, зуд усилился, приблизился. Я чувствовал, что кто-то наблюдает за мной, но я не мог быть уверен, был ли это Дамблдор или само кольцо. Как будто бы у него были глаза, и, увидев меня, оно хотело, чтобы я охотно взял его в руки, и нарочно усилило свои попытки заманить меня.

Шипение стало заметно громче, искушая меня приблизиться, поглотив меня своей мелодией и выторговав всё моё внимание исключительно для себя.

Мои глаза закрылись на мгновение, я потерял себя в этой мелодичный песне. Когда я снова открыл глаза, я почувствовал, что мой разум принял своё собственное решение, игнорируя все приведённые мной возражения. Кольцо звало меня... и что-то во мне отчаянно стремилось ответить.

Я едва коснулся рубинового камня, как мой разум вдруг бомбардировали тысячи картинок и переживаний. Образы мелькали перед моими глазами, большинство из них были слишком мимолётными, чтобы их различить, но другие – подозрительно замедленными, как будто они желали, чтобы я просмотрел их.

Мужчина появился внезапно – мужчина, странно похожий на мальчика, которого я знал слишком хорошо. Его красивые черты были явно напряжены от страха – выражение, которое я мгновенно узнал, хотя никогда не видел, чтобы черты мальчика были искажены им.

Еще один мужчина был рядом с ним, похожий на него, но, безусловно, старше его по возрасту. И ещё женщина, такая же старая, как второй человек.

Кроме того, там был он. Мальчик, которого в глубине души я очень хотел снова увидеть. Его зеленые глаза сверкали смешанными чувствами ненависти и отвращения. Гнев, однако, доминировал надо всем остальным.

Палочка была поднята, удерживаемая элегантными, длинными пальцами... его пальцами.

Гнусная, сдобренная чистым отвращением усмешка исказила его губы. Казалось, для него стало невозможным смотреть на людей перед ним, и, словно в желании уйти от их отвратительно умоляющих взглядов, струя ярко-зеленого света выстрелила из палочки, охватывая трех человек с головы до пят.

Их тела упали на пол и больше не двигались.

Картинка пропала, а потом тьма заполнила собой пустоту на её месте. Ещё больше образов пролетело перед моими глазами, давая мне лишь общее представление о том, что они содержали,  до того как быстро осыпались пылью. Казалось, они дразнили меня знаниями о том, что находились у них на хранении – знаниями, которые сунули прямо мне в руки, а затем отобрали.

Как будто сострадая и сочувствуя мне, картинки внезапно остановились. Только когда я подумал, что пытка, наконец, закончилась... накатили эмоции следующего образа, наводнили меня, и заставили мою грудь болезненно сжаться от их сплошной интенсивности.

Боль... невообразимая и жгучая боль, непохожая ни на что из того, что я когда-либо чувствовал прежде. Она ощущалась так, как будто кто-то вырывал кусок моей плоти, или, возможно, кусок самой моей сущности.

Крик чистой агонии заполнил голову, но он не был похож на крик, который заставляли меня услышать дементоры.

Тот крик был, определённо, по звучанию более женским и возникал, наверное, из-за страха за людей, что остались позади, страха и гнева, потому что она была не в состоянии защитить их, потому что боялась того, что, вероятно, их ждала та же участь, что её саму. Её крик тоже содержал агонию, но агонию не о себе.

Этот же крик был от страха неудачи, от мысли о последствиях, которые могут возникнуть в результате проигрыша, а также от палящей боли, которая, казалось, текла через тело человека вместо крови.

Затем верх одержала тишина.

Я не знаю, то ли крик прекратился, то ли иссяк образ, но из-за горя и страдания, которые они мне причиняли, я был просто признателен, что всё закончилось.

Немного проморгаться – это было, вероятно, самое мудрое решение, которое я принял, так как вся комната мгновенно перестала вращаться и вместо этого вернулась в фокус. Я был ошеломлен, мой мозг едва ли был в состоянии идти в ногу с засыпавшей его информацией. На мгновение единственный цвет, который фиксировало моё сознание, был красный, малиновый камень кольца.

Мой взгляд дернулся вверх, встречаясь с искренним сапфировым. Возможно, это было лишь мое воображение, но сияние того казалось странно нерешительным.

- Так вы говорили, сэр?..

Мой голос звучал удивительно спокойно, даже для моих собственных ушей. Но, видя, как Дамблдор ждёт вечность, прежде чем ответить на такой простой вопрос, я позволил своему взгляду переместиться снова вниз, на золотое украшение, сжатое в моих пальцах.

Мерещилось ли мне, или кольцо, на самом деле, испускало какой-то мурлычущий шепот?

Дамблдор как будто заговорил. Я издал гулкий горловой звук, чтобы сигнализировать, что я слушаю, в то время как поднял кольцо выше для более близкого осмотра. Камень действительно был завлекательным: глубоко красный, и, однако, мерцающий, как яркий рубин, подставленный под солнечные лучи.

- …рри. Гарри!

- Хм? - я перевел взгляд от объекта, который держал, и сосредоточил внимание на директоре школы, моргнул недоумённо, когда увидел, что он хмуро смотрит на меня. - Что? -  бросил я раздраженно, не зная, что я сделал, чтобы заработать такой порицающий взгляд.

Он посмотрел на кольцо, по-прежнему хмурясь, прежде чем он счел меня достойным того, чтобы просветить меня.

- Это очень опасный артефакт, Гарри. Не думаю, что это разумно, вести себя с ним так беспечно.

Ну, насколько я мог судить, он не причинил мне вреда пока что.

- Это крестраж, - сказал я, озвучив мысль, которая, я знал, будет подтверждена; и я не стал дожидаться подтверждающего кивка Дамблдора, для того чтобы продолжить: - Вы уничтожили его, - поступило моё второе утверждение.

Дамблдор смотрел на меня странно, но он коротко кивнул мне в подтверждение.

Я почувствовал, что киваю вместе с ним, и это было необычно – напрягаться в изображении пассивности, когда всё, к чему ты стремишься – это блики красного камня. Мои пальцы сжались чуть плотнее на кольце, но только на мгновение, прежде чем я заставил себя положить его на поверхность стола. Оно так грело мою руку, что я теперь ощутил холод.

- Вы сказали, что мощная тёмная магия оставляет следы. Какие следы?

Его пристальный взгляд на краткий момент стал пронизывающим, прежде чем приятная улыбка появилась на его лице.

- Различные следы. Подсказки, в основном, по которым, если вы будете осторожны, то сможете проследить весь путь до самого источника, - мужчина фактически говорил так, словно мы беседовали о погоде.

Мои губы растянулись, словно состязаясь с улыбкой, которую он надел, прежде чем я узнал ответ. Этот человек, безусловно, поймал меня на моей маленькой игре. Конечно, это не означало, что я готов признать свое поражение.

- Вы обнаружили много таких зацепок? Что-то, что я должен знать, возможно? Я все-таки мог бы помочь вам…

Я сидел на крючке, и мы оба это знали. Но то, что я делал, было, на самом деле, гораздо значительнее. Я давал ему шанс. Если он скажет мне сейчас о том, что я уже обнаружил, то результаты, несомненно, будет менее ужасными.

В мгновение, когда его взгляд искал мой, я снова скосил глаза на кольцо, перенося свое внимание с него на дневник с безразличным, как я надеялся, видом.

Я не знаю, был ли он осведомлен о последствиях, которые будут иметь его следующие слова, если будут подобраны неправильно, но я ждал всё ещё. Это был поворотный момент, и он держал обе наши судьбы в своих руках.

- Я в курсе некоторых, да. На самом деле, я считаю, что знаю, где, возможно, находится еще один крестраж.

Хм, ну, он подобрал слова тщательно, по крайней мере.

- В самом деле? Что за предмет на этот раз?

Я до сих пор не поднял глаз от двух уже разрушенных крестражей передо мной. Мне это было, на самом деле, и не нужно, чтобы знать, что он улыбался мне той улыбкой, которую являл, показывая, что он знает истину и всё же не желает ей делиться.

Я усмехнулся, полностью осознавая, что это, должно быть, вышло немного зловеще. Теперь я знал, что он никогда не будет готов высказать вслух тот маленький факт, о котором мы оба знали.

- Что вы планируете сделать с ним?

В этот раз я поднял взгляд и почти застиг врасплох несчастное выражение, поселившееся на его лице.

Я знал ответ, прежде чем он произнёс его.

- Они должны быть уничтожены, Гарри. Все они.

Хихиканье сорвалось с моих губ, прежде чем я смог остановить его. Я позволил своей голове чуть-чуть склониться, чтобы чёлка скрыла мои глаза. Я не собирался позволить ему увидеть эффект от его слов – боль, что, несомненно, четко отображалась в глазах.

Закрыв глаза лишь на миг, я одарил его широкой улыбкой, когда я уже был уверен, что это будет выглядеть достаточно убедительно.

- Ну, тогда, директор, если нет ничего другого, чем вы хотели бы поделиться со мной, я думаю, я должен идти. Тренировка по квиддичу должна начаться через несколько минут, - мой голос даже приобрёл радостное звучание при упоминании любимого вида спорта, но я мог с уверенностью сказать, что его это не убедило.

Развернувшись на пятках, я направился прямиком к двери, делая вид, что мне так хочется встретиться со своими товарищами по команде, что я не могу ждать, когда он отпустит меня.

Только моя рука завладела дверной ручкой, как меня окликнули по имени, заставляя ужесточить хватку настолько, что костяшки моих пальцев побелели.

- Да, сэр? – отозвался я, посмотрев на него через плечо.

- Его необходимо уничтожить, - я мог слышать боль в его голосе, направленную не на слова, которые он произносил, а на смысл за ними.

Это заставило мою кровь вскипеть.

- Прощайте, профессор, - и я имел в виду то, что сказал, всеми фибрами своего существа.

* * *

На ходу я чувствовал, как кто-то периодически врезается в меня, или, возможно, это я наталкивался на них. У меня не было уверенности по этому поводу, и я не мог заставить себя беспокоиться об этом.

Елена была не права. Я знал это теперь. Я ушёл от неё в поисках ответов на вопросы, что накопились за эти годы, думая, что они помогут мне оставить прошлое позади и сосредоточиться на настоящем.

Как глуп я был.

Попытка оставить прошлое позади повлекла за собой понимание, что оно имеет большее значение для меня, чем казалось – всего за несколько часов оно стало для меня целым миром. Я, наконец, получил свои ответы, но никогда прежде я не желал так сильно оставить их в забвении.

Я моргнул, когда я понял, что я прошел весь путь до уборной на втором этаже – уборной Миртл.

Тряхнув головой, чтобы прогнать всевозможные мысли, я толкнул дверь и сразу натолкнулся взглядом на того, кого никак не считал возможным здесь застать.

Я закрыл дверь так мягко, как только мог, а мои глаза не отрывались от поникшего силуэта на мокром полу, пока я не сделал шаг вперед, и фигуру вздёрнуло в вертикальное положение, а широко распахнутые серебряные глаза поймали меня взглядом, прежде чем сузиться.

- Что, черт возьми, ты делаешь здесь, Поттер? – выплюнул Малфой, используя упор на одну руку, чтобы подняться.

Не то, чтобы я обвинял его. Мне бы не понравилось показывать врагу свою слабость.

- Честно? Я понятия не имею.

Это была правда. Я не был в курсе, что пришёл сюда, пока я не оказался прямо под дверью.

Мой ответ, видимо, не удовлетворил его, а то и того больше, и, судя по свирепому взгляду, который он послал в меня, мой путь был недалёк от смерти. Его палочка была рядом, я отследил, как он вытащил её из кармана мантии и направил на меня. Мне всерьёз пришлось подавлять желание закатить глаза в раздражении.

- Ты действительно хочешь устроить дуэль немедленно? Потому что, в случае если ты не заметил, мы находимся в туалете для девочек, и где-то здесь есть призрак, который может мгновенно предупредить учителей, и, кроме того, у меня реально не было фантазий о том, чтобы вытирать сырость с пола твоей задницей прямо сейчас.

Приподнятые брови – вот и весь ответ, который я получал в течение целой минуты, пока он смотрел на меня прищуренными глазами.

- Ты в дрянном настроении, - заявил он, когда минул этот момент, и его палочка была убрана обратно в карман.

Я думаю, мне удалось убедить его, так или иначе.

Я пожал плечами, не чувствуя в себе особенной потребности отвечать, но я оценил тот факт, что он не стал нападать на меня, несмотря на мои слова, и продемонстрировал это, когда сполз вниз на пол и откинул голову к белой стене за спиной.

К счастью, он не стал задавать вопросов и, вероятно, приняв то, что мы достигли какого-то взаимопонимания, тоже вернулся в свою предыдущую позицию на полу. Сегодня здесь было суше, чем обычно, но оставались некоторые лужи, местами пятнавшие пол. Не то, чтобы это имело значение, в любом случае. Чары быстрой сушки, и моя одежда будет как новенькая.

- Скажи, Малфой... - начал я, совершенно не представляя, как такая идея пришла мне в голову. - Ты думаешь, ты мог бы доставить моё сообщение?

Его брови нахмурились, и пренебрежение было очевидно в ухмылке, исказившей его губы.

- Я тебе не грёбаная сова, Поттер!

Я усмехнулся, понимая, насколько абсурдно прозвучала моя просьба.

- Ну, я не могу добраться до него сам, и я уверен, что у тебя на это больше шансов, чем я когда-либо имел.

Его интерес достиг максимума, я мог видеть это.

- До него?

Улыбка расползлась по моему лицу. Теперь пойдёт сложная часть.

- Я хочу, чтобы ты передал сообщение Волдеморту.

Его глаза мгновенно выросли до размеров блюдец, прежде чем он снова взял себя в руки. Он покачал головой, одна рука поднялась, чтобы потереть висок.

- Ты сумасшедший.

- Теперь, когда ты упомянул об этом, я не чувствую себя вполне в здравом уме на данный момент, но я уверен, что любой человек разделил бы мое настроение, если бы столкнулся с такой информацией, как я.

Его интерес поднялся даже выше того максимума, которого уже достиг ранее. Он сделал широкое движение рукой, а затем скрестил на груди руки.

- Я слушаю.

К его чести, он не начал бормотать какую-нибудь чушь о том, что не имеет никаких контактов с Тёмным Лордом – мы оба знали, что это полный и несусветный вздор.

- Скажи ему... – начал я и на мгновение прервался, чтобы как можно более тщательно подобрать произносимые слова. - Скажи ему, что я не могу больше делать какие-либо записи в дневнике. Возможно ли, однако, для фрагмента одной души сделать запись в сути другого человека?

Малфой откровенно пялился на меня, как будто у меня выросли три головы прямо у него на глазах.

Это заставило меня рассмеяться.

- Нет, серьезно. Я знаю, это звучит глупо, но, поверь мне, Волдеморт поймёт. А если нет, то я обещаю, что позволю тебе хвастаться всей школе, что ты побил меня на дуэли.

Фырканье вырвалось из его горла.

- Поверь мне, они знают, что я могу тебя победить. Мне не нужно распространить какие-либо слухи об этом.

Теперь настала моя очередь покачать головой. Наше соперничество никогда не переставало развлекать меня. Со вздохом я встал, наложил чары сушки на свою одежду и повернулся, чтобы уйти, совершенно не видя каких-либо причин продлевать моё пребывание в этом месте.

- Ты действительно хочешь, чтобы я сказал ему это? – собеседник забавлялся, возможно, даже в его голосе был намёк на иронию, но я был далек от насмешек.

- Я оценил бы это, да.

Я не знаю, была ли причиной смертельная серьезность моего тона, но на этот раз Малфой на самом деле потерял дар речи.

Я проделал путь до двери и вышел из туалета без дальнейшего промедления. Я мог понять причину, по которой Малфой сомневается во мне, так как осознавал, что для него моё сообщение, наверняка, несло мало смысла. Не только для него, но также и для любого другого лица, которые не имело ни малейшего представления о теме.

Для Волдеморта же...

Дневник уничтожен. Однако, возможно, один человек стал крестражем другого?

Вот что Волдеморт расшифровал бы из моих слов. Я подобрал слова очень внимательно, ведь озвучивание их требовало осторожности.

Правдой было то, что инцидент в кабинете Дамблдора привел меня к единственному выводу, но нельзя было быть полностью в нём уверенным. И только один человек мог бы подтвердить мою теорию, если бы ему удалось соединить все кусочки головоломки, конечно.

Если он знает о сходстве между нами, как и я, то он определенно сможет найти ответ.

Упоминание кольца было бы бесполезно, так как я не мог быть уверен, в курсе ли он его отсутствия на положенном месте или нет. Дневник, с другой стороны... к настоящему времени Люциус Малфой должен был сообщить ему об инциденте в Тайной Комнате, хотя проблемой не станет, если он не сделал этого. Мой вопрос, несомненно, станет подсказкой.

Правда, будет ли он готов дать мне ответ?

Дамблдор, конечно, не чувствовал себя обязанным делать это, и цена его решения будет серьёзной. Это, в конце концов, привело к тому, что он просто потерял своё главное оружие.

Но если что-то ещё от Тома Риддла осталось в Волдеморте, то он не повторит ошибки директора.

 

4.

Дни проходили как в тумане. Я не особенно заботился о любых событиях, которые имели место, будь то классные задания или стычки среди моих сверстников – все они казались довольно бессмысленными, на мой взгляд.

Отношения с Роном и Гермионой всё ещё в значительной степени были на грани, особенно с Гермионой. Она была, вероятно, более обеспокоена моей вспышкой, чем Рон, показательным фактом чего стали её неоднократные попытки продавить в разговоре со мной известную тему, и большинство этих попыток заканчивались несчастливо.

Тема Тома Риддла стала весьма чувствительной для меня в последние несколько дней, так  что даже Рон уловил, откуда ветер дует.

Излишне говорить, что Гермиона перестала предпринимать какие-либо дальнейшие попытки вовлечь меня в разговор по данной теме. Не то, чтобы я имел какие-нибудь возражения.

Малфой прикладывал немало усилий, чтобы избегать меня. Однажды, в частности, я поймал его взгляд в Большом зале, и он просто глядел на меня добрую минуту или две, прежде чем решил разорвать зрительный контакт, и это было просто подозрительно само по себе. Малфой никогда, абсолютно никогда, не отводил взгляд первым; гордость не позволяла. Всё просто.

Мои эмоции постоянно были словно завязаны в узел, и я был почти не в себе от беспокойства, царапавшегося в душе.

В настоящее время шок, наконец, начал спадать, и я был весьма признателен за это. В дни, последовавшие после откровения, я будто оцепенел. В большинстве случаев я не был в курсе того, что я делаю, или то, что я говорю. Мой мозг просто ставил меня перед ответом, который требовался, и исторгал его из моего рта, прежде чем я осознавал это.

Довольно страшно... Я выглядел пугающе отчасти, по крайней мере, для тех, кто находился достаточно близко, чтобы это заметить.

Рон и Гермиона, казалось, всегда были настороже, как будто бы опасаясь, что я просто вытащу палочку и прокляну их забвением. Джинни проявляла беспокойство тайком, в замешательстве поглядывая на меня всякий раз, когда она думала, что я не смотрю на неё, а Невилл просто пришел ко мне однажды и спросил меня, всё ли в порядке.

Дин и Симус всегда отворачивались, когда наши глаза встречались, после того дня, когда они нашли меня с окровавленными руками в окружении зеркальных осколков. Они орали, пытались привести меня в чувство, но было похоже, что мое тело находилось на автопилоте. Я просто продолжал кричать, кричать бессвязные вещи, при этом пробивая зеркало передо мной, нанося удары один за другим, и ещё, и следующий, и следующий.

Теперь, когда я думаю об этом, туалет нашего общежития выглядел так, как если бы был разгромлен торнадо.

Я действительно не помню, но, думаю, я в действительности огрызнулся на парселтанге, зашипел на них, чтобы они убрали свои руки от меня, когда они пытались меня сдерживать. Я до сих пор помню горькое выражение их лиц, но я не виню их, конечно.

Они попятились, как будто от удара, глядя на меня, как на одержимого или что-то в этом роде. И честно говоря, я таким и был – одержимым яростью и гневом, отчаянием и страхом. Затем двое мальчиков убежали, скрывшись из комнаты и возвратившись несколько секунд спустя с обезумевшими Гермионой и Роном, наступающими им на пятки. Мои друзья схватили меня каждый одной рукой, одновременно вопя мне, чтобы я избавился от наваждения. Я пытался оттолкнуть их, но когда их хватка не дала, я взвыл из нутра моих легких – все мои наболевшие эмоции, наконец, вырвались на свободу.
    
Мои воспоминания о том дне всё ещё несколько путанные, но я помню, что когда я, наконец, вырвался из того состояния, в котором находился, то обнаружил себя в больничном крыле, и мадам Помфри читала мне лекцию о моей безалаберности и идиотизме.

Я узнал позже, что Гермиона и Рон сказали ей, что ванная комната была затоплена, а я вовремя не заметил воду на полу, поскользнулся, и моя рука впечаталась в зеркало, когда я выбросил её вперёд, чтобы смягчить своё падение.

Я представлял, насколько они должны были быть потрясены, чтобы умышленно солгать медиведьме.

Они не подходили ко мне по поводу этого инцидента пока что, и я не имею ни малейшего представления, что я собираюсь сказать, когда они это сделают. Как объяснить им, что мне надоело моё собственное отражение? Как объяснить, что я ненавижу образ, который вижу теперь, когда я знаю, что причина сходства с Риддлом обусловлена его проклятым куском внутри меня?

И сам Риддл не делает задачу легче для меня! Он проигнорировал мое сообщение? Подумал, что это глупая бравада его врага? Если бы он на самом деле ответил, Малфой сказал бы мне уже, верно? Даже он не настолько глуп, чтобы игнорировать что-то настолько важное, как это.

Неважно, факт все равно оставался: Малфой намеренно избегал меня. Что-то, наверняка, произошло; в противном случае он со мной столкнулся бы уже так или иначе. В любом случае, я не собирался позволить этому фарсу продолжаться.

Застать его врасплох было, на самом деле, гораздо легче, чем я думал сначала, особенно при помощи идеальной мантии-невидимки. Зная о местонахождении гостиной Слизерина благодаря нашей с Роном маленькой экскурсии ещё на втором году обучения, всё, что я должен был сделать, это подождать под плащом, пока Малфой появится. Учитывая, что студенты уже расходились из Большого Зала, прежде чем я покинул его, у группы Малфоя не должно было уйти много времени на то, чтобы добраться сюда.

И, как по команде, их предсказуемость не разочаровала меня. Слизеринцы никогда не тратят впустую время в Большом Зале. Они остаются там так долго, как необходимо, чтобы наполнить свои желудки, а затем весело направляются в помещения своего факультета. Очевидно, существуют лучшие способы, чтобы развлечь себя в безопасности их склизких подземелий.

Ну... может, я и преувеличиваю немного, выглядит их общая комната совсем не склизкой, несмотря на то она располагается прямо под Чёрным Озером.

Тем не менее, со временем слизеринцы словно подгадали в мою пользу. Я не смог удержаться от того, чтобы не нахмуриться, когда понял, что сегодня с Малфоем больше людей, чем обычные его два закадычных дружка. Присутствие Паркинсон не стало большим сюрпризом, в отличие от Нотта и Забини, конечно. Выглядело так, как будто бы они, на самом деле, ожидали засады, и все Пожиратели Смерти младшего поколения решили держаться вместе.

Пф-ф... параноидальные ублюдки.

Я выдвинулся из темного угла, в котором находился в течение получаса, подбираясь к ним ближе, как можно более тихо. Забини и Нотт переговаривались между собой приглушенным тоном, их шепот перестал быть слышан мне, когда они шагнули через проём входа в гостиную. Я даже не расслышал, как они сказали пароль. Крэбб и Гойл направились следом, бросив только последний проверочный взгляд в сторону Малфоя, до того как войти внутрь.

Блестяще. Только один человек ещё не ушел. Теперь, если бы только я мог придумать, как вырвать Малфоя из рук Паркинсон незаметно для неё, всё было бы превосходно.

Серьезно, я бы фыркнул, если бы мог.

Я поднял свои невидимые руки над её плечом и чуть похлопал в надежде привлечь её внимание, но она даже глазом не моргнула. Я почувствовал, что заскрежетал зубами, так как благоприятная возможность, казалось, ускользала прямо у меня из рук. Я был здесь, на расстоянии вытянутой руки от Малфоя, и не мог получить от него нужную мне информацию. Проще говоря, это было абсолютно невыносимо.

...И это было то, чему я не позволил бы случиться.

Вздохнув в покорности единственному выбору, который у меня оставался, я взмахнул палочкой и, прежде чем кто-то из них смог среагировать, бросил ошеломляющее проклятие. Хорошо, что министерство не относило это заклинание к категории тёмных, иначе, не сомневаюсь, Хогвартс уведомил бы директора. Как назло, Паркинсон издала особенно громкий взвизг от легкого укола проклятия, прежде чем упасть далёкой от изящества кучей на пол подземелья.

Как и ожидалось, Малфой развернулся в мгновение ока, палочка и серые глаза метались во всех возможных направлениях в попытке обнаружить преступника. Он обладал адекватными рефлексами, отмечу.

- Возможно, бессмысленно говорить об этом сейчас, - все тело Малфоя, казалось, напряглось, а глаза дико замерцали, когда мой голос достиг его, - но нам действительно нужно поговорить.

- Где ты? - проворчал он, даже не потрудившись повысить свой голос в тишине подземелья, где все шумы усиливались в десять раз.

Я усмехнулся без тени веселья. Одним быстрым движением я послал жалящее проклятье прямо ему в спину, полагая, что это будет вполне удовлетворительным ответом. Малфой вскрикнул, ругнулся, развернулся и незамедлительно одарил меня одним из своих пресловутых сердитых взглядов в момент, когда его взгляд поймал мой.

- Кто-то, - сказал я, сбрасывая плащ, - специально игнорировал меня последние пару дней.

Он вытащил свою собственную палочку, занимая оборонительную позицию, надлежащую, как нас учили, в ходе дуэли. Я заметил, что его поза стала гораздо более расслабленной, а его движения были намеренно медленными. Я думаю, что требования к единственному наследнику древней линии чистокровных следовало приравнять к перфекционизму. Или я мог просто отмахнуться от того, что он привычно застрял в снобизме собственной личности и хотел взирать на меня свысока, с позиции высокопоставленности.

- И что такого? - выплюнул он раздраженно. – Не переносишь, когда люди молчаливо пренебрегают тобой?

Он иногда может быть чертовски забавным.

- Обычно я благодарю небеса за такие маленькие милости, но у тебя есть то, чего я хочу, -  одна платиновая бровь выгнулась, приподнимаясь, вызывая прищуренный взгляд с моей стороны, когда я уточнил: - Ответ.

Его плечи на мгновение напряглись, доказывая, что все мои подозрения были правильными.

- Говори, - проскрежетал я.

Тишина царила первые пару минут, мое терпение понемногу сокращалось. Он поглядывал на меня, кратко и интенсивно, прежде чем позволил себе потупить глаза, отведя взгляд от моих постепенно сужающихся глаз.

- Малфой! - прошипел я коротко, нетерпеливо.

Он уделил мне злобный отблеск в глазах, который я, не колеблясь, вернул яростным. После этого он хмыкнул, закатил глаза к потолку, ухмыльнувшись с раздраженным видом, прежде чем закопаться в складки своей мантии. Я чувствовал, что мои глаза следят за его движениями почти одержимо. Это было то, чего я ждал, верно?

Он колебался в течение секунды, побуждая меня сделать шаг вперед в готовности опрокинуть его на землю, если это будет необходимо, и взять силой то, что именно он прятал от меня.

Его веки полуопустились, словно в смирении. Тяжело вздохнув, он дёрнул рукой, словно стряхивая что-то в моём направлении. Я выбросил ладонь перед лицом, ловя это нечто пальцами. Эта вещь была маленькой и легкой, и всплеск любопытства был внезапным. Я поднёс руку ближе, чтобы рассмотреть вещь, предварительно разжав пальцы.

Что за?..

Всё, что я мог – моргать. Это была какая-то шутка?

- Что это, черт возьми? – выдавил я, показывая белую шахматную фигуру в своей ладони.

Малфой пожал плечами, в его позе была ощутимая неловкость, но это не способствовало моему самообладанию.

- Он просто сказал мне передать это тебе.

Проклятье, не думаю, что я когда-либо чувствовал себя настолько униженным. Нет, подождите. Был один случай на моём втором году обучения, когда Джинни сочинила стихотворение на День святого Валентина, и оно было спето мне тем треклятым существом, наряженным ангелом, перед всем Большим Залом. Тогда я почувствовал, что готов умереть от стыда. Что заставило ее поступить так глупо, вне моего понимания.

Но сейчас было гораздо хуже. Сам Темный Лорд однозначно издевался надо мной этим ответом.

Ну, и к чертям собачим его!

Я почувствовал, как фигура болезненно врезалась в плоть моей ладони от того, как сильно я сжал её, но меня это мало заботило. Я развернулся, намереваясь искать некого уединения и отчаянно нуждаясь в том, чтобы что-то разбить, сломать – что-то, что не будет протестовать, желательно. Стену, возможно?

- Поттер! – окликнул Малфой, побуждая меня к внезапной остановке.

- Что?! – огрызнулся я с большей злобой, чем блондин заслуживал; он был, в конце концов, лишь посланником.

- Еще одна вещь. Он сказал: говори, и она ответит.

Под моим недоверчивым взглядом Малфой с задумчивым выражением на лице поднял руку, чтобы почесать подбородок.

- Да, я без понятия, о чём речь. Я пробовал пару раз, просто некоторые случайные слова, чтобы сработало заклинание, но... -  он умолк, но я понял суть того, что он пытался сказать.

Глубоко выдохнув через нос, я кивнул.

Он вернул напряженное выражение лица и присел, готовясь снять ошеломляющее проклятие с Паркинсон. Это был сигнал мне уходить, невысказанный, но всё же предъявленный.

Не похоже было, чтобы он нуждался в какой-либо благодарности.

На самом деле, по всем стандартам, я не должен был даже просить его об этом. Мальчик-Который-Выжил, просящий доставить его сообщение Тому-Кого-Нельзя-Называть?

Серьёзно, мир превращался в руины, не так ли?

* * *

Мои ноги были близки к судорогам от ходьбы, которой я нагружал их в течение прошлого часа или около того. Близилось время ужина, и, к счастью, все мои соседи по общежитию собрались в общей комнате, оставив спальню полностью в моём распоряжении.

Я бросил взгляд на шахматную фигуру в своей руке, казалось, в миллионный раз всего за пятнадцать минут.

Как и Малфой, я пытался использовать каждое случайное слово, какое приходило на ум, и, когда случайные слова не вскрыли уловку, я попытался стать более конкретным.

Крестраж.

Дневник.

Кольцо.

Темная магия...

Ни от одного из них не было большой помощи. Теперь я был на пределе. Какого черта он ждёт от меня?

Говори, и она ответит. Ха! Как поучительно!

Мой следующий шаг оборвался на полпути.

Говори... говори!

Он бы не... Нет, это было невозможно. Такого заклинания не существовало, правильно?

С другой стороны, раковина в туалете Миртл открывалась только приказом на змеином языке. И если раковина была зачарована реагировать исключительно на парселтанг... почему этого нельзя было сделать с шахматной фигурой?

Я повертел белую фигуру в пальцах, теперь глядя на неё в новом свете. Должен ли я?..

Предосторожности ради я наложил заглушающее заклинание на дверь, как это делала Гермиона, и позаботился о том, чтобы дверь была заперта.

Глядя на фигуру в своей руке, я не мог найти того, что в ней было особенного, из-за чего Волдеморт почувствовал необходимость отправить её мне. Разве это как-то связано с тем, что я просил Малфоя ему сказать?

Я поднёс фигуру ближе к своим губам, не зная, имеет ли расстояние значение или нет, и, в конечном итоге, чувствуя, что веду себя глупо.

Если бы только Скитер могла видеть меня сейчас: Гарри Поттер совершает сговор с шахматной фигурой! О, для «Пророка» это был бы хлебный день.

«Раскройся.»

Как будто повернули выключатель, реакция на это простое слово была мгновенной.

Я подавился вздохом, выронив фигурку из рук. Она покатались по полу, наматывая крошечные круги вокруг себя в течение нескольких секунд или около того. При каждом обороте, который она выполняла, она становилась чернее – всё больше и больше её белой поверхности затемнялось.

Она остановилась у моих ног. Она выглядела, как будто её окунули в чернильницу – чёрным как смоль был теперь её цвет, почти спортивно блестящим под освещением спальни.

Я нагнулся, разглядывая её с опаской, прежде чем дотянуться и поднять её с пола.

Я нахмурился, поворачивая её в руке, и я мог бы поклясться, что мое сердце буквально замерло. С обратной её стороны, сверху вниз, было нацарапано одно единственное слово белым, жестко контрастирующим с остальной чернотой.

М
А
Т

Это было... Ч-что, черт возьми, это было?

Только теперь я понял, что за фигуру я держал – фигура, над значением которой я всё это время размышлял, была Королевой.

Белая Королева… ей было приказано на языке змей раскрыть свои истинные цвета, и она превратилась в Черную Королеву, предав своего Короля ради лидера своих врагов.

Я расхохотался, я ничего не мог с этим поделать. Я смеялся долго и трудно, опустившись на колени и обхватив свои ноющие бока. Честно говоря, если бы кто-нибудь услышал меня, они наверняка стали бы утверждать, что я сошел с ума – они стали бы утверждать это из-за звуков моего смеха, которые походили слишком сильно на гогот даже для моих собственных ушей.

Метафора, использованная Волдемортом, была так чертовски точна, что граничила с забавностью.

Да, я полагаю, что если бы мы все были представлены на шахматной доске, несомненны  были бы роли, которые бы мы приняли.

Альбус Дамблдор – защитник слабых, невинных и добрых. Белый Король, решительный и отважный.

Том Риддл, он же Лорд Волдеморт – уважаемый лидер всех темных, беспощадный к своим врагам. Черный Король, непреклонный и могущественный.

Гарри Поттер – маяк света и символ надежды. Самоотверженно защищающий свой народ и помогающий его лидерам, второй по силе на Светлой Стороне после Короля – Белая Королева, привлечённая сражаться в битвах за Белого Короля.

Но Белый Король совершил ошибку, роковую, кстати.

Он хотел использовать своего наиболее мощного миньона, чтобы ослабить Чёрного Короля, считая жертву своей преданной последовательницы несущественной, если это обеспечит ему победу.

И поступив таким образом, он преобразил Белую Королеву навсегда.

- Черт побери, - пробормотал я себе под нос, не знаю, зачем я беспокоюсь о том, чтобы говорить шепотом.

И какова худшая ирония во всём этом?

Если бы Дамблдор обсудил всё со мной, сообщил мне о серьезности ситуации и той роли, которую я буду играть в войне, я бы, наверное, предпочёл стать жертвенным агнцем по собственной воле. Если бы речь шла о безопасности моих друзей и всех людей, которых я любил, я бы, не колеблясь, пошёл на это.

Но Дамблдор не сделал ничего из перечисленного!

Он не дал мне свободы выбора вообще. Право принимать решение о собственной жизни даже не было в моих руках! Все это время... все это время он взращивал меня, направляя меня своими советами и словами мудрости, заботился обо мне, подобно родителю, и для чего? Для того чтобы, когда придёт время, иметь в руках совершенную жертву. Кого-то, кто охотно отдаст свою жизнь; идеального мученика!

Кто, черт возьми, дал ему право решать за меня?! Кто дал ему право играть в Бога?!

Волдеморт, с другой стороны, не был глуп. Далеко не глуп, на самом деле.

Я уставился на Чёрную Королеву, увидев в ней то, чем она была в действительности. Волдеморт, по крайней мере, давал мне альтернативу. Остаться его врагом или объединиться с ним. Это было то, что шахматная фигура представляла – выбор, который я имел в этом вопросе.

Выбор, который Дамблдор никогда не считал нужным предоставлять мне.

Я оставил свою скорченную позу и лег полностью, поднимая ладонь до уровня глаз, чтобы слово, сотворённое рукой Волдеморта, глядело прямо на меня.

Ну, кто сказал, что я никак не могу защитить своих друзей с другой стороны шахматной доски? Я ощутил, как мои губы растягиваются всё шире и шире, пока ошеломлённая улыбка не осветила мое лицо.

«Шах и мат, да?»

 

5.

Дни тянулись, словно размытые, их невозможно было отличить один от другого.

Хаос, обитавший в моей голове, начал медленно рассеиваться. Бесчувственность, твердая, как сталь, держала бразды правления над моими настроениями. Принятие ситуации заставило меня необычайно дистанцироваться от моего окружения. Да, я уже решил, выбрал свой курс действий, но я все ещё не мог справиться с итогами, к которым это приведёт.

Это было неизбежно, хотя я и не хотел как-либо подвести своих друзей.

Атмосфера в общежитии, которая была суетливой после моей выходки в ванной, теперь накалилась до прямо-таки невыносимой.

Дин и Симус ходили на цыпочках вокруг меня, боясь, что, если они не правильно посмотрят на меня, я прокляну их или что-нибудь в этом роде. Невиллу было наиболее дискомфортно из-за его невежества в том, как можно переломить ситуацию.

Рон хотел загладить свою вину, но на этот раз он уважал мое желание, чтобы меня оставили в покое.

Я перестал предпринимать какие-либо усилия, чтобы помириться с ним и Гермионой. Какой в этом был смысл? Они будут ненавидеть меня в любом случае. По крайней мере, если они не будут больше заботиться обо мне, необходимость отпустить и двигаться дальше станет для них гораздо менее болезненной.

Весь факультет Гриффиндор, как правило, спокойный и беззаботный, уразумел, что что-то важное происходит в их логове, и вел себя более трезво, чем когда-либо.

Факт, что сегодняшнее утро похоже на все предыдущие, практически вопиял ко всем, кто вступал в Большой Зал сегодня. Было поздно, столы факультетов были уже заняты, но зал выглядел значительно более укрощённым, смирным, чем обычно. Сначала я не заморачивался этим странным явлением, списывая его на экзамены, до которых оставалось всего несколько недель. После того как это повторилась в пятый раз, я не мог удержаться от любопытных взглядов в сторону своих однокурсников.

Стало очевидным, что сомнительная атмосфера, которая не давала мне покоя в течение некоторого времени, была вызвана отсутствием громкой болтовни и смеха за нашим столом. Сотрапезники по-прежнему беседовали, но со сдержанностью, которой я никогда не подозревал, что они обладают.

Как я делал во время каждого приёма пищи в течение пары недель, я занял своё новое место за столом – на дальнем его конце, настолько далеко от Гермионы и Рона, насколько это было возможно.

Почти мгновенно большинство моих товарищей-одногодок пригнулись, зажимаясь в себе.

Каждый раз повторялось одно и то же, и для меня становилось всё труднее подавлять фырканье.

Первые пару раз, признаю, было в своём роде трогательно видеть, до какой степени они озабочены. Последовавшие за этим разы казались забавными. Теперь же я просто находил это любопытным. Разве их делом было, что я сделал со своими друзьями? Это не повлияло на их жизнь каким-либо из возможных способов.

Уроки должны были начаться в ближайшее время.

Так или иначе, я не был особенно голоден. Я сделал несколько глотков тыквенного сока, прежде чем вытер рот салфеткой и поднялся.

В точности то же время встал и Малфой.

Плечи Гермионы и Рона были жестко расправлены, как только двое обратили на это внимание.

Я проделал свой путь до двойных дверей, не моргнув и глазом, когда Малфой пошел в ногу со мной, а Паркинсон, Нотт, Забини, Крэбб и Гойл окружили нас с тыла.

И, как и всегда, вся болтовня в зале прекратилась на время этих кратких секунд.

Уголок моего рта дернулся вверх, однако я чувствовал тяжелый взгляд, буравивший сзади мою голову. Никогда раньше я не наслаждался бедственным положением Дамблдора так нехарактерно сильно.

Рядом со мной усмехнулся Малфой.

Я не знаю, что привело к изменениям в динамике Слизерина, но с того дня, когда я получил шахматную фигуру, элита змей синхронно упала к нынешней роли. Догадки подсказывали мне, что всё это дело рук Волдеморта, но так как я не мог просто взять и спросить их, мне оставались лишь домыслы.

«Ежедневный Пророк» оставался поразительно неосведомлённым о происходящем, поскольку на первой полосе его ещё не появлялось статей о новом Темном Лорде.

Теперь практически везде писали о Волдеморте, так что в настоящее время большинство студентов должны были плакаться своим родителям.

Как бы там ни было, я не мог бы быть более доволен этим вмешательством. Оно облегчало для меня некоторые вещи на сегодняшний день.

Я потрогал Королеву, которую носил в своей мантии. Малфой и остальные, вероятно, знали, что я был на их стороне теперь, а, учитывая то, что эта группа держала весь Слизерин под своим контролем, остальных змей можно было выпустить из общей картины, чтобы избежать ненужной драмы, это точно.

Наряду с этим, однако, я в значительной степени оказался в тупике.

Я должен был играть роль, которую принял – в этом я был уверен, но не знал, когда и как упадет занавес. Для всего остального населения Хогвартса всё выглядело так, как будто я внезапно претерпел изменения характера и бросил своих лучших друзей ради компании Слизеринского Принца и остальных этих монархистов.

Мой поступок был довольно безупречным, если бы я мог сказать такое о себе.

Но как долго мне нужно будет играть эту роль? Я с горечью думал об этом, сжимая в пальцах шахматную фигуру. Я не был обучен сохранению безупречности фасада в любых обстоятельствах, как компания, которая составляла мой эскорт. Что делать, если я поскользнусь, и моя маска даст трещины?

Нет! Я не могу!

Мне приходится следить за собой постоянно, особенно перед Роном и Гермионой. Эти двое знают меня лучше, чем кто-либо. Я не могу позволить им увидеть, насколько больно мне относиться к ним подобным образом.

Это для их же собственного блага...

- Поттер, - ладонь, обнявшая моё предплечье, вывела меня из размышлений.

Если бы здесь не было остальных гриффиндорцев, приближающихся к нам, я бы ударил его по руке. Я ограничился лёгким блеском в глазах, когда поднял взгляд от этих бледных пальцев к серебряным глазам их владельца.

Малфой, повернувшись спиной к приближающейся толпе, подарил мне надменную ухмылку.

Сознавая, что я не могу наброситься на него в присутствии всех этих людей, собравшихся вокруг – людей, которых я должен убедить, что жажду его компании, он шагнул прямо в мое личное пространство; губы его мазнули по моему уху, когда он слегка наклонился ко мне.

- Не теряй фокус сейчас, - прошептал он, горячим дыханием щекоча мою плоть. - Не тогда, когда ты уже обвёл их вокруг пальца.

В руку, которую он скрывает своим телом, я впился ногтями так сильно, как только мог.

То, как он вздрогнул, было заметно только из-за нашей близости.

Я наклонил голову, подражая его поведению и говоря ему в ухо:

- Теперь, когда ты высказал свою часть, уйди от меня красиво и медленно.

Он усмехнулся смиренно, шагнув в сторону и жестом руки указав в направлении класса ЗОТИ своим однокурсникам, и исчез в нём. Я одобрил его действия улыбкой, которая, как я позаботился, последние несколько дней вспыхивала на моём лице только при виде него. Я никогда раньше не понимал, насколько это было истощающим - сохранять своё лицо безукоризненно стоическим, когда твои эмоции прут изнутри на рожон.

* * *

К тому времени, когда сдвоенный урок Защиты от Тёмных Искусств закончился, я хотел найти ближайшую стену и постучаться об неё головой.

Я любил этот предмет, действительно любил, но у Снейпа был такой особый подход к его преподаванию, который превращал любимый предмет в невероятно скучный. Он не учил только по книгам, как делала Амбридж, но так как он понял, что здесь нет никакой возможности снимать с меня баллы, начав преподавать Защиту, он видоизменил курс и просто на протяжении урока делал вид, что меня не существует.

Невилл, с другой стороны... бедный парень трижды выронил палочку, когда Снейп рявкнул на него, чтобы тот исправил свою позицию.

Палочка была уже у меня в кармане, и я попытался быстро выйти из помещения, а мои телохранители двинулись прямо за мной.

- Гарри! Гарри, подожди!

Я чуть было не сделал то, о чём меня просили – знакомый голос заставил меня инстинктивно приостановиться, прежде чем я вспомнил себя и просто продолжил идти, надеясь, что она будет обескуражена отставкой, которую я, очевидно, давал ей, и отбросит свою затею.

Коричневое пятно пронеслась мимо меня.

- Подожди! - повторила она, упершись ладонями мне в грудь.

Конечно, она не отбросила затею. Как будто я не знаю её.

Я выгнул бровь, сверху вниз глядя на её руки, и Гермиона поспешила убрать их, а красный оттенок окрасил её щеки. Она открыла рот, но потом закрыла его в нерешительности. К тому времени, когда Рон присоединился к ней, она повторила это самое действие пару раз.

- Я спешу, если вы не возражаете.

Я предпринял попытку обойти ее, но она раскинула руки, блокируя мой путь.

Я бросил на неё раздраженный взгляд.

-Хм... - завозилась она, бросая неуверенный взгляд в сторону Рона. - Мы, э-э, хотели поинтересоваться, возможно, тебе хотелось бы присоединиться к нам в Хогсмиде завтра?

Я нахмурился, только сейчас вспомнив о плановом походе в Хогсмид. Он должен был стать последним перед экзаменами.

- Я буду занят, - ответил я пренебрежительно.

- З-занят?

- Разве я заикался? – огрызнулся я, искренне рассердившись, что заставил её нервничать настолько, чтобы запинаться в словах.

Она отшатнулась, глядя на меня с корректным упрёком.

- Полегче, приятель, - сказал Рон успокаивающим тоном, рассмотрев, как слизеринство прёт из меня. - Ты не можешь выкроить час, или что?

Руки, тонкие, но, несомненно, тренированные, скользнули вокруг моей талии, и мне пришлось побороть желание открыто напрячься. Тело прижалось ко мне сзади, в то время как гладкая щека потёрлась о мою.

- Жаль разочаровать тебя, Уизли, - Малфой презрительно усмехнулся, выплюнув фамилию Рона так, словно она загадила его язык, - но я найду, чем занять его в этот день, в течение всего дня.

Рон покраснел, и я мог чувствовать ухмылку Малфоя.

- Убери свои склизкие руки от него, придурок! – заорал Рон, бросаясь на блондина.

- Рон! – вскрикнула Гермиона, хватая Рона за руку в то же время, когда Малфой всем телом дернул меня назад вместе с собой, удерживая в объятиях.

Несколько палочек были мгновенно извлечены и наставлены на Рона, удерживая и его, и Гермиону под прицелом.

Могу поклясться, мое сердце ёкнуло.

- Достаточно, - прошипел я вооруженным подросткам позади меня, сконцентрировав на себе все их взгляды.

Питаемый ужасом понимания, что мои лучшие друзья были на волоске от того, чтобы в них полетели проклятия, я перевёл горящие яростью глаза на Рона и Гермиону.

- Уйдите, -  выплюнул я с ядом достаточным, чтобы заставить их вздрогнуть.

- Пожалуйста, - пробормотала Гермиона, её миндалевидные глаза умоляли. - Это не может так закончиться...

Я мгновение колебался, мой гнев и страх остывали. Это был ключевой момент. Мои следующие слова определят, смогу ли я сделать так, чтобы моё предательство прошло гладко для них.

Это будет просто...

Мои губы разомкнулись, хихиканье излилось меж них, прежде чем оно переросло в полноценный смех, который бесконтрольно сотряс меня в обхвате Малфоя.

- Закончиться, ты говоришь? - я задыхался, смех продолжал рваться наружу. - Означает ли это, что мы что-то начинали? О, пожалуйста. Не можешь же ты быть настолько кошмарно наивной? - я протрезвел, мой рот растянулся, обнажая оскал. - От вас была польза в долгосрочной перспективе, но я не могу больше заставлять себя терпеть ваше присутствие. Существует предел тому, сколько грязи можно переварить, в конце концов.

...нет другого пути.

Слезы навернулись на глаза Гермионы, покатились по её щекам, демонстрируя её состояние шока.

- Ты не можешь иметь в виду, что... - прошептала она решительно.

Моя ухмылка расползлась ещё шире.

- Ты оглохла? Хочешь, чтобы я повторил то, чего ты не поняла, грязнокровка?

Рон попятился, словно от удара, лицо его сморщилось.

Глаза Гермионы округлились, новый поток слёз хлынул по ее лицу. Она медленно попятилась, шаг за шагом, глядя на меня с чувством, которое можно было описать только как обыкновенный ужас, прежде чем она развернулась и убежала.

Глаза Рона как-то странно мерцали, когда он сцепился взглядом со мной.

- Кровавый ад! Что ты сделал с моим лучшим другом? - прошептал он, и чистое презрение в его голосе почти заставило меня съежиться.

- Не обманывай себя, Уизли, - презрительно усмехнулся я в ответ, его обидные слова дали мне почву, чтобы работать над ситуацией, нуждавшейся в том, чтобы вонзить нож ещё глубже.

Ненавидь меня, Рон!

- Кто вообще захочет дружить с таким никчёмным идиотом, как ты?

Зубы Рона заскрежетали друг об друга, и этот звук достиг моих ушей. Он отвернулся, и одна дорожка влаги скользнула вниз по его лицу в тот момент, когда он моргнул.

Мое дыхание сбилось, пальцы чесались обнять его запястье, и хотелось сказать ему, что я не имею в виду ничего из сказанного. Боже, я знал, что слезы Гермионы обеспокоят меня, как и всегда, когда она плакала, но, когда я увидел, что и мой лучший друг не сдержался, мой желудок взболтало самым тошнотворным способом.

- Кто бы мог подумать, что ты способен лгать так хорошо с каменным лицом? – сказал Малфой, даже не потрудившись сейчас понизить голос, так как Рон ушёл слишком далеко вперед, чтобы его услышать.

Лежащая в основе этой фразы гордость сделала меня абсолютно больным.

Мои пальцы обернулись вокруг его руки, впившись в его плоть со свирепостью, которая заставляла меня видеть всё в красном цвете. Он выпустил меня с шипением, и я дернул его вперед, используя его удивление, чтобы бросить его лицом в пол. Он охнул от столкновения, и я схватил его за руку, выворачивая её за спину и наваливаясь на него коленом, используя весь свой вес, чтобы удержать его на месте, пока я тянусь за своей палочкой.

- Целенаправленно спровоцируешь меня когда-нибудь снова, Малфой, - прорычал я, кончиком палочки ткнув его в горло, - и, клянусь, я наложу на тебя такой же Круциатус, под каким, как банши, выла твоя дорогая тетя в прошлом году.

Давя так сильно, как мог, на его прижатую руку, я не мог не заметить страдальческий хрип, достигший моих ушей, но смаковал его.

Вся группа осознавала, что никто из них не станет поднимать свою палочку против меня, и я не уделил им ни единого взгляда, когда поднялся, оттолкнувшись от Малфоя, и направился дальше по коридору.

Тихий свист эхом отозвался в стенах.

- Ух ты, наша сторона, безусловно, подходит ему лучше всего. Тебе не кажется, Драко?

- ...Заткнись, Блейз.

* * *

(Повествование от третьего лица)

Он не знал, как надолго застрял на одной фразе тем утром.

Он пошел спать поздно вечером, лёг далеко за полночь. Он не мог позволить себе даже мысли находиться рядом с Роном, пока тот не спит. Оказалось, однако, что ему не стоило беспокоиться. Не было ни одного случая в прошлом, когда бы он находил шторы кровати Рона задёрнутыми, даже во время их стычек два года назад.

И все же, когда Гарри вошел в спальню прошлым вечером, место было непривычно лишено обычной какофонии, которую создавал храп Рона, и кольнуло то, что он обнаружил кровать рядом с его собственной отрезанной от остального мира.

Он не знал, были ли занавески зачарованы, чтобы предотвратить утечку шума, или Рон просто проснулся за этим бархатным щитом, но он был слишком опустошён, чтобы заморачиваться на этом.

Задёрнув свои красные шторы, Гарри уснул в тот же момент, когда его голова коснулась подушки.

Он проснулся через несколько часов, слишком рано на его вкус, когда солнце едва выглядывало из-за горизонта. Подчинившись судьбе, он принял душ, прежде чем покинуть башню Гриффиндора. Так как он не имел никаких планов по присоединению к остальным его товарищам по факультету в Хогсмиде, он ради удобства отказался от хогвартской формы в пользу своей маггловской одежды: пары черных спортивных штанов на шнуровке и обычной зеленой футболки.

Его уже сумрачное настроение полностью очернялось тем, что брюки сползали и сидели на бедрах ниже, чем раньше.

Он купил эту пару полгода назад, и это могло означать только то, что он потерял в весе. Неудивительно, ведь он не был особенно голоден в последние дни. Замечательно, просто чудесно! Он был, наконец, далеко от Дурслей, и вместо того чтобы пользоваться свободой в выборе еды, он неосознанно сам себя заставлял голодать.

Ну, в свою защиту он мог привести только тот факт, что постоянный надзор над своими эмоциями отбирал гораздо больше энергии, чем он думал. Его аппетит был почти несущественным в настоящее время.

Вопреки здравому смыслу, он направился прямо в библиотеку, а не в Большой Зал для раннего завтрака. Он был слишком раздражён сейчас, чтобы ограничивать свои реакции. Он схватил первую попавшуюся на глаза книгу, но два часа спустя все ещё не миновал вторую страницу.

Он пребывал в задумчивости, и знал это, но он не мог сосредоточиться на быте, направить мысли по другому курсу.

Хочешь, чтобы я повторил то, чего ты не поняла, грязнокровка?

Он оттолкнул книгу от себя в сторону, захлопнув её с громким звуком.

Как он мог такое сказать?! Да, ему нужно было, чтобы они разорвали отношения с ним по собственной воле, но он зашел слишком далеко! Боже, тот взгляд на лице Гермионы... он никогда не видел, чтобы она так боялась его раньше, ни разу. И Рону было действительно противно быть рядом с ним теперь. Он никогда не думал, что это будет так тяжело. Охотно принуждать самых близких людей, каких он имел, уйти прочь...

Как он позволил себе опуститься до этого?

- Вот, - сказал голос где-то рядом с ним, и Гарри моргнул, уставившись на яблоко, оказавшееся прямо перед его лицом.

Поморщившись, он хлопнул по руке, державшей его.

- Не хочу.

Малфой упал в кресло напротив него, перекрестил ноги в лодыжках.

- Когда ты в последний раз ел? Не вчера, это точно.

Гарри поднял бровь.

- Ты что, теперь мой сторож?

В правду сказать, вопрос другого мальчика заставил его задуматься. Когда последний раз он поел надлежащим образом? Как ни странно, его ум оставался пустым. Ну, ладно, это было довольно тревожным.

Малфой фыркнул, скрестил руки на груди и посмотрел на него многозначительно.

Слишком устав, чтобы подбирать аргумент о чём-то настолько тривиальном, Гарри достал палочку и направил её на яблоко, молча призывая его. Он вынужден был признать, что блондин был прав – как только он откусил первый кусок, его желудок заворчал, как будто бы ругая своего хозяина за то, что тот осмеливался пренебрегать им.

Было ли это только его ощущение, или это яблоко вправду было самым сладким из тех, что он когда-либо пробовал?

Прежде, чем он выяснил это, фрукт исчез, и его желудок, казалось, устремился за ним. Теперь, когда Гарри начал потреблять что-то сверх тыквенного сока и воды, его желудок не желал удовлетворяться одним только яблоком, по-видимому. Брови мальчика нахмурились, его пальцы вцепились в ткань футболки, и он с трудом проглотил скулёж, который грозил подняться из горла.

Молча, Малфой протянул ему второе яблоко, и Гарри мгновенно набросился на него, откусывая сочную мякоть с такой не замечаемой им самим жадностью, что небольшая улыбка вздёрнула уголки губ его компаньона.

Он закончил с этим плодом также быстро, как и с первым, но когда ещё один был преподнесён ему, это дало Гарри передышку.

Он посмотрел на яблоко, а затем повернулся к мальчику, который перебрался на сиденье рядом с ним, не уведомив его об этом. Впервые он потрудился задать себе вопрос, откуда у Малфоя взялись яблоки. Сколько точно их он вынес контрабандой из Большого Зала? И, что ещё более важно, как он узнал, где его искать? В течение всей прошлой недели, на самом деле, слизеринец странно вёл себя в его присутствии: он всегда появлялся в случайные моменты времени, чаще всего, без сопровождения обычной клики, и просто зависал около него.

- Ешь, - призвал Малфой, сжав оставшееся яблоко ладонью. – Тебе понадобятся силы.

Гарри нахмурился на загадочные слова, любовь Дамблдора к загадкам пришла ему на ум с горечью.

 - Для чего? - спросил он, откусывая теперь в более спокойном темпе, поскольку уже не чувствовал себя изголодавшимся.

Малфой либо не услышал, либо предпочёл проигнорировать его вопрос, вместо этого глядя в окно.

Гарри молча ел последнее яблоко, постепенно непроизвольно возвращаясь мыслями к своему прежнему объекту размышлений. Он рассеянно почесал шрам; настроение быстро портилось. Он знал, что он должен просто смириться и отпустить. Ведь происходило то, чего он хотел с самого начала, верно? Так почему же он на этом зациклился? Сейчас у него была единственная возможность закончить всё так, чтобы вслед за серьёзным ущербом всё стало в порядке…

Он потёр внутренней стороной ладони свой мониевидный шрам; раздражало, что тот зудел.

Он снова откусил от яблока, его глаза невидяще смотрели в пространство. Именно в этом была проблема, не так ли? Если бы всего этого не произошло, то никому в конечном итоге не было бы больно: ни ему самому, ни им, уж точно. Хотя они бы не поняли... Никогда бы они не приняли его рассуждений по этому вопросу. Даже если бы он их объяснил им, они бы всё равно его презирали.

Яблоко было остановлено на полпути к губам. Гарри фыркнул, снова царапнув шрам ногтем.

Он сердито встал.

- Эй, я пойду в ванную на минутку.

Возможно, если он плеснёт холодной водой на лоб, зуд поутихнет.

Он нахмурился, когда не получил никакого ответа.

- Ау, Малфой, ты усну…?

Остаток сентенции застрял у него в горле, как только он обернулся; наполовину съеденный фрукт выпал из его ослабевших пальцев.

Серебристо-серые глаза Малфоя смотрели на него с непоколебимостью во взгляде, а за ним можно было видеть ярко-зеленую Тёмную Метку, нависшую надо всей деревней Хогсмид.

Страх распространился, как жидкий огонь, в жилах Гарри.

- Рон... - выдохнул он. - Гермиона!..

Он развернулся на каблуках и побежал, не задумываясь, оставив пустую библиотеку и вырвавшись в столь же пустой коридор, вот только обнаружив его не настолько пустым, как он ожидал. Его шаги прервались мгновенно, зеленые глаза сузились, остановившись на единственной фигуре, стоявшей от него в нескольких шагах.

Он стиснул зубы.

- Прочь с моего пути, - пробормотал он, вытаскивая палочку из заднего кармана брюк.

Пожилой волшебник остался неподвижен, сложив руки за спиной.

- Он здесь ради тебя, - сказал Дамблдор спокойным и невозмутимым, как всегда, голосом.

- Мои друзья там, - зарычал Гарри сквозь стиснутые зубы, поднимая руку с палочкой, - и если вы не дадите мне пройти, я клянусь, что я, не колеблясь, атакую.

Голубые глаза Дамблдора были необычайно печальны, когда они встретились с его взглядом.

- Ты хочешь напасть на меня, мой мальчик?

- Не пытайтесь давить на чувство вины, Дамблдор! - Гарри сделал шаг вперед, выправляя осанку. - Вы бы очень даже желали видеть меня мертвым в подобный момент, если бы только смогли улизнуть после этого.

- Он должен быть остановлен.

Верхняя губа Гарри искривилась в презрении.

- Сожалею, профессор, - он позаботился о том, чтобы поставить необходимый акцент на последнем слове, - но если вы ищете жертвенного агнца, то вы должны пойти поискать его где-нибудь ещё, потому что я устал играть эту роль. А теперь прочь с моей дороги!

Дамблдор глубоко вздохнул, сожалеюще покачав головой.

- Ты разочаровываешь меня, Гарри.

- О, бу-ха-ха, - язвительно произнёс Малфой, подходя и вставая рядом с черноволосым подростком. – Вы, что ли, ожидаете, что он расплачется? Ругаете в глаза, раз ваша благосклонность им потеряна? - Уголки его губ приспустились вниз в бунтарской усмешке. - Каким жалким вы стали на старости лет, Дамблдор.

- И это четко показывает, как молоды вы, Драко, - угол губ Дамблдора дрогнул в намеке на улыбку. - Возраст является несущественным, когда речь идёт о могуществе. Твой лорд является живым доказательством этого правила, не так ли?

Малфой открыл рот, но, к сожалению для него, Гарри был не в настроении для этой шарады. Он бросил невербальные обезоруживающие чары, закатив глаза в ответ на сердитый взгляд, посланный ему блондином. Заклинание, конечно, как и ожидалось, было заблокировано, но продемонстрировало его точку зрения. Он был бы разочарован, на самом деле, если бы великий Альбус Дамблдор был бы снесен одним лишь Экспеллиармусом.

Директор усмехнулся.

- Нынешняя молодежь… такая нетерпеливая. Что ж, очень хорошо.

Многоцветные струи бомбардировали ту часть коридора, где находились мальчишки, и в спешке установленный щит Гарри тут же начал трескаться в нескольких местах. Рядом с ним Малфой перешел в наступление, выстреливая некоторыми из самых вредных заклинаний, что он знал, но пока ещё помня не бросать ничего помеченного как темное, чтобы волшебство замка не засекло его.

Гарри вдруг зашипел, глянув на обожженный участок кожи на своём предплечье. До боли стиснув зубы, он укрепил щит, снова отвердевший в местах трещин и прорех.

- Десендо! – выкрикнул Малфой, указав палочкой на доспехи и заставив их кувыркнуться в сторону Дамблдора, до того как он выполнил те же движения палочкой в направлении потолка, прямо над директором.

Дождь из щебня хлынул над ними; облако пыли, словно дым, заволокло пространство во всех направлениях.

Гарри кашлял в сгиб локтя, дико оглядываясь вокруг, когда пара рук выстрелили из пыли и сильно толкнули его в грудь.

Не ожидавший сильного толчка, он отшатнулся, теряя устойчивость, и когда понял, что его спина с чем-то соприкоснулась, было уже слишком поздно. Осколки стекла задели его бока и руки, когда он выпал через разбитое окно, вниз по спирали с пугающей скоростью.

Заслугой лишь чистого адреналина было то, что он по-прежнему сжимал в руке палочку, и то, что он открыл рот, чтобы выкрикнуть манящие чары; казалось, его голос умер в горле.

Деревянный пол громко скрипел, когда он расхаживал взад и вперёд, и звук увеличивался раз в десять в бетонной тишине, накрывшей всё помещение. С отсутствием интереса он отметил запекшиеся на некоторых половицах грязные отпечатки лап, давностью в несколько лет, как казалось.

Свернувшись на пороге, Нагини крутила головой вслед за его движениями, всегда держа его в поле периферийного зрения; она считала своим долгом охранять его, в конце концов. Эта мысль была почти смешной.

С каждым движением её длинного змеиного языка, двое детей, жавшихся друг к другу на маленькой обветшалой кровати, рефлекторно дергались назад.

Его фамильяр яростно зашипела на них, когда они сделали это снова. Ему приходилось признать, что даже он устал от их выходок. По крайней мере, теперь ему не нужно будет долго ждать. Его метка уже была в небесах, и ожидание было только вопросом времени.

Он ненадолго закрыл глаза.

- Гарри ... - прошептал он, и его видение затопила зелень.

Он сморгнул, наводя зрение на резкость, и зеленые глаза моргнули. Когда он повторил движение, другой паре глаз не удалось сделать это, и он, глянув вниз, растянул губы: «Тебе, возможно, захочется сейчас что-то предпринять, чтобы получить метлу, ребёнок. Земля все ближе.»

Гарри ахнул, часто заморгал, чтобы очистить обзор. Он закрутил головой, громко ругаясь на стремительно приближающуюся землю под собой.

- Акцио Молния! – крикнул он громче свиста ветра, проявляя в своих мыслях безотлагательность этого желания настолько сильно, насколько мог.

Не вызывало сомнений, что это его метла была тем пятнышком, что кружило над одной из замковых башен, споро направляясь к нему. Он сманеврировал в воздухе, перевернувшись на живот как раз вовремя, для того чтобы его Молния плавно скользнула под него, и он обхватил её  ногами, направляя вверх в тот момент, когда хвост метлы задел землю.

Он покрепче сжал её, тяжело дыша через рот.

Сделав несколько достаточно глубоких вдохов, чтобы успокоить своё учащённое сердцебиение, он ускорился, используя максимальную скорость Молнии для полёта в направлении от Визжащей хижины.

Он передернулся от ледяного ветра, когда почувствовал, как покалывает крошечными иголочками его свежие раны. Черт, внутри Хогвартса было, как летом. Не было нужды гадать, чтобы понять, что он сам был виноват, натянув обычную, первую попавшуюся под руку одежду.

Он взглянул на свои руки и поморщился, обнаружив, что они все в ссадинах; кое-где ещё были глубоко вонзившиеся маленькие кусочки стекла.

Отлично, просто отлично.

Постепенно он замедлился, снижая метлу недалеко от фигур в чёрных мантиях, собравшихся у входа в хижину. Он спешился, Забини и Нотт тут же подбежали к нему, и однокурсник крепко подхватил его за предплечье, когда он опасно покачнулся.

- Все в порядке, а? - Забини нахально ему усмехнулся, но стиснул руку, усиливая захват на тот случай, если у Гарри снова закружится голова.

- Черт, это потеря крови, не так ли? - спросил Нотт, охватив одним взглядом руки и туловище Гарри, прежде чем вытащить палочку и начать вызывать чары на разные участки его тела.

Вскоре после этого все оставшиеся стёклышки всосал кончик палочки, и целостность тканей кожи была восстановлена.

Зрение еще было немного размыто, и Гарри переводил взгляд с одного мальчика на другого, пока не остановил взгляд на том, кто лечил его травмы.

- Ты знаешь исцеляющие чары?

Нотт хмыкнул.

- Очевидно, - сказал он, усмехнувшись Гарри.

Гарри не стал комментировать, вместо этого он повернулся к темнокожему мальчику, крепко державшему его.

- Теперь я в порядке.

- Ты уверен?

Забини блеснул усмешкой, медленно отпуская его.

Осторожно, чтобы не шевелиться слишком сильно и не мешать концентрации Нотта, Гарри осмотрел окружающих людей, отмечая очевидную иронию в том, что происходи всё это год назад, он бы сейчас сыпал проклятиями в каждого из них.

Его взгляд остановился на Люциусе Малфое, и ему пришлось подавить желание нахмуриться.

- Ваш сын сражается с Дамблдором, пока мы говорим.

Малфой-старший выглядел немного удивленным обращением лично к нему, но затем он приподнял одну золотистую бровь:

- Задачей Драко было создать отвлекающий манёвр для вас. Теперь, когда он купил вам достаточно времени, чтобы добраться сюда, он свободен активировать портключ, который ему дали. Он должен оказаться здесь в ближайшее время.

Гарри не позволил облегчению, что он чувствовал, проявиться на лице.

Он коротко кивнул двум мальчикам рядом с ним, прежде чем продолжить путь к Визжащей хижине. Пожиратели Смерти молча отошли в сторону, чтобы дать ему пройти мимо.

Он проскользнул в дверь, поднимая голову, чтобы взглянуть на уводящую вверх лестницу. Испустив вздох, он поплелся по ней, хватаясь за рассохшиеся перила, помогавшие в  подъеме наверх. Нотт, возможно, и исцелил его так, чтобы он не терял больше крови, но Гарри до сих пор не возместил то количество, которое уже потерял. Он сомневался, однако, что его одноклассники имели при себе Кроветворное зелье.

Когда он, наконец, добрался до верха и увидел их через порог, будто бы огромный камень упал с его сердца.

Он перепрыгнул недовольную змею и подбежал к ним, обхватил руками и сдавил в объятиях.

- Вы в порядке, вы в порядке, - снова и снова бормотал он, убеждая в этом своих друзей или себя самого – кого точно, он не знал.

От одной только мысли, что могло что-то случиться с ними, когда они расстались при таких обстоятельствах, дышать становилось слишком больно.

Неуверенно их руки поднялись, чтобы коротко сжать его, прежде чем полностью притянуть к себе; двое опешили от слез, которыми были полны его глаза.

Глаза Гермионы мгновенно наполнились слезами, что потекли по её щекам.

- Ты лгал, - прорыдала она, и он кивнул отчаянно, разрушая образ, который он пытался выстроить вокруг них, но не заботясь об этом ни в малейшей степени.

Он устал скрываться.

- Простите, - пробормотал он, вытирая её глаза большим пальцем, - ты не представляешь, насколько это больно. Мне правда жаль.

Гермиона подавила очередное рыдание и, всхлипывая, уткнулась лицом в его грудь, теребя его изодранную рубашку.

- Ты просто мерзавец, ты знаешь это? – пробормотал Рон,  яростно потирая глаза, и Гарри отдал ему бледную улыбку, вспоминая, как была произнесена эта же самая фраза в их четвертый год.

- Я знаю, - он сжал плечо Рона, и, не сумев остановить слезы из покрасневших глаз, проклял всё на свете и просто пожал ему руку, широко улыбнувшись.

- Простите, что прерываю, - протянул бархатный голос прямо возле его уха, и следующее, что Гарри увидел, это то, как его друзья попятились с расширенными глазами, как они вцепилась друг в друга.

Гарри поднялся на ноги, медленно поворачиваясь.

Ярко-красные глаза впитывали каждую деталь на его лице, пока неестественно длинный бледный палец поднимался, чтобы погладить его скулу. Он вздрогнул, частично из-за большой разницы их температур, но в основном из-за дрожи, пробежавшей по его спине и вызвавшей извержение мурашек на коже.

Если он имел какие-либо сомнения, сейчас они потухли.

Невозможно было отрицать некий трепет внутри него – жизнь, вспыхнувшую в непосредственной близости от Темного Лорда.

Это больше не пугало его; он давно пришел к принятию этого, наряду с последствиями, которые это принятие повлечёт за собой для мира и него самого.

Волдеморт глубоко вздохнул, плавно опуская веки.

Казалось, он сделал свой первый вздох в вечности, смакуя его в полной мере.

Сердце Гарри болезненным биением отозвалось на эту картину: почему-то ему было стыдно за то, что он отказывал этому человеку в праве на воссоединение с частью самого себя так долго. Теперь это не имело значения. Осколок слишком долго оставался с ним, вплоть до того момента, когда они стали одним целым. Он больше не знал, где начинается Гарри Поттер и заканчивается Том Риддл. Он больше не мог сказать, какие эмоции были его, а какие не были.

...И он не был уверен, что хочет знать это.

Глаза Волдеморта внезапно распахнулись, непоколебимо вглядываясь в его собственные, словно они были центром его личной вселенной.

Гарри приподнялся на цыпочки, оборачивая руки вокруг бледного столпа шеи так, чтобы он мог привлечь голову Волдеморта ближе к себе и соединить их лбы, ощущая его кожу обжигающей при контакте.

- Он позволил мне страдать все эти годы так, что это могло убить меня, Том, - пробормотал он тихо, меж тем как красные глаза разглядывали его. - Так же, как он делал это с тобой, - добавил он шепотом, вглядываясь в полуприкрытые притягательные щели, когда сократились узкие зрачки, а шрам Гарри чуть набух в ответ колючей вспышке настроения Темного Лорда.

Не было необходимости в разъяснениях.

Они оба были в курсе, о ком он говорил.

Дамблдор оставил их обоих: Тома Риддла - в том вонючем приюте и Гарри Поттера – у презренных магглов, которые должны были быть его семьёй. В некотором смысле, его сознательное игнорирование отвратительных условий их детства сыграло важную роль в том, какими они стали.

Этот глупый старик не учился на своих ошибках.

Сильные руки обвились вокруг его корпуса, осторожно прижимая всё ближе, а холодные пальцы погрузились в пряди волос. Волдеморт направил его голову в сторону так, что губы коснулись контуров уха.

- Как мы должны наказать его, мой малыш?

Гарри поежился от сочетания этих слов с горячим дыханием напротив своей плоти.

- Возврат долгов – это простая вежливость, не так ли?

Волдеморт гортанно хмыкнул.

- Естественно, это само собой разумеется. Есть конкретные запросы?

- Хозсссяин, - прошипела Нагини, отказавшись от своего поста охранника и заскользив к ним.

Она свила кольцами нижнюю часть своего тела, чтобы подняться в воздух; взгляд золотых глаз зафиксировался на черноволосом подростке.

- Это птенецссс, о котором ты говорил? Он пахнет, как родссственник, - её длинный язык щелкнул, щупая воздух вокруг Гарри в поисках подтверждения мнения, но подросток отступил назад с палочкой в руке.

- Гарри, - прошептал Волдеморт предостерегающе, делая шаг вперед.

- Нет! – зарычал Гарри, впервые почувствовав угрозу. - Она причиняет вред!

- А я убил твоих родителей, - возразил Тёмный Лорд, изучая его с любопытством.

- Это была война!

- И это война.

Гарри яростно покачал головой, его глаза сузились.

- Я ничего не имею против Ордена. Тот, кто хочет принести меня в жертву, как свинью - это Дамблдор.

Взгляд Темного Лорда стал острым.

- Члены Ордена Феникса срывали мои планы слишком долго. Если совершеннолетние волшебники не способны защитить себя, не вижу смыла называть их взрослыми.

Гарри опустил руку с палочкой в нерешительности.

- Не навреди детям, - прошептал он умоляющим тоном.

Взгляд Волдеморта сместился за плечо Гарри, верхняя губа приподнялась в презрении.

- Этим детям?

Гарри кивнул.

- И нескольким другим.

Тёмный маг прищелкнул языком с досады.

- Это стоимость твоей верности?

Черноволосый подросток ощетинился, его рот исказился в рычании.

- Мою лояльность нельзя купить, Том. Однако оградив моих друзей от этой кровавой войны, ты заработаешь моё доверие.

Волдеморт изучал его лицо в течение долгого времени, и затянувшееся разглядывание заставляло Гарри оставаться настороже.

- Будет определённый лимит на число имен, которое ты представишь мне, - наконец, произнес мужчина, и Гарри мгновенно почувствовал, что ему стало легче дышать. - Однако все они должны быть несовершеннолетними.

Подросток нахмурился, ему было неприятно слышать, что последних будет немного, но он осознавал, что Тёмный Лорд был щедр на пределе своих возможностей.

- Хорошо, - согласился, наконец, мальчик с несчастным выражением на лице.

Волдеморт на мгновение склонил голову в удовлетворении, прежде чем его внимание сосредоточилось на двух безмолвных молодых людях на кровати.

- Что же делать с этими паразитами? Они видели больше, чем следовало бы.

Всем корпусом Гарри непреклонно распрямился, но глаза его обратились к расколотому в щепки полу.

Когда они поднялись снова, они взглянули в глаза Волдеморта с решимостью.

- Маленькая птичка начирикала мне, что ты очень хорош в чарах памяти.

Углы рта волшебника исказились мрачной улыбкой.

Он выхватил белой кости палочку, проходя мимо Гарри, застывшего на месте.

- Нет... – прозвучал сдавленный шепот Гермионы, а затем шорох, и Гарри мог представить своих друзей отползающими при виде приближающегося Тёмного Лорда так далеко, как только возможно.

- Не надо! – завопил Рон, его спина стукнулась о стену, и Гарри стиснул зубы.

- Нет! – вскрикнула Гермиона безумным голосом, когда Волдеморт поднял руку. - Гарри, пожалуйста! Только не это!

Зубы впились в плоть нижней губы, сдерживая инстинктивное желание черноволосого заткнуть уши.

- Пожалуйста... – икнула Гермиона. - Не заставляй нас забывать тебя... Гарри, пожалуйста!

- Прощайте, - прошептал он тихо, и мучительный всхлип вырвался у Гермионы, прежде чем почти неслышное «Обливейт!» эхом разнеслось по крошечной комнате.

Затем была только тишина.

Гарри сорвался на дрожащий выдох, невольно сделав дыхательное движение гортанью, когда его развернули и прижали к ближайшей стене. Он поморщился от резкого воздействия, но звук протеста был полностью поглощён парой губ, что столкнулись с его собственными. Его удивлением от ощущения холода мгновенно злоупотребили, когда Волдеморт воспользовался его приоткрытыми губами, чтобы погрузиться в его рот, заглушая протесты Гарри, тщательно исследуя эту полость.

Руки подростка ухватились за перёд мантии Темного Лорда, в тот момент когда горячий язык мага обвился вокруг его собственного – бурно содрогнувшись от интимного танца, в который он был втянут,  к участию в котором был принужден.

Один лишь поцелуй и ещё опьяняющие ощущения, атаковавшие каждый его нерв, сделали его странно дезориентированным.

- М-х-р!.. - он закрыл глаза, чувствуя, как расползается удушье, но Волдеморт нажал ещё, настаивая на подробном изучении рта Гарри, словно хотел выжечь каждую его деталь в своей памяти.

Черные пятна начали взрываться под закрытыми веками подростка, порождая бессвязный стон, когда ощущения усилились десятикратно.

Губы Волдеморта внезапно оторвались от его губ, и глаза Гарри сразу распахнулись, он вдыхал жадно и выпускал дыхание прерывисто и тяжело.

Его подбородок оказался в крепкой хватке, и Гарри пришлось дважды моргнуть, чтобы прояснить зрение.

Тлеющие багровым глаза смотрели на него сверху вниз, пресекая любые движения с его стороны.

- Я не Дамблдор, Гарри. Если однажды я называю что-то своим, этому не уйти от меня прочь, не скрыться. Я не позволю тебе; ни сейчас, ни когда-либо позже. Это ясно?

Гарри громко сглотнул, отводя взгляд в сторону.

- Это понятно? - резко повторил Тёмный Лорд, ужесточая давление.

Подросток слегка вздрогнул, возвращаясь взглядом к мужчине.

- Хорошо, но не больше... этого. Сейчас Директор - моя единственная забота.

Губы Волдеморта дрогнули.

- Нет необходимости беспокоиться. Нас впереди ждёт вечность, в конце концов.

Гарри напрягся, подозрительно прищурившись на него.

- Что это должно значить?

Волдеморт провёл вниз по его щеке тыльной стороной указательного пальца в удивительно нежной ласке.

- Разве ты не знаешь, мой маленький? Пока ты остаёшься крестражем, ты бессмертен. И ввиду того что у меня нет намерения извлекать осколок моей души из тебя, мы станем друг для друга компанией на довольно длительное время.

Темный Лорд усмехнулся над контуженным выражением лица мальчика, заработав отсутствующий взгляд.

- Не сказал бы, чтобы у меня остались какие-либо связи, чтобы удерживать меня, - пробормотал Гарри презрительно и неожиданно нахмурился. - Означает ли это, что я должен поладить с ней? - он указал на змею у ног Волдеморта, сморщив лицо в гримасе.

Нагини шипением выразила своё недовольство,  прежде чем переползти к маленькой кровати, нависнув над лежащими на ней ничком фигурами.

- Эй! - окликнул Гарри, устремившись следом и потянув ее за хвост. - Я знаю, что ты можешь понимать по-английски. Убери свою уродливую морду от них!

Она ударила в его руках концом хвоста, обнажив длинные клыки.

- Хозсссяин! Научи птенцссса манерам, или он ссстанет моим обедом!

- Хотел бы я посссмотреть на эту попытку, - возразил Гарри, скрестив руки на груди.

- Тихо, вы оба! – прошипел Волдеморт предупреждающе, резко направив свою палочку в сторону бессознательных подростков и начав левитировать их тела оттуда, где они лежали.

Не оглядываясь, он повернулся на каблуках и вышел из комнаты, тела Рона и Гермионы заскользили в воздухе позади него.

Гарри зарычал угрожающе, когда Нагини собралась последовать за процессией, и прыгнул вперед, чтобы создать некоторое расстояние между нею и его друзьями.

Она проворчала кое-какие ругательства в его сторону, но Гарри не обратил на нее никакого внимания.

В момент выхода их маленькой группы на улицу, кольцо собравшихся Пожирателей Смерти мгновенно прервало свои занятия, чтобы упасть на колени перед Тёмным Лордом.

Гарри оглядел толпу, обнаружил человека, которого он искал, и подошел к нему.

Он поднял его на ноги, окинул его тело взглядом в полный рост, что  заставило его бывшего однокурсника выгнуть бровь.

- Не расчленен, я вижу.

Малфой усмехнулся:

- Какая вера в мои способности! Я польщен.

- Не моим умыслом, поверь мне, - закатил глаза Гарри.

Как и блондин, Забини фыркнул:

- Он ведет себя сейчас крепышом, но ты бы видел его, когда он прибыл; покрыт порезами с головы до ног.

- Я потратил добрых двадцать минут, прежде чем привёл его в рабочее состояние, - кивнул Нотт в знак согласия со словами Забини, послав сложный взгляд в сторону Малфоя.

Блондина вывели из себя, и он встал в позу с руками на бедрах.

- Хотел бы я посмотреть, в каком состоянии вы двое были бы после боя против Дамблдора.

Забини поднял руки:

- Тпру, хватит. Нет нужды беситься.
    
- Ты в порядке, правда? - спросил Гарри, заставив Малфоя повернуться к нему, и сердитый взгляд того постепенно смягчился.

- Прекрасно, - он махнул рукой в сторону Нотта, - как он и сказал, он подлатал меня.

Нотт триумфально усмехнулся, скрестив руки на груди, явно довольный.

Гарри покачал головой, поворачиваясь, чтобы уйти обратно – туда, откуда он пришел. Также как в Хогвартсе, трое пошли в ногу с ним: Малфой и Нотт по обе стороны от него, и Забини - позади него, в тылу. Он проигнорировал взгляды, на прицеле которых держали их остальные Пожирателей Смерти, выучив к настоящему, что маленький строй может привлекать безмерное количество пристального внимания.

Он чувствовал взгляд Волдеморта на себе, наблюдающий за каждым его движением, но он решил не комментировать этого.

Дойдя до бессознательных фигур на земле, он оторвался от группы, шагнув к телам своих друзей, и опустился на колени между ними. Он смотрел на их лица, чувствуя, что тем сильнее сжимается в груди, чем дольше он это делает. Дрожащие пальцы потянулась, чтобы смахнуть пару случайных прядей волос с лица Гермионы, такой безмятежной в своем сне.

Только пятна от слез указывали на бурное состояние, в котором она была подвергнута заклятию.

На лице Рона, с другой стороны, было выражение абсолютного мучения, брови оставались глубоко нахмуренными.

Гарри печально улыбнулся, обхватив ладонью запястье Рона и чуть сжав.

- Позаботься о ней, приятель.

Разжав пальцы, он поднялся на ноги. Зеленые глаза остановились на трех мальчиках, стоявших перед ним, черты лица разгладились, став нечитаемыми.

- Вы доставите их обратно в замок, куда-нибудь, где они будут наверняка найдены. Даже если защиты засекут вас, вы все студенты, так что вам обязательно разрешат пройти. Они попадут в Хогвартс целыми и невредимыми, - Гарри поставил акцент на последних трёх словах, и его глаза сузились в явном предупреждении.

Ему не нужно было указать на то, что они адски заплатят, если последнее требование не будет выполнено. Они, больше чем кто-либо другой, знали о важности этих двух людей для него, а также о мерах, на которые он готов был пойти, чтобы обеспечить их безопасность.

Одним слитным движением, как будто бы это было выполнено миллион раз в прошлом, они упали на одно колено, прижав раскрытые ладони к груди и пристально глядя на него.

- Да, мой принц, - пришел ответ хором.

Работая скоординировано, Малфой и Забини бросили дизиллюминационные чары на Рона и Гермиону соответственно, в то время как Нотт позаботился о дезиллюминационных чарах для них троих.

Вскоре никаких следов от них осталось, и шарканье ног, которое всё ещё достигло ушей Гарри, было моментально погашено заглушающими чарами, наложенными в нужном месте.

Тишина затянулась на поляне после их ухода, и была нарушена лишь оскорбленным шепотом Люциуса: «Драко!»

Гарри напевал себе под нос, вынимая палочку, чтобы наложить согревающие чары на одежду, и ощутив приятную дрожь, когда они вступили в силу. От ветра становилось слишком зябко на душе.

- Не беспокойтесь, мистер Малфой, - рассеянно сказал он, убирая в карман свою палочку. - Они были моими уже несколько недель, - он повернулся, чтобы встретить вездесущий взгляд Волдеморта: - Ты не возражаешь, не так ли?

Темный Лорд просто пассивно смотрел в ответ.

- Я надеюсь, что ты не забыл всё, что мной уже было тебе сказано.

Легкий румянец выступил в ответ на щеках Гарри, и Волдеморт удовлетворенно кивнул.

Он поманил мальчика пальцами.

Гарри мгновенно глянул на него с опаской, будучи уверенным, что Тёмный Лорд собирается совершить что-то забавное перед всей своей армией. Неуверенно мальчик приблизился к старшему магу.

Волдеморт вздохнул, раздраженный, и потянулся, чтобы приподнять подбородок мальчика вверх. Он наклонился и запечатлел небольшой поцелуй в центре лба Гарри.

- Добро пожаловать, мой Черный Принц.

- Ещё один титул? - закатил глаза Гарри. - Как будто других было не достаточно…

Странный отблеск мелькнул в глазах Тёмного Лорда, когда он выпрямился.

- Здесь нет других титулов. Мальчик-Который-Выжил был убит в этот самый день рукой Черного Принца, пешки, которую я до сих пор не двигал на шахматной доске. Воспоминания Рона Уизли и Гермионы Грейнджер будет свидетельствовать тем, кто станет их рассматривать, что Гарри Поттер был убит прямо у них на глазах.

Гарри уставился на него, разинув рот, моргая с болезненной медлительностью.

- ...Ты изменил их воспоминания, а не стёр их?

Волдеморт ухмыльнулся, и вид излома его улыбки предоставил Гарри ответ, в котором он нуждался:

- Давай посмотрим, как великий Альбус Дамблдор будет поживать при новейшем дополнении к нашей игре.

Улыбка, которой Гарри блеснул ему в ответ, была откровенно злой.

© "Купол Преисподней" 2015 - 2024. Все права защищены.
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru